вторая молодость

впервые я попробовала пиво, когда мне было 12 лет. впервые я занялась сексом с парнем в 14 лет. впервые я поругалась с матерью в 11 лет. а в итоге съехала лишь в 18. впервые я попробовала покурить в 10. закурила - в 13. в России жить грустно. в России все дозволено без осуждения, разрушая институт семьи, репутации и того прочего. пей, кури, ебись - что с этим набором шлюха, что без него - шлюха. от вседозволенности скучно, грустно, страшно. серые дома давят, небо кажется так близко, будто ещё чуть-чуть, пару рюмок, и ты дотянешься и уже никогда не вернёшься... впервые я влюбилась в 12. она была моим учителем истории. она не знает до сих пор, как около двух лет все болело от одного только голоса и взгляда. это дарило радость, позже - она исчезла вместе с историчкой... но, клянусь, я зубрила все параграфы истории наизусть и до сих пор могу рассказать их без особого повода. первое предательство - в 15. лучшая подруга оказалась мерзкой лживой сукой. я до сих пор иногда скучаю, но, значит, так кому-то было нужно. "ведь если звёзды горят, значит, кому-то это нужно?..." Соня спала тихо и мирно. я на работу, как всегда, к семи, и, выключив всю ночь бубнящий телевизор, я аккуратным почерком написала записку, оставив ее на комоде: "завтрак в холодильнике. курицу не бери, это на ужин. соль и крупы на самой верхней полке. воду можно из крана, чистая." и молча скрылась. мысли тяготили. эта девочка чем-то печальным осталась в сердце. её эти крепкие "винстон" на столе вызывали противный приторный привкус во рту, я жмурилась, но почему-то все ещё смотрела на них, будто пытаясь понять, как такую гадость курят. как она вчера подметила? "я такое не курю." - когда я протянула ей "kiss". интересная. серая и мрачная дверь подъезда звонко хлопнула, солнце красиво вставало. с непривычки я закрыла один глаз, дабы не ослепнуть, и бабушка, сидящая сзади, Ирина Михайловна, вроде бы, уже успела меня одернуть: -доброе утро, Алин! я шарахнулась, схватилась за сердце и, поежившись от утреннего холода, ласков улыбнулась ей. пухлая старушка с нечесанными рыжими волосами напоминала Аллу Пугачёву, но раз в пять шире. она сидела в обнимку с батоном и подобно покровительнице кошек, собирала около себя кучу спящих и их маленьких котят. -где ж ты работаешь теперь? - не дожидаясь взаимного приветствия, поспешила соседка. -в "красном и белом" через дорогу. -давно? -неделю уж точно. -ну и чудно. это, Алин... она снизила тон, что всегда меня в ней настораживало и пугало. обычно люди так говорят, когда хотят поведать сплетню. -передай Сомусевой, что Юра вчера вечером уехал и дверь не закрыл. мне оставалось только восхищаться ее умением разнюхивать все. вообще все. как чудно, что теперь я знаю ещё и ее фамилию. но стоит ли ей рассказывать? так не хочется. и вот мысль - почему не хочется? я боюсь за эту девочку, что с ней будет, если она вернётся? или задето мое эго? мне не хочется оставаться одной. да, я просто ебаная эгоистка, как говорила моя мама. но не сказать - преступление против собственной честности. возможно, ей со мной будет некомфортно жить ещё хотя бы малость. я бы ей убиралась и готовила покушать... но она уйдет. загоны, загоны, загоны... пару кварталов и, так сказать, местоположение будет верным. через дорогу от места, где я жила, жила моя мать. меня до сих пор коробило от воспоминаний и от одного вида этой злосчастной пятиэтажки. мне не хотелось знать, что я там жила, тем более что с этой женщиной. обиды на мать не уходят просто так, а прорабатывать их не то чтобы не было времени, сил, скорее был страх об этом говорить, мой мозг продолжал отвергать все эмоции и язык говорить о том, что было там, не поворачивался. издалека видно знакомую фигуру молодой девушки с пышными кудрявыми волосами, точеную, в коротких шортах и отягивающем "колхозном" топе на немаленькой груди. я остолбенела на секунду, а после пошла, чуть