Обезболивающее

      Тихий и успокаивающий шорох грунтовки под колёсами старенького, но такого любимого велосипеда умиротворял. Лицо немного горело от слишком радушного солнца, которое палило нещадно всю неделю и на носу проявились мои старые друзья — веснушки. Небольшая россыпь, но мне они нравились. Милые признания в любви от самой большой и теплой звезды.       Каштановые волосы, собранные в низкий хвост уже давно жили своей жизнью, развеваясь по ветру непослушными завитушками. Когда порыв усиливался, а я нажимала на педали с большим усердием, мне казалось, что я лечу будто птица, рассекая потоки теплого воздуха. В такие моменты я была абсолютно счастлива и улыбалась этому миру, даже несмотря на окружавшее меня всеобщее сентфорское уныние.       До дома оставалась всего пара миль. Дорога пролегала через большое поле, устланное в это время года, будто разноцветным лоскутным одеялом из полевых цветов. Мышцы во всём теле приятно гудели от продолжительной езды, но это не мешало мне наслаждалась каждым моментом. Я заботливо «записывала» это мгновение в свой воображаемый дневник и бережно откладывала в копилку лучших воспоминаний последних дней в старшей школе.       Как обычно, замечтавшись, не заметила, как выехала на грунтовую дорогу, по которой кто-то ехал мне навстречу, взвивая клубы дорожной пыли. Послышался рёв мотора, и приближающаяся фигура начала приобретать вполне себе конкретные очертания рыжей катастрофы — Майкла Тёрнера.       Его стремительно несущийся чёрный байк я могла бы узнать из тысячи, а владельца — обходить стороной за сотню миль. Не потому что он — жуткая заноза в заднице и постоянно смотрит своими невозможными зелеными омутами, прожигая дыру во мне. Не потому, что он живёт в моей голове ежедневно, и даже не потому, что при виде него душа вылетает из моего тела, а сердце заходится в бешеном ритме.       Причина до смешного проста и лежит на поверхности — я капитально и бесповоротно влюблена в эту самодовольную задницу.       Он остановился в нескольких метрах от меня, заглушая мотор и спрыгивая со своего железного коня.       — Эй, О’Нил, выбрасывай уже свой раритет и покатайся на чём-то быстром и мощном, — бархатный голос пробрал до дрожи, и я, не успев вовремя затормозить, полетела с велосипеда, выставляя руки перед собой.       — Да чтоб тебя, Майкл, — я тихо прошипела, морщась от саднящей боли в области коленей. Быстрый взгляд на ноги дал ясно понять, что им достался весь гравий на этой треклятой дороге.       — Ну, ты чего, Сара? Вставай, — Майкл одним махом поднял мой многострадальный транспорт и подал мне руку, помогая встать с поврежденных коленей. Он окинул меня взглядом, будто бы оценивая масштабы бедствия, и задержался на моих ногах, которые были похожи на поле битвы. Я в ответ быстро поблагодарила Майкла за помощь и уже было собиралась продолжить свой путь домой, поднимая велосипед, как его голос снова остановил всю жизнедеятельность моего организма…       — Давай провожу или хотя бы коленки обработаем, и помчишься дальше, Флэш? — его пухлые губы растянулись в улыбке Чеширского кота, а в бездонных зелёных глазах плясали озорные искорки.       Мои щеки залило пунцовой краской, а пульс бился с такой силой, что становилось трудно дышать. Рядом с ним всегда было так и не иначе: Майкл Тёрнер — причина моей аритмии на протяжении всего выпускного года.       — Не откажусь от какого-нибудь пластыря, — я потупила взгляд и закусила щеку с внутренней стороны: дурацкая привычка с детства, выдававшая моё волнение.       — Будет тебе пластырь, иди сюда, — Майкл поднял сиденье, выуживая оттуда небольшой красный ящичек, и жестом указал на байк, возвращая всё в исходное положение. — Присаживайся, сейчас будешь как новенькая, — он хитро улыбнулся мне и подмигнул. От этого мои внутренности сделали пару сальто мортале, а воздух из лёгких будто вышибло одним точным ударом под дых.       Забравшись на байк, я мёртвой хваткой вцепилась короткими ногтями в кожаное сиденье, пока Тёрнер возился с аптечкой и доставал оттуда всё необходимое для первой помощи по уши влюбленным барышням, вроде меня.       — Так, сначала обработаем перекисью, а потом уже будем накладывать швы, — он с серьёзным видом посмотрел прямо в глаза, чуть насупив брови и присаживаясь передо мной на корточки.       — Какие швы? — я, было, дернулась всем телом, испуганно округлив глаза.       — Я пошутил, О’Нил, расслабься. Обработаю и налеплю пластырь, — его бархатный смех потонул где-то в районе моих коленей, и я ещё сильнее вжалась в сиденье. Внутри всё горело от близости его рук и лёгких прикосновений. Будто невзначай одна его ладонь прошлась от щиколотки вверх, остановившись под коленом, отчего я хихикнула и прикусила губу.       — Щекотно, — смущённо выдавила из себя, безотрывно глядя на то, как Майкл орудует ватными палочками вокруг саднящей ранки.       — Потерпи немного, — Майкл поднял на меня глаза и, не прерывая зрительного контакта, нежно подул на коленку.       Секундная боль заставила измениться в лице: брови сдвинулись в молящем выражении, а из лёгких вырвался звук, похожий на стон. Я заметила, как Тёрнер неприкрыто наслаждался тем, как действуют на меня подобные манипуляции. Уголки его губ подёрнулись в лукавой ухмылке, и он ещё раз подул на ранку, наблюдая за мной снизу.       Его рука, до того придерживающая меня под коленом, двинулась выше, останавливаясь на бедре. Прикосновение — как выстрел в упор, пронзило всё тело, и кожа мгновенно покрылась мурашками. Моя грудь под футболкой начала подниматься чаще, а кислорода катастрофически не хватало. Губы пересохли и чуть приоткрылись. Майкл, не отрывая взгляда своих зелёных глаз, медленно выпрямился, оказываясь лицом к лицу со мной.       Время потеряло свой счёт в этот момент, когда тёплые губы накрыли нежным касанием мои. Доля секунды, укравшая мой разум и заставившая сердце подпрыгнуть к горлу. На мгновение Тёрнер отстранился, будто бы выспрашивая разрешение на дальнейшие действия, а я как завороженная глядела на его лицо, трогая подушечками пальцев свои губы.       — А это что было? — я глупо улыбнулась. — На пластырь не похоже.       — Обезболивающее, — через секунду Тёрнер уже улыбался мне в губы, целуя так нежно, что ноги подкашивались. Ссадины на моих ногах уже не имели значения, пока кровь закипала от прикосновений тёплых рук Майкла, ласково поглаживающих мою шею и прижимающих ближе к себе.       — Пойдешь со мной на выпускной, О’Нил? — переводя дыхание и отрываясь от поцелуя, спросил Майкл. — Собственно, ради этого к тебе ехал, а ты тут сама в руки падаешь. — Он тихо рассмеялся, а я кивнула, широко улыбнувшись, и притянула его за ворот чёрной футболки, вовлекая в поцелуй.