Зависимость

Разыскать Коула — это задачка из сраного ночного кошмара. Дориану понадобился целый час, чтобы заставить себя покинуть безопасную территорию своей комнаты и обнаружить, что его нигде нет. Дориан не хотел заострять внимание на том, что шатается по Скайхолду в поисках духа, или чем бы там ни был их Коул, Пустота его задери, но с первого раза найти так и не удалось. В конце концов, пришлось идти по следу, прислушиваясь к разговорам рабочих, которые бормотали какую-то ересь о сливах и репе. Коул сидел на том месте, которого Дориан усиленно избегал — на верхних крепостных валах. Собрав всю храбрость в кулак, он шагнул ближе. Коул сидел спокойно, глядя перед собой и опасно свесив ноги вниз. Ну, это хотя бы были не те крепостные валы, на которых Дориан и Каллен недавно навсегда изменили определение слова секс. — Коул, — позвал Дориан, — я искал тебя. — Да, — согласился Коул, кивая. — А я прятался. Люблю прятаться. Но сейчас я устал, теста не хватило на пятерых. — Да… я понял, Коул. — Всё растерзано! — внезапно выпалил он, поворачиваясь к Дориану с широко распахнутыми глазами. — Так ведь не годится! Это нужно исцелить, а исцелит его лишь доброта! Вовсе не то, что кошка забрала с вершины горы! Было очень трудно не утонуть в напрягающей загадочности этих глаз. — У меня есть вопрос, если ты не против. Коул снова устремил взор на великолепный пейзаж, раскинувшийся перед ними. — Я соскучился по горе. — Посмотри, сколько перед тобой гор, Коул. Их очень много. Общаясь с этим парнем, появлялось ощущение, что попытки подвести его действия к логике или разуму были совершенно бессмысленным занятием. Поэтому оставалось только стоять рядом и смотреть перед собой. — Эти горы — просто камень, — пробормотал Коул, словно Дориан был полным идиотом. — Когда-то одна гора была доброй. Но справедливость оказалась железом; если её раскалить, она становится горячей, жидкой, течёт по костям, выжигая сострадание, а затем застывает и становится неподвижной. Я не разорву твою кожу, не так, как они… — Коул моргнул. — Прости. Ты хотел что-то спросить? — Да. Если ты не против. Коул так быстро развернулся, что у Дориана чуть не остановилось сердце от вида парня, вертящегося волчком на самом краю стены, но он был гибким и грациозным, как кошка. — Мне нравятся вопросы. Ты много спрашиваешь. Это сильно злит Каллена. «Вы решили сыграть со мной в игру, командор?» Его гнев белого цвета. Ты это знал? А твой — фиолетового. Вчера вечером было приятно наблюдать за их переплетением... От них зажглось даже небо, будто рассвет посреди ночи. Сделай мне больно, чтобы я запомнил, сделай больно, чтобы я никогда этого не забыл… — Пожалуйста, ты не мог бы так не делать? — попросил Дориан настолько терпеливо, насколько смог. — У меня есть конкретный вопрос, можешь не строить предположений. Коул терпеливо ждал, пиная пяткой стену, как ребёнок. — Что было в книге, Коул? — В какой книге? Их так много! — весело заметил он. Дориан был переполнен решимости сохранять спокойствие и дружелюбие. — Что было в книге, которую утром мы украли из башни Каллена? — Ах, та шалость! Да, было очень весело, хотя я до сих пор не могу понять, почему Каллен не смеялся. Остальные смеялись. Варрик всегда смеётся, даже когда ему очень грустно. Ты смеёшься, когда злишься. А Каллен смеётся только тогда, когда внутри него всё кричит. В нём столько мрака, что трудно найти искру смеха. Невозможно зажечь свечу под водой. Дориан был переполнен решимости сохранять спокойствие и дружелюбие. — Это всё очень интересно, но что ты имел в виду, когда просил меня не читать книгу? Ты знал, что спрятано внутри? — Чай. — Не понял. — Мариден (7) мне сказала, что чай успокаивает, он очень помогает, когда кому-то плохо. Солас ненавидит чай, а Эллана очень любит. Ты тоже любишь чай, но предпочитаешь вино. Я никогда не пробовал вино. Как думаешь, мне понравится? — Пожалуйста, никогда не пей вино, Коул. Давай сосредоточимся, хорошо? Книга Каллена. Коул нахмурился, покачав головой. — Это место, лишённое света. Сомневаюсь, что там ещё можно развести огонь, Дориан. — Ты сказал мне, чтобы я не открывал книгу. Это потому, что ты знал, что в ней что-то лежит? Выражение