Весь такой из себя

Ваня весь такой из себя неземной и известный. Тихон не знает на какой козе к нему подъехать, если честно. Что может хотеть человек у которого, буквально, есть все. Тихон подойти-то к нему боится, буквально заставляет себя это сделать. Ваня весь такой угловатый, резкий со стороны, скулами воздух разрезает. Смотрит на Жизневского через солнечные очки, будто ожидая чего-то настоящего. Тихон не знает с какой стороны зайти, показать что в общении заинтересован, что дружить с ним хочет тепло и просто, как в детстве. Тихон понимает, что Янковский он Янковский: фамилия, выправка, поведение. Тихон третьи сутки спит дурным сном, пытаясь каждое новое утро на читке с Ваней поздороваться. Тихон перед сном думает, как Янковский мерзнет, если носит по три слоя одежды, думает какой кофе пьет, думает над какими шутками смеется. В один вечер заходит в гугл и ищет совместимость по знакам зодиака. Потом смеется над собой до слез: тридцать лет, а ума как у школьницы. Жизневский ни на что не рассчитывает. Он находит Ваню утром в курилке: тот пришел на пол часа раньше. Наверно, думает Тихон, так нужно, его так учили. Тихона вот учили в общаге выживать, довольствоваться тем, что есть и быть хорошим. Ваня смотрит на него через солнечные очки, сильнее кутаясь в куртку. Тихон вспоминает, что на улице всего плюс пятнадцать, а Янковский весь такой из себя стоит в футболке и куртке. Выглядит бледно болезненным, начиная курить вторую сигарету. Жизневский и подумать не успевает, как автоматически стягивает с себя огромную куртку, кутает в нее Ваню, как тряпичную куклу. И смотрит на него таким ошалевшим взглядом, думая, что его пошлют. Ваня лишь сильнее в куртку кутается, снимает очки и сигарету тушит. Смотрит на Тихона выжидающе, потом кивает с благодарностью и выходит из курилки. До предпоследней читки остается примерно минут семь. Жизневский влетает в помещение с опозданием, но с огромным стаканом молочного улуна, который дымится, ощущается в руках, как настоящий кипяток. Под взглядом Янковского, он просто ставит ему этот стакан перед носом, утыкается в сценарий. Ваня улыбается как-то мягко вымученно, и обеими руками впивается в горячий стакан, сидя даже в отапливаемой комнате в куртке Жизневского. А Тихон эту улыбку запоминает, пряча куда-то под самое сердце, в маленькую копилочку, закрывает ее на ключ аккуратно. Тихон довольный как кот, что смог. Ваня и на следующий день оказывается в курилке на полчаса раньше, протягивая Тихону его куртку в пакете из химчистки с маленькой купюрой за чай и пустыми глазами. Тихон не понимает, что опять пошло не так. У Жизневского в руках стакан с чаем с какими-то апельсинами, мандаринами и всем таким. Янковский смотрит на него и смотрит.       -Вань, ты чего?- Жизневский смотрит на него с полным непониманием,- Куртка так сильно пахла или чай не понравился?       -Это твое,- Янковский смотрит на него пусто-холодно, будто вчера не улыбался, грея руки о стакан,- Все вещи нужно возвращать.       -Это ж от чистого сердца было, Вань,- Жизневский какими-то неведомыми силами удерживает себя от того, чтобы не сделать два шага в сторону Вани. Чтоб руки эти вечно холодные, с пальцами такими красивыми в своих не сжать, потому что Тихону вечно жарко, пусть Ваня прогреется, пусть будет выглядеть не таким уставшим,- Ты ж заболеть мог, простыть или еще чего.       Ваня смотрит на него как-то странно, сквозь опущенные ресницы, вытаскивая из пакета куртку, снова натягивает ее на себя, улыбается уголком губ, убирая несчастные сто рублей в карман. Смотрит на Жизневского чуть живее, хватает его за руку, утягивая на последнюю читку сценария перед выездом на съемки.       