Я по тебе скучаю, ёбаный ты предатель

      — Ещё раз! — звук хлопушки и раздражённый крик режиссёра, — Тихон, проснись уже! Какого хрена ты плаваешь? У тебя текста две строчки, соберись, блять!       Тихон нервно вздохнул, растирая лицо ладонями. С того раза они так и не общались нормально. Ваня проснулся один, с болью в теле и свинцовой тяжестью в висках. Тихон не ночевал в трейлере, а Янковский даже представить не мог, где он был. Не бродил же по лесу всю ночь. Хотя сейчас Ваня начал в этом сомневаться. Они переснимали эту сцену уже четвёртый раз — Тихон то забывал слова, то нелепо запинался, и всё приходилось начинать по новой.        — Приготовились! — услышав раздражённый голос Мирзоева, съёмочная группа затихла, — Начали!       В кадр вбежала девушка-стажёрка с хлопушкой и протараторила: «Топи», эпизод третий, сцена четырнадцать!       На экране Денис Титов берёт в руки нож и делает небольшой надрез на собственном пальце, чтобы проверить, стоит ли верить мертвецам. Вниз по запястью стекает алая капля, и мужчина слизывает её, посасывая ранку. «Уже тошнит от этой сладости»* — думает Ваня, направляясь в соседнюю комнату, чтобы выпустить птичку, застрявшую в оконной раме. Выход Тихона — в кадре появляется Максим Кольцов: «А где все?» Ваня оборачивается, не вынимая большой палец изо рта. Он встречается взглядом с Тихоном и тут же чувствует, что что-то не так. Обычно Тиша так вживается в роль, что под маской персонажа бывает трудно распознать самого Жизневского. Но сейчас Ваня смотрит не на Макса Кольцова. Он смотрит на Тихона, который часто и поверхностно дышит, приоткрыв рот. Взгляд его прикован к Ваниным губам. Кадык Тихона дёргается, когда он звучно сглатывает слюну, закрывая рот и переводя взгляд обратно на Ванины глаза. Его зрачки неестественно расширены, и Янковского как будто током прошибает от этого взгляда. Он чувствует, как всё его тело бросает в жар, а комната будто бы становится слишком тесной для них двоих. Кое-как они отыгрывают сцену до конца, после чего Тихон резко срывается с места и стремительно выходит из помещения, стараясь не встречаться взглядом с Ваней, который так и остался сидеть на старом прохудившемся диванчике, с кукурузным сиропом на губах и странным теплом внизу живота.