лица Коула стало очень серьёзным, взгляд потяжелел. — Говорят, чай помогает, но далеко не всегда. — Коул, забудь про чай! Пожалуйста. Я хочу узнать, что было в книге Каллена! Там лежал какой-то листок бумаги и что-то ещё. — Перо скользит по бумаге… пачкает подушечку пальца… Не затягивай. Скажи отцу, что тебя ждёт битва. Что будет хороший бой. Скажи, что сейчас часто проходят бои, он поверит, если об этом ему скажешь ты, Каллен. Дориан уже почти сдался, когда имя, произнесённое Коулом, заставило замереть, пронзило, как молния, и почти пришпилило к месту. Трудно было подавить желание поторопить негромкую речь, казалось, что Коул вовсе замолчит. — Сад в коробке оказался вовсе не садом. Ты был солнцем, а солнце заставляет листья распускаться. Корни и стебли следуют за теплом. Мы ошиблись, — Коул резко замолчал и посмотрел Дориану в глаза совершенно ясным взглядом. — Каллен не хотел, чтобы ты узнал, что было в книге. Лавеллан рассказала мне, что означает «личные границы», — добавил он с лёгким укором. — Раз Каллен не смеялся, значит для него это не было шалостью. — Минутку, — пробормотал Дориан, слегка отшатнувшись. — Ты что же, теперь уважаешь чужую личную жизнь? Ты? Паренёк, который бродит за всеми хвостом и озвучивает все самые сокровенные мысли человека во всеуслышание? Коул моргнул как сова. — Да. Дориан кивнул сам себе. — Хорошо. Прекрасно. Что ж, разговор зашёл в тупик. Коул соскочил с вала и похлопал Дориана по плечу. Потом мягко вздохнул. — Не заваривай себе чай, — посоветовал он. — Тебе уже не поможет.

*****

Этого нельзя было допускать, но Дориана застали врасплох. — Пикнешь — и ты покойник! — раздался низкий рык, когда три пары рук затащили его в тёмный угол под высокой аркой, ведущей в тронный зал. Было очень темно и настолько тихо, что веселые крики, доносившиеся из «Приюта Вестницы» эхом неслись по двору Скайхолда. Дориан сильно приложился спиной о стену, а в следующую секунду грязная рука зажала ему рот. Магия предупреждающе вспыхнула на кончиках пальцев в поисках выхода, но Дориан её сдержал. Он не делал резких движений, и это оказалось правильным решением, потому что эта троица была вооружена. Они замотали лица шарфами с грубыми стежками по самый нос, и было слишком темно, чтобы рассмотреть цвет волос или какие-то отличительные черты. — Кусок дерьма, сраный маг крови, — прорычал второй, приставляя к горлу Дориана кинжал. — Все маги — отрава, но ты… Впервые в жизни Дориан был себе благодарен за то, что не напился, хотя он только вышел из таверны, где отдыхал со своими друзьями, это скорее была вечеринка в стиле Да-Я-Всё-Ещё-Жив-Прекратите-Переживать. Он всей глоткой ощущал острое лезвие, и когда сглотнул, клинок больно воткнулся в кадык. Ещё одно лезвие, видимо, меча, прижималось к бедру, упираясь в штаны острием. — Тебя, — продолжал мужик, — тебя я презираю больше всех. — Ты будешь держаться подальше от командующего, — произнёс тот, что держал меч, и голос его дрожал от едва сдерживаемого гнева, — если хоть один из нас заметит, что ты на него пялишься, мы отрежем тебе руки, чтобы не повадно было к нему лезть. — И ноги, чтобы не сбежал. — И хуй. Чтоб не трахался больше. Главный из них — это неточно, конечно, но этот мужик стоял посредине, — наклонился ближе и выдохнул прямо в ухо: — Не думай, что это пустая угроза. Надеюсь, больше мы к тебе не явимся. Но поверь, мы вас, тевинтерцев, знаем. Таким, как ты, к командующему приближаться запрещено. Кивни, если дошло. Мужик отодвинулся, тёмные глаза уставились на Дориана, ожидая, пока он кивнёт. Дориан не шевелился. Даже не моргал. — Кивай, или оттяпаю тебе башку! — нетерпеливо рявкнул он. Дориан приподнял бровь, но остался неподвижен. Он ждал, время шло, напряжение нарастало, мужики начали переглядываться. Тот, что стоял в центре, мотнул головой, чтобы двое других свалили. Давление меча на бедро исчезло, рука, зажимающая рот, оставила неприятное, но быстро исчезающее онемение. Они смотрели друг другу в глаза. — Мы будем следить за тобой, шалава ебливая. Дориан ничего не сказал, но позволил уголку рта дёрнуться вверх. Держу пари, ещё как будешь. Перед уходом мужик сдёрнул шарф с губ и плюнул ему в лицо.

