Враг мой...

       Филипп Селонже стоял напротив кирипичного дома, отделанного белым песчанником. Тёплое солнце грело крышу терракотового цвета и кусты гортензии с тюльпанами, геранью и кустами сирени на лужайке перед домом. Филипп ещё раз сверил адрес этого дома с адресом на маленьком листочке бумаги, вынутом из кармана джинсов. Всё сходится. Дом и в самом деле принадлежит Франческо Бельтрами, в котором он проживает со своей дочерью Фьорой. Вызнать адрес нужного тебе человека — дело нехитрое, если ты сотрудник органов правопорядка. Своё служебное положение Филипп использовал именно для того, чтобы разыскать Фьору. Только был он сейчас не при исполнении и одет в гражданскую одежду: белая рубашка под белой короткой курткой, тёмно-синие джинсы и серые кроссовки. Все эти два дня, минувшие с задержания Фьоры при провальном штурме баррикады, Филиппа терзали мысли, что хоть Фьора и находится с ним по разные стороны закона, тем не менее это не отменяет её правоты, что нельзя позволять государству превращать народ Франции в денежно-кормовую базу, что нельзя завышать цены на бензин и прочее, тем самым ставя рядовых французов и француженок за черту бедности. Долг служителя порядка требовал от Филиппа два дня назад тащить таких как Фьора в полицейский автобус и везти в участок. Совесть говорила ему, что эта юная девушка-тинейджерка заслуживает награды за неподдельную заботу о благе страны. Перевесило первое. В тот день Филипп не видел ничего плохого в том, чтобы скрутить мадемуазель Бельтрами и отвезти в участок, где какое-то время её удерживал. Селонже надеялся, что задержание и стены полицейского участка сломят дух юной разведчицы и защитницы баррикады. Надеялся, что ему удастся манипулировать Фьорой, давя на её страх. Филипп уже предвкушал, как Фьора слёзно умоляет отпустить её домой к отцу и сдаёт всех своих товарищей с потрохами, выкладывает ему на блюде все ценные сведения о паролях и планах. Но шестнадцатилетняя девчонка оказалась морально крепче, чем он думал, при её физической хрупкости. Надежды Филиппа выжать из Фьоры как можно больше информации лопнули, подобно надувному шару, в который ткнули остро заточенной иглой. Фьора ясно дала ему понять, что она скорее выберет пытки и смерть, чем предаст людей, с которыми бьётся бок о бок, которые ей доверяют. Даже если юная Бельтрами была противницей Филиппа, даже если она шпионила против полиции и все их планы по операциям сливала Жёлтым жилетам, такая преданность товарищам и стране не могла не вызвать в Филиппе уважения. В словах Фьоры, что Франция её вторая родина, и что она всегда будет защищать страну и её жителей, было столько страсти, столько веры в сказанное… Селонже и подумать бы никогда не мог, что в двадцать первом веке можно встретить девушек-подростков, которые словно сошли со страниц произведений о Великой Французской Революции, приверженцев романтизма. «Раз назвался врагом, так будь хотя бы врагом-героем», — не выходили из головы Селонже слова девушки перед её уходом из участка. И ведь на стороне Фьоры был не только её отец Франческо Бельтрами, но и друзья Филиппа из его бывших коллег — супруги Монсальви Арно и Катрин! Вот уж от кого он не ожидал никак, что они примкнут к бунтовщикам!.. Филипп и не думал, что в современном мире есть люди, готовые терпеть пытки и умирать, но не предавать своих убеждений и своих союзников. Так что в лице Фьоры он увидел достойную врагиню. Но, что казалось Филиппу грустным, доведись ему и Фьоре повстречаться при других обстоятельствах, они имели бы шансы стать хорошими друзьями, между ними могло случиться много увлекательных и интересных разговоров. «Эх, не врагами быть бы с этой Бельтрами, а есть пиццу и пить кофе в ресторане, рубиться от души в приставку или проторчать много часов в кино!» — одолевали мысли Филиппа, стоявшего на крыльце дома отца и дочери Бельтрами, раздумывающего, нажимать кнопку дверного звонка или не нажимать. Он чувствовал в себе острую необходимость поговорить с кем-нибудь, кто бы его понял и не осудил, и Фьора с её отцом идеально подходили на роль таких людей. Но борьба внутри него и раздумья, пошлют к чёрту или не пошлют, завершились