Я всё ещё здесь?

      «10.04. Знаете, что чувствует человек, стоя у открытого окна на высоте птичьего полёта? Ах да. Человек, который хочет умереть уже очень давно. А вот я знаю. Но почему я всё ещё жив, раз была такая возможность? Хм. Ответ прост. Всё из-за одного чудесного парня, отличающегося от всех остальных, он не презирает меня и не считает ничтожеством. Как минимум я не слышал это от него».       Тендо, читая эти строчки, написанные его же рукой, восьмой раз, пытался побороть подступающую истерику. Это всегда помогало. Всегда помогало перечитывание личного дневника, что хранился в его комнате в общежитии долгие несколько месяцев, которые парень существовал, прикрываясь хищной улыбкой и глупыми шутками, несмешными даже для него самого. — Вака-кун, — радостно выдохнул Тендо, заприметив своего соседа по комнате в дверном проёме. — Сатори, — кивнул он, наблюдая за резко подскочившим парнем, скрывшимся в ванной комнате.       «Я восхищаюсь им и люблю всей душой», — красноволосый парень пытался воспроизводить в памяти строчки дневника, в спешке оставленного в комнате, скатившись спиной по двери на кафельный пол, прикрыв рот рукой, чтобы заглушить всхлипы.       «А есть ли у меня душа? Я же ещё жив? Но я здесь… здесь, ведь так? Значит, всё в порядке. У меня есть чувства, эмоции. Ощущения.» — В комнате Вакатоши, он услышит твои всхлипы, твое нытьё, — медленно проговорил голос в голове, — узнает, насколько ты слабый и беспомощный, тогда всё разрушится. Замолчи, закрой свой рот и заглуши эмоции, натяни маску, чтобы никто и никогда не узнал, что ты монстр, — пронеслось на задворках сознания, — тебя ненавидит вся команда, родители, тренер. Твои проблемы никому не нужны. Тебе никто не поможет. Только ты сам, но ты слишком слаб, слаб, слаб, — звучало со всех сторон. — Хватит! Нет! — прошептал парень, закрывая уши и прижимая запястья к своему телу. Отстой.       4-8-4, 4-8-4, 4-8-4. Четыре секунды вдох, до восьми- задержать дыхание, ещё четыре — выдох. Четыре — вдох, до восьми — задержать, четыре — выдох. Вдох. Задержка. Выдох. — Не помогает. Почему не помогает? Всегда, всегда работало! — нервно шепчет парень, сильнее сжимаясь всем телом на полу.       Вдох.       Негромкий, но оглушающий стук в дверь разрывает в клочья мнимое секундное спокойствие. Тендо задерживает дыхание, лишь бы не выдать своего присутствия. Глупо. Но это всё неважно, совершенно неважно. Он с силой оттягивает красные пряди длинными перевязанными пальцами, боль не помогает. — Тебе никто и ничто уже не поможет, — твердит в голове голос, так похожий на его собственный, — ты полностью потерян, уже поздно что-то менять. Ты только и можешь, что сидеть здесь, жалеть себя, прятаться от Вакатоши, который искренне пытается помочь. Даже его ты отталкиваешь. Это всё твоя вина. Твоя, твоя, твоя, — вторит снова. — Нет… Всё не так, не так! Я люблю его! Я готов отдать ему всего себя. То есть… Того, кем я являюсь, — царапнув ногтем руку, пытался сопротивляться парень. — Сатори? — тихо прошелестел знакомый голос из-за двери, — у тебя всё в порядке?       Этот вопрос стал последней каплей. Оставшиеся крупицы самообладания разбились вдребезги. Слёзы, так долго сдерживаемые, потекли по щекам, рука потянулась к ящику. Парень вовремя себя одëрнул.       Из ванной комнаты послышался глухой стук. Ушиджима ещё больше начал волноваться, хоть и не показывал это своим внешним видом. То, что Тендо странно, даже для него, вёл себя в последнее время, парень заметил совсем недавно и не имел никакого понятия, как можно помочь своему сокоманднику. Ушиджима не хотел, чтобы состояние того отразилось на игре в волейбол, поэтому сейчас пытался перебрать в голове все возможные варианты того, что бы он мог сделать.       