«Хватит смертей»

Джейсон, наверное, с самого своего детства считает метку частью себя. Частью своей жизни, чем-то неотъемлемым. У других детей на руках написаны какие-то обыденные фразы, повседневщина за небольшими исключениями, вызывающая живой интерес и сплошные гадания — как, когда и кто может это произнести. Слова же на руке у Джейсона скребут по стенкам его по-детски мирной, обыденной жизни, обещают что-то неясное и отдающее далекой, затаенной тревогой. На коже у юного Колчека черными буквами выведено: «Хватит смертей». Это все еще могут оказаться пустые слова о какой-то игре или просто фраза, легкомысленно вырванная из контекста. Но Джейсон почему-то уверен, что это не так, и с последующими годами все вернее убеждается в своем чувстве. Когда он узнает о башнях, его донимает дикая головная боль. Руки трясутся, и самого его трясет, а горло дерет от налета желчи. Новость зацепляется за сознание и почти проходит мимо, малозначимая для мучающегося вполне физически Колчека. И только спустя долгих пару минут он наконец переваривает. Кажется, что это происходит, произошло где-то не тут. В маленьком, сжатом до размеров самого себя, холодном, как кафельная плитка, и пустом мире Джейсона нет места чему-то столь масштабному, затрагивающему сотни и тысячи людей. Джейсона сейчас трясет на полу в ванной, а там гибнут люди. Это кажется чьей-то блядской шуткой, но Джейсон — уже давно не маленький мальчик. Он знает, что жизнь порой — полное дерьмо. Она полнится жестокостью, смертями и криками. Красные слезящиеся глаза случайно цепляются за предплечье, за черным-черные слова. — …Хватит смертей, — хрипло повторяет вслух Колчек и поднимается, придерживаясь за стенку, несмотря на тошноту и раскалывающуюся голову. Через долгую череду дней он с впервые, наверное, за последние месяцы действительно чистой головой и решительным взглядом подает заявление в качестве добровольца на службу по контракту. Какие-то слова заносят его за километры от родной Америки, заставляют взять в руки автомат и ложатся обещанием на кепку в виде схематически изображенных башен и памятной надписи. Эти слова ведут его и почти становятся личным девизом морпеха в песках напрочь чужой страны. Это кажется правильным. Вот только дослужившийся до первого лейтенанта Колчек вдруг с отрезвляющей ясностью понимает — смерть нависает над плечами. Это смерти стоящих рядом солдат от жгучих, словно беспощадное солнце, пуль, от косых осколков гранат, от взрывов, ранений и стремительно пропитывающей песок крови. И это все еще смерти тех, кто стоит напротив. Это все еще смерти. Война — это всегда смерти. Джейсон, вечером лежа на своей койке, гладит кончиками пальцев слова на коже руки и понимает, что, если начнет задумываться, просто сгорит. Ему кажется, что буквы резкой чернотой прожигают его глаза, вгрызаются в плоть, осуждая. Джейсон отводит взгляд в потолок, прижимая руку внутренней стороной к груди. Но фраза все равно стоит перед глазами, намертво въевшаяся в мозг.

***

Когда Салиму впервые говорят, что его метка — неправильная, он плотно поджимает губы и лезет в драку с соседским приятелем. Драться нехорошо, знает Салим, но неправым себя не считает, даже когда отец отчитывает за вспыльчивость, а мать причитает о том, что сын сильно побил другого мальчишку. Фраза на его руке — явно не арабская вязь, но что с того? Разве делает это его судьбу неправильной? Салим любит смотреть на буквы чужого языка на своей руке, пускай и не понимает их значения. Когда он подрастает, то узнает, что это — английский. Совершенно очевидно, что он берется за его изучение. Фраза на его коже — самая простая, состоящая буквально из первых зазубренных иностранных слов, но разбавляется коротким ругательством. Наверное, это не слишком красиво, и его мать пришла бы в ужас, если бы могла прочесть и узнала, что именно выведено на руке у сына. Но Салиму это отчего-то нравится и каждый раз заставляет губы вздрагивать в улыбке. Осман серьезно берется за язык и старательно корпит над учебниками, чувствуя ответственность, потому что если первые слова его человека: «Бля, тут хоть кто-то меня понимает?!», то он просто обязан понимать. Салим, несомненно, верит в судьбу и в то, что рано или поздно встретит того самого человека. Но родители, и без того обеспокоенно смотрящие на увлечение сына, считают по-другому. Он ловит на себе их взгляды и следом начинает чувствовать на себе взгляды соседей, знакомых. Они не говорят, что его метка, его судьба неправильные, но он видит это в их глазах. Взгляды преследуют его, и кажется, что впиваются колкими раскаленными песчинками прямо в руку. Салим невольно пытается скрыть заветные слова от чужих глаз и сам не замечает, как начинает закрывать руки плотными рукавами. Осман встречает Адалю, девушку из семьи хороших знакомых родителей, когда ему едва исполняется двадцать один. Он испытывает к ней симпатию, ничего больше… Через год на свадьбе его рука закрыта тканью, и, видя яркую улыбку Адали, он сжимает ее аккуратную ладонь в ответ. Когда спустя долгие пятнадцать лет жена ставит его перед фактом, что уходит из его жизни и их брака, еле заметно поглаживая правое запястье пальцами, Салим не чувствует ревности или недовольства, лишь пустоту и облегчение. Зейн называет ее предательницей, и Салим не находит верных слов, чтобы объяснить сыну, что Адаля ничего не предавала. Ей просто нечего было предавать. Последние годы отзываются тревожностью. Зейн планирует поступить в университет в Лондоне, что сама по себе — отличная идея. Салим знает, что его мальчик справится, и стремится обеспечить сына всем необходимым. Знание английского становится как никогда кстати. Зарплата военного, состоящего в республиканской гвардии, достаточно высока по сравнению с окладом обычного солдата, ко всему этому Осману доплачивают за службу переводчиком. Свою метку Салим старательно прячет от глаз сослуживцев за зеленой форменной тканью. Запах и вкус жаркого песка, соленого пота, крови и нитратного пороха на губах с каждым днем становится все невыносимее. Но Салим снова и снова подхватывает автомат и надевает каску, на недели оставляя Зейна дома одного. Форма уже сидит на нем как влитая, не оттягивают плечи ремни разгрузки. Салиму это совершенно не нравится. Но он не желает, чтобы его сын оставался в центре разыгрывающейся песчаной бури. И даже после, казалось бы, роспуска гвардии и номинального окончания войны, когда командир возникает на пороге, у него все еще нет выбора.

***

Салим, выглядывая из-за песчаной стены, издалека видит американца, наставившего автомат на безоружного пастуха. Отсюда не слышно, что он тому говорит, но последний оборачивается спиной к солдату и бежит прочь. Американец поднимает винтовку, прицеливаясь. Сердце Османа замирает на долю секунды в ожидании выстрела и глухого звука падения тела, подкошенного пулей, на землю. Но ничего не происходит. Американец резко опускает оружие, и приблизившийся к нему Осман слышит: — Бля, тут хоть кто-то меня понимает?! Салим щелкает затвором, заставляя американца резко застыть на месте, и понимает, что не хочет, просто не сможет выстрелить. — Не промахнись, — бросает из-за плеча парень, качая головой, видимо уже успев проститься с жизнью. Даже сейчас, под прицелом, он язвит, и Салим словно чувствует давно позабытую искру из юношества, когда только понял смысл подаренных судьбой слов. Сердце трогает теплом, и Осману хочется успокоить напряженного до предела американца, заверить, что не собирается отбирать его жизнь. Он опускает автомат в землю и поднимает на всякий случай свободную руку вверх. — Хватит смертей, — как можно мягче произносит он. Парень замирает на миг, а потом медленно оборачивается, не поднимая винтовку и также держа левую руку раскрытой ладонью. Салим успевает пересечься глазами с открытым и удивленным взглядом охристо-карих глаз, прежде чем земля под ногами вздрагивает, с громким треском исходя трещинами, после ломаясь на куски и утягивая вниз. В глазах напротив мелькает короткая паника, а затем наступает темнота.