*****

Дориана трясло, очевидно, сон как рукой сняло, поэтому он отправился прямиком в покои Лавеллан. Ноги, признаться, подгибались, изнутри волнами накатывала паническая атака. Никак не получалось решить — солгать ей или просто принять утешение её согревающих сестринских объятий. Он был уже у самой двери в её спальню, когда услышал голос Каллена. Невнятно и неразборчиво, но это однозначно был Каллен. Дориан подошёл ближе, почти прижался ухом к щели в двери, пытаясь не прислушаться к заполошному ритму своего дыхания. Теперь говорила Лавеллан. — …обсудили, и она согласна, Каллен. Я помню, что говорила в последний раз, но очень надеялась, что это окажет на тебя другой эффект, противоположный. Я слышать не хочу об отставке! Она не принимается. — Кассандра — величайшая женщина, и я в высшей степени уважаю её мнение, но она склонна ко вспышкам необоснованного оптимизма, когда дело касается тех, кто ей небезразличен! — раздражённо рявкнул Каллен. Если честно, его манера разговора с Лавеллан слегка шокировала. Таким его видеть ещё не доводилось в разговорах с Инквизицией. — Мой предыдущий запрос является доказательством того, насколько нестабильно моё состояние. — Твой запрос был не более, чем импульсивным порывом! — твёрдо заявила Эллана. — И я его не одобрила. — Да, и я сказал, что если вы его не вышвырнете, я уйду в отставку. — Ты был расстроен. Ты всё ещё расстроен. Каллен, я твой друг, почему ты не можешь просто обсудить со мной, что происходит? — Не хочу вдаваться в детали. Эллана фыркнула. Было слишком просто представить, как она закатывает глаза. — Если это из-за лириума, да, я действительно не так уж разбираюсь в этом, но, уверена, Солас поможет тебе, от любой ломки у него есть… — Это не из-за лириума. Лавеллан выдержала долгую паузу. — То есть ты серьёзно мне сейчас говоришь, что собираешься подать из-за Дориана в отставку? Создатель, Каллен! Рёв Каллена заставил вздрогнуть: — Он украл мою книгу и прочитал письмо! Теперь нет пути назад. Я больше не могу терпеть его присутствие! — Терпеть его присутствие?! Это просто смешно. Он хороший человек, а ты даже не знаешь, прочитал ли он долбаное письмо! — Уверен, что да, — грубо ответил он, и по тому, как отдалился его голос, Дориан понял, что он начал ходить по комнате. — Я тогда даже не подумал об этом, но потом понял, что оно даже почти не было спрятано, а учитывая, что он влезет в любую щель, дабы удовлетворить своё любопытство, я отказываюсь верить, что он его не нашёл. — Повисла пауза, а затем Каллен снова заговорил, прерывисто дыша. — Я не смогу этого вынести. Не могу жить в ожидании того дня, когда он решит заявить об этом во всеуслышание! Это слишком! Я не могу, я… — Каллен, успокойся. Ну же, посмотри на меня. — Послышались негромкие шаги. — Сделай глубокий вдох, ладно? Вот так. Послушай, я поговорю с ним и… — Я вынужден тебя попросить не вмешиваться, Эллана. — Трудно не вмешиваться, когда вы оба носитесь, разрушая всё на своём пути. Что бы ты ни думал о Дориане, он бы никогда не рассказал никому ничего личного, даже если бы действительно что-то знал. — Он использует это против меня. — Нет, он… — Использует, потому что я бы использовал, обернись ситуация иначе. — Каллен… — Меня… очень беспокоит моё самообладание. — В каком смысле? — Боюсь, что когда он снова явится ко мне, чтобы спровоцировать, я не смогу сдержать себя в руках. — Ну, прошлой ночью ты сдержал себя в руках. По крайней мере, Дориан жив и здоров. — Я не стану это обсуждать… — Станешь, Каллен, если я прикажу! Я не собираюсь бездействовать, пока ты бросаешься угрозами разрушить его жизнь лишь потому, что он, по-твоему, прочитал твоё письмо! Дориан никогда не слышал в её голосе столько ярости. Повисла такая тишина, что можно было различить собственные удары сердца, отдающиеся в горле, пульс пробивал запястья. — Тогда сними с меня полномочия и позволь уйти в отставку. — Предоставь мне убедительный аргумент. Каллен раздражённо фыркнул. — Насколько ещё убедительнее? Ты сама видишь, моё поведение стало неподобающим. Я