Метель

Духота, резкий запах жареной рыбы и дешёвого табака — разные трактиры, но наполнение всё равно одинаковое. Хью осторожно переступил высокий порог, пригнулся, чтобы не задеть головой свисающий с потолка чеснок и куриные лапки. Чем дальше он продвигался на север, тем суевернее становились местные жители. Оборотни, вампиры и драконы — все эти сказки были давно позабыты в пределах замка. Их заменили новые: про подлых и коварных эльфов, что вот-вот придут сюда с юга. Против них чеснок не поможет. Трактир оказался чудовищно маленьким. Настолько, что пьяные работяги и торговцы жались друг к другу плечами, лишь бы поместиться за скромными столиками. Хью еле протиснулся между ними, задел кого-то, чем вызвал волну возмущения. Кто-то громко треснул по столу, но драка так и не началась. Реальность расплылась в густом табачном дыме, музыка заглушила вой ветра за окном. — Простите, мэм, вы не видели… — женщина за барной стойкой на него даже не посмотрела. Воркующий с ней мужчина вручил ей букет из листьев салата, и они оба засмеялись от восторга. Хью досадно махнул на них рукой. Света слегка не хватало, глаза болели от напряжения, но надежда всё ещё теплилась глубоко внутри. Он отъехал достаточно далеко. Слишком далеко. Это последнее людское пристанище перед Дикими землями. Если королевский племянник не здесь, то ему всё же придётся вернуться за подкреплением. Страшно представить, что может случиться с мальчиком в горах… — Эй, это моё пиво! На начинающуюся заварушку Барлоу не обратил никакого внимания. В таких местах подобные вещи случаются постоянно. Главное — не попасться им под руку и не смотреть на них слишком уж пристально. В драке он, может, и победит, но вот что случится после с некогда раненой ногой, думать не хотелось. Так и не найдя мальчика, он развернулся, надеясь добраться до выхода без лишних усилий. Всё-таки нужно продолжить поиски дальше по тракту — мальчик не мог уйти слишком далеко на своих двоих. Наверняка он спрятался под деревом или залез в чей-то сарай, чтобы переждать метель. Он найдётся. Вернётся домой в целости и сохранности, получит от тёти уже в третий раз за неделю и будет спокоен, как минимум, два дня. Наконец-то можно будет как следует отдохнуть. — Да ты хоть знаешь, кто я такой?! Знакомый голос заставил сердце пропустить удар. Гилберт запрятался в самом дальнем углу — именно там, где и началась заварушка. Мальчишка вскочил из-за стола, упёрся кулаками в высоковатую для него столешницу и выглядел таким грозным, будто старался подражать разгневанной тёте. Вся его одежда, к счастью, казалась целой, а меч так и покоился в ножнах, что, впрочем, совсем скоро могло измениться. Хью как можно быстрее пересёк зал, отодвинул собой начавшего закипать пьяницу и схватил негодника за ухо. Гилберт не сразу узнал его. Пришлось отразить парочку нелепых ударов и сильнее потянуть за ухо, чтобы до несносного мальчишки дошло. — А-ай. — Ай, — согласился Хью. Гилберт потянулся руками к пострадавшему уху. Его пальцы слегка подрагивали, взгляд метался из стороны в сторону в поисках путей к отступлению. Хью потянул ещё сильнее и сразу же ослабил хватку, но ухо не отпустил. Пьяница, так и застывший рядом с ними, снова собрался что-то сказать, но Барлоу опередил его. — Простите, мне нужно забрать моего нерадивого отпрыска. Приношу свои извинения. — Он украл моё пиво! Проследив за чужим взглядом, Хью страдальчески выдохнул. Довольно большая кружка была опрокинута, отвратное пойло растеклось по всему столу и теперь капало на пол. Гилберт, почувствовав его негодование, поражённо притих. — Вот, возьмите, — Хью нехотя протянул недовольному мужику скромный мешочек. — Тут и на ваших друзей хватит. — А, — мужик задумчиво почесал голову, Барлоу еле сдержал себя от раздражения. Платить больше он не собирался. — А это… возмездие? Он меня ещё и облил! Вот, полюбуйся! На рукаве пропитанной потом рубашки виднелась лишь парочка капель. Хью покачал головой, выдохнул и изо всех сил постарался взять себя в руки. — Поверьте, возмездие его настигнет, — как можно дружелюбнее пообещал он. — Дома я его хорошенечко выдеру. Проследив за очередным мыслительным процессом, Барлоу кивнул сам себе. Пьяница запоздало посмеялся и чуть ли не по-дружески хлопнул надувшегося мальчишку по плечу. Они снова вынуждены были проталкиваться