Sweet

            хорошо, давай допустим, что мы с тобой в отношениях.             хибари морщится, будто ему под носом проводят полоску из дерьма. нет, ни за что на свете. мукуро понимающе улыбается, потому что сам не в восторге от подобных мыслей, но его допустим и предположим — почти как часть личности, а ещё это выводит хибари из себя и даёт возможность любоваться хоть какими-то гримасами, помимо презрения и равнодушия.             хибари ему почти сразу западает в душу, ровно также, как и вызывает отторжение одним своим видом. хибари появляется на пороге аудитории, будучи переведённым с другого профиля из-за какого-то конфликта с рукоприкладством; у него отросшие, гладкие волосы, холодный, цепкий взгляд и влитая по силуэту одежда с иголки.             спустя полгода, после какого-никакого взаимодействия с мукуро, хибари выбривает себе затылок и виски, завязывает хвост и становится похожим на одного из тех самых мальчиков в пинтересте. хибари не курит, не пьёт, прилежно учится и посещает лекции, всегда закрывает сессию и не бегает закрывать долги; хибари боятся все преподаватели и большая часть одногруппников, оставшиеся — либо не приходят в принципе, либо им просто похуй.             мукуро говорит, что хибари отлично подошла бы подводка к выразительным глазам, что хибари выглядел бы, как дорогая ночная бабочка, а ещё, возможно, как педик. но мукуро был бы в восторге и совсем не против подобного зрелища.             сам мукуро в восторге от кожи и латекса, от резкого запаха одеколона на одежде и в изгибе шеи, в восторге от многочисленного пирсинга и экстравагантного поведения. на него мастурбируют не только девочки, но ещё и мальчики, а мукуро и не против; чужое внимание всегда льстит и ощущается приятно. от чужого внимания старается огородиться только хибари.             со временем он сменяет строгий оверсайзный пиджак на потрёпанную косуху, гоняет в университет на мотоцикле, каждый день надевает на себя портупею и носит в ней тонфа. выглядит он опасно и безупречно, именно так, на что подрочил бы сам мукуро. мукуро вылепляет из хибари аккуратными, якобы ненарочными, намёками настоящее совершенство, идеал, произведение искусства.             хибари красивый, начитанный, умный и ёбнутый на голову. они с мукуро в этом плане похожи; только мукуро не рвётся в драку при каждом, удобно подвернувшемся случае. мукуро предпочитает действовать путём переговоров, либо же через вторых и третьих лиц. не зря же он хорошо владеет языком. и я сейчас не только про конфликты говорю, важно уточняет он, под почти театральное закатывание глаз хибари.             хибари, мукуро уверен на сто процентов, абсолютно асексуален. его возбуждают, возможно, только слёзы и кровь врагов. а врагов у него в самом деле предостаточно. кто-то заводит знакомства, а хибари — врагов и мукуро. мукуро заводит во всех известных смыслах.             мукуро фантазирует под виниловую пластинку сигарет афтер секс про то, как хибари принимает душ, как хибари улыбается ему, будто он — патологоанатом, дорвавшийся до свежего трупа, доставленного на вскрытие, как хибари с отвращением смотрит на кружевное красное бельё и говорит, что убьёт его, мукуро, в нём же. у хибари — идеальная бледная кожа, и кружевное красное бельё подошло бы не менее идеально, и что ему не нравится, пусть возмущается и злится себе дальше.             мукуро прикрывает глаза и спускается рукой вниз, щекочуще ведёт по животу, прямо к паху, и просовывает ладонь под ткань штанов. вылепляет он это произведение искусства явно на свою голову и на свой член. столько мороки, просто ужас.             хибари — молодец, хибари — гордость их потока; хибари безумно красив, притягателен и одновременно недосягаем.             он кривится и морщится каждый раз, когда мукуро обнимает его за шею и прижимается всем своим телом максимально близко, тесно, потирается об него и едва ли не мурлычет. он не выкупает шутки мукуро про их потенциал вступления в отношения. хибари ведь его не сможет терпеть на постоянной основе. давайте честно и откровенно: хибари вообще мало что может терпеть на постоянной основе.             мукуро заёбывает: допустим, предположим.             давай допустим, что ты от меня отъебёшься раз и навсегда.             давай допустим, что ты никогда мне этого не говорил, иначе я на тебя обижусь.             мукуро добивается своего и уламывает хибари заняться сексом. хибари ебётся точно также, как и дерётся, мрачно заключает для себя мукуро и решает больше никогда к нему не лезть со своими сексуальными потребностями. хибари смотрит на него недовольно, с осуждением, затем ещё раз подходит к зеркалу, поворачивается к нему спиной и оценивает урон, услужливо преподнесённый ногтями мукуро. лопатки безнадёжно разодраны в мясо и кровь.             я вырву тебе твои поганые чёрные ногти, ясно, животное?             я оторву тебе твой поганый член, животное. даже не приближайся ко мне.             мукуро ставит проигрыватель на паузу, вытаскивает пластинку и ломает её пополам. хибари говорит, что это нелогично и очень расточительно, ведь винил сейчас достаточно дорогой. говорит, что подарит ему новую пластинку, но с какой-нибудь нормальной группой. например, с зе дорс, с игги поп, с соад. но не с той хернёй, которую мукуро слушает на постоянной основе.             ты — ёбнутый в край, очаровательный псих. и лучшее, что случалось в моей жизни.             хибари улыбается и завязывает волосы в хвост, демонстрируя выбритые виски и затылок. не то чтобы он польщён, смущён, тронут до глубины души; но отзываться о себе подобным образом он позволяет только мукуро.