не могу адекватно выполнять свои обязанности, это непрофессионально! Мой разум не собран, я постоянно отвлекаюсь на посторонние вещи. Не могу сосредоточиться. Лавеллан негромко произнесла: — Ты просто заменил одну зависимость на другую. — Я не согласен. Зависимость — это рабство. — Каллен, ты одержим им. Пришла пора это признать. — Если я и отвлекаюсь, в том виноват только он! Он только этого всё время и добивался! Тон Лавеллан был очень мягок, когда она произнесла: — Ты ему нравишься. В этом нет ничего плохого. Каллен громко фыркнул. — Ему нравлюсь не я, — бросил он с горьким отвращением. — Ему нравится опасность, которую он со мной ощущает, не более. Ты его любишь, и я пытался смириться с этим фактом. Знаю, ты можешь не поверить, но я пытался принять его, как ты и говорила. Но Дориан… Когда Каллен так и не сумел подобрать слов, чтобы описать, каким именно был Дориан, Лавеллан усмехнулась. — Знаю, — сказала она. — Он каждым своим шагом бросает миру вызов. — Раньше с этим было проще справляться, но теперь… теперь я не могу гарантировать, что рядом со мной он в безопасности, как и раньше. В его интересах держаться подальше. — Ты недооцениваешь его, Каллен. — Это слабость. Это моя слабость, вылитая в письме на пергамент, и он совершенно точно поднимет меня на смех. Высмеет. Потому что… — Потому что ты поступил бы с ним так же? Я не верю тебе, Каллен. В это я никогда не поверю. Голос Каллена был полон разочарования. — Не нужно было хранить его в книге… — Зачем ты вообще его сохранил? — очень мягко спросила она. Дориан так сильно прижался к двери, что боялся ввалиться в спальню, но ответ Каллена был слишком тихим, расслышать не удалось. Лавеллан нерешительно спросила: — А по поводу второго предмета из книги ты не переживаешь? — Нет, — уверенно ответил Каллен. — Он мог подумать, что я сохранил его, как память, не более того. Она вздохнула. — Что ж. Я не смогу удерживать тебя тут насильно, учитывая угрозы убить Дориана, чтобы он никому не заикнулся о твоём письме. Командор выдохнул с облегчением. — Спасибо, Инквизитор. — Я лишь прошу тебя задержаться на ближайшую неделю, чтобы Кассандра могла найти тебе достойную замену, мы не можем бросить твои обязанности на самотёк. От дела отвлекаться нельзя. — Конечно. Я об этом позабочусь. — Куда ты отправишься? — Я пока не решил. Просто… Дориан не стал слушать дальше. Ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание.

*****

В ту ночь Дориан тщательно изучил книгу Каллена. Он осмотрел каждую страницу, пытаясь найти хотя бы какую-то заметку или подсказку. Хотя бы что-то, намекающее, что хранилось между этих страниц. Две загадочные вещи. Несмотря на то, что теперь было известно — одной из них было письмо, — менее загадочными они не становились. От кого письмо? О чём? Что такого в нём могли написать, ради чего Каллен был готов на убийство? Вторая вещь была ещё более странной. Дориан пролистал до последних страниц, прямо у задней обложки была небольшая вмятина, тут явно что-то хранилось. Форма непонятная — размером с большой палец. Что здесь могло быть такого, чтобы Дориан решил, что этот предмет Каллен сохранил на память?.. Как бы то ни было, оно хранилось тут много лет. Запаха не осталось — лишь знакомый, приятный дух пергамента и кожаного переплёта. Это было опасно. Как и всё, что касалось Каллена. Всё, что касалось ситуации. Дориан очень любил опасность. Но теперь на её месте появился секрет, который никак было не узнать, и Каллен был заведён, как спусковой крючок, готовый в любой момент его убить. И… Каллен уходит в отставку. Точнее, Каллен думал, что уходит в отставку. У Дориана была неделя, чтобы придумать, как это предотвратить, и если ничего не получится, он уйдёт сам. Не так уж сильно он был самолюбив, чтобы позволить покинуть Инквизицию по-настоящему незаменимой её части. Каллен был важен. Дориан — нет. Неделя. Неделя, чтобы пораскинуть мозгами, и доказать, что он представления не имел, что было в этом тупом письме. Этого должно хватить. Дориан уснул, сжимая книгу Каллена в руках.

