Дорогой мой Куромаку.

— Дорогой мой Куромаку, — спокойный, хитрый и в то же время обычный голос раздался за спиной серого кардинала, который доделывал отчёты. Это заставило встрепетнуться, напрячься и покраснеть.То ли от стыда, то ли от осознания, зачем именно пришел любитель цитат, — я же Вам говорил, до скольки нужно работать? — сильные руки философа легли на плечи Маку, массируя и надавливая, заставляя непроизвольно напрягаться и расслабляться, — или Вы опять решили поиграть с моим терпением? — это была не угроза, совершенно нет, наоборот, намёк на самое лучшее, но твердая и серьезная нотка в прекрасном голосе заставила технаря вздрогнуть и заметно занервничать. — Н.ну.. тут отчёты.. и.. Кхм.. — непонятный бубнеж в качестве оправданий прервался серьезным и более менее собранным откашливанием. Кардинал выпрямил спину, заставив плечи напрячься, как и он сам в целом, — я собирался закончить отчёты за месяц, и почти завершил их. — серьезный тон лишь рассмешил третьего, но тот всё же смог сдержать смешок и пропустил лишь намек на него в виде хмыканья, чем вызвал у кардинала ещё один приступ неуверенности перед этой личностью. Снова прекрасные руки легли на плечи второго, вновь массируя и надавливая, заставляя буквально растечься под натиском всех процедур, — я же могу продолжить свою работу..? — по задумке математика это должен был быть язвительный вопрос, который как будто спрашивал «А мне что нельзя работать?», но получилась просьба, чтобы величавый мужчина позволил ему доделать пару десятков листов. — Ну а Вы разве не хотите расслабиться? ~ — лицо философа внезапно оказалось возле уха кардинала, заставляя того покрыться крупными мурашками и покраснеть от столь близкого расстояния и от осознания того, что будет, — Вам нужно расслабиться~ мы вместе расслабимся и отвлечемся от работы~ — теплый язык коснулся красного от смущения кончика уха, вызывая ещё больше мурашек. — Н.но мне нужно… — эти попытки закончить свое дело только раззадорили Данте. Он осторожно прикусил мочку уха трефа, заставляя того тихо пискнуть и сжаться. — Я настаиваю на отдыхе, Куромаку~ или Вы смеете мне отказать?) — он не посмеет. Даже в голове. Он всегда соглашается. Последовал короткий отрицательный кивок после нескольких мгновений смущающей тишины и тихого мычания со стороны короля буби, — вот и славно. А теперь, раздевайся~ — такое резкое заявление заставило сжаться и прикрыть глаза рукой, как бы для самого себя говоря «И как я до этого докатился?». Но Маку не жалел. Ему всё нравилось, его всё устраивало, но смущало и не поддавалось объяснениям. Всё так же нервничая, трефовый начал что-то бубнить в оправдание, пока не ощутил в своих волосах теплую руку, которая несильно сжала пепельного цвета пряди и повернула голову на столько, на сколько это было возможно. Наконец он боковым зрением увидел своего собеседника, который пододвинулся ближе к лицу Куро, затягивая в поцелуй. Сладкий, властный поцелуй. Он заставлял расплываться на рабочем кресле. Вторая рука со стороны другого плеча спустилась к груди кардинала, расстегивая пуговицы на рубашке. И Маку не понимал, почему он каждый раз позволял этому человеку делать с собой очень смущающие, но приятные вещи. Данте любит его смущать, очень любит. Он его отвлекает от работы, затаскивает куда-то и отдыхает с ним. Хотя отдыхом это не назовешь, но всё же. От губ кардинала медленно отстранились, напоследок лизнув их. Стул повернули к человеку, который тут же продолжил расстегивать пуговицы рубашки. Он терпел, сдерживался, в отличии от Куромаку, который уже вовсю ерзал на бедном кресле, держась за руки Данте. Было жарко. При любом прикосновении горячих рук бубнового к оголенной груди серого тот вздрагивал, томно выдыхал и мычал. Он часто менял поведения от смущения до ужасного раскрепощения. Это ужасно нравилось старшему, подтверждая то, что он влияет на серьезного клона, полностью подстраивая под себя. Он даже не захотел уходить из этого кабинета. Нет, он просто сел на это кресло, сверху сажая Маку, буквально заставляя его сделать это. Он молча намекал на это, молча приказывал и командовал. Он не трогал второго, его руки были за головой, он просто глядел на Куро, довольным, хитрым и спокойным взглядом, каким смотреть мог только он и никто больше. И кардинал выполнял его немые приказы. Он руками спускался