Костяшки болели после удара о кафель. Принося ощущение, что Тендо живой, настоящий, нормальный человек. Монстром его называли уже не первый год, за это время парень привык. Но постоянно пытался доказать именно себе, что он не чужой, что у него есть место в этом мире, что существует он не по ошибке…       Помогала боль. Отрезвляла от ненужных мыслей и действий, заставляла двигаться дальше в том, что не хочется выполнять, а обязательно нужно. Школа, дом, волейбол… Тендо посвящал всего себя этой игре, разработке стратегий и планов, новых расстановок игроков на поле и в составах, хоть это не являлось обязанностью обычного центрального блокирующего, да и никто его не просил. И раньше это было любимым занятием, где его принимали таким, какой он есть, но теперь это только занимало ненужное свободное время и не давало уйти в себя ещё больше. — Нет, стоп, хватит. Мне стоит собраться, подожди, — сказал красноволосый сам себе, взглянув на руки и сразу отведя взгляд, — сука. Мало того такие уродливые, так ещё и дрожат. Этого только не хватало. Секунду, тише, — вздохнул он, вытерев слёзы резкими движениями. Заглянул в зеркало, с трудом поднявшись. — Ты монстр, монстр, монстр. Никакая боль и такая же человеческая кровь, как у всех, не докажет, что ты нормальный, — снова очнулся голос, — не надевай розовые очки, ты никому не нужен, не жалуйся. Выйди к Вакатоши. Он наверняка слышал, ты не сделаешь хуже. Всё уже итак плохо.       Натянув беззаботную улыбку и спустив рукава худи до самых кончиков пальцев, Тендо выпорхнул из ванной, широко распахнув дверь. — Вакатоши-кун! — прощебетал красноволосый, влетев в комнату и увидев парня с оливковыми волосами, сидящего на полу к нему спиной, — как прошла тренировка?       Тот медленно и с чересчур серьёзным взглядом даже для него, обернулся на радостного, но растерянного сокомандника, поднявшись и раздумывая над своими словами после слишком неожиданного открытия. — Тендо, — тот вздрогнул от такого тона и обращения, которое не звучало в их диалогах уже долгое время, — почему тебя не было? — Ох! Меня сразила болезнь, — закинул назад голову, показательно приложив тыльную сторону ладони ко лбу, — но сейчас уже всё в порядке! — заверил он, ещё шире улыбнувшись, — ты, кстати, отдашь мне новый выпуск этой недели? — Да. Возьми, — поднявшись, Ушиджима молча достал журнал и отдал его соседу. — Спасибо! — быстро просматривая глянцевые страницы, говорил он, — ты его хотя бы дочитал?       Секунда и Тендо ощущает сильную хватку на своём предплечье. Лицо невольно искажается от резкой волны боли. Через полсекунды парень поборол это ощущение, уже привыкнув к нему. Лицо снова приобрело блаженное и улыбчивое выражение. — Ты чего, Вакатоши-кун? — задумчиво выговорил, наклонив голову чуть в сторону. — Забери то, что оставил. Не теряй больше, — безэмоционально сказал тот, подняв с пола дневник Тендо, отдавая ему прямо в руки. — Пожалуйста, скажи, что не читал его, — растерянно осматривая собеседника, без доли прошлой напускной радости взмолился он. — Читал, — кивнул Ушиджима, — и мне стыдно, но оправдываться я не буду. — Что? — и без того широкие глаза парня стали ещё шире, — и… много ты прочитал? — Страницу. Числа заметок были достаточно старые. — Фух, то есть ты не читал по апрелю? Замечательно! — вздох облегчения и улыбка снова вернулась, — спасибо, что вернул его, Вакатоши-кун!       И Сатори выбежал из комнаты, перед этим под взглядом друга закинул блокнот в свой рюкзак, что лежал на кровати, осторожно прикрыв дверь, и не услышав негромко сказанного ему вдогонку: «Я читал как раз то, что ты писал пару недель назад».