*****

Эллана Лавеллан была настоящей хитрюгой. Она попросила отложить отъезд Каллена как раз перед тем, как в Скайхолд прибыл Защитник Киркволла. Карвер Хоук принёс какие-то вести и предложил организовать встречу, но, по словам Лавеллан, спешить было некуда. Дориан знал, что она просто оттягивает время, рассматривает варианты и оценивает, насколько можно Защитнику доверять. Кроме того, она хотела полностью вовлечь Каллена. Его вклад в этом деле был очень важен. Она не знала Хоука. Каллен его знал. Репутация этого человека говорила сама за себя, он был Защитником, но шепотки о нём и некоторых тревожных решениях, им же принятых, ни на минуту не утихали вот уже несколько лет. Варрик явно презирал недобрую молву о своём друге, хотя, кажется, и сам иной раз сомневался в его правоте. Лавеллан могла положиться только на Каллена. После того, как они познакомились, Лавеллан заявила, что хочет недельку повременить с окончательным решением. Хоук, судя по всему, был только рад. — Каллен! — он приветствовал Командующего, как старый друг, и Дориану подумалось, что раньше они вполне могли быть друзьями. Каллен ведь долго жил в Кирвоколле. Рыцарь-командор Каземат и всё такое. Он пытался не отрывать взгляд от своей тарелки с завтраком, но звучный голос Хоука разнёсся по всему Медовому залу, привлекая внимание остальных, и если бы он не повернул голову, это выглядело бы странно. Каллен стоял у входа в зал рядом с Лавеллан, как всегда сдержанный, неприкасаемый и недосягаемый, за исключением того, что сегодня он не выглядел… напуганным. Пугало его, видимо, только сраное письмо. Сейчас же он определённо казался собранным и напряжённым. Видимо, свою роль сыграло и то, что Хоук был магом, подумал Дориан. Эти двое уже виделись утром, когда Лавеллан очень официально представляла Хоука советникам. Сэра громким шёпотом выдвинула предположение, что Хоук на самом деле какое-то время уже скрывался в Скайхолде, но Кассандра бросила на неё поражённый взгляд, оскорблённая мыслью, что Лавеллан могла скрывать от них самого Защитника Кирвоколла. Варрик бы мог. Лавеллан — нет. Хоуку всех представили кратко и поверхностно. Теперь же, у всех на глазах, Хоук разыгрывал этот шумный спектакль, раскинув руки и приближаясь к Каллену широким шагом, сияя зубастой улыбкой. — Идём, идём со мной, — пропел он, обняв командора и, оставив руку у него на плече, повёл прямо к столу, за которым сидели Дориан, Сэра и Коул. До этого Хоук завтракал в другой части зала, поэтому стоило догадаться, что сейчас произойдёт что-то неловкое или ужасное (вероятно даже и то, и другое). Но Каллен всё равно позволил себя увлечь за собой, не стал отпираться даже когда Хоук дружески толкнул его на стул прямо напротив Дориана и с довольной улыбкой уселся на свободный — рядом. — Господа, вы не против? — спросил он, взглянув на Дориана, а затем на Сэру и Коула. Лицо у него было дружелюбным, но когда растёшь там, где навязанное дружелюбие — лишь маска, прикипевшая к лицу с малых лет, начинаешь видеть, когда тебя пытаются обмануть, а когда нет. — Я уже поболтал с Блэкволлом, кажется, даже слегка его утомил. Пора и с другими поделиться своим обаянием, а, Каллен? Каллен, видимо, всю ночь совершенствовал технику игнорирования Дориана, потому что сейчас вёл себя так, будто его здесь не существует. Будто между Сэрой и Коулом стоит пустой стул. — Как всегда, Хоук. А в следующую секунду Коул набрал в грудь воздуха, и Дориан внутренне съёжился, потому что… началось. — Давление и боль не ослабевают, последние отзвуки смеха звучат, как битое стекло. Осталось лишь оружие — неважно, заточено оно или нет. Закалённый, но охладевший к вынужденному лидерству. И его помощь снова понадобилась здесь — он её не желал. Но если им нужно моё оружие — я его предоставлю. Лавеллан села по другую сторону от Каллена и тут же поймала умоляющий взгляд Дориана. — Очень поэтично, Коул, — ровно сказала она. — Ещё яиц? Но Хоук вытаращился на Коула потерянным взглядом и приоткрыл рот, будто был не уверен, верно ли расслышал. — Что ты сейчас…? — Есть вести от Фэнриса? — тактично перебил Каллен, потянувшись к кувшину с водой, будто он не стоял рядом с Дорианом. — Я уже год не