***

Джейсон очухивается почти сразу после падения, откашливаясь и сплевывая изо рта скрипящую на зубах пыль. Наверху, прямо над ним, — раскол, с краев которого до сих пор тонкими струями стекает песок. Он сейчас в нескольких метрах под землей; блять, ура, Эрик нашел свое «хранилище», но на секунду — Джейсон нашел своего соулмейта! Хотя вернее будет сказать, что его нашли… ему же не показалось?! На фоне звучали очередями выстрелы, где-то разрывалась граната, но те самые слова прозвучали словно в звенящей тишине. Меньше всего Джейсон ожидал, что это произойдет так. Кубарем в голову накатывает осознание иронии того, что сюда его привели слова иракца. На эту войну, в эту страну и выставили против него же с оружием в руках. Нет, Джейсон не жалуется, только немного прифигевает от закрученности судьбы и, может совсем немного, до сих пор не может принять мысль, что его соулмейтом оказался иракский мужик. Бля, его же не пристрелят Никки или остальные? Вполне ведь могут. Повезло, что иракец не оказался в первых рядах, которые они косили очередями, иначе бы уже откинулся. …Ну вот, он уже беспокоится о враге. Что ж за пиздец. Джейсон с силой трет лицо и поднимает винтовку. Раз они вместе провалились под землю, его иракец тоже должен быть где-то неподалеку. Может, сюда упал кто-то еще из своих. Джейсону всего лишь надо найти мужика раньше остальных, и тогда… он как-нибудь с этим разберется. Если день, и так богатый на события только может стать хуже, то это определенно происходит. Мало-мальски хорошие мысли, навеянные нежданной встречей, напрочь вышибает из головы паническим страхом перед неуязвимыми монстрами и ударной дозой адреналина, с каждым ударом сердца долбящего в висках. Клариссу утаскивают в неизвестность рывком, так, что та даже вскрикнуть не успевает, за ними гонятся хищные твари, и Мервин, все продолжающий истекать кровью, остается в пещерах. Никто не верит, что он сможет противостоять тому, что не берут автоматные очереди, он и сам понимает это. И Джейсон видит в его глазах, затуманенных пеленой морфия и потерей крови, что тому все равно. Это корежит сильнее, чем наставленный пистолет или скребущее затылок ощущение приближающихся тварей. В итоге они оставляют Мерва, но недостаточно быстро бегут, чтобы спасти Рейчел. Полковник спасает себя сам, обрекая на смерть жену. И это, блять, всего за несколько часов. Маленькая поблажка в виде генератора и ламп чувствуется не более чем насмешкой, особенно когда поблизости обнаруживается враждебный иракец. Джейсон не думает, что это его, не с тем, что было на поверхности, и не со словами на руке. Встретил ли он уже тварей? И если да, то… Краем сознания Колчек надеется, что его иракец жив. Было бы совсем хуево лишь столкнуться на миг глазами, а потом помереть. Не для одного-единственного ведь взгляда их связали? Джейсон бы хотел утверждать, что жизнь не настолько жестока, хотя бы в своих мыслях, но он слишком хорошо знал, что это не так. Слыша болезненные стенания, доносящиеся из пещер, почему-то приходит мысль, что это может быть Джоуи. Голос слишком похож, и в голову тонким осколком впивается надежда. Да, они не успели, его добили прямо у них на глазах, когда Ник был уже в нескольких шагах от капрала. Но ведь могло так случиться, что ранили не смертельно? Могло быть, что в перестрелке они не заметили, что Джоуи все еще был жив? Думать о том, как умер Мервин, если это и правда Джоуи, совершенно не хочется. Джейсон сжимает зубы, стараясь игнорировать свернувшийся холодный ком тяжести где-то под легкими на контрасте с головокружащей полоской надежды, и шагает вглубь тоннеля. За спиной о чем-то негромко переговариваются Ник с полковником. Джейсон старается не обращать на это внимания, но приглушенные слова настойчиво капают на нервы, в самом деле — будто на прогулку вышли, а не в пещеры, полнящиеся кровожадными тварями. Он дожидается паузы в разговоре и вклинивается между ними, пока полковник или Никки снова не начали сыпать словами. И довольно вовремя, потому что дальше с каждым шагом вскрики становятся все ближе. И конечно, это оказывается не Джоуи. Джейсон не успевает даже толком разочароваться, как рядом в камень вгрызаются пули. Он толкает Кинга за ближайшее укрытие, Ник сбивает стрельбу, раня вражеского солдата, и прячется за осколком массивного камня. Иракец, тот, что стрелял по Эрику и Рейчел, теснимый огнем из двух автоматов и изредка бьющего прицельными выстрелами пистолета, не находит ничего лучше, чем швырнуть гранату. Может в отместку, но та падает совсем рядом с Ником, оставляя пару секунд на то, чтобы дернуться в сторону. Взрыв провоцирует обвал, и за поднявшейся тучей пыли иракец исчезает в тоннеле, напоследок выпустив очередь по краю их укрытия. — Регбист Ястребу три — как слышно? Сержант, вы там? Прием, — Эрик, пару раз кашлянув, сразу тянется к рации, но та отвечает сбоящими помехами. Ника отрезало от них основательно — вручную такую гору камней не разобрать. Приходится забыть об агрессивном иракце, чтобы отыскать сержанта. — Обойдем по другому тоннелю. Если будем держаться левой стороны, то выйдем на пересечение, — с уверенным видом заявляет полковник. — Я поведу, — кивает ему Джейсон и поднимает винтовку. Наткнуться на очередного иракца ему не импонирует, как, впрочем, и на тварь. Тоннель извивается, пару раз расширяясь до небольших пещер и разделяясь на коридоры. Колчек вслушивается в тишину, опасаясь услышать стрекот или звук передергиваемого затвора. С периодичностью в несколько минут они пробуют связаться с Ником по рации. Они идут долго, но не находят ничего: ни Кея, ни ответвления коридора, поворачивающего назад, который бы мог вывести их туда, куда угодил Никки. Джейсон не может не задуматься о том, что, если они так и не найдут его, рано или поздно придется возвращаться. Но полковник даже не заикается об этом, все идя вперед по темному тоннелю, видимо все же твердо намереваясь отыскать морпеха, и Колчек про себя облегченно выдыхает, продолжая перебирать ногами. Пиздец как не хочется причислять к сегодняшним жертвам