от его груди, пальцами исследуя каждый миллиметр, надавливая и поглаживая, до пояса халата, который аккуратные пальчики начали развязывать. Маку наблюдал за действиями своих рук, как будто не понимая, что делает это всё он, а не Данте. Что он сам решается на всё это, и прекрасный голос философа не звучит в тусклом и полупустом кабинете трефового, приказным тоном озвучивая команды. Распахнув халат, номер два громко сглотнул. Под ним ничего не было, уже не должно удивлять. Рука как будто не слушалась, почти сразу легла на колом стоящий член, вызывая томный вздох со стороны третьего. Уголки губ непроизвольно поднялись на пару секунд, но после вновь опустились. Он прекрасно знал что нужно делать, но как будто дожидался команды. И чертов Данте знал это. Он сделал так, чтобы Куро без его кивка или такого же согласного взгляда ничего не мог сделать. Сейчас он просто хитро прищурился, прикрывая глаза и отдавая волю действий кардиналу, который только сейчас осознал, что бубновый и до этого момента ничего не делал, просто смотрел за всеми действиями. Он испортил его. Сделал грязным, сделал послушным. Всё это его заслуга. Рука начала медленно двигаться по стволу. Пальцы касались головки, собирая капельки предэякулярта и размазывая их по всей длине, заставляя пепельноволосого прикусывать губу и посматривать на довольное лицо философа, что так и не открывал глаза, заставляя Куромаку ещё сильнее краснеть, ведь теперь нет возможности оправдывать себя командами Данте. Треф тихо стонал, так же как и третий. Два члена сейчас находились в обеих руках Маку, ведь одной не хватало, чтобы обхватить оба ствола. Он в среднем темпе водил по ним руками, слегка сжимая и заставляя их тереться друг о друга. Естественная смазка выделялась в небольшом количестве, но она была, уменьшая трение. Было приятно, очень, но если Куро хотел продолжить, то нужно сделать так, чтобы у бубнового были силы терпеть, и оргазм наступил не так быстро. Данте держал кардинала за бедра, дабы тот мог спокойно стоять на коленях и не шататься. Куро придерживал член философа, медленно насаживаясь на него и довольно постанывая, иногда останавливаясь, дабы привыкнуть, но делал он это редко, ведь сам знал, что терпеть сил нет ни у него, ни у буби. Номер два прикусывал губу, с наслаждением закатывая глаза и поправляя очки, которые вскоре Данте снял с переносицы серого, укладывая на стол. Красноволосый положил руки на талию Маку, давая понять, что теперь командует тут он и самовольность отменяется. Это заставило кардинала расслабиться, отдаться любителю цитат и просто наслаждаться всем. Комнату заполнили сладкие и громкие стоны, вперемешку с тихим низким приглушённым рычанием. Маку держался обеими руками за плечи философа, который свои же руки держал под бедрами кардинала, помогая тому двигаться на своем члене, ускоряя его и делая толчки глубже. Весь член чисто физически войти в Куро не мог, если не приложить достаточных усилий, но этого пока не нужно. Пепельноволосый закатывал глаза, приоткрывал рот и высовывал кончик языка, жадно глотая воздух и тут же его теряя с очередным стоном, вызванным ударом по простате. Хлюпы и шлепки создавали великолепную симфонию вместе со стонами и рычанием, наполняя комнату атмосферой разврата. Она полностью пропахла сексом за эти десять минут, восемь которых были заняты обычными прелюдиями. Было душно, но на это короли плевали с высокой колокольни. Тело кардинала дрожало, сообщая, что всё куда нельзя лучше. Руки красноволосого в одно мгновение переместились на талию Куромаку, сжимая её и резко насаживая до конца, изливаясь в того и довольно простанывая, слушая чужие звуки наслаждения. Маку в свою очередь чуть ли мозг не видел, гортанно простанывая и выгибаясь в спине, изливаясь себе на живот, пачкая торс третьего и его халат, который всё так же был на плечах философа. Сладкая нега охватила оба тела. Кардинал упал на грудь Данте, тяжело дыша и глотая воздух, прикрывая глаза. Внутри пульсировал чужой член, сперма вытекала из анального отверстия, пачкая ноги бубнового и его халат, но оба короля на это не обращали внимания. — Я же могу…? — немного отдышавшись, Куро вновь стал просить Данте дать ему доработать, но его перебивают поглаживания и по голове. — Нет, Дорогой мой Куромаку, сейчас мы с тобой идём спать. Ваши отчёты могут и подождать.