тем, что Филипп всё-таки нажал на кнопку звонка. Раздалась приятная мелодия, которая звучала четверть минуты. Скоро Филипп услышал и звуки шагов. Двери ему открыли Франческо Бельтрами и Фьора. — Какими судьбами, капитан Селонже? — тут же бойко поинтересовалась Фьора, пытаясь выйти из-за отцовской спины. Франческо упорно пытался загораживать дочь собой от Филиппа. — Чего опять от моей дочери надо? Мало вы держали её в участке два дня назад? — не утруждая себя учтивостью, мрачно задал вопрос Франческо Бельтрами. — Месье и мадемуазель Бельтрами, я сегодня не при исполнении. Пришёл в гражданском поговорить с вами обоими и обещаю, что не причиню никому из вас вреда. Белые рубашка и куртка за белый флаг сойдут? — проговорил Филипп, высматривая Фьору из-за спины её отца. Франческо перестал загораживать дочь от силовика, но никуда не отходил, готовый в случае чего-то серьёзного своими руками придушить Селонже, если вздумает причинить зло его дочери. — Пап, не тревожься. Я при случае могу и сама глаза ему бесстыжие выцарапать — если себе лишнего позволит, — в шуточной манере успокоила Фьора отца, всё ещё настороженно сверля взглядом Филиппа. — Да, с такими тинейджерами нужно ухо востро держать, — чуть хрипловато рассмеялся Филипп. — Я пришёл с миром. Не как страж порядка. Я клянусь, что мне нужно только поговорить с мадемуазель Фьорой. — И о чём вы собрались говорить с моей дочерью? — Франческо скрестил руки на груди. — Да, капитан. О чём будет разговор? — задала вопрос Фьора следом за отцом. — Я не при исполнении. Поэтому звать меня можно по имени — Филипп, — произнёс спокойно Селонже. — Если позволите, мне бы хотелось поговорить с вами обоими внутри. — Что же, позволим. При условии, что вы снимете внутри обувь. Я и Фьора только сегодня вымыли полы в доме, — разрешил Франческо. Отец и дочь Бельтрами пропустили внутрь Филиппа. Молодой мужчина прошёл в дом и без разговоров снял обувь. Фьора с отцом зашла в дом и закрыла входную дверь. Возле пуфиков в прихожей Филипп увидел две пары кроссовок — мужские и женские. Только не мог знать, кому они принадлежат. Франческо прошёл в гостиную, Фьора провела Филиппа туда же за собой. Едва переступая порог просторной гостиной, Селонже с удивлением застал Арно и Катрин, сидящими на диване и строящими башенку из игральных карт. — Арно? Катрин? Вы тут? — проговорил Филипп, протерев глаза. — Что вы здесь делаете? Кто же вместо вас на баррикадах? — О, Филипп! Каким ветром? — Катрин приветственно помахала Филиппу. — Жан Ксантрай, Жиль Де Рэ и Пьер Брезе, которые раньше были из отдела по борьбе с наркотрафиком. — Так они тоже уволились… — протянул поражённо вполголоса Филипп. — Друг мой, айда к нам! — Арно сделал приглашающий жест рукой. — Друзья моей дочери — мои друзья, — пояснил Франческо. — Папа захотел отблагодарить Арно и Катрин за неравнодушие ко мне. Мы пиццу печём. Скоро будет готова. Тебе тоже хватит, — дополнила Фьора. — Спасибо за гостеприимство. После вчерашнего мне остро нужно поговорить с теми, кто меня точно поймёт и не станет честить изменником, — Филипп расстегнул куртку и положил ее возле дивана, подсев к Арно и Катрин. — Рад видеть вас двоих здоровыми и живыми, ребята. — Филипп, мы тоже. Ни я, ни Катрин не желаем тебе зла, — заверил Арно друга и бывшего коллегу. — Да, Филипп. Хоть мы по разные стороны баррикад, ты наш друг, — Катрин мягко улыбнулась. — Фьора, иди к нам. — Пойду и проверю пиццу, — сказал Франческо и удалился в кухню. Фьора подсела к Арно с Катрин и Филиппом. — Филипп, я хотела тебя спросить. Та девушка, с которой я познакомилась в участке… Дениза… Что с ней, она в порядке? — обеспокоенно спросила Фьора у Селонже, глядя ему в лицо серьёзным взглядом. — Денизу переправили в кризисный центр. Она в безопасности. Начала лечение от наркозависимости. Потом будет посещать профессиональные курсы, чтобы освоить хорошую профессию, — успокоил Селонже девушку. — Я обязательно поговорю с папой, чтобы в случае чего взял её работать в его банк, — сказала это твёрдо Фьора самой себе. — Дениза передавала тебе привет и просила отдать записку, — с этими словами Филипп достал сложенный вчетверо тетрадный