еще и Ника. Главное — чтобы тот не наткнулся на тварь. Вариант, в котором бы его придавило камнями, Джейсон даже не рассматривает. Рация оживает неожиданно, на очередной запрос в пустоту откликаясь голосом друга, и Джейсон, приободренный успехом, стремительно движется вперед. Выныривая из темноты прохода в освещенную тусклым светом пещеру, первым делом он наставляет винтовку на стоящего рядом с Кеем мужика в иракской форме. Тот вскидывает руки с зажатым в них пистолетом, нацеливаясь прямо лейтенанту в лоб. — Вниз! Живо на землю, сука! Бросай оружие, пока я не вышиб тебе мозги! — вырывается громко и четко. Это определенно не тот иракец, поливавший их огнем, — тот ушел в другую сторону, — но проявлять дружелюбие после недавнего Джейсон не настроен совершенно. — Так, Джейсон, спокойно, — Ник неожиданно делает пару шагов вбок, почти что вставая между ним и иракцем, почти перекрывая линию прицела. — Он нам не враг! Джейсон дергает губами и недоверчиво скалится в ответ. «Да, конечно не враг», — проносится в голове, пока Колчек не отводит острого взгляда от вражеского солдата и наведенного на него дула пистолета. И из-за того, что неотрывно смотрит, сразу замечает отчего-то вмиг смягчающееся выражение на чужом лице и проскальзывающую полуулыбку. Мужик медленно отводит пистолет, приседая и кладя его на землю и так же не спеша поднимаясь, демонстрируя пустые руки. — Вот, я сделал то, что ты просил, — мягким тоном произносит он, словно пытаясь заверить американца в своих намерениях, заставляя морпеха чуть сощуриться. Смутно кажется, будто этот голос он где-то уже слышал. — Не мог бы ты тоже убрать автомат? Сейчас нет смысла враждовать. С нас всех уже хватит смертей. Правая рука почти рефлекторно вздрагивает от фантомно пульсирующего тепла отпечатанных слов, и Джейсон на секунду замирает, вглядываясь в темные глаза. Доброжелательное выражение лица точно такое же, как и тогда, такая же линия подбородка с пристальным, но теплым взглядом, не хватает только автомата и каски, без которой сложно узнать в стоящем напротив того, кого видел не дольше пары секунд. Сложно, но не невозможно. Колчек невольно расслабляется, но не отводит глаз от мужчины, который тоже будто прикипел к нему взглядом. — Лейтенант? — вырывает его из странного состояния голос полковника, и Джейсон наконец моргает, переставая открыто пялиться. — Это та тварь, о которых вы упоминали? — Кинг указывает на валяющуюся совсем рядом тушу монстра, и Колчек только сейчас тоже замечает ее, до этого отметив наличие лишь краем сознания. Это действительно одна из тех тварей, что объявили на них охоту, и сейчас она лежит неподвижной кучей на песчаном полу пещеры. Даже не верится, что ее смогли умертвить, но осознание того, что твари не бессмертны, приносит радостное облегчение. — Вместе завалили? — поднимает от трупа взгляд Джейсон, возвращаясь к иракцу. — Разумеется, — отзывается тот, перехватывая чужой взгляд. И в этом открытом взгляде Джейсон не может найти ни капли настороженности или отторжения, что можно бы было ожидать. Иракец расслаблен в своей позе, наклоне головы и свободном положении рук, показывая, что доверяет. И что бы Джейсон ни думал обо всей этой ситуации, от этих открытий под бронежилетом, прямо под ребрами отзывается тепло. — Лейтенант, свяжите противника, — снова вырывает его из мыслей полковник. — Мы возвращаемся в храм. — Да, сэр, — чуть погодя отзывается Колчек и шагает к иракцу. Тот стоит на месте, следя за приближающимся в несколько шагов морпехом, и долгие пару секунд вглядывается в лицо напротив, за которые Джейсон успевает отметить, что глаза у него не черные, как казалось издалека, а темно-карие. Иракец, кажется, что-то находит в ответном взгляде или же принимает решение и протягивает сведенные вместе руки, подставляя их под веревку. Джейсон поджимает губы и скрывает глаза под козырьком кепки, прячась от не к месту проявляемого доверия. От этого жеста даже осознание того, что иракец — враг, как-то тускнеет, стирая и без того пошатнувшиеся границы восприятия. Джейсон берет чужие руки, задерживая ладонь на правом предплечье, скрытом за плотной тканью, и крепко связывает их, осознанно стараясь не стягивать слишком сильно. Спину ему, кажется, уже прожигают прицельные взгляды Ника и Кинга, но Колчек уверяет себя, что ему плевать. И он правда благодарен иракцу, что тот никак не комментирует ни это пристальное внимание за его спиной, ни застывшую на секунду руку на предплечье. Джейсон удобнее перехватывает винтовку правой рукой, а левую кладет на спину иракца, подталкивая вперед. Возвращаются они тем же путем, что и пришли сюда. За спиной пыхтит Ник, упрямо буксируя тушу твари на их базу. Эрик пару раз порывается помочь, но Кей старательно отказывается от лишней пары рук, косясь на еле заметно прихрамывающего полковника. — Салим Осман, — спустя несколько минут молчания подает голос иракец, оглядываясь через плечо. — Мое имя, — поясняет он почти сразу. — А ты — Джейсон? В голове мелькает — откуда? Но потом Колчек понимает, что тому мог сказать Ник или он просто мог услышать имя в разговоре. Джейсон смотрит на лицо Салима из-под козырька, даже отсюда видя полуприкрытые глаза и мягкую улыбку. — Колчек, — отзывается он чуть резко, чувствуя, как пересохло горло. — Лейтенант Джейсон Колчек. — О, — чуть более оживленно откликается Салим, и Джейсону отчего-то кажется, что он рад не столько самому имени, сколько полученному ответу. — Тоже лейтенант? — Вообще-то, первый лейтенант, — тянет губы в ухмылке Джейсон и видит, как Осман улыбается так же широко, беззвучно смеясь. Воспринимать его как противника становится невероятно сложно. До самого храма они больше не перекидываются ни словом, но Джейсон с ворочающимся внутри смятением понимает, что совсем не против лучше узнать лейтенанта Салима Османа, пускай даже служащего в армии Ирака. …Интересно, есть вообще какие-нибудь пункты в уставе на подобный случай? Или он один такой особенный, кому свезло заполучить в соулмейты вражеского солдата? Ебать как не хочется под трибунал.