сквозь толпу, а затем ещё и ждать, пока двое противно смеющихся мужчин вытолкнут третьего, вусмерть пьяного, в ближайшие сугробы. — Отпустите, — попробовал огрызнуться Гилберт, но тут же зашипел снова. Ухо его отпускать никто не спешил. — Я имею право обижаться и уезжать туда, куда мне заблагорассудится! Она сама сказала, чтобы я катился к чёрту! «Она» сейчас места себе не находила и хоть и не показывала это внешне, но за много лет службы Хью умел различать сожаление на лице королевы. Ссора со старшим племянником нарушила весь распорядок, и теперь в замке творился если не хаос, то что-то к нему приближённое. Королева Мариотта отменила все приёмы и, Хью был уверен, так и сидела в обеденном зале, ожидая его возвращения. — Это она сгоряча, — честно ответил учитель. Дойдя до повозки, он отпустил чужое ухо и принялся подтягивать расслабленные упряжные ремни. Конюх, которому он заплатил достаточно, чтобы тот ни на шаг не отходил от коня, куда-то пропал, но сена и воды рядом с гнедым тяжеловозом было предостаточно. — Садитесь, ваше высочество, нужно доехать обратно до темноты. — Она сама меня выставила, а теперь хочет, чтобы я вернулся?! Да ни за что! Устало вдохнув ледяной воздух, Хью обернулся, чтобы посмотреть упрямцу прямо в глаза. Те были такими же светлыми, как и у самой королевы, взгляд такой же пронзительный и самоуверенный. Иногда их было не отличить, но сейчас мальчишка выглядел уязвлённым. В отличие от тёти, Гилберт редко скрывал свои эмоции. — Она передумала, — сообщил он как можно миролюбивее. — Все уже уехали, можешь не переживать. — Вы врёте. — Не вру. Мисс Эстрильда отбыла ещё в полдень вместе со всем своим экипажем. Королева Мариотта велела мне тебе это сообщить. — Ничего такого она вам не велела. — Велела. А ещё велела сказать, что эта выходка безнаказанной не останется, так что не ухудшай и так плачевное положение и садись в повозку. Гилберт раздумывал над этими словами ещё с минуту. Хью терпеливо ждал, надеясь, что ученик поступит благоразумно. — Она сильно злится? — надменность из голоса мальчика исчезла без следа. — Сильно. Ты выбежал в самый разгар метели, она не знала, где тебя искать. — И как вы меня нашли? — Вариантов не так много. Да и ты сам говорил, помнишь? Мальчишка кивнул. Он и правда говорил. В прошлый раз, когда они поссорились с тётей, он ляпнул это случайно, раскрыв все свои планы. Хью был единственным свидетелем той гневной речи, а потом ещё целый час просидел в чужих покоях, убеждая королевского племянника не делать глупостей. Тогда Гилберт его послушал, но это был лишь вопрос времени, когда бы он всё же ослушался. — Садись в повозку. Ветер усиливается, нам и правда лучше поторопиться. — Может я лучше у вас перекантуюсь? — отчаянно простонал Гилберт. Впрочем, в повозку он всё же забрался. — Подожду, пока она остынет. И так голова трещит, ещё её истерики слушать… Хью смерил его тяжёлым взглядом, но мальчишка и бровью не повёл. Они кое-как уместились на не предназначенном для двоих облучке и тронулись с места, рысью выезжая на тракт. Мальчишка ощутимо дрожал от холода, что, впрочем, было неудивительно. Он ведь выбежал из замка в том же наряде, в каком королева велела ему предстать перед гостями: в расшитом золотыми нитками белоснежном камзоле и тоненьких белых бриджах. Хорошо хоть додумался переобуть сапоги и взять с собой оружие. — Держи, — на протянутое пальто Гилберт взглянул с раздражением. Хью перевёл коня в шаг, давая ему возможность подумать. — Хочешь заработать обморожение? — Может и хочу, — пальто было вырвано из рук слишком грубо, но Хью решил оставить этот жест без упрёка. По возвращении мальчишке и так серьёзно достанется, не стоит обращать внимание на его нервозность. — Умру, и пусть она до Норберта докапывается… ау! Гилберт обиженно потёр затылок. Хью, как ни в чём не бывало, пустил коня обратно в рысь и теперь пытался высмотреть скрытый снегом поворот. Мальчик на него разозлился, но упорно молчал вплоть до подхода к мосту. Хью чувствовал, что тот хотел что-то сказать, но сам лезть не спешил. Воспоминания о том, что случилось в замке всё ещё не позволяли ему сконцентрироваться. Гилберт удивил его. В плохом смысле удивил. Хью никогда бы не подумал, что ученик способен вести себя так невоспитанно по отношению к девушке. Гилберт оскорбил мисс