***

      Они пьяные вусмерть. Время уже за полночь, а вставать завтра рано. Парни еле плетутся, путаясь в высокой траве, пьяно хихикая буквально над каждым словом друг друга. Ночь была влажная. На трейлерный парк опустился густой приземистый туман, скрывая ноги почти по колено. Это значительно затрудняло их передвижение. Ваня путался в собственных конечностях, а Тихон его подхватывал, то и дело шутливо журя. Ваня деланно хмурился, но всё же не мог сдержать улыбки, пряча глаза под длинной чёлкой.       Если бы Тихон не заметил, как Ваня начал зевать и клевать носом, они так бы и просидели в вагончике девчонок до самого утра. Видимо концентрация спирта в крови Тихона была меньше, раз именно в его заторможенном мозгу вспыхнула разумная мысль — пора спать.       Ваня даже не сопротивлялся, когда Тихон молча подхватил его под локоть и повёл к выходу, на ходу прощаясь с Катей, Настей и Соней. Они понимающе кивнули и улыбнулись на прощание.       Путь до собственного трейлера у парней занял не больше трех минут, однако казалось, будто они шли всю ночь. Поэтому, завидев «финишную прямую», они оба ускорили шаг, и по небольшой лесенке они уже практически вбежали.       Ваня вошёл первым, и пройдя пару шагов, остановился как вкопанный, не оборачиваясь.       — Вань, ты чего? — голос Тихона негромкий, но обеспокоенный, — Ванько, — опускает руку на плечо, сначала сжимая, а потом и вовсе разворачивая к себе, — Всё в порядке, Вань?       Тишина давит. У Вани ком в горле. Он не знает, что сказать, и вместе с тем хочет сказать так много. У Тихона глаза внимательные, смотрит, не моргая, — значит и правда ждёт ответа. Он близко. Так близко, что Ваня чувствует его дыхание на своей коже.       — Тиш, — смотрит с отчаянием, даже с мольбой во взгляде. «К чёрту, — думает Ваня, — если я сейчас не наберусь смелости, я себе никогда не прощу», — рваный выдох, то ли от волнения, то ли от такой долгожданной и такой невыносимой близости, — Поцелуй меня.       Тишина настолько оглушительная, что Ване хочется закрыть руками уши.       И Тихон целует.       Обхватывает ладонями Ванино лицо и целует сразу же, не раздумывая, как будто только этого и ждал. Как будто всё это время надеялся и гадал, когда же Ваня попросит. Губы его сухие и горячие. Ваня представлял это ощущение немного иначе — сейчас уже и не стыдно признать, что представлял. Каждую ночь представлял, перед тем как погрузиться в беспокойный сон. Каждое утро, видя его заспанную улыбку. И каждый вечер, когда они стояли вместе после тяжёлого съёмочного дня, прислонившись спиной к стене трейлерного вагончика, и делили одну сигарету на двоих, вглядываясь в тихий сумрак. Представлял, какие его губы на вкус, как они ощущаются на коже, мечтая хоть раз ощутить их прикосновение. Губы Тихона отнюдь не сладкие, вопреки всем ожиданиям и влажным фантазиям Янковского. В его поцелуе — привкус выпитого алкоголя и табачная горечь. Но для Вани слаще чем этот вкус — нет ничего. Он жмурится от удовольствия и бесстыдно стонет в поцелуй. Они прижимаются ближе друг к другу, хотя, казалось бы, куда ещё ближе, и от ощущения прижатого к нему горячего крепкого тела Ваню откровенно ведёт. Они оба уже перестают что-либо соображать. Вся вселенная сосредотачивается в одной точке — трейлерный вагончик где-то под Минском. Тихон, опускает одну ладонь Ване на затылок и углубляет поцелуй. Его язык проникает в рот Янковского, который послушно запрокидывает голову и ластится как котёнок. У Вани коленки подкашиваются. Тихон не даёт ему упасть, свободной рукой обхватывая за талию. Они ненадолго отстраняются друг от друга, чтобы перевести дыхание. Смотрят глаза в глаза — у обоих взгляд осоловелый, радужек совсем не видно за чернотой зрачков.       — Ваня… Ванечка… — Тихон тяжело и шумно дышит, как марафонец после долгой пробежки, взгляд его бегает по Ваниному лицу, будто бы судорожно пытаясь запомнить каждую деталь — каждую морщинку на его коже, каждую трещинку, каждую капельку пота, блестящие от слюны губы и растрёпанные волосы, — Видел бы ты, какой ты сейчас красивый.       Янковский не может сдержать улыбки. Его сейчас наполняет такое счастье, что он готов смеяться во весь голос или плакать от радости, и плевать, что все услышат. Но вместо этого он ещё раз коротко целует Тихона, прежде чем снова отстраниться и, наслаждаясь полным замешательства взглядом Жизневского, медленно опускается на колени, не разрывая при этом зрительный контакт.       — Ох блять… — Тихон краснеет как подросток, но взгляд не отводит. У Вани голова кругом идёт от всего происходящего. Кажется, у него это впервые — впервые так горячо, так сладко и так хорошо, до дрожи во всём теле. Ваня тянется к пряжке ремня Тихона, смотрит умоляюще щенячьим взглядом. Тихон коротко кивает, всё так же тяжело дыша и млея от такого Янковского. Ваня же, получив безмолвное согласие, тут же прижимается лицом к ширинке Тихона, потираясь щекой о заметную выпуклость, — Бля… — полувыдох-полушёпот. Тихон запрокидывает голову, прикрывая глаза ладонью. Ване льстит. Он открывает рот, облизывая уже полностью возбуждённый член Жизневского сквозь ткань брюк.       — Пожалуйста, чёрт… Ваня… — Янковский взглядом прикипел к Тишиному лицу — не хочет упустить ни одного мгновения этой ночи. Звенит пряжка, еле слышно вжикает молния. Тихон сам приспускает бельё, высвобождая сочащийся смазкой член. Большой, ладный, со вздувшимися венами и красноватой головкой. Ваня медлит — и хочется, и колется. Всё-таки у него это впервые с мужчиной. Хочется, чтоб с Тишей всё было идеально. Он наклоняется ближе, опаляя тёплым дыханием обнажённую кожу. Тихон издаёт гортанный стон, от которого у Янковского будто электрический разряд вдоль позвоночника проходит. Все сомнения уходят на второй план, стоит Ване на пробу коснуться языком головки. Звук, который при этом издаёт Тихон, кажется, способен излечивать рак, останавливать время и воскрешать из мёртвых. Ваня проводит языком по всей длине члена от самого основания, и наконец насаживается, плотным кольцом губ сжимая ствол. Тихон шумно выдыхает, и опускает одну руку Ване на затылок, зарываясь пальцами в отросшие волосы. У Янковского аж глаза закатываются от этого жеста. Он со вкусом посасывает головку, снова поднимая взгляд на Жизневского. «Я правильно делаю? Тебе нравится?» У Тихона глаза — два омута. Он на Ваньку смотрит так, будто хочет живьем его съесть. Тиша плавно толкается бёдрами вперед, а Ваня будто только этого и ждал. Он покорно запрокидывает голову и расслабляет горло, позволяя Жизневскому трахать свой рот. Тихон опускает вторую руку, придерживает Ванино лицо ладонью так, чтобы сквозь щеку чувствовать большим пальцем движение собственного члена во рту, и продолжает толкаться. Через пару минут движения его становятся более резкими, а бёдра начинают мелко дрожать.       — Вань, я… я сейчас, — пытается отстраниться, но Янковский только глубже насаживается губами на член, вцепившись в Тишины бёдра мёртвой хваткой. «Хочу его всего» — проносится на задворках сознания, когда Ваня начинает чувствовать вязкие капли у себя на языке. Тихон кончает с утробным рыком, до белых костяшек вцепившись в Ванины волосы. Янковский выпускает пульсирующий член изо рта, и несколько мутных капель падают ему на лицо. Ваня и сам на грани — даже не прикасаясь к себе. Он пару раз быстро сжимает свой член сквозь штаны и кончает следом, раскрыв рот в немом стоне.       Уголки губ горят, внизу влажно и липко, но Ваня чувствует себя как никогда счастливым. Тихон падает на колени рядом с ним, взъерошенный и опустошенный. Он вновь опускает руку Ване на затылок, и крепко целует, пробуя собственное семя на вкус.       Они сидят так ещё минуту, просто глядя друг на друга влюблёнными глазами, а после Тихон поднимается с пола, помогая встать Ване, и за руку ведет его в ванную. Они моют друг друга, нежась в тёплой воде, и бесконечно целуясь. После чего чистые и измождённые падают на тихонову кровать, прижавшись друг другу так тесно, что больно дышать. Впервые за долгое время Ваня спит так крепко и так сладко, убаюканный мерным посапыванием Тихона за спиной.