***

Салим ни капли не жалеет о сдаче американцам, и даже не из-за того, что самый логичный выход — объединиться при общем смертоносном враге, а из-за теплой ладони, мягко упирающейся в спину, пока он идет по темным коридорам. Отнюдь, это не любовь и не влюбленность с первого взгляда. Но каждая мелочь, увиденная в Джейсоне, по капле добавляется к интересу, вспыхнувшему от наличия метки, и постепенно, верно размывает его в крепкую симпатию с проскакивающими горячими искрами от пойманных ответных взглядов, в которых — такой же интерес. И Салим хочет дать шанс этим искрам, прикрыв ладонями, чтобы не замело песком и не задуло преждевременно ветром, чтобы те переросли в настоящий огонь. А это непременно произойдет, рано или поздно. Место, в которое его приводят, и правда можно назвать каким-никаким лагерем. В большом зале древнего храма тут и там виднеются вещи, оставленные еще задолго до их прихода, и это внушает как каплю спокойствия, так и опасение в том, что выбраться людям, побывавшим здесь до них, вряд ли удалось. Джейсон снимает со спины Салима кое-как закрепленную на ремнях разгрузки железную трубу и усаживает того на откопанный в палатке стул. — Что это вообще за фиговина? — ворчит американский лейтенант, вертя импровизированное оружие иракца в руках и пробуя его на вес. — Это что на ней, кровь? — Эта «фиговина» куда полезнее автоматов, — качает головой Салим, чуть усмехаясь. — Она мне жизнь спасла. — Да ну? — скептически отзывается Джейсон, прислоняясь к столу и вставая лицом к Осману. — Я бы на это посмотрел, — слова должны звучать как недоверчивая издевка, но с ухмылкой на тонких губах и взглядом под тенью козырька это скорее походит на флирт. — Развяжи мне руки, и я покажу, — вкрадчивым голосом отзывается в тон Колчеку Салим, подаваясь чуть вперед. Кадык под кожей первого лейтенанта дергается, и он спешит мотнуть головой, чтобы избавиться от наваждения этих темно-карих глаз. — Ну уж нет, приятель, — вновь улыбается широко и уверенно. — Придется тебе побыть в таком виде. Салим откидывается назад, на спинку стула, и чуть разочарованно выдыхает. Не то чтобы он действительно верил, что его освободят до того, как нагрянут вампиры и вокруг станет слишком опасно, чтобы держать его связанным. Но попытаться все равно стоило. — Джейсон, — тихо произносит Салим, перекатывая на языке каждую букву чужого имени, пробуя и вместе с тем стараясь звучать убедительно. — Я не желаю вреда никому из вас. И ты видел этих демонов, видел, на что они способны. Пули их только злят, кол в сердце — намного действеннее. — И что, думаешь, со своей арматуриной сможешь убить многих? — хмыкает морпех и бросает взгляд на свою винтовку. — Будешь спасать и прикрывать мою задницу? — Если потребуется, — с непроницаемым выражением лица кивает Салим. Джейсону не нужна защита. Он, блять, тридцатилетний мужик, морпех, прошедший дохера и больше боевых операций, способный отстаивать свою жизнь с оружием в руках, пускай и перед мордами готовых сожрать заживо упырей. Но все же… приятно, что в этом кошмаре кто-то готов прикрывать тебе спину. Пускай пока только на словах, но отчего-то Джейсон верит этим серьезным глазам. Пускай иракцу, что уже отдает сумасшествием, как и все происходящее в этих стенах, но верит. — Что ж, обзаведусь колом при ближайшей возможности, — хмыкает Джейсон. — Может, еще где отыщу распятие и чеснок для этих летучих мышей-переростков. — Не думаю, что это поможет, — с мягкой улыбкой качает головой Салим. — Но солнечный свет им неприятен. — Вот заебись! Иракские вампиры. Вы их тут что, разводите как альтернативу химоружию? — выдает Колчек. Салим резко выпрямляется и холодеет взглядом. Улыбка стремительно сползает с его лица. — Ты действительно думаешь, что мы контролируем этих демонов? — Да бля, ни о чем я не думаю, — огрызается Джейсон под пристальным взглядом, впервые, наверное, направленном на него без тепла и искр скрытой улыбки. И сам уже понял, какую хуйню сказал, не подумав, и кому. — Извини, — через силу прибавляет Джейсон, скрывая пол лица за кепкой. Салим тяжело вздыхает, но смягчается. — Сейчас у нас общий враг. Демонам без разницы, кого убивать. Джейсон и сам это знает. Двигает желваками на челюсти — жалко, язык уже прикусывать поздно — и проглатывает повторное извинение. — Я могу помочь, — снова повторяет Осман и громче прибавляет, привлекая внимание остальных: — Вы ведь понимаете, что лишняя пара рук вам пригодится? К ним оборачиваются стоящие неподалеку Ник и Эрик, но Салим продолжает смотреть на Джейсона, не пристально, но неотрывно и немного устало. — Сами справимся, — возвращаясь к своему обыденному тону, отзывается Колчек. Он видит, как Салим недовольно кривит губы, но не возражает. — Не дергайся, тварям не скормим, — хмыкает Джейсон. — А если припрутся — и помолиться не успеешь, как мы примчимся и отстрелим их задницы. Прикрывать друг друга можно и вдвоем. И если Салим доверчиво собирается подставить свою спину, Джейсон, так и быть, готов прислониться к ней своей. Бросив напоследок твердый взгляд, Колчек поворачивается и отходит к Нику, хлопая того по плечу и отрывая от Эрика, чтобы вернуться к укреплению их позиций в храме. Для начала не помешало бы прикрыть их спины, понадежнее окопавшись в этих стенах. Салим провожает взглядом Джейсона, пока он не скрывается с другом снаружи палатки, и после невольно переводит глаза на командира американцев. Тот стоит, глядя вслед своим солдатам, бездумно вертя в руках бутылку с водой, и отмирает только спустя долгие пару минут. Обернувшись, замечает взгляд Османа и с твердостью его выдерживает. У того к иракцу немало вопросов. И Салим уже в третий раз рассказывает все, что знает о существах, одно из которых лежит недвижимым трупом буквально в метре от него. Ему не трудно повторить в который раз, если это поможет спасти чью-то жизнь. Американец внимательно выслушивает Османа, не перебивая, и кивает. А после обращается к груде серой мертвецкой плоти, собираясь вытянуть безмолвные ответы и из нее. Этот мужчина не похож на человека с медицинским образованием, но кружит над подопытной тварью коршуном и почти не морщится от скверного запаха, нависающего над излишне скоро разлагающимся трупом, оглядывает раззявленный рот с крепкими зубьями-спицами и черную глотку. О, он напуган, так же как и все они, хотя, по-видимому, и не видел до сих пор существ в действии, но грамотно тушует свою боязнь за сведенными бровями, цепким взглядом и обязанностью, как старшего, ответственного за свою группу, выяснить все, что только в его силах. На тусклом экране монитора видны изображения с камер, расставленных морпехами, — Кинг иногда на них отвлекается, переговариваясь по рации с бродящими по коридорам солдатами, после со вздохом возвращается к записи вскрытия. Крупицы информации быстро заканчиваются. Делая перерыв, командир отступает в сторону от стола, глотает воду, задерживая во рту, пытаясь выцедить изо рта проникающее зловоние гниющей плоти. Не то чтобы это помогало, когда запах растекся по всей палатке, а в ее центре — непосредственный источник. Американец протягивает бутылку Салиму, но тот качает головой — после воды горечь лишь более явно осядет на языке так, что и песком не