Тихон плюхается на стул около Янковского, протягивая чай. Тот садится с ровной спиной, забирает чай и вцепляется в него руками, как в спасательный круг. Греет нос в паре, вдыхая апельсиновую отдушку.       Тихон думает и не понимает. Вроде Ваня весь такой из себя, а вроде на обычную заботу реагирует остро-болезненно, сжимаясь в трех слоях одежды, кажется, становясь еще меньше. Пазл складываться откровенно не хочет, получается какая-то мозаика в серо-черных тонах. Тихон понимает, что ни разу не видел, как Янковский ест. Ни на обеденном перерыве, ни перед читкой. Янковский просто курит весь обеденный перерыв, просто курит перед читкой, просто курит после читки, кутаясь в огромной тихоновской куртке, которая ему закрывает половину ляжки. Тихон натягивает на голову кепку, чтоб убрать непослушные кудри, закидывает на плечо сумку с вещами, выкатывает чемодан в коридор. Добавляет остановку около шоколадницы, заказывая там ланч, закрывает дверь и спускается во двор. У него в чемодане так много теплых вещей не было никогда: все толстовки, пара свитеров, куртки - все для того, чтоб Ваню кутать на всякий пожарный. Ване тоже заказывает еду, заказывает большой стакан горячего чая, отписывается в общий чат, что выехал, что успевает.       Янковский на перроне выглядит далеко и давно потерянным, почти как привидение. За несколько недель, кажется, стал еще острее. Он неизменно стоит в тихоновской куртке, будто это последнее, что держит его тут. Тихон из такси, буквально выпрыгивает. Забирает чемодан из багажника, забирает два крафтовых пакета с едой, в рюкзаке лежат упаковки доширака и огромная бутылка липтона. Ваня манит к себе магнитом, в глазах Жизневского светясь каким-то сиреневым цветом, глубоко трогающим всего Тихона.       Тихон поднимает в вагон сначала чемодан Янковского, потом самого Янковского, потом уже свои вещи. Едут в св, так что могут себе позволить сразу расстелить белье. Ваня смотрит как-то потерянно, выглядит бледно-помятым, оттенок кожи отдает зеленым. Тихон смотрит на него с беспокойством, но пересиливает себя и снова не протягивает к нему руки, не пытается помочь согреть руки, не улыбается с ним так ярко, как обычно. Он просто достает два пакета с едой, распаковывает рюкзак, доставая самые обычные бутерброды и смотрит на Ваню выжидающе. Тот выглядит очень удивленным, сильнее прячась в огромной куртке, отворачивается от маленького столика, утыкаясь носом в подушку.       -Ванько,- Тихон зовет ласково, как звал когда-то котят с улицы, чтоб покормить,- Ты кушать-то будешь? Или сразу завтракать с утра будем?       -Я ничего не взял, - тот почти полностью залезает под одеяло,- Да и есть не особо хочу, так что ты это… Приятного аппетита, а я спать, наверно.       -Вань,- Тихон чуть ли руками не разводит,- Ты чего?       Ваня поднимает взгляд и видит Тихона. Такого солнечного и теплого обычно, а сейчас какого-то хмурого. Тихон обеспокоенно смотрит в его сторону, поднимаясь с полки. И буквально через секунду оказывается на ваниной, закидывая его закутанные ноги к себе на коленки. Руки пышут жаром, согревая в десятки раз лучше, чем самые теплые носки. А Ваня как маленький, смотрит на него своими невозможными глазами, улыбаясь чуть теплее. Тихону на душе кошки насрали, что ж он опять сделал не так, где прогадал.       -Я тебе тоже купил,- он протягивает какую-то упаковку,- Там вон все еще горячее, чай вон на столе стоит, не остыл еще. Давай ужинать? А потом на ночь доширака заварим, истории потравим, м?       -А зачем?- Ваня поднимается на локтях, а Тихон за такую картину готов пол жизни отдать, лишь бы Ваня согрелся, лишь бы ему комфортно с ним стало, - У меня ничего интересного из историй нет.       