Эстрильду, не успев даже представиться. Его слова эхом разнеслись по просторному залу и так и застряли в воздухе, заставляя всех замолчать. Хью видел, как лицо королевы Мариотты раскраснелось от гнева, видел, как её губы сомкнулись в тонкую линию, и как она сама, кажется, собиралась потребовать розги, не взирая на присутствие почётных гостей. Гилберт тоже что-то такое почувствовал и, к счастью, смылся прежде, чем на него бы обрушилась кара. Хью пытался угнаться за ним, но не смог проследить нужный путь. Они разминулись на лестнице, и Барлоу вынужден был вернуться обратно. Они слишком поздно узнали о том, что мальчик покинул замок. Как только высокие массивные ворота замаячили на горизонте, Гилберт напрягся сильнее. Он то и дело с надеждой косился на невозмутимого учителя, который, казалось, совсем не собирался ему помогать, и всем своим видом демонстрировал страх и отчаяние. Хью тоже боялся. В последний раз он видел королеву в таком гневе только тогда, когда вернулся с поля боя с дурной вестью, и теперь очень сомневался, что ученик не получит за свою дурную выходку больше, чем полагается. Гилберт всю неделю медленно, но верно выводил любимую тётушку из себя: ругался, упрямился, обзывал прекрасный портрет мисс Эстрильды и получал за это розог. Хью наблюдал за этими их ссорами с самого начала и подозревал, что ничем хорошим они не закончатся. Королева, как ни странно, тоже это понимала, но продолжала стоять на своём, чем довела ситуацию до катастрофы. — Можете меня хотя бы на денёк отмазать? — всё же попробовал Гилберт, стоило им въехать во внутренний двор. Королевские конюшни замело, всё вокруг было похоже на один большой сугроб, и теперь конюхи отчаянно пытались убрать часть снега лопатами. — Я немного выпил, меня же вырвет, если она начнёт… — Я обещал доставить вас сегодня. Если скрою ваш приезд, то пострадаю сам. — Ну хватит! Прекратите так со мной разговаривать. — Как? — Вот так. Хью только покачал головой. Всё ещё сомневаясь, он осторожно спустился на скользкую мощёную дорожку и медленно подошёл к коню. Густая тёмная шерсть покрылась корочкой льда, из широких ноздрей вздымались такие облака пара, что сомнений в том, что температура упала сильнее, чем когда-либо раньше, не оставалось. Зима будет долгой и, по всей видимости, очень тяжёлой. — Пожалуйста! — Гилберт вмиг оказался рядом и принялся специально мешать распрягать коня. Выглядел он при этом ещё несчастнее, чем минуту назад, и Хью просто не мог отразить эту атаку. — Я всё, что захотите, сделаю. Хотите, всю оружейную до блеска вычищу? Или шкафы ваши переберу? Могу полы помыть. И окна. Даже крышу, ну, пожалуйста! Не добившись реакции, Гилберт несколько раз подёргал его за рукав. Хью невольно улыбнулся, почему-то вспоминая, как несколько лет назад мальчишка делал тоже самое. Когда Гилберта только передали к нему на обучение, всё казалось таким сложным, что у него то и дело опускались руки. Учитель… подумать только. Мог ли он представить, что столкнётся с проблемами пострашнее тяжёлого ранения на поле боя? За все три года обучения Гилберт не раз доказал, что по масштабам разрушений он способен превзойти даже того же дракона. Сколько раз он устраивал подлянки, сколько раз подвергал себя опасности и действовал любимому учителю на нервы? Сколько раз Хью, рискуя собственной шеей, прикрывал его от тёти, сколько раз накладывал швы и повязки на разбитые колени, сколько раз удерживал от глупостей и наказывал за уже совершённые? Он никогда не сможет отказать, никогда не сможет спокойно смотреть, как королева срывается на крик и опускает руку сильнее, чем следует, не в состоянии понять, как совладать с бунтующим подростком. За пять лет он, кажется, единственный понял, как усмирить неконтролируемое пламя. — Жди в зале. Только тихо, не смей ничего трогать… И меч на место верни. Гилберт не сразу понял, что ему сказали. Он застыл, задумался и только потом расплылся в благодарной улыбке. Хью слегка поморщился от объятия — раненая нога от нагрузки и холода вновь дала о себе знать. — Только попробуй сбежать! — крикнул он вслед слишком уж развеселившемуся мальчишке. Тот несколько раз поскользнулся, пробегая под длинной аркой. — Мало не покажется! — Не сбегу! Хью устало покачал головой, конь рядом громко и недовольно фыркнул. — Я знаю, приятель… я знаю.