получал от него писем. Внимание Хоука тут же остро вернулось к Каллену. — Ты ведёшь переписку с Фэнрисом? — Иногда, — ответил тот, наливая себе воду. — Последнее письмо от него было из Тевинтера. Дориан впился взглядом в еду, умоляя себя успокоиться. Речь явно о другом письме. Не мог человек вчера психовать, а сегодня, а сегодня спокойно заговорить о нём за общим столом. Если, конечно, он не хотел увидеть реакцию Дориана. Голос Хоука неожиданно стал на пару тонов холоднее. — Что ж, я рад, что часы, потраченные мной на его обучение письму, принесли свои плоды. Я уже несколько лет о нём не слышал. — Говорят, ты был очень занят, — легко заметил Каллен. — Сияющие линии на коже, блеклые пятна в искусственных венах. Так невыносимо красиво, но так болезненно от каждого прикосновения кончиками пальцев. Он не угрожает, лишь предупреждает. Не вздумай снова прикасаться ко мне, Карвер. Никогда. На этот раз на Коула уставились все. Тот пристально смотрел на Хоука из-под обода своей гигантской шляпы, не обращая внимания на напряжение, повисшее в воздухе. Дориан прочистил горло. — Коул своего рода… дух, — произнёс он. — Это его сверхспособность. Впечатляет, не так ли? Коул, не мог бы ты отвлечься на что-нибудь другое? Коул вскинул голову, как птица, глядя на Дориана. — Но тебе ведь не нравится, когда я говорю о том, что чувствуешь ты, Дориан, — очень серьёзно произнёс он. — И Каллену особенно не нравится слышать о твоих чувствах. Я много раз пытался ему сказать. — Коул, никому не нравится, когда ты это делаешь, — мягко заметила Лавеллан с ощутимым намёком. — Что я говорила о личных границах? — Со мной можешь фокусничать, мне пофиг, — пожала плечами Сэра, очень громко отхлёбывая кашу с молоком. — В том, что ты несёшь, всё равно нет никакого смысла. Я в загадках так себе. Дориан бросил взгляд на Хоука и понял, что он сильно побледнел. — Но лишь «личные границы» скажут о нас правду, — вздохнул Коул почти разочарованно. — Простота слишком неизведанна. — Да, да, — согласился Дориан, жалея, что к завтраку не подают вино. — Но, думаю, будет уместно дать нашему гостю пару дней, чтобы он привык к твоим способностям, да? Коул со вздохом окунул палец в общую миску с овсяной кашей, и, зачерпнув немного, отправил в рот. — Карвер тут уже несколько недель, Дориан, — сообщил он резким и ясным тоном. — Вчера вечером он наблюдал за тобой и Калленом на крепостном валу. Дориан уставился на Лавеллан, которая обречённо уронила лицо в ладони. — Выходит, он нарушил их личные границы, Эллана? — не умолкал Коул. И добавил с любопытством: — Сначала я так и думал, потому что ты сказала, что интимные отношения, как и сам половой акт, является чем-то предельно личным, но затем мне пришло в голову, что раз половой акт происходил прямо на улице, на просматриваемом месте, значит, он уже общий? Я несколько сбит с толку. О нет. Дориан чувствовал, как накатывает изнутри. Огромная, распирающая, бурлящая волна. Он знал, что не сдержится, но всё равно наклонился, сильно прикусив губы. А потом расхохотался. Дряхлые яйца Создателя, а что ещё ему оставалось делать в этой ситуации? Хоук был на грани того, чтобы протянуть через стол руку и утопить Коула в овсянке, которую он испортил своими пальцами, а Каллен, судя по выражению лица, прямо сейчас представлял, как порежет Дориана на тысячу мелких кусков. Сэра, сидящая справа, не оценила всего трагизма ситуации, поэтому просто молча жевала завтрак. И бедная, бедная Лавеллан. Она с такой жалостью посмотрела на Дориана, когда его смех стал неприлично громким, привлекая внимание соседних столов. Он просто не мог остановиться. Это было слишком. Это точно было, мать его, слишком. Ну и плевать — ему всегда говорили, что у него прекрасный смех. Богатый и музыкальный, так что — пусть балдеют. — Идём, Коул, — удалось выдавить между накатывающими приступами, от которых на глазах уже выступили слёзы. — Идём, прогуляемся где-нибудь. Коул с энтузиазмом вскочил: — «Где-нибудь» будет поприятнее, чем здесь! Дориан поднялся из-за стола, вытирая глаза. Сэра поднялась следом, забирая с собой ложку и миску. Под десятками взглядов они покинули Медовый зал, и смех Дориана сопровождал их до самого двора.