соскребешь. — Меня настораживает твое дружелюбие, — мужчина стоит, оперевшись о стол, рядом с Османом и задумчиво препарирует того взглядом, словно вдруг найдя в иракце чуть менее интересный, но еще один образец. — В этой ситуации разумно будет объединиться. Можно сотрудничать, но твое поведение — слишком, — что именно слишком, он не уточняет. — На поверхности до сих пор идет война. — …Враждовать сейчас — глупо, — склоняет на бок голову Салим, удерживая чужой взгляд и решая — говорить или смолчать о не менее весомой причине. Но перед ним — командир группы американцев, пусть небольшой, но в которую входит и Джейсон. Со стороны его поведение и правда может казаться странным и подозрительным, беря во внимание то недавнее, что предшествовало их падению. Если не объяснить своих мотивов, это недоверие так и останется висеть в воздухе, быть может в будущем всплывя в не самый удачный момент. Другое дело — поверят ли, посчитают достаточно значимой причину? — Я не желаю ничего плохого всем вам, — протяжно выдыхает Салим. — Поверь, мне незачем губить тебя и твоих людей. — Лейтенант Колчек, — медленно начинает Кинг, — образцовый морпех и отличный командир на боевых операциях, несет службу не первый год. С его личным делом я ознакомлен и могу сказать, что причин для приязни к иракскому населению у него нет никаких. Осман смотрит на американского полковника, видя сейчас в проницательном взгляде не военного, а скорее ученого. — Меньше всего я желаю зла Джейсону, — имя лейтенанта ложится до абсурдного правильно, мягко перекатываясь среди размеренно произносимых с акцентом слов. Светлые брови мужчины едва вздрагивают, находя подтверждение догадке. — Вы… — Мы связаны, — Салим откидывается на стуле и отворачивает голову вперед, смотря прямо перед собой. На долгие секунды застывает молчание, прежде чем полковник обрывает его одним словом: — Понятно. И сам проводит по правой руке пальцем, считывая свои собственные слова. И Салиму кажется, что тому и правда, по-своему, понятно. Кинг быстро отрывается от стола и возвращается к твари. Кажется, что и так уже выяснил все, что мог, но в руке вдруг возникает пластиковый корпус лампы. Салим напрягается — кто знает, истлеет ли демон или и вовсе вспыхнет столбом чадящего пламени. — Осторожнее, — подается вперед Салим, пытаясь поймать взгляд американца. — Я лишь проверю степень воздействия ультрафиолета, — заверяет его Кинг, отмахиваясь и перещелкивая выключатель. Фиолетовый свет едва касается серой плоти, как слабое жужжание лампы перебивается шипением лопающейся от жара кожи, и с небольшим запозданием по вытянутой монструозной лапе начинают пляску язычки открытого пламени, скоро окрепая и вспыхивая в едином порыве, вгрызаясь в тело. — Блять! — Эрик отскакивает в сторону, лицом ощущая возникший жар и едва не роняя лампу. В углу палатки находится старый огнетушитель и чудом оказывается в рабочем состоянии, с перебоями, но заплевывая маленький пожар белой пеной. Оба человека почти синхронно морщатся от достигающего нос запаха паленой тухлой плоти. Кинг вдруг оборачивается, будто краем глаза увидев что-то за своей спиной. — Колчек? Это вы? — напряженно вскрикивает он и, кажется, правда что-то видит, отчего у Салима невольно пробегают по спине колкие мурашки. Это не Джейсон и Ник, они не возвращались. — Ты, — оборачивается Кинг к иракцу с колебанием, написанным на лице, но быстро что-то решает для себя. — Оставайся на месте. После подхватывает лампу и бегом покидает палатку, на ходу связываясь по рации с морпехами. Салим остается один. Не то чтобы ему приятно, что его оставили связанным в одиночку в такой ситуации, но он мог понять американца. Избавиться от веревки — не проблема, что он и делает, куда больше его мучает вопрос, нужно ли ему сбегать. Одному шататься по тоннелям, когда знаешь о поджидающих тварях, — гиблое дело, насколько действенно бы ни было его новое оружие. Лучше и впредь держаться вместе. «Вместе с Джейсоном», — хмыкает про себя обреченно Салим. И садится на стул, скрещивая свободные руки за спиной. Американский командир возвращается не скоро, когда тишина и неизвестность уже явственно начинают терзать Османа. Кажется, даже полковник удивлен, войдя в палатку и застав там иракца. Салим лишь неопределенно пожимает плечами на взгляд Кинга, после чего интересуется тем, что там происходило. Полковник устало выдыхает, прислоняясь к ближайшей поверхности, прежде чем рассказать об ожившем мертвеце, капрале из их штурмовой группы, потерявшем жизнь, разум и перенявшем повадки кровожадных тварей. Новость даже на плечи Салима, не знакомого с обернувшимся чудовищем человеком, ложится нелегким камнем. Ожидаемо это не приносит удивления, лишь добавляет очередной мрачный штрих к творящемуся под землей кошмару. Кинг отворачивается к камерам, уже менее настороженно наблюдая за пленником, почти выпускает того из поля зрения. Будто собственными глазами увиденная тварь и решение Салима остаться добавили несколько нитей между иракцем и самим Эриком, которые бы можно было назвать зарождающимся доверием. Салим, не отвлеченный ничем стоящим, первым замечает знакомую фигуру. С небольшим запозданием шорох песка и камней под ногами слышит Кинг и резко оборачивается, выхватывая пистолет. Однако промедления хватает, чтобы гость выбил оружие из рук полковника и приложил того прикладом. — !دار — Салим подрывается с места, спеша встать между поваленным на землю сильным ударом американцем и своим командиром, увидеть которого уже и не надеялся. Даже обида и раздражение на этого человека за бессмысленный выезд на перехват американцев отходят в сторону. Салиму стоит больших усилий убедить капитана в существовании угрозы в виде демонов, когда в глазах Дара понимания не наберется и капли, только настороженность и извечная уверенность в своих словах. Помогает в этом стол за спиной и то, что лежит опаленной грудой на нем под осевшими хлопьями пены. Но даже так Басри не воспринимает тварей как достаточную угрозу: то ли недвижимая пострадавшая от огня тварь не выглядит достаточно внушительно, то ли принципы солдата оказываются излишне стойкими, — Осман видит по глазам капитана, что тот не намерен мириться с присутствием живых врагов, американцев в непосредственной близости. В итоге приходится настаивать на том, что полковник пригодится им живым как командир группы, способный отозвать своих солдат. Кинг все это время настороженно наблюдает за разговором на непонятном ему арабском, не спеша подниматься под прямым прицелом автомата. На подбородке у него ярким пятном выделяется содранная о каменную плиту кожа, а взгляд, скрытый под полуприкрытыми веками, то и дело мечется в сторону валяющегося неподалеку пистолета. — خذ سلاحه وقيادة هذا الرجل بعدي. لا تدع له نشل — наконец принимает доводы лейтенанта Дар. — ?هل تعرف أين هم الآخرون — نعم. Салим поднимает пистолет Кинга и опускает руку на плечо американца. — Вставай, — обращается он уже к нему. — И не глупи. Осман видит, как желваки ходят у того под кожей, но мужчина подымается, ничего не говоря, только резко выдыхает, почти фыркает. Салиму самому не нравится, к чему все идет. И в голове поневоле мелькает нехорошая мысль, что если бы Дар их не нашел… Все было бы куда проще.

