"Не всех можно простить, даже..."

      Я сидела на кожаном кресле черного цвета и ждала свою лучшую подругу, которая должна взять у меня интервью. В зале неожиданно выключили свет, но вся обходимая техника была включена. Чочо Акимичи — молодая журналистка вышла из-за кулис, улыбаясь, присела передо мной. — Итак, здравствуйте, Сарада Учиха, — сказала та и достала свой блокнот, подаренный мною в тот день, когда ее приняли на работу, — Я Чочо Акимичи и… — Без формальностей, — коротко перебила я, и убирая вторую руку с челюсти, прожигала ее взглядом. Либо злость, либо скука подталкивали меня на это, — только какой-то деревенщик не знает эту фамилию.       Я злюсь на рыжеволосую, так как она использовала меня. Когда давала свое резюме в компанию мечты, ее не хотели брать на работу, так как не было выгодных для них связей, и чтобы выйти из такой ситуации, она сказала, что знакома со мной и в первый же день возьмет у меня интервью. Бесит такое поведение президентов, которые сидят за большими столами, с многочисленными помощниками и нескончаемыми деньгами, и все равно ищут выгодных работников. Но это не единственная проблема в этом мире. — Ваша фамилия распространилась по всей Японии за один день, удивительно, да?       Она нервно улыбнулась. — Итак, хочу предупредить, что это прямой эфир, на нас смотрят миллионы зрителей, чтобы узнать по больше о вас, — пробубнила та, как бы намекая мне усмирить мой пылкий характер. — Ладно, — я откинула спину и проговорила, — ну и какие вопросы на этот раз волнуют моих фанатов? — А, да. Вас называют «Скрытным режиссером». — Почему? — Потому что о вас мало что известно. Вчера нам подали около ста тысячи вопросов. Но мы выбрали три, которые набрали высокий процент. — Рекорд, — усмехнулась. — Начнем. Самый актуальный вопрос: «Был ли у Учихи тот, которого она любила больше жизни». — И каждый раз этот вопрос на первом месте, — я посмотрела на камеру, которая записывала нас, мои глаза, наверное, единственная черта внешности, пугающая всех, как бы сильно меня не любили. Я успела представить лицо людей, которые находятся в прямом эфире, увидев мой взгляд, — дорогие мои фанаты, я каждый раз задаюсь вопросом, почему вы всегда пытаетесь узнать у меня, кого я любила. Или это проверка на наличие сердца?       На такой ответ Чочо не заметно усмехнулась. — Ладно. Отвечу на этот вопрос. Да. — Кто это? — Кто это — не важно. — И как долго вы любили его? — Пять лет. — Пять лет? — Я вроде на японском разговариваю, — я приподняла бровь, — но не суть. — А как вы добились его любви? — Ждала. Знаете, я, кажется, поняла почему всегда у успешных людей спрашивают первым делом о любви. Скажу одно, дорогие девушки, а может и парни. Что человек — это бабочка… — я замолчала немного и приподняв уголки губ, продолжила, — будешь бегать за ней она улетит от тебя. Будешь ждать, прилетит к тебе. — Замечательный и весьма загадочный совет. Ну раз вы, Сарада Учиха, раскусили истинные мотивы фанатов, то можно двигаться дальше? — Да. — Второй вопрос: Вы сами выбирали себе профессию и если да, то какие трудности вы встретили на пути? — Допрос ей богу. Я не знаю, как ответить вам. Придумаю историю за пять секунд, а это не составит мне труда, то буду лгуньей, если расскажу про мать, то буду эгоистом. Так каким мне путем пойти, Чочо Акимичи? — В этом мире лучший вариант — золотая середина. — Но даже она не устраивает людей. Из меня хотели сделать врача, — начала рассказывать, — это решение приняла моя мама, наверное, ее все знают… Но я не ладила с точными науками, например, как химия. Мне нанимали разных репетиторов, но все было без толку, и одна учительница сказала мне, что медицина это не мое. Она была права. В старших классах я активна писала стихи, фанфики и даже книги писала, но только на половине их бросала… Одна моя подруга, которая слушала все мои сюжеты, была в восторге от моей фантазии, потому что я продумывала каждую щель в сюжете. — Но как вы убедили своего родителя в том, что медицина вам не подходит? — Никак. Когда мать узнала об этом, она выгнала меня из дома. Я не видела ее около десяти лет и это хорошо. — Очень трогательно… — Сочту, как сарказм, — улыбнулась я. — И последний вопрос: «Всех ли можно простить в этом мире?» — Я вам не психолог. Отвечать на это не собираюсь.        