*****

Чуть позже это уже казалось гораздо менее забавным. Говоря по правде, чуть позже Дориан даже пришёл к мысли, что в магии Алексиуса, которая могла управлять временем, есть полезные свойства, потому что он бы сейчас отдал всё, чтобы отмотать время назад и не разразиться громким, слегка истеричным смехом посреди Медового зала. В течение следующих нескольких дней Хоук особенно не светился, а Лавеллан выжидала. Защитник Киркволла был красив. Он ходил по Скайхолду с таким видом, будто был здесь хозяином. Дерзкая, расслабленная походка, которая обычно страшно притягивала Дориана. Он знал, что именно такие мужчины обычно оказываются самыми интересными в постели. Те, что флиртуют со всеми, на кого обращают взор. Трудно было представить, что однажды Дориан доживёт до того дня, когда его самого в этом деле кто-то переиграет, но Карвер Хоук поистине превратил своё очарование в смертоносное оружие, отточив до совершенства. В то же время в нём не было ничего лёгкого и игривого — скорее, чёткая оценка людей и их реакций. Хоук избегал Коула после катастрофической ситуации за завтраком, и его трудно было за это винить. Лавеллан и советники практически всё время проводили в ставке командования, пока остальные строили догадки о грядущих миссиях, и иногда заходила поболтать с соратниками, чтобы выяснить, что их беспокоит. По сути, не было ничего удивительного в том, что Защитник решил одарить Дориана своим очарованием. — Я хотел всё объяснить, — сказал он, когда они сидели в кузнице Скайхолда по обе стороны от здорового сундука, свесив ноги вниз и ожидая, пока Харрит закончит улучшать их посохи. В этом зале было что-то успокаивающее. Рёв падающей воды, запах раскалённого металла и огня, ритмичные удары молота. Дагна что-то активно мастерила для Лавеллан, приговаривая себе под нос, и это бормотание тоже расслабляло. Однако Дориан не был расслаблен. Он знал: Хоук из тех людей, с которыми нельзя расслабляться. — Это не обязательно, — бросил он, равнодушно махнув рукой. — Пацан был прав, — признал Хоук после паузы. — Я видел вас с Калленом, но это получилось ненамеренно. Лавеллан дала мне указания не спускаться с крепостных валов и наблюдать за ситуацией в Скайхолде издали. — Да это неважно. На самом деле, это было очень важно. — Я сначала глазам не поверил, знаешь… Каллен с магом? Я даже на секунду подумал, что ты его околдовал. Дориан сжал зубы. — Потому что я грязный маг крови или потому, что из Тевинтера? Хоук сделал вид, что скривился. — Слухи не для меня. — Да ничего, — вежливо солгал Дориан. — А на счёт Каллена… тут всё сложно. — Я так и думал. Но, как я уже сказал, просто хотел объясниться. С тобой — особенно. — Со мной — особенно? Этот очаровательный мужик послал Дориану кривую ухмылку. — Да. С тобой — особенно. — Надеюсь, ты не пытался обсуждать эту ситуацию с Калленом. Хоук издал лающий смешок, который эхом пронёсся по залу кузницы. — Да, этот разговор с ним не задался. Он всё тот же ворчун, каким был в Киркволле. Возможность обсудить, каким Каллен был, невероятно соблазняла, но Дориан избрал самую безопасную тему разговора. — Что ж… кто такой Фэнрис? Восхитительное настроение Хоука заметно испортилось. Он пожал плечами и уставился на водопад. — Эльф. — Просто эльф? — Теперь да. — Ясно. — Когда-то он… был для меня особенным. Думаю, он всё ещё особенный, просто теперь — не для меня. Дориан нахмурился. — Почему мне знакомо его имя? Хоук слегка прищурился: — Ты знал его раньше? — спросил негромко. — О, ты бы ему не понравился, Дориан. — Не знаю, были мы знакомы или нет, но имя я точно где-то слышал. И, как ты мог заметить, я не нравлюсь большинству людей. Хоук усмехнулся. — Мне нравишься. — Ты просто хочешь меня трахнуть. — Это же не значит, что ты не можешь мне нравиться. — Значит. Защитник вздохнул и отвёл глаза. — Фэнрис — Лириумный призрак. Убивает работорговцев, раньше водился с Воинами Тумана… — он сделал небольшую паузу, прежде чем напряжённо добавил: — некогда личный волчонок Данариуса. Вот оно что. — Да, — медленно кивнул Дориан. — Теперь вспомнил. Воспоминания, которые он только что поднял с самого дна памяти, были ужасными. Не стоило поднимать их на поверхность. — Как я уже сказал, — усмехнулся Хоук, — ты бы ему точно не понравился. — Я никогда… — Дориан