***

Когда он вернулся, Гилберт вовсю натирал чужие доспехи. Хью недовольно скрестил руки, но только собирался обругать мальчишку за непослушание, как тот вскочил и принялся оправдываться. — Вас слишком долго не было, мне нужно было чем-то заняться! Мужчина вздохнул и всё же прошёл дальше. Песок, обычно рассыпанный по всему залу, оказался аккуратно убран обратно за забор, несколько мечей стояли возле стены, начищенные до блеска. Сам Гилберт сидел на скамейке и теперь держал жёсткую деревянную щётку неподвижно. — Что она сказала? — едва ли не шёпотом поинтересовался он. В глазах его всё также читался испуг. — Вы же не выдавать меня пришли? — Я сказал, что ты здесь. — Зачем?! — Не кричи. Ты останешься у меня до завтрашнего дня. Королева согласилась с тем, что вам двоим лучше не видеться, чтобы избежать катастрофы. Гилберт облегчённо выдохнул и окончательно опустил щётку. — Но это не значит, что ты выйдешь сухим из воды. Я сам тебя выпорю, ты уже отогрелся? Ответа на вопрос не было слишком долго. Гилберт смотрел на него, как на предателя, но возражать, кажется, не собирался. Знал бы он ещё, как долго его тётя не соглашалась с этим вариантом, утверждая, что так легко негодник не отделается… — Отогрелся, — вздохнул мальчишка и тут же повесил голову. Хью сдержал вздох, заранее понимая, как тяжело дастся ему этот разговор. — Ты меня тоже расстроил, ты это понимаешь? Не только побегом, но и тем, что ты сказал на приёме. Что она тебе сделала, что ты наговорил ей таких гадостей? — Тётя сама виновата. — Я говорю не про тётю, а про мисс Эстрильду. Вы с ней даже не познакомились, а ты уже назвал её… У меня даже язык не поворачивается такое сказать, а я, между прочим, полжизни провёл в казармах. Мальчишка слабо усмехнулся, но Хью его веселья совсем не разделял. Он злился, не понимал и очень хотел разобраться. За бедную девушку было обидно вдвойне. — Не хочу я ни на ком жениться, — раздражённо признался Гилберт. — Тётя сама всех женихов отсылает, а меня пытается заставить. Так нечестно! Мальчик вскинул голову и посмотрел на него с такой обидой, будто именно учитель пытался навязать ему молодую жену. — Пусть сама на ней женится, если так хочется, — выплюнул Гилберт, вновь уставившись в пол. — Или Норберту предлагает, ему как раз десять — они почти одногодки! — Королева не собиралась женить тебя прямо сейчас. Она только хотела вас познакомить. — Откуда вам знать? — Если бы ты хоть раз её дослушал, ты бы и сам это знал. Мисс Эстрильда приехала погостить, а не выходить замуж. Вы должны были вместе обучаться музыке, и Норберт с вами. Про женитьбу королева лишь намекала. Гилберт недоверчиво фыркнул, но всё же задумался. Хью терпеливо ждал, пока до него дойдёт смысл, но начал сомневаться, что так легко справится. — Она мне постоянно в неё тыкала, — снова заговорил Гилберт. Теперь его голос звучал не так уверенно. — И я точно помню, что она говорила о женитьбе. Не нужно меня обманывать. — Вспомни, про что именно она говорила. Она говорила, как было бы хорошо, если бы вы двое поженились, а ты сразу срывался на крик и начинал ссору. Я не говорю, что виноват только ты, но не нужно отрицать и вводить меня в заблуждение. За что ты её так ненавидишь? Гилберт напрягся. Внезапный вопрос, кажется, задел его за живое. Вырвал что-то изнутри, не давая вдохнуть. Хью успел испугаться, но мальчик покачал головой. — Не ненавижу. Она просто… другая. — Другая? — Не такая, какой была мама. Хью точно помнил, что сестра королевы Мариотты погибла ещё тогда, когда Гилберту не было и шести. Неужели он её помнит? Возможно, обрывками. Хью никогда