***

— Полковник! — кричит ему почти на самое ухо Ник. Над головами мелькают автоматные очереди, вышибая из лежачей колонны, за которой они укрылись, и каменной земли пыльные брызги. Джейсон кратко рыкает, сцепляя зубы: — Не время! Обходи — я прикрою! — и, только дождавшись перерыва между выстрелами, выглядывает из укрытия и открывает ответный огонь, давая Кею время на маневр. Ебаный иракец, ебаные орущие твари, ебаное радио! Ебаный свет! Его башку чуть не отстреливают, пока он выглядывает из-за камня, перезаряжая винтовку. Противник не скупится, поливает очередями во все стороны, веером проходясь из одного края площадки в другой, подгоняя Ника и не давая Колчеку лишнюю секунду передышки. За перестрелкой и дерущими глотку упырями со стороны входа в храм вроде как даже слышатся крики на арабском. Если это так, Джейсон уверен, что ебанутый иракец переругивается с Салимом, который со своей стороны пытается утихомирить товарища. Хотя Колчек бы такого товарища слал на хуй. И не пожалел бы пару выстрелов вдогонку. Прицельные выстрелы осыпают каменное крошево прямиком на голову иракца, — жаль, не увесистый булыжник, — и Ник наконец проходится по нему очередью. Не слишком много времени, чтобы точно прицелиться отшатнувшемуся в сторону человеку в голову, но Джейсон надеется, что того хорошо зацепило. Выстрелы со стороны храма прерываются и вскоре вовсе смолкают, позволяя морпехам, подгоняемым доносящимися в спину визгливыми криками тварей, подняться по ступеням. Полковник, слегка потрепанный, но живой обнаруживается за одной из колонн, и, не задерживаясь, они дружно отступают внутрь помещений. Джейсон сразу же прикладывается плечом к двери, с натугой двигая ту с места. — Ник, блять! — цедит лейтенант. Какого хера он вообще тут тужится в одиночку? Тот дергается, отдергивает руки от Эрика и сам отскакивает, спешит наконец помочь. Нежное воссоединение с Рейчел Джейсон почти пропускает, больше обращая внимание на шум за дверьми, чем на переглядывания троицы. Сейчас глубоко плевать, кто там и с кем мутит в этом чертовом треугольнике — Эрик с женой, Никки, три недели мотающийся к Рейчел, или полковник с внезапно изменившим свои приоритеты Кеем. Колчека волнует больше то, что находится вне его поля зрения — твари и Салим, отколовшийся от их группы в компании ебанутого мужика. И не сказать, чтобы приоритеты меняются, когда они уносят ноги от прорвавшихся тварей или встречают в петляющих коридорах потерянных иракцев. Им повезло не наткнуться на монстров, — те, видимо, все сбежались на шум выше, — и Джейсон почти облегченно выдыхает, видя невредимого Салима, стоящего с опущенным в пол пистолетом. Иракец в берете наконец признает необходимость объединиться под прицелом стольких человек, хотя Колчек, честно, лучше бы пристрелил того от греха подальше. Тогда не пришлось бы волноваться о возможном ударе в спину и бороться с желанием бросить ублюдка тварям. Джейсона и всех остальных тот уже настолько достал, что последняя мысль выглядела уж слишком заманчиво. Но Салим, успевший отодвинуться от своего командира под испепеляющим взглядом последнего и встать ближе к американцам, только печально смотрит в ответ. — Нельзя его оставлять, — выдыхает он. — Да хуй ему. Он мне чуть голову не прострелил, — скалится Джейсон, не переставая держать иракца на прицеле. Салим поджимает губы и хмурится, кидая резкий взгляд на своего капитана. И ничего не говорит в защиту, будто у самого уже накопилось немало претензий или же его и правда волнует безопасность Джейсона. И в последнее, как бы невероятно ни было, хочется верить больше, потому что чертово сердце от мысли вздрагивает мелкой пичужкой. Иракцев, обоих, все же забирают с собой. Как бы ни хотелось, они еще не настолько из ума выжили, чтобы хладнокровно бросать человека на растерзание упырям, особенно когда знают, на что те способны. Они встают спинами друг к другу, когда твари пробираются и окружают со всех сторон, и последнее, что Джейсон видит, прежде чем одна из тварей впивается ему в плечи, — это смазанный потолок и разрозненные между собой фигуры. Радостная от сцапанной добычи, тварина вприпрыжку мчится вдоль по коридору, волоком таща за собой отбивающегося человека. То ли делиться не хочет с собратьями, то ли еще что, но, когда у Джейсона наконец получается вытащить нож из крепления, не потеряв винтовку, и всадить его глубоко в распирающуюся от частого животного дыхания грудину, они оказываются далеко от зала, в котором началась бойня. Джейсон спихивает с себя застывший труп и кое-как поднимается на ноги, пытаясь отдышаться. Не связывайся с морпехами, сука. Как только дыхание приходит в норму и Колчек понимает, что в состоянии твердо стоять на ногах и держать в руках винтовку, он выбирает направление, откуда, предположительно, тварь его и притащила, — трудно быть уверенным, когда минуту назад в мыслях было сплошное отчаянное «блять, блять, блять, блять, блять!» Осветительные лампы-прожекторы археологов встречаются даже тут, и это внушает надежду, что далеко его все же не утащили и еще есть шанс вернуться к своим. Обостренный слух выцепляет из окружения малейший шорох песка и каменного крошева под ногами, Джейсон даже дышать старается как можно тише, чтобы издалека услышать ненавистный стрекот, но в ушах стоит только собственное сбивчивое дыхание и ровное, но гулкое биение сердца. Человеческую фигуру, стоящую прямо в центре желтого круга от прожектора, лейтенант замечает чуть ли не сразу, свернув в очередной коридор. Он как никогда рад видеть поднятые раскрытыми ладонями руки, в одной из них — зажатую железную фиговину и зеленую солдатскую форму. — Салим! — выдыхает Джейсон и дергает уголком губ в безуспешной попытке сдержать улыбку. — Джейсон, как я рад тебя видеть, — широко улыбается в ответ Осман, даже не пытаясь скрыть радость от неожиданной встречи. Он делает порывистый шаг вперед, но останавливается и лишь пробегает глазами по телу морпеха в поиске возможных травм. Облегченно выдыхает, так ничего и не найдя. — Ты один? Что с остальными? — Я… не знаю. Все произошло очень быстро. Не уверен, — аккуратно отвечает Салим, отводя взгляд чуть в сторону, будто не желая говорить горькую правду или озвучивать неутешительные мысли. Джейсон на пару секунд замолкает, пряча лицо за козырьком, а потом резко мотает головой. — Ладно. Никки и остальные могут постоять за себя. Уверен, они в порядке. Салим тонко улыбается, поджав губы. — Что думаешь делать? Хочешь вернуться назад или… — начинает чуть погодя Осман, склоняя чуть набок голову. — Пойдем вперед, — роняет Джейсон. — Ты со мной? — Разумеется, — Салим даже приподнимает брови в удивлении, будто бы Колчек всерьез мог рассчитывать на другой ответ. Тоннели на удивление пусты, и на пути не встречается ни твари. Джейсон правда пытается сосредоточится на окружении, вслушиваться в звуки, как совсем недавно, когда передвигался в одиночку. Но слух улавливает чужое негромкое дыхание, и мысли поневоле возвращаются к идущему рядом мужчине. Салим движется чуть впереди, мягко ступая по каменным плитам, не выпуская из рук свой штырь, и взгляд Джейсона сам собой скользит от коротко подрезанных черных волос по его загорелой шее, скрытой наполовину за воротом, пробегает по широким плечам и обтянутой тканью спине, по ремням, за которые бы можно было удобно уцепиться руками, закрепленному подсумку, падает ниже… Ему явно идет эта форма. Но не то чтобы Джейсон отказался увидеть Салима в пятнистых штанах и одной футболке, наверняка плотно обтягивающей крепкое тело… Колчек шумно выдыхает, и предмет его наблюдений оборачивается. — Что-то не так, Джейсон? Морпех встречает взгляд прямо, совершенно точно не пойманный на чем бы то ни было, и только спустя несколько секунд медленно переводит глаза на стену, будто привлеченный оставленным там глубоким росчерком когтей поверх какого-то полустертого временем барельефа. — Нет, ничего. Все в норме, — чуть наклоняет голову Джейсон, скрывая глаза за краем козырька. — Ничего. Салим окидывает его еще одним долгим взглядом и отворачивается, продолжая идти вперед, пока Джейсон ощущает ползущий по щекам и шее запоздалый жар. Пиздец, Колчек-то думал, что последняя его неловкость осталась еще в старшей школе. Еще утром думал о противнике как о безликом солдате, воспринимал исключительно как угрозу. А теперь молча тащится тенью за иракским мужиком, не способный даже тему подобрать для разговора, и только и делает, что зависает на повороте чужой головы или проглядывающих на спине лопатках. Салим… не такой, каким бы ожидал его увидеть Колчек, не такой, каким бы ожидал увидеть своего соула. И вместе с тем он — именно тот человек, чьи слова отпечатаны ярче татуировок на коже Джейсона, чьи слова несут смысла больше, чем наколотые чернилами патриотические и чисто морпеховские рисунки. Тот человек, что опустил автомат, протянул руки и провожал слова американца с теплой улыбкой. Тот, кто с весельем в глазах, но совершенно серьезно обещал прикрывать его задницу, прожигал своего капитана взглядом и теперь шел, доверчиво подставив спину. Салим именно такой, каким и должен быть, и Джейсон, кажется, уже потерян.