запнулся. — Я видел его всего раз. — Конечно, — легко согласился Хоук. — В Тевинтере рабство — это нормальная практика. Ты бы тогда даже не обратил на него внимание. — Да, — подтвердил он, глядя вниз. — Не обратил бы. Но воспоминания, особенно одно, отдельное, болезненно жгло изнутри. Дориан вспомнил, острую жалость к эльфу. Жалость, и ещё… интерес к лириумным клеймам. Данариус тогда практически вызвал восхищение тем, что добился такого невероятного эффекта. — Они с Калленом были близки? — пробормотал Дориан, отчаянно пытаясь отвлечься. Ухмылка Хоука исчезла. — Я не в курсе. У них как минимум много общего. И после этих слов замолчал, оставив Дориана в растерянном молчании. — Например? — Даже не знаю, кто из них больше ненавидит магов. Нужно подумать… Фэнрис, наверное. Дориан кивнул. — После Данариуса трудно его в этом винить. Хоук на секунду неуверенно замолчал, потом негромко заговорил: — Я сделал кое-что ужасное. Просто… попытался провернуть одну сделку и так вышло, что вернул его хозяину. Я не собирался возвращать его Данариусу, не по-настоящему, хотел перехватить их позже, но Фэнрис… для него это было… он отреагировал довольно агрессивно. Хоук горько рассмеялся, невидящим взглядом скользя по кузнице. — Мне кажется, незадолго до этого он только начал мне полностью доверять. По-настоящему. Он потерял бдительность, решил, что не все маги так ужасны, как он всегда думал. Я должен был его предупредить об этом заранее, но я хотел, чтобы Данариус ничего не заподозрил. Нужна была убедительная реакция… — Хоук сглотнул и бросил на Дориана короткий взгляд. — Фэнрис убил всех, кто явился за ним, а потом оставил меня там, всего в чужой крови. А через год он вернулся в Кирвоколл, чтобы помочь нам в битве с Мередит. — Он перебил себя судорожным вздохом. — Поверь, ты никогда не видел таких воинов, как Фэнрис. В это было легко поверить. Хоук прочистил горло. — Когда бой кончился, он просто попрощался с Варриком и ещё парой ребят, включая Каллена, а затем ушёл. На меня даже не взглянул. С тех пор мы не виделись. То, что Хоук без утайки всё рассказал, несколько ошарашило, и Дориан бы мог принять это близко к сердцу, если бы не был уверен в том, что этот человек слишком многих людей успел обвести вокруг пальца. — И ты не остановил его, — произнёс Дориан. — Что бы я ему сказал? Он фыркнул. — Ну, например что-то вроде: мне так жаль, что ты решил, будто я возвращаю тебя твоему безумному хозяину в жесточайшее рабство, Фэнрис? Думаю, он бы оценил. Это было бы правильно. Харрит поднял взгляд на Дориана и кивнул. Видимо, посохи готовы. Он легко поднялся на ноги. — Но что-то мне подсказывает, что «правильно» — это не про тебя. Хоук последовал за Дорианом. — Со мной редко разговаривают таким тоном, — спокойно заметил он, забирая у Харрита оружие. Дориан уже ощущал, как магия вливается в посох из рук, усиленная мощной руной. Он мягко пожал плечами: — Но это и не про меня, будем честны. Это не делает меня менее прелестным, а тебя — менее Защитником. Хоук осмотрел посох и одобрительно кивнул Харриту: — Прекрасно. Затем взгляд снова скользнул по Дориану. — Ты прелестен, с этим глупо спорить. А я Защитник куда меньший, чем обо мне говорят. Может, попрошу Варрика внести это в оду обо мне. «Хоук, отринув свою «правильность», стал куда менее защитническим, чем в свои лучшие годы…» — Звучит неплохо, — легко заметил Дориан. После рассказа Хоука хотелось отвлечься и вернуться к ненапрягающей беседе. Когда они покинули кузницу, рука Хоука слегка коснулась пальцев Дориана прежде, чем они вышли к трону Лавеллан, хотя она настаивала, чтобы его называли местом принятия решений. — Независимо от того, будем мы трахаться или нет, — сказал Хоук, поймав вопросительный взгляд Дориана, — мне нравится с тобой беседовать. Можем как-нибудь повторить… пока я здесь. Мы можем поговорить о Каллене, услышал Дориан. Я многое могу о нём рассказать. — Если найдётся время, — спокойно кивнул Дориан. — Идея неплохая. Прекрасно. Универсальный ответ, безотказный. Вот только Хоук, кажется, не понял, что его только что отшили. Он широко улыбнулся, и улыбка у него была невероятная — стоило признать. — Роскошно, — сказал он. Рука соскользнула с пальцев и он прошёл мимо Дориана, подмигнув. — Тогда увидимся, Прелесть.