её не знал, потому что тогда ещё не дошёл до того звания, что позволяло присутствовать при дворе. Тогда он сражался далеко позади и не видел двух белоснежных коней, что вели за собой огромное войско. — У вас двоих очень сложный характер, — нашёл, что сказать он. Гилберт едва заметно пожал плечами. — Королева Мариотта чересчур вспыльчивая. Как и ты. Рано или поздно кому-то придётся себя сдерживать. Я могу повлиять только на тебя, поэтому прошу… постарайся не нарываться. Не нужно делать что-то ей назло — это ни к чему, кроме новой ссоры, не приведёт. Ты не глупый, ты можешь держать себя в руках, когда захочешь. Со мной же ты такого не вытворяешь. Гилберт фыркнул, и Хью сразу понял, о чём он. Да, первый год их совместной работы до сих пор снился учителю в кошмарах. Гилберт издевался над ним, как мог, зарабатывал наказание за наказанием, но снова и снова вытворял что-то похуже, чем в прошлый раз, и не собирался сдаваться. Со временем он, конечно, перестал действовать назло, но некоторые шуточки, вроде внезапного выскакивания из-за поворотов с целью напугать учителя до полусмерти, до сих пор приходилось терпеть. — Я нашёл к тебе подход, найдёт и она. — Не найдёт. — Пока вы оба будете упрямиться, не найдёт. Гилберт промолчал. Разговор больше не клеился, и Хью понял, что пора переходить к действию. Одна из служанок по приказу королевы заботливо предоставила ему ведро розог, которые так и стояли за дверью, чтобы не мешать разговору. Пойти за ними сейчас казалось чем-то невозможным. — Я не хотел такое говорить, — неожиданно признался Гилберт. Хью не сразу понял, о чём он говорит. — Норберт подцепил от друзей всяких гадостей, и оно как-то само… Понял, что сказал, только после того, как… ну, сказал. Хью кивнул. Мальчик посмотрел на него с таким отчаянием, что у него сжалось сердце. Огромных усилий стоило напомнить себе о тех эмоциях, которые он испытывал, узнав о побеге. — Выдвинь лавку и устраивайся, — бросил он и тут же развернулся, чтобы сходить за розгами. Гилберт не сдвинулся с места, но когда учитель вернулся, уже лежал со спущенными штанами. Хью прохромал ближе и с ужасом уставился на несколько незаживающих следов. Длинные бледные полосы кое-где переходили в царапины, самая большая из них и вовсе превратилась в синяк. С последней порки прошло всего несколько дней, а мальчишка опять загнал себя в неприятности. Крепче сжав тонкую розгу, Хью примерился и в первый раз опустил руку. Гилберт аж подскочил и крепко-крепко зажмурился, изо всех сил вцепившись пальцами в лавку. Такая реакция не была чем-то привычным. Хью замер, так и не ударив ещё раз. — Это всё? — с надеждой спросил Гилберт, приоткрыв один глаз. Несмотря на то, что ему, очевидно, было очень больно, он всё ещё пытался казаться шутником, что озадачивало учителя похлеще, чем разработка стратегии предстоящего боя. — Не всё. Вставай. — Так не всё или вставать? — Вставай и обопрись на забор. Штаны не подтягивать. Гилберт явно был в замешательстве. Хью отошёл, чтобы положить розгу на место, и вернулся со щёткой для чистки доспехов. В руке она лежала удобно и была достаточно тяжёлой, чтобы добиться нужного эффекта. — Что такое? — не понял Хью, заметив на себе испуганный взгляд. Гилберту не раз попало этой щёткой. В основном на первом году обучения, а потом Хью решил, что пора браться и за кожаный пояс. Мальчик молча отвернулся и стал ждать. Хью положил одну руку ему на поясницу, а вторую сразу же занёс для удара. Гилберт громко замычал, запрокинул голову и переступил с ноги на ногу. Хью подождал и ударил ещё раз и ещё раз. Удары размеренно посыпались