***

Салим толкает плечом дверь, пока Джейсон рядом пытается сдвинуть свою половину, упираясь в поверхность ладонями. Совершенно глупо, как думается Салиму, — прикладывая столь малую площадь для давления. И вместе с этим совершенно очаровательно. Упрямо толкает дверь, напрягая руки и ноги, и глухо фыркает на выдохе. Салим без малейшего раскаяния прислоняется к двери и обращает остатки своего внимания на Джейсона. Короткие рукава не закрывают рук, на них ясно читаются рисунки и змеится тонкой лентой плотная полоска метки, убегая под запястье. То ли от небрежности, то ли наоборот, из непонятной гордой открытости та нисколько не прикрыта от глаз окружающих. Вместе с прочими татуировками смотрится даже слишком уместно, словно запланированная часть картины, оплетающая тело. — Что? — Джейсон наконец замечает, что усилия к открытию двери прикладывает только он один. — Твои татуировки, — кивает на руки Салим. — Что? У вас и на это запрет есть? — с еле заметной претензией в голосе кривит губы в усмешке Колчек. — Есть. Изменение внешности — это оскорбление Аллаха, создавшего человека, — отзывается Салим. — Но я совсем не об этом, — спешит он заверить Джейсона, прежде чем — Салим отчего-то знает — тот закатит глаза. Осман тянется и задерживается на секунду, прежде чем кончиками пальцев коснуться запястья и провести вдоль чужой руки. По тянущейся строчке, отрываясь у самого локтя, но только чтобы прикоснуться к виднеющемуся краю рисунка под рукавом футболки и легко его огладить. У Джейсона по коже пробегают мурашки, — пальцы у Салима шершавые, — но он не отстраняется, кажется, и вовсе перестает дышать, чтобы не спугнуть. — Это красиво, — понижает голос почти до вкрадчивого шепота Салим, полностью прикладывая горячую ладонь к плечу и большим пальцем проводя по черному уголку рисунка. У Джейсона вырывается тихий смешок, а в глазах — расплывшаяся чернота. — Что, даже если это… хаям? — Хара́м, — рефлекторно поправляет Салим, не убирая руки. — Да и мне далеко до праведно верующего, чтобы… судить кого-то, — качает он головой. И сам не может оторвать взгляда от глаз Джейсона. Тот тянется в ответ левой рукой к рукаву иракской формы. И резко дергается, стоит только послышаться тихим стрекочущим щелчкам. Тягучее напряжение, что было между ними до этого, вмиг сворачивается колким и холодным, резко заставляя вспомнить, где они и что на них охотится. — Блять! — морпех выхватывает закрепленную за спиной винтовку и направляет ее на вылезающую из колодца тварь, пока Салим с усилием упирается в дверь, сцепив зубы. Осман не смотрит себе за спину, полностью доверяясь Джейсону и сосредотачиваясь на своей задаче. Дверь медленно и тяжело поддается, скребя краем по камню, пока их с Джейсоном не толкает вперед с разбегу напрыгнувшая тварь. Под массивной тушей злополучная дверь поддается, распахиваясь настежь и выбрасывая всех троих по другую сторону. Салим морщится от боли в спине, которой приложился о твердую землю и впечатавшийся в позвонки при падении штырь, пока Джейсон пытается подняться и одновременно нашарить в полутьме отлетевшую винтовку. Тварь замахивается лапой на ближайшую жертву, Салима, и тот перекатывается в сторону. Не успевают когти оставить ровные росчерки на камне, как тварь наскакивает на человека, получает пинок в низ груди, под ребра, но наваливается всем весом так, что нога подгибается. Вытащить прижатое собственным весом оружие не представляется возможным, остается только удерживать тварь. Салим чувствует выдыхаемый ею смрад на своем лице, но не успевает ощутить на нем же смыкаемую челюсть, потому что демон отдергивается от приходящихся колотых ударов в бок. Он быстро переключается на раздражающую помеху в виде Джейсона с ножом и сбивает того с ног взмахом крыла. В один прыжок оказывается около морпеха и нависает сверху. Колчек упирается обеими руками в дергающуюся тварь и пытается оттолкнуть от себя, помогая коленями. Руки дрожат от напора упыря и чуть не подгибаются, когда сквозь серую плоть прорывается железный кол, острым концом чуть не втыкаясь в лоб лейтенанта. Тварь последний раз дергается, прежде чем обмякнуть. Салим рывком вытаскивает свою арматурину из тела вампира, преодолевая несильное уже сопротивление плоти и пары расколотых ребер, и Джейсон сваливает в сторону тушу. Салим наклоняется над Колчеком, опираясь одной рукой с железным штырем о землю на манер трости, другую протягивая Джейсону. Тот хватается за ладонь и сильным рывком оказывается поднят на ноги, с потрясением переводя взгляд на неподвижную тварь. Спустя всего секунду он переводит взгляд на Салима, привычным уже жестом закидывающего свое оружие на спину. — Вау, — выдыхает Джейсон с легкой усмешкой, обращая внимание Османа на себя. — Это и правда стоило увидеть. Я имею в виду, это было… горячо. — …Спасибо, — глухо откликается Салим, некоторое время потратив на осознание непонятного оборота речи. В полутьме неосвещенного коридора глаза Джейсона кажутся черными пятнами с неестественно поглотившими радужку зрачками, и направлены они на одного конкретного человека. Салим глубоко вздыхает. И морщится от еле заметного знакомого запаха разлагающегося поблизости трупа. — Идем, — обращается он к Джейсону. — Нам стоит уйти подальше отсюда и найти место для небольшой передышки. Колчек согласно мотает головой и отворачивается в сторону долетающего до них с конца коридора желтого электрического света. Они проходят совсем немного, прежде чем, пролезая через узкие для тварей прутья решетки, оказаться в небольшом помещении, обставленном вещами археологов. Это кажется неплохим вариантом для относительно безопасного отдыха без постоянного ожидания нападения из тени. Расставленные вокруг столы с кипами пожелтевших и покрытых пылью и песчаной крошкой бумаг, изъеденные временем жестяные емкости с оставленными в них медицинскими инструментами и редкими стеклянными шприцами явно наталкивают на мысль, где именно они оказались. Здесь заметки с еле читаемым шрифтом отдают предпочтение графикам протекания болезни и кратким отчетам о вскрытии образцов, а не описанию находок. Хотя, так или иначе, их образцы тоже можно было бы причислить к находкам. — Салим, смотри, — Джейсон оборачивается, держа в руке связку старой взрывчатки. — Может пригодиться. — Она… древняя, — хмурится Салим. — Хочешь засунуть это в свою сумку? — Нам пригодится любое преимущество, — отвечает Колчек, уже стягивая рюкзак, чтобы прибавить к своим вещам динамит и не обращая внимания на недовольный взгляд Салима. — Нашу безопасную взрывчатку я оставил наверху. Осман тяжело вздыхает, но отступает. Джейсон отставляет в сторону рюкзак и прислоняется к ближайшей колонне, чтобы опуститься прямо на пол. Его голова откидывается назад, обнажая горло, и Колчек закрывает глаза. Салим снимает с себя верное оружие и откладывает на стол, чтобы присесть неподалеку. Наконец расслабив тело, он ощущает, как тяжелым свинцом разливается по мышцам накопленная за часы усталость.