***

      Тендо решил вернуться в свою комнату только вечером. Так как следующий день был выходным, он имел полное право пойти прогуляться по парку рядом с общежитием и посмотреть на вечерний город в попытке расслабиться, что у него почти смогло получиться. Но когда парень уже поднимался по лестнице, возвращаясь к себе, его охватило внезапное чувство тревоги, неизвестно откуда взявшееся, словно что-то должно произойти.       Чувство не обмануло.       Привычно вернув на лицо своё блаженное выражение, парень несильно распахнул дверь, с опаской делая первый шаг в комнату. И застыл, так и не сделав второго.       У кровати стояли его родители, переговариваясь с Ушиджимой, находящимся неподалёку. Оба его родителя, вместе… Тендо захотел уйти как можно скорее. Он уже было развернулся к спасительному выходу из этого самого уютного и любимого места, где сейчас стало страшно вдохнуть, не то что находиться. — Тендо, — не успел, его заметили, — мы давно не виделись с Вакатоши, очень приятно было приехать, — кивнул спокойно отец красноглазого мальчика. — Да? А со мной сколько не виделись? Совсем-совсем не соскучились? — чуть наклонив голову, протянул он. — Мы за тебя очень волновались, правда, — мягко выговорила мама, при этом явно переживая из-за чего-то. — Ох, — выдохнул, зыкрывая за собой дверь, уже готовясь к разговору, про что бы он ни был, — хорошо, ладно. И с какой целью вы приехали? — Мне позвонил твой друг и сказал, что у тебя проблемы, не требующие отлагательств, Сатори, — спокойно разъяснил темноволосый мужчина, оглядывая проницательным и очень неприятным взглядом своего сына. — Серьёзно? Ты назвал меня по имени? — поинтересовался Тендо, теперь не на шутку перепугавшись. Что они могли узнать от Вакатоши? Прошло не так много времени с их разговора. Неужели тот действительно мог… — Сатори, мы приехали лично, чтобы отвести тебя в больницу на лечение, — грустно вздохнула женщина, сочувствующе посматривая на своего ребёнка, — Ушиджима попросил у нас помощи, не зная, что ему делать. Ведь мы твои родители… — Мама, — улыбки и след простыл после слов любимой матери, — Вакатоши. Что ты им сказал, чтобы они вдвоём приехали сюда, ещё и вечером?.. Ты же не мог знать практически ничего. — Тендо, я волнуюсь о твоём состоянии, — начал, взглянув в глаза приятеля, Ушиджима, стоя в паре шагов от родителей, — это начинает сказываться на волейболе и твоей учёбе, а я не могу допустить слишком серьёзных последствий, ты можешь понять. Я подумал, что самое лучшее решение смогут принять только твои родители.       Слов у Тендо не осталось. Осталась лишь боль и опустошение. В сердце кольнула горечь ощутимого только им предательства. Ушиджима ведь считал, что правильно поступил, он просто не знал об отношениях внутри семьи своего соседа, никогда не интересовался, да и Тендо бы скрыл всё за шутками и подколами, уйдя от темы в сторону интересов своего собеседника.       Взгляд блуждал по комнате в поисках хоть какой-то поддержки или облегчения, но зацепился за раскрытый на последней исписанной странице личный дневник, который был ненамеренно повёрнут к нему, находясь в опущенной руке отца, а через долю секунды за его распахнутый рюкзак, лежащий в паре десятков сантиметров от родителей на кровати Ушиджимы.       В глазах потемнело, подступила тошнота.       В этом небольшом блокноте, что сейчас держала холодная рука его отца, были описаны почти все мысли и чувства парня, которые он никому не доверял, действия, что он делал и хотел сделать, но не смог или передумал. И с возрастанием чисел на календаре апреля, записи были только хуже и серьёзнее. Бороться самостоятельно становилось сложнее и помогали справляться лишь этот дневник и общение с Вакатоши. Он лишился всего за один день. — Тендо, поехали с нами? — осторожно попыталась снова донести мысль её речи до мальчика мама. — Куда… — сипло выдавил он, застыв на месте, словно каменная статуя, которая некогда была красива, но сейчас же вся заросла дикими растениями и покрылась глубокими трещинами, готовая рассыпаться в любой момент. — В психиатрическую больницу, — перебивая, начавшую было говорить женщину, сказал обыденным тоном отец, будто они собирались на прогулку в парк, — мне рано утром на работу, сын, я не должен быть уставшим, — сурово продолжил он, — если ты не хочешь находиться в старом и облезлом, но бесплатном учреждении, где нет никаких услуг, то могу остаться здесь, с вами, на долгое время и не зарабатывать денег, которыми оплачивать тебе лучшую частную клинику буду именно я. Ты болен, надеюсь, ты знаешь об этом?       