москва не верит слезам

грише очень нравится роберт. но больше, конечно, грише нравятся его глаза. эти обворожительные омуты всегда будут самыми красивыми для него, даже когда берт будет в край укуренным, и его взгляд будет мутнеть, становясь в точь-точь как отражение луны на водной поверхности. тут всё серьёзно: попробуй заглянуть в душу плаудису, не утонув в его таинственном и глубоком взгляде серо-голубых глаз. — гриш, ты меня слушаешь? — сдержанно спрашивает роб, прощёлкнув пальцами перед своим оппонентом. да, конечно, он слушает. прямо весь во внимании. как же тут сконцентрироваться, когда тебя буквально трахают взглядом, не давая возможности нормально воспринимать, кто и что вообще говорит. «друг». забавно, а в мечтах ляхова роберт ему уже никакой и не друг. сколько они уже общаются? оба не помнят, ведь когда проводишь время с пользой и интересом, то не замечаешь, насколько быстро протекает время. даже если это самое время проводится далеко не с пользой, как ситуация, когда они чуть в сизо не загремели — всё равно грише любое времяпрепровождение с бертом будет казаться захватывающей сказкой. так происходит всегда, когда начинаешь испытывать чувства к кому-то и без того родному. вот так вот, за один день, весь мир, что ты создавал долгие годы, рушится. теперь он состоит исключительно из одного человека, что плотно засел в голове ляхова «и за что мне с космоса подослали такой подарок судьбы», — думает гриша, грустно улыбаясь самому себе. который день идёт — он всё мучается и мучается. боль сжигает его защитную оболочку полностью, без следа, от того мягкого и светлого, как лучик солнца, парня остаётся ничтожное ничего. но роберт будто и не замечает глобальных перемен в характере и поведении темноволосого. снежная королева продолжает быть самой собой, только почему-то такие родные и искренние космически-красивые глаза начинают выражать наигранность и непонятную для гриши жалость. берт много курит. и гриша тоже. последний лист их воспоминаний состоит в основном из частых походов в кальянные, либо простых посиделок на хате, с дымящимися самокрутками или самодельным бонгом. вот в бокале ярко-фиолетового лина поблёскивают крупные кубики льда. вот гриша вместе с бертом гоняют из одного стакана этот сироп, допивают до дна. и ляхову снова кажется, что всё хорошо, жизнь идёт своим чередом. внезапно нахлынувшая радость и потоки эндорфина в крови повышаются, в голову лезут различные мысли. они не плохие, но и не хорошие, просто слишком нетипичные. расширенные зрачки роберта опять глядят куда-то внутрь, глубоко и затягивающе, и гриша окончательно срывается с цепи. целует парня в его нежно-розовые губы. это просто быстрое касание, но уже охота чего-то большего, ляхов не может терпеть, возбуждение даёт о себе знать. нет-нет, ты не можешь это сделать, подумай, к чему оно приведёт...? думать? он уже давно не думает, весь его мозг порос одной ганджой. ну, может и не одной, там ещё вроде как осталось место для роберта. пока они пьяно тащатся по длинному коридору, иногда прерываясь у стен на короткий поцелуй, темноволосый помутневшим взглядом рыщет исключительно по сторонам, пытаясь смотреть куда угодно, лишь бы не в эти глаза. в тот день много всего произошло, но гриша запомнит его как день призрачной надежды на нормальное будущее, где значительную роль будет играть плаудис. так странно. он будто бы не понимал, что было слишком глупо считать, как человек с довольно высоким социальным статусом будет так унижаться, вступая в близкую связь с парнем. перейти за грань дозволенного может и получилось, но дальше — глухая тьма. там ничего нет. — блять, гриш, ты же понимаешь, что так нельзя. это ничего не значит, мы просто друзья, а что подумают люди, когда узнают, чем мы занимались всю ночь? ты же понимаешь? ещё как понимает. ему так легко что-то вбить в голову, даже объяснять ничего не потребуется, он всегда понимающе кивнёт и удалится, если надо будет. но в этот раз он ещё долго простоит на одном месте, пусть роберт уже давно ушёл куда-то прямо по тому коридору, где его и остановил. мечты... грёзы, которые часто всплывали в голове гриши, были единственным мотивом, что согревал парня от глобального холода со стороны людей, сейчас всё вдребезги разбилось о точенные скалы. как склеить их обратно — неизвестно, потому что нужно просто смириться. путь предстоит сложный, пока колючие осколки будут в кровь резать все части тела, причиняя сильную боль. уродливые шрамы должны остаться на всю жизнь, как своеобразное напоминание о плохом, и гриша, конечно, будет невольно думать об этом, как в знак наказания. всё слишком туманно. придётся разгадать не мало загадок, дабы понять, что в будущем ляхов напишет и посвятит именно роберту целый трек, отдав почти каждую строчку светловолосому парню, что сам, одной фразой смог уничтожить полностью всего гришу, сломать напополам, отделив его на две части, которые можно озаглавить как «до и после», «возьми красную таблетку — узнаешь, что было с парнем раньше, возьмёшь синюю — узришь, что происходит сейчас». жалко. как же гриша жалеет, что сделал тогда, но как ни старайся, той самой выпуклой кнопки с названием «отмена» просто-напросто не существует. да, ты в розовых жемчугах твоя шея так светится для тебя этот мир украл но москва не верит слезам.