ускорив шаг. но Маша меня заметила, и, видно, снова поддатая, шатаясь, поспешила за мной. надежда убежать была такой бессмысленной. я что-то сосредоточенно искала в телефоне - как это обычно бывает - листала туда-сюда приложения и панель уведомлений дрожащими от нахлынувшего адреналина пальцами. это тоже было так бессмысленно, но так почему-то работал мой инстинкт самосохранения. -эй, ты, розовая блядь! - бесцеремонно, на всю улицу заорала несчастная, идущая под руку со своей подругой, что была чуть выше ее ростом, умнее и робее. - ну-ка притормози! пару шагов и я забегу в магазин. ещё пару шагов... но юркая девушка оказалась быстрее и вцепилась в мое плечо, резко и с размахом развернув меня на 180 градусов так, что волосы мои оказались запутанными на лице, а ее запах, очевидно, водки заставил брезгливо сморщиться. она смотрит, подобно орлу, исподлобья, и рука ее дрожит. ответить на ее манер было невоспитанным и мне неподобающим, но выхода не было, и, повторюсь - так работал мой инстинкт самосохранения. -чего тебе, блять? так неестественно это звучало от меня, но она поверила в мой настрой и чуть дернула бровью. -я же вроде четким, блять, языком сказала, не появляться на моих глазах. ты хули тут забыла? а? на последнем "а?" она подошла ещё ближе, уже почти касаясь своим лбом моего. -а нахуй ты пойти не хочешь? - огрызнулась я и гордо подняла подбородок, что было ошибкой, ибо он тут же был подвержен ее наработанному удару кулаком, отчего я скривилась и чуть отлетела в сторону. -ты как со мной разговариваешь, ебаная шавка? -так же, как ты этого и заслуживаешь. и попытка вступать в словесную перепалку была провальной. конфликт начался, когда я заинтересовала ее мальчика. и хоть я не отвечала никогда взаимностью, мне прилетало на протяжении лет двух точно. мы не виделись. и вот прошло уже лет пять, а она до сих пор пылает любовью к этому неотесанному долбоебу, а ко мне - ненавистью. за что? больной человек... и болен он неизлечимо обидами. вдруг глухой удар о макушку Маши - пара секунд - и она падает на лестницу прямо у моих ног. сзади стоит лохматая Соня. словно чувствовала, словно знала, и сильное чувство облегчения накрыло меня. я улыбнулась ей, но Соня смотрела злобно. выдвинув вперед подбородок, она закусила губу и, осмотрев ее смущенную подругу, угрожающе рявкнула, будто такие ситуации для нее были привычными: -ты че стоишь, блять? метнулась кабанчиком. и подруга под воздействием этих серых глаз действительно "метнулась кабанчиком" прочь. тут же меня накрыла нежность, она улыбнулась, все ещё держа в руках пустую бутылку ее любимого абсента. у меня даже не поворачивался язык спросить, как она здесь оказалась, каким чудом явилась к моему спасению, и она молчала, героически на меня смотря. Маша все ещё валялась на лестнице у "красного и белого", и мы, в надежде, что ее обязательно спасут, просто смотрели друг на дружку. -я не сильно, не переживай, жить будет. бутылка-то не разбилась. - она торжественно улыбнулась, а я, теребя пальцы в руках, лишь скромно спросила: -можно мне тебя обнять? и тепло тела Сони и холод ее рук окутали меня, пока мое сердце ещё отходило от произошедшего, и мы стояли так ещё около секунд тридцати. она прижалась, подобно ребенку. а я все не могла ей сказать об этой новости, что услышала сегодня. -мне просто стало скучно сидеть дома, решила пройтись. ты тут работаешь? -да, заходи за своими этими погаными сигаретами. -ничего они не поганые. -и не отрицай даже! она удручающе вздохнула, издав лёгкий смешок, а после сказала так безучастно, просто и легко: -мне баба Ира уже сообщила, что Юра ушел. я тогда вернусь? ком в горле и еле заметный кивок, оставляя взгляд где-то у ее ног. Соню было жалко. он же снова ее побьет? да, в целом, плевать. видимо, ей это даже нравится. -квартира сто восемьдесят восемь. и она скрылась. и даже не знаю, есть ли смысл заходить к ней теперь?...