Слёзы подступили быстро. Тендо не сумел их подавить, всё происходящее было слишком неожиданным и колющим в сердце с каждым новым предложением, что произносили единственные важные ему люди. — Поехали, — холодная рука коснулась предплечья мальчика, принося неприятную боль, от чего он зажмурился, что не укрылось от заботливого взгляда мамы. — Сатори, что-то не так? — взволновалась она, — покажи мне руку, тебе больно? — Нет! — отскочил в сторону, собрав оставшиеся силы, вырвался из цепкой хватки, хоть ноги уже не держали. Он не выдерживал всего этого, мысленно прося помощи уже хоть у кого-то, — я не хочу… Вакатоши, как ты мог? Хотя нет, я сам виноват, я сам, да? Только я, Вакатоши не мог сделать ничего плохого, — нервно шептал Тендо, пытаясь поверить в эту очевидную ложь всего случившегося, — нет, я сплю или мне привиделось. Родители, Вакатоши, дневник… все мои проблемы, раскрывшиеся тем, кому последним стоило обо всём этом дерьме узнать. — Тендо, сам на себя посмотри, — закатив глаза, мужчина нетерпеливо пытался вразумить своего сына, — у тебя точно не всё в порядке с головой. — Пожалуйста, можно помягче, он же твой сын, единственный, — прошептала ему на ухо мама, несильно пихнув рукой в бок. — Всё, забираем, — он её проигнорировал, взглянув на едва видные дорожки слёз на щеках мальчика. — Что?.. — начал было Тендо, пытаясь понять, что означает последняя фраза, уже не обращая внимания на небольшую перепалку родителей, он привык. Но всё произошло очень быстро. В комнату с громким хлопком открывания двери ворвался мужчина, на мгновение взглянув в сторону отца парня, а через пару секунд уже скрутив за спиной руки его сыну, который не успел никак отреагировать. — Нет, нет! — почти крикнула мама, переведя взгляд с развернувшейся сцены на мужа, — Нельзя так жестоко. Сатори должен сам осознать, хотя бы что-то, и по доброй воле поехать, ты чего! — Это была крайняя точка, — безразлично ответил мужчина, — от его принятия всё равно ничего бы не изменилось. И он тратит наше время, какой смысл, если исход будет один?       Мать взглянула со страхом и жалостью обратно на горячо любимого сына, искренне желая тому самого лучшего, пытаясь в очередной раз принять, что не сможет поменять решение мужа, если тот его уже принял.       Слёзы, что были на щеках Тендо уже какое-то время, капали на пол из-за наклона головы, зубы были стиснуты, волосы растрëпаны, колени согнуты, спина чересчур напряжена. — Хватит, пожалуйста, держите не так сильно, — попросила мама у подчинённого, который удерживал её сына. Этот мужчина был с их семьёй уже много лет, он помогал главе семьи в бизнесе, а его жене в воспитании сына, из-за чего Сатори с детства считал того лучшим другом, других у него было. Сейчас же «его единственный лучший друг» держал парня так, что приклонил спину почти параллельно полу, заведя руки за спину и сильно сжав их. От чего тот в некоторые секунды кусал губы до крови, чтобы не вскрикнуть от боли, и никому не показать, что виновата вовсе не сила удерживания, а то, что некоторые раны растерлись до крови, чего не было видно из-за чёрной толстовки, но чувствовалось просто отвратительно. — Вещи заберëм чуть позже, — услышал Сатори голос отца, когда его уже развернули к выходу, — надо будет проверить всё на нахождения там чего-то… лишнего, — замялся он, по-видимому обращаясь к маме.       Дыхание перехватило, руки инстинктивно дëрнулись, ненамеренно вырвавшись из несильной, по просьбе его мамы, хватки. Через секунду Тендо с гораздо большей силой обхватили большие ладони, поднимая его из предыдущего положения и ставя с ровной спиной и снова сведёнными сзади, кровоточащими под рукавами, руками. После чего его сразу же сильно толкнули в сторону двери.       Последнее, что Тендо увидел, обернувшись в сторону комнаты, когда не по своей воле и возможно навсегда покидал место, которое считал домом, так это слегка сочувствующий, но всё такой же уверенный в своём действии холодный взгляд Вакатоши, уже не имеющего интереса к ситуации отца, который видимо вёл более важную, чем его сын, переписку в телефоне, чуть ли не плачущую маму, которая не могла и не пыталась больше ничего сделать и своего единственного друга в то время, когда у него не было Ушиджимы, который сейчас захлопнул дверь и ещё раз грубо толкнул Тендо в спину, чтобы тот шёл быстрее.       Никакие надежды не оправдались, поддержки не было, помощь не пришла. Чудо не случилось.