листок и протянул его Фьоре. Девушка тут же развернула листок и вчиталась в содержание. Дениза благодарила Фьору за доброту и передавала ей привет. Ниже указала свои контакты в соцсетях и номер телефона с электронной почтой. Ласковая улыбка на губах украсила и без того очаровательное личико девушки. Фьора сложила записку как было и спрятала в карман своих домашних штанов. — Спасибо, Филипп. Я рада, что Дениза в порядке. Теперь я не потеряю с ней связь, — Фьора дружественно кивнула Филиппу и похлопала его по плечу. — О чём ты хотел поговорить со мной и с моим отцом? — напомнила Фьора молодому мужчине о цели его визита. — Да, Филипп. Что это за важный разговор? — полюбопытствовал Франческо следом за дочерью. — Меня отправили вчера с моими людьми разгонять митинг. Я не мог отказаться выполнять приказ, но старался как и всегда пресекать бессмысленную жестокость иных моих коллег по отношению к задержанным, — начал Филипп, тяжело вздохнув и сжав руки в замок. Немного задержал взгляд на потолке и покачал головой. — Но вчера на митинге случилось нечто, что выбило меня из колеи… — Что же это? — тут же отозвался Арно. — Да, Филипп. Говори, — откликнулась Катрин. — Мои коллеги самым грубым образом пытались арестовать и тащить в автобус старушку лет за девяносто. Она кричала, что если бы знала заранее, за будущее каких фашистов воевала в Сопротивлении Де Голля, ноги бы её в Сопротивлении не было. А у этих остолопов не было никакого уважения ни к возрасту почтенной дамы, ни к её боевым заслугам перед Францией… — от стыда Филиппа бросило в жар, и мужчина расстегнул пару верхних пуговиц своей рубашки, вздохнув с укоризной, когда рассказывал о поведении своих людей. — И ты спокойно смотрел, как эти ублюдки выкручивают руки пожилой женщине, таща её в автобус, в то время как эта женщина рисковала своей жизнью за освобождение Франции от нацистов? — настороженно и с недоверием задала вопрос Фьора, в то же время с надеждой смотря в лицо Филиппу, мечтая только о том, чтобы он опроверг все её догадки. — Нет, Фьора. Вот случай с той старушкой для меня стал последней каплей. Я вспомнил свою прабабушку Жанну-Марию, которая меня вырастила вместе с моей бабушкой Пьереттой после гибели моих родителей в автоаварии, и тоже воевала в Сопротивлении Де Голля ещё подростком… Не думал, что доживу до того дня, когда буду отбивать от полицейских митингующую старушку при помощи парижской шпаны и бомжей… — решился Филипп поделиться с Фьорой, её отцом и своими друзьями этой правдой. — Вот это я понимаю, полиция с народом, — Франческо с восхищением и уважением поаплодировал Филиппу, которого вогнала в краску смущения реакция банкира. — Настали времена ярких контрастов. — Ты хоть понимаешь, что вернул мне веру в моральные принципы стражей порядка? Раньше я к тебе с неприязнью относилась в день задержания, но ты оказался хорошим человеком! А не гнилью, которая воюет со своими же соотечественниками! — восторженно и весело сияющими глазами Фьора во все глаза смотрела на Филиппа так, словно видела его впервые. И эти новые стороны личности молодого полицейского очень пришлись ей по душе. — Филипп, наконец-то ты вновь вернул себе своё достоинство и честь! Я так тобой горжусь! — Арно хлопнул Филиппа по плечу и сжал его в крепких объятиях на несколько секунд. — Филипп, ты всё делаешь правильно. Отбрось сомнения. Настоящий человек и гражданин своей страны не торгует совестью. Ты на верном пути, — не осталась в стороне и Катрин, горячо поддержав друга. — Я поймал себя на мысли, что хочу уволиться из полиции. Сжигать публично униформу для вступления в Жёлтые жилеты у вас на баррикадах принято? — адресовал Филипп свой вопрос Фьоре, смотря на девушку с лихим прищуром. — От тебя будет больше пользы для движения в рядах полиции. Так что погоди сжигать униформу. Саботировать работу полиции порчей оружия и водомётов сможешь? — не стала Фьора тратить время на разглагольствования, в упор глядя на Филиппа задорно горящими серыми глазами. — Тогда я буду рад освоить с нуля специальность диверсанта, — хрипловато рассмеялся Филипп, — стражем порядка я был, агентом в тылу я ещё не был. Я выбрал сторону.

FINI