А Жизневский и сказать-то ничего не может. Смотрит на гуляющий кадык и запоминает каждую деталь, каждый вздох сохраняет себе в копилочку. У Вани в глазах плещется что-то смутно знакомое, затягивающее на самое дно. Тихон утонул бы в них без раздумий, но он вовремя одергивает себя. Ваня не поймет, Ваня испугается, с ним так нельзя. А Ваня уже во всю уплетает сэндвичи из шоколадницы, запивая их горячим чаем, но ступни с колен Тихона не убирает. Ваня полусидит прямо в уличной одежде на расправленной постели, выглядит худым и не спавшим трое суток, как минимум. А Тихон радуется, что Ванька тут, прямо под боком, можно и по голове потрепать и обнять, если разрешит, но это все потом. Сейчас его бы спать уложить, двумя одеялами сверху накрыть и смотреть, как тот улыбается сквозь сон.       Ваня пытается ноги из рук Жизневского вытащить, пытается встать с постели.       -Ты чего?- тот смотрит на него с непониманием и беспокойством,- Неудобно?- быстро встает и пересаживается на свою сторону, выглядят при этом как побитый щенок. Ванины ноги снова окутывает холод,- Прости, я что-то задумался.       -Мне бы переодеться,- он хватает треники не глядя,- Скоро вернусь.       Тихон выдыхает первый раз за последние полчаса. Поднимается, вытаскивая из рюкзака сменные вещи, достает еще и огромный вязаный свитер, на всякий случай. Сам успевает только в штаны залезть, как дверь в купе открывается. Ваня стоит на пороге, в самых обычных трениках, чуть ему великоватых и футболке, сползающей с ключиц. У Тихона сердце, по ощущениям, делает самый сложный прыжок из фигурного катания. Ваня такой спокойный, такой домашне-правильный, что закрыть хочется от всего мира и до конца жизни чай ему носить, хоть бы всегда таким был. Янковский смотрит куда-то мимо лица Тихона. Жизневский перехватывает его взгляд и плавно тянется за футболкой: хоть бы не спугнуть. Ваня, наконец, заходит в купе. закрывая двери.       Садится на полку и закутывается в одеяло, как в кокон. Тихон просто протягивает ему свитер, ни на что не рассчитывая. Ваня в свитер вцепляется, будто случайно задевая пальцы Тихона своими. Влезает в свитер и смотрит с благодарностью, улыбаясь чуть ярче, чем всегда. Тишина в купе становится приятной, говорить не хочет никто. Жизневский в своих мыслях роется, пытаясь сложить два плюс два. Внезапно ощутив чужой вес на своих коленях, даже сделать ничего не успевает. Ваня мажет губами куда-то в район щеки, явно колясь о щетину. Жизневский только голову поднять успевает, а Ванька уже на своей полке сидит и глазами страшными на него смотрит.       Тихон сам к нему подходит и садится рядом. Янковский смотрит как зверь загнанный в клетку, взгляд извиняющийся. Жизневский руку к щеке его подносит, а тот уже жмурится, будто к удару готовясь. Проводит самыми подушечками пальцев нежно-нежно, Ваня глаза неверяще открывает, как Тихон целует его. Ване тепло становится сразу же, он хватается за плечи Жизневского, будто не верит, что это все с ним происходит. Тихон отстраняется, Янковскому в глаза заглядывая, ища в них ответы на все вопросы. У Вани слезы на глазах, которые он даже сморгнуть не пытается, Тихон их большими пальцами смазывает, как бы успокаивая. У Вани губу нижнюю потряхивает, он смотрит так, что у Тихона все внутри сжимается.       -Какой же ты у меня дурной,- он притягивает Ваню к себе, закрывая всем телом, утягивает в медвежьи объятия. Целует в самую макушку, потом утыкается в нее носом. Запах кажется таким родным, что отпускать нет никакого желания.       Он укладывает Ваню на полку, забираясь туда же. Накрывает их обоих одним одеялом. Ванька руки свои ледяные ему под футболку засовывает и жмется так доверительно, что Тихон сомневается в реальности происходящего. Ваня в ключицу Жизневскому утыкается и начинает посапывать.       Тихон думает, что Ваня весь такой из себя неземной и известный, но теперь только его.