The Ocean

      — Эй, Мэтт, — я повернул голову и прошептал соседу, — Мы почти на месте. Боже, это был долгий перелет.       Не дожидаясь ответа, я вытянул руки над головой и постарался размять затекшие мышцы в ограниченном креслом пространстве. Женщина, сидевшая с другой стороны, бросила на меня недовольный взгляд, когда я слегка ее задел. Я посмотрел в ответ и продолжил разговор с Мэттом.       — Все это делается для тебя, Мэтти. Я имею в виду, что в Японии есть много прекрасных мест, где можно посмотреть на океан. Но нет, Мэтт, ты должен был вернуться в Лос-Анджелес и увидеть его здесь. Наверное, мне действительно не сделать лучшего, с тех пор, как дело Киры закончилось, но все-       Меня прервал на полуслове разнесшийся по салону голос капитана, сообщивший, что через несколько минут мы приземлимся в Лос-Анджелесе. Я уже собирался повернуться к Мэтту и продолжить жаловаться на необходимость возвращения, когда заметил, что дама рядом снова смотрит на нас. Что, черт возьми, случилось? Она смотрела на меня с таким недоверчивым выражением, словно у меня выросло две головы или что-то в этом роде.       — Интересно, — сказал я очень громко, — Все люди на рейсах такие грубые или только те, рядом с которыми я сижу?       Закончив фразу, я намеренно обратил свой ледяной взгляд на женщину. Мэтт всегда говорил, что сам дьявол испугался бы. Она, возможно, и не была дьяволом, но чертовски раздражала. Не встречаясь со мной взглядом, женщина слегка фыркнула от возмущения и отвернулась к выходу.       Этот инцидент отошел на второй план, когда самолет приземлился. Когда капитан объявил, что мы можем покинуть самолет, я вскочил со своего места и издал тихий стон.       — Проклятые самолетные кресла, — пробормотал я себе под нос и полез в верхний отсек за сумкой. Мы взяли с собой не так уж много вещей. Только небольшую спортивную сумку и рюкзак Мэтта, который лежал на его сидении. Вообще-то хорошо, что мы так собрались. Я решил, что мы отправимся прямо на побережье после того, как выйдем из аэропорта. Черт возьми, я обещал Мэтту поездку на пляж, и будь я проклят, если ничего не выйдет!       Как только мы прошли таможню и выбрались из переполненного аэропорта, то сразу поймали такси. Я не знал, на какой именно пляж отправить водителя. Время, проведенное мной в Лос-Анджелесе ранее, приходилось на расследование дела Киры. У меня никогда не было времени на прогулки по побережью, и мое знание города ограничивалось, в основном, связями с мафией. В конце концов я просто попросил его отвезти нас куда-нибудь в укромное место.       Водитель завел машину, и я, прислонившись головой к окну, стал смотреть на мелькавшие фонари. Я был рад, что наш рейс прибыл ночью. На пляже, вероятно, будет меньше народу. Когда машина набрала скорость, я позволил своим мыслям вернуться к разговору, побудившему нас к этому путешествию.       — Мелло? Ты... сожалеешь о чем-нибудь?       — Что ты имеешь в виду, Мэтт?       — Ну, знаешь... о том, что ты хотел бы сделать? То есть, и мне жаль об этом говорить так прямо, ты же понимаешь, что мы, вероятно, умрем, делая это. Можешь ли ты честно сказать мне, зная, что завтра, скорее всего, будет твой последний день, что ты ни о чем не жалеешь?       — Боже, Мэтт. Сколько можно повторять? Это безупречный план. Ты отвлекаешь телохранителей Такады, и у меня будет достаточно времени, чтобы осуществить свою часть. А потом, когда они поймут, что я сбежал с этой сукой, то оставят тебя в покое и последуют за мной, но я буду уже далеко. Мы не умрем.       — Просто ответь на вопрос, Мелло.       — Хорошо. Но ты будешь чувствовать себя очень глупо завтра, когда мы будем праздновать победу, и выйдет, что ты волновался напрасно. И, отвечая на твой вопрос, нет. Я ни о чем не сожалею. Какой в этом смысл? Жизнь есть жизнь. Ты не можешь изменить прошлое, так зачем переживать?       — Я всегда хотел пойти на побережье океана.       — А?       — На пляж. Не днем, когда там полно народу, туристы и всякие там бегают, шумят. А ночью. Я всегда хотел попасть на побережье ночью, просто сидеть там и смотреть на океан. Он прекрасен. Или по крайней мере... я полагаю, что так и будет.       — Мы живем в Лос-Анджелесе, Мэтт. Почему бы тебе как-нибудь ночью не спуститься к океану?       — Дело, Мелло. Дело Киры. Я не хочу находиться в таком прекрасном месте, как ночной пляж, думая о чем-то вроде массового убийства. Я просто хочу иметь возможность сходить туда после того, как все закончится. Но сейчас... завтра...       — Ты смешон, Мэтт, ты же знаешь об этом, да? Мы не умрем и победим Киру. А потом я свожу тебя на гребаный пляж. Казалось, прошло совсем немного времени, прежде чем водитель высадил нас с вещами на набережной. Я расплатился и быстро прошел по песку до самой кромки воды. Таксист в точности выполнил мою просьбу и привез нас на совершенно уединенный пляж. Я не видел ни одной живой души.       Я слегка улыбнулся про себя. Мэтт был прав — ночной океан прекрасен. Облаков не было, и луна ярко освещала волны, отчего казалось, что вся водная гладь сияет и переливается. Я стоял достаточно близко к краю, чтобы волны плескались у самых ног.       Я оторвал взгляд от этого завораживающего зрелища и, опустившись на колени, потянулся к рюкзаку Мэтта, притянул его ближе и медленно расстегнул молнию. Внутри было пусто, если не считать маленькой коробочки.       Пусто, как на пляже. Пусто, как на сидении рядом со мной в самолете и в машине такси.       Пусто, как в моем сердце.              Легкий ветерок взъерошил мои волосы, и я приулыбнулся. Я знал, что пришло время. Океан, луна, ночной бриз. Это было правильно.       Я посмотрел на коробку в своих руках, осторожно снял крышку и, крепко держа ее одной рукой, другой зачерпнул горсть пепла. Как только я это сделал, то почувствовал, как слеза катится по моему и капает в коробку. Как кстати.       Без горсти пепла коробочка стала еще легче. Мне показалось странным, невероятно странным, что все человеческое существо может оказаться такой малостью. Еще более странно, что такая мелочь, как пуля, могла остановить такого человека, как он. Как кто-то, такой живой, каким был он, мог превратиться в кучку пепла, которую я держал в дрожащих руках.       Я поднял руку и медленно позволил всему, что осталось от моего Мэтта, течь сквозь пальцы и исчезать с ветром. Я повторял это движение до тех пор, пока коробка не опустела, а потом смотрел, как волны уносят прах.       Я смотрел на волны и чувствовал, что множество слез катится по щекам, когда я прошептал:       — Я же сказал, что отвезу тебя к океану.