Субординация

Когда Сергей вдруг позвал Олега в свой офис в то время, в которое обычно предпочитал создавать очередные апгрейды к своему изобретению, Волков уже начал догадываться, что из этой инициативы торчит задорный Птичий хохолок. И верно, Разумовский нетерпеливо ёрзал в кресле, постукивая пальцами по столу и поглядывая на экран смартфона. - Иди сюда немедленно! – обрадованно вскинулся парень, кивая на пространство за своей спиной. Рыжие волосы растрепались, рукава все измяты и небрежно закатаны. Олег даже на миг устыдился своих предположений – вдруг всё-таки произошло какое-то ЧП и Волкову, как телохранителю и просто главному по системе безопасности, необходимо быть в курсе? На указанном месте цепкая ладонь поймала его за галстук и вынудила наклониться, так что мужчина упёрся подбородком в жёсткую спинку предмета мебели. - Улыбочку! – характерный звук камеры в телефоне заставил обречённо простонать. Это всё-таки не ЧП. Просто Птица решил, что давно не подбрасывал дровишек в очаг всероссийской истерии. С другой стороны, Птичьи выходки для общественной морали приравнивались к ЧП. Галстук уже отпустили, теперь Олег добровольно наблюдал через плечо своей немного безумной пассии за процессом публикации фото. Птица рассеянно погладил его свободной рукой по щеке, попутно чуть не выколов глаз, и обновил страницу в ожидании комментариев. - Пошла жара! – захихикал миллиардер, демонстрируя Олегу экран. Гомофобы и блюстители скреп словно уведомления на Разумовского ставили. Только чтобы экстренно набежать и убедиться, что же он в результате творит: дурачится или пропагандирует непотребие? - Вот! Вот это шедеврально! – сквозь смех выдавил Птица, тыча в комментарий первой ущемившейся особы. «Это всё доказательства, Разумовский – засланный казачок! Такими фотографиями америкосы нас пытаются убедить, что такое поведение между мужчинами нормально, что ничего здесь такого нет!!! Но на самом деле наши мозги программируют на порочные гомосексуальные связи. И не надо тут писать, что они просто друзья. Должна же быть определённая СУБОРДИНАЦИЯ, даже если ты друг?!» Сунув Олегу в руки телефон, создатель соцсети и вовсе сполз под стол. Хохот приобретал истерические нотки. Волков тщетно пытался удержать серьёзную мину, но уголки губ предательски подрагивали. - Ты помнишь про субординацию, Олеж? – прищурился Птица, выползая из-под стола на четвереньках. – Мы её вчера так глубоко соблюдали, верно? Хмыкнув, Олег усадил его прямо на столешницу, перебирая волосы. Главная сплетня жёлтых газетёнок тут же обняла бёдра ногами. Птица вообще был жутко тактильным, тогда как Серёжа зачастую ради гениальных идей мог забыть о людском существовании, еде, сне и здравом смысле. Со всем этим было сложно, но Олег любил своего чокнутого ещё со времён детдома, так что научился успешно уживаться со всякими странностями. А Птица уживался с ним. Вначале они здорово не ладили. Птица считал себя защитником, а когда Олег стал дружить с Сергеем, то, по его мнению, начал отнимать у него работу. Важнейшим достижением жизни Волков считал убеждение пернатой личности в том, что защищать можно по-разному. Например, перехватывая контроль, если Разумовский не заметил, как заработался. Или беря на себя функцию общения с напрягающими гения людьми. Телефон вновь перекочевал к владельцу, и миллиардер продолжил смеяться, зачитывая вслух появляющиеся перлы, при этом, не отпустив Олега. «Это пропаганда! У нас закон есть, ЭТО запрещающий! На месте Разумовского я бы такое не выставляла. Раньше он казался мне более адекватным… А вообще мне всё равно на лесбиянок и голубых. Я за законы и то, что подобных личностей надо просто лечить!» «Я всё понимаю, но что за бред? Почему у меня никогда не возникало желания вот так сделать со своим лучшим другом, как они на фото? Буэ. Не поверю, что они не заднеприводные!» В конце концов, телохранитель задумался над последствиями данной конкретной фотографии. Месяц назад, когда была снята последняя, журналисты спросили Сергея про его ориентацию прямо на банкете по поводу юбилея «Вместе». В режим Птицы Разумовский пришёл с опозданием, и Волков отпугивал любопытных как умел. - Слушай, я никогда не интересовался, но как воспринимает эту ситуацию Серёжа? – решил уточнить Олег. Сергей всегда воспроизводил на него впечатление человека неприземлённого, вряд ли до конца осознающего происходящее. Птица вдруг замер, аккуратно отложил телефон и, смущённо отводя взгляд, расцепил ноги, выбираясь из неловкого положения. Волков понял, что личности поменялись местами и понятливо отодвинулся. - Я считаю, что у каждого должно быть увлечение, - помолчав, сообщил Разумовский. – Вот комментаторы увлекаются пересудами о чужой личной жизни. Птица увлекается тем, что бесит их своими выходками. Ты увлекаешься исполнением наших капризов. По-моему, всех всё устраивает. Рыжая голова спонтанно боднула руку Олега, никак не ожидавшего нового переключения так скоро, уточнила: - Особенно последний пункт! Вот что ты будешь делать, если я потребую устроить свадьбу? - Спрошу про дату, дресс-код и… Наверное, нужны кольца? – ухмыльнулся Волков. Птица тотчас повис на шее, целуя куда придётся. Олег приподнял его, чтобы не тянулся из всех сил, и нежно коснулся вечно искусанных губ своими. Парень на поцелуй ответил со всем присущим ему пылом, но вскоре похлопал по груди, сигнализируя, что его пора поставить на пол. - Всё, Волков, сваливай, а то Серёжа злится, что его от работы отвлекли. Мы любим тебя, усёк? - Я тоже вас, дурилок, люблю, - уже с порога объявил мужчина, оперативно скрываясь за дверью, чтобы не схлопотать. Из офиса долго слышалось счастливое хихиканье. *** - А знаешь, мы ведь соблюдаем субординацию! – огорошил Птицу ночью Олег во время того, как стаскивал с него последние вещи. - Каким это образом? – программист вытаращился на любовника, решая, не пора ли им обоим обратиться к врачам. - Ну, с Серёжей! – подмигнул Волков, избавляясь и от своей одежды. - Волков, ты балда! – заявил этот самый Серёжа, поваливая Олега на кровать. Следующее утро началось с фотографии завтрака в постель, приготовленного для Разумовского личным телохранителем. Гомофобы и блюстители скреп снова набежали, чтобы спорить о степени странности их дружбы. Ничего не менялось, субординация соблюдалась только в фантазиях моралистов.