Чочо раскрыла глаза от моего ответа, но она знала меня хорошо и не стала переспрашивать. — Если так оно пошло. То интервью у нас подходит к концу. Что вы пожелаете своим фанатам?       Посмотрела на рыжеволосую и следом на камеру. — Если хлеб не вкусный, значит плохой состав, тоже самое и с людьми.       Я встала на ноги и под цоканьем каблуков пыталась найти выход из помещения. Я услышала, как за мной кто-то бежал и схватил меня за запястье. — Сарада!       Повернувшись, увидела Акимичи. — Я хотела поблагодарить. — За что? — За интервью и за помощь. — За помощь?       Я приподняла свое черное длинное и блестящее платье, чтобы не зацепить ее при повороте к девушке. — Хочу сказать и тебе спасибо. Мы знакомы 20 лет. И ты знаешь, что эти вопросы — мои раны в душе. Что, обещали зарплату повыше, да? — Сарада я… — Или уже подняли должность? — Сарада. — Все с вами ясно. Вот вам и многолетняя дружба. Оказывается, и она ломается из-за каких-то денег, работ, статусов.       Договорив, я презрительно посмотрела на нее, и отвернувшись вышла из здания. Я была настолько зла, что не смотрела куда шла и столкнулась с кем-то. — Простите, я не хотела. — Все хорошо, — сказала тётка, которая улыбнулась мне и присела, чтобы собрать продукты обратно в пакеты, которые упали из-за меня. — Давайте я помогу вам. — Спасибо большое. — Столько пакетов, а вы далеко живете, давайте я вас подвезу? — Не стоит. — Стоит.        Не дождавшись ее ответа, я подошла к своей машине и открыв багажник, положив продукты, сказала ей сесть назад. — Вы видимо, имеете хорошую профессию, раз ездите на такой красивой машине и одеваете дорогую одежду. — Как-то грубо спрашивать такое.        Я резко остановилась в тот момент, когда светофор загорелся красным. — Теть, а по-вашему, богатые — это те, кто имеют деньги? — Да. — Значит, людей волнует только материальные ценности. А на душу хрен положили, — подумала я и нахмурилась. — Я узнаю этот взгляд… — Да, я Сарада Учиха лучший режиссер Японии и третий по счету в мире. — Во как.        Я посмотрела на зеркало заднего вида и заметила, как та грустно улыбнулась. — А у вас есть дети? — Была дочь. Такая не послушная. — И чего же не слушалась? — Я хотела для нее как лучше, но она не хотела этого. — Знаете, родители всегда хотят сделать лучше, а выходит, как всегда. Была у меня такая же мама, как вы. Твердила стань врачом, деньги валом. Но не могла она понять, что не деньги, не слава или что-то в этом роде главное… Я хотела до нее донести, что работа, которая не по душе человеку, хуже, чем Ад наяву. — Вот как. — Мы приехали, — сказала я и снова перевела взгляд на нее. — А, да… спасибо. — На этой улице я жила до того момента, как меня не выгнали. И подъезд тоже тот. Между нами нависла тишина. — Мама, долго будешь скрываться? — Сарада… — Не важно. Все равно не будешь слушать. — Сарада… я видела твое интервью в магазине… — Ну и. Что опять наговорила про меня? «Вот дура», «ничего не добилась», «режиссер, но не врач»? — Нет. — Значит, тебе было все равно. Так было всегда.       Я повернулась к ней и увидела слезы, которые падали на ее ладони, оставляя на морщинистой щеке матери соленую дорожку. Я приоткрыла рот… — Сарада, ты же простила меня…

***

      Я зашла домой, и меня встретил мой любимый человек. — С возвращением, милая, — блондинистый мужчина подошел ко мне и приобнял меня, — как интервью? — Ты же смотрел? — Да. — Так к чему такие вопросы?        Мы пошли в нашу спальню, и я кинулась лицом в постель, пока он стоял у порок двери с приподнятой бровью. — Все хорошо? — Боруто, кажется, я впервые совершила ошибку. — Какую?

***

      Я не ответила на его вопрос, а просто закрыла веки, вспоминая последний разговор с мамой. Она долго потом стояла перед моей машиной и смотрела на меня с такой любовью и добротой, о которой я мечтала в детстве, но не получила. «Сарада, ты же простила меня?» этот вопрос будет мучать меня до конца жизни. — Боруто, я сказала тому, кто подарила мне жизнь, что: «Не всех можно простить в этом мире, даже маму» … — …

С одной стороны, я сделала правильно, но другая сторона меня понимала, что совершила большую ошибку. В мире, утрачено все. Добро, дружба, милосердие. В мире нет правильной и неправильной пути, только золотая середина, которую трудно отыскать…

Но вот я, пройдя столько всего в пути, поняла, что и ее не существует, раз не смогла простить маму, даже «с золотой серединой».