один за другим, не давая передохнуть. Гилберт подскакивал от каждого, но терпел и сжимал зубы. Кожа довольно быстро приобрела красный оттенок, ещё быстрее перешла в малиновый, и Хью стал опускать щётку ниже, концентрируясь на самых чувствительных местах. Спустя несколько минут Гилберт перестал сдерживать ойканья и шипел с удвоенной силой. — Когда уже всё? — еле выговорил он и вскрикнул, не сдержавшись. Принимать наказание стоя, кажется, давалось ему с большим трудом, но Хью не собирался больше делать поблажек. — Скоро. — К-когда скоро? Ай-ай! Хью не ответил и продолжил опускать руку. Королева Мариотта настойчиво рекомендовала ему всыпать паршивцу полсотни розог, но он, конечно же, решил придерживаться своих собственных расценок. За каждую провинность, которых было три: оскорбление мисс Эстрильды, побег и дебош в трактире, он собирался всыпать ученику по тридцать ударов щёткой. Два с половиной проступка они уже «обсудили», оставалось выдать пятнадцать последних ударов. Гилберт вдруг прикрылся руками. Хью только в последнюю очередь успел одёрнуть руку со щёткой, чтобы не влепить ему по пальцам. Мальчишка демонстративно громко замычал и уткнулся лбом в верхнюю доску. Его рубашка была полностью мокрой от пота. Впрочем, как и растрёпанные во все стороны тёмные волосы. — Продолжаем, — после небольшой передышки Хью осторожно похлопал кончиком щётки по чужим пальцам, но Гилберт только отрицательно замотал головой. — Пятнадцать осталось, давай. Мальчишка нехотя убрал руки, но после первого же шлепка, вернул их обратно. Хью устало вздохнул, завёл его руки за спину и намного слабее выдал оставшееся. Гилберт давился слезами. Окончательно упав верхней частью туловища на забор, он ещё долго подвывал и бормотал что-то нечленораздельное. Хью неспешно убрал всё на свои места, закрыл оружейную на ключ и повесил его себе на пояс. Прохромав до выхода, он вылил воду в ближайший сугроб, сломал розги и отбросил их как можно дальше в кусты. Когда он вернулся, Гилберт уже натянул штаны и теперь плакал гораздо тише. Как снова начать разговор, Хью не знал, но догадывался, что больше обсуждать случившееся не стоит. Мальчик уже всё осознал и теперь ждёт поддержки, а не новых упрёков. — В шкафу так и висит твой шарф. Бери и укутывайся, чтобы глаза не застудил. — Куда м-мы пойдём? — Ко мне, говорил же. Попьём медовуху, чтобы согреться, поедим супа и ляжем спать. Я не заставляю, если хочешь, иди домой, с тётей всё равно не пересечёшься. — Нет, хочу к вам. Хью кивнул. Гилберт ещё никогда не заходил к нему в гости. Вообще никто не заходил. Было непривычно приглашать кого-то, пусть и для того, чтобы спрятаться и переждать бурю в лице разгневанной тёти. Да и для того, чтобы проследить за состоянием мальчика, его пригласить не помешает. Прогулка в такой мороз не может пройти бесследно, а теперь он ещё и расстроен. Если заболеет, сам ни за что не признается. — В гостевой комнате у меня кровать очень мягкая, не переживай. — У вас есть гостевая комната? — Гилберт доковылял до шкафа и вытащил шарф с первого раза, будто и сам знал, что он там лежит. Хью захватил мазь для ноги, подумал и взял ещё и заживляющую. — Есть. И пристройка с конюшней есть, познакомишься с курами и Бураном. — С кем? — С моим боевым конём. — Вы не рассказывали! — А ты не спрашивал. Идём, как раз их всех кормить нужно. Пальто моё накинь, куда ты опять в одном камзоле пошёл? Гилберт послушно завернулся в тёплое пальто, но шарф снял. Хью не успел возмутиться, прежде чем тот оказался у него на шее, а сам мальчишка убежал далеко вперёд, не желая принимать возражения.