***

Джейсон провожает глазами кадык сухо сглатывающего Салима, и рука опускается на закрепленную на поясе все еще достаточно увесистую фляжку. — Салим, — зовет его Колчек, подойдя, чтобы передать флягу из рук в руки. — Спасибо, Джейсон, — посылает ему благодарную улыбку Салим, отворачивая крышку и припадая к горлышку. Лейтенант провожает взглядом дергающийся кадык на открытой шее Османа, а после прикипая к влажно блестящим губам. Салим поднимается на ноги и передает флягу владельцу. Тот принимает ее, касаясь чужой руки, и рассеянно отставляет в сторону, не разрывая прикосновения и поднимая вторую руку. Он же имеет право хотя бы на это? Рука у Салима горячая и сухая, с парой сбитых костяшек, — наверное, проехался ими по твердому камню. Салим чуть сжимает ладонь в ответ, накрывая одну из рук. — Джейсон? — мягко зовет он, заставляя поднять на себя взгляд. Колчек пробегает глазами по лицу напротив, касаясь чуть нахмуренных в озадаченном выражении бровей, темных глаз и останавливается на все еще влажных губах. Странно, не то чтобы Джейсон об этом думал, но губы у Салима не кажутся обветренными или искусанными сухим песком. Наоборот, выглядят достаточно мягкими. Джейсон оглаживает зажатую в руках чужую ладонь и подается вперед, плотно прижимаясь к этим губам. Салим громко выдыхает и от неожиданности отступает под напором Джейсона, пока не касается спиной каменной колонны. Джейсон делает эти шаги следом, не отрываясь от мужчины. Проводит языком по губам и, касаясь чужого, резко выдыхает и прижимается сильнее, наклоняя голову для удобства. Почти обхватывает Салима со всех сторон, зажимая в объятиях. Осман бодает его, заставляя отстраниться от себя, потому что сам этого сделать не может из-за преграды со спины. Крепко хватает за предплечья, не давая рукам снова облепить себя, и тяжело дышит. Карие глаза темнеют до черноты, и Джейсон гулко сглатывает. — ماذا تفعل يا فتى شرير, — хриплым голосом выдыхает Осман у самого уха Колчека, чуть не рыча, отчего у того по шее пробегает жаркая дрожь. — Салим… Ты ведь сейчас не обматерил меня? — с подозрением переспрашивает Джейсон, чуть отстраняясь. — بسم الله الرحمن الرحيم, — выдыхает Салим, обхватывая лицо Джейсона руками и глядя ему прямо в глаза. — اخرس, — а затем впивается поцелуем, буквально впечатываясь в рот Колчека. Кепка окончательно съезжает на затылок, но Джейсону сейчас настолько похуй, что прямо в этот момент может ворваться очередная тварь, и Колчек пошлет ту нахуй и самолично разорвет на красные ленты. Сердце отбивает такой ритм, на какой не соскакивает даже при выплеске адреналина. Он жмурится, одной рукой находя ладонь Салима на своей щеке и накрывая поверх, а другой хватая ворот рубашки и притягивая того еще ближе. Осман низко рычит прямо в поцелуй, прихватывая губы Джейсона зубами и сразу же проводя языком, Колчек бедрами прижимается вплотную — насколько позволяет снаряжение — и отвечает не менее рьяно, не сдерживая протяжный стон, смазывающийся в приглушенное мычание. Салим целуется… ахуеть. Осман отрывается от губ напротив, но только чтобы проложить дорожку беглых поцелуев от подбородка Джейсона вниз, по шее, и тот почти позорно всхлипывает от ощущения горячего сбивчивого дыхания на привыкшей к холоду подземных пещер коже. — !جميل جدا ، الشيطان — низким голосом выдыхает ему на ухо Салим, проведя носом обратно, вверх по шее, и почти касаясь пылающего уха. Джейсон ни черта не понимает, но закусывает губы, чувствуя, как по спине и затылку проходится до онемения приятная дрожь. Похуй, Салим может его хоть шайтаном называть, если будет говорить это этим своим голосом. Осман снова прижимается к губам Колчека, но в этот раз целует долго и чувственно, заставляя новый ком теплого жара свернуться под ребрами, прежде чем рухнуть вниз живота. Нехотя отрывается от губ Джейсона и трется кончиком носа о чужой. Лейтенант прерывисто выдыхает, совершенно рассеянно смотря на Салима в безуспешных попытках сфокусировать плывущий взгляд. Осман тянется рукой к лицу напротив и проводит ладонью по коротким волосам, сейчас не скрытым под кепкой, оставляет легкий поцелуй на губах, почти одно только долгое прикосновение, и отступает назад. — Черт, — потерянно выдыхает Джейсон. — Блять… Охуеть. Салим беспомощно фыркает на ругательства, но не поправляет, потому что у самого в голове сейчас слова крутятся ненамного осмысленнее. Джейсон спрыгивает со стола, на котором оказался, даже не заметив этого, и его чуть ведет, так что он опирается на поверхность позади себя, опрокидывая устоявшую до этого кружку. Он снова смотрит на Салима и сталкивается со взглядом, открыто скользящим по его телу. Джейсон закусывает и без того покрасневшую губу, чтобы не сорваться и не дать Салиму возможность пробежать по своему телу не глазами, а уже руками. Кончик языка проходится по пылающим губам, собирая с них фантомное ощущение прикосновений, и иракец провожает это движение несфокусированным взглядом. — الشيطان, — наполовину обреченно и восхищенно выдыхает Салим и быстро отворачивается, вызывая у Джейсона кривую, но довольную усмешку.

***

Глубоко под землей Салим чувствует себя неуютно, высокие своды, гигантские по человеческим меркам, давят на сознание. Полутьма, рассеиваемая только неестественным зеленым свечением, спертый воздух с запахом пыли, формальдегида и сладким душком плоти существ, пропитавшим все в округе, иссушенный труп археолога — все это заставляет верить, будто они и правда оказались перед судом, обреченные скитаться здесь до конца времен. И вряд ли их ждет лучший финал, нежели супругов Ходжсон, нашедших здесь свой конец. Если Салим и правда перед судом, то может честно сказать, что ни о чем не жалеет, если это — цена за встречу с Джейсоном. Вот только Зейн… Сможет ли справиться, если Салим так и не вернется?.. — Эй, больше веры! Мы выберемся отсюда и увидим солнце, — выговаривает Джейсон, заглядывая в его глаза. Ладонь крепко сжимает плечо, прогоняя оцепенелый холод. — Что бы там ни было — мы вместе, я вытащу нас отсюда, вот увидишь. Он пытается подбодрить, несмотря на то, что сам только что обнажил свою душу. Глаза первого лейтенанта все еще влажно блестят от заново пережитых воспоминаний, облеченных в слова, но уже горят уверенностью. И Салим вздыхает, мягко улыбаясь, проводя своей рукой по чужому плечу. — Мы бьемся вместе, Джейсон. Но если вдруг станет слишком опасно… — Ну уж нет, — фыркает тот, — морпехи своих не бросают! — …Своих? — уточняет Салим, почти даже не спрашивая. От кончика козырька и глаз до развернутых плеч и сжимающих винтовку рук Джейсон излучает непоколебимую уверенность. — Ура!

***

Джейсон заглядывает в книжку, которую с интересом листает Салим. На желтых страницах с поблекшими чернилами вырисованы ноты с какими-то пометками. Ничего интересного, кроме самого факта того, что здесь кому-то могло прийти в голову заниматься музыкой и мысли о том, что Салим в этом разбирается. — А они неплохо ладят, — подает голос Салим, и Джейсон поднимает взгляд на то, что отвлекло Османа от записок. Ник помогает полковнику разобраться с его ногой. Кинг сидит, наклонившись к стоящему на коленях сержанту, и что-то объясняет, пока Никки слишком уж бережно обхватывает голень Эрика. Если бы Джейсон не успел узнать характер их командира, мог бы подумать, что тот уступил морпеху в желании помочь, только чтобы не расстраивать с чего-то до пизды целеустремленного Ника. И пока Эрик и Ник заняты друг другом, миссис Кинг сверлит их взглядом со стороны. Джейсон что-то неопределенно мычит в ответ Салиму. Кто бы знал, что произошло за это время между этими троими. — Джейсон, не поможешь? — Салим снова привлекает внимание Колчека, и его глаза привычно отдают теплом, даже в этом холодном зеленом свечении. Колчек использует это как оправдание перед самим собой и мысленно — перед командой, чтобы обхватить книгу ровно поверх рук Салима и прислониться к нему ближе, почти касаясь головой чужого виска. Конечно, ему и так все неплохо видно, но вдруг он мог что-то упустить в смазанных от времени строках? Краем глаза Джейсон видит, как Салим мягко улыбается и будто невзначай наклоняет голову в его сторону, сокращая последнее расстояние. Рука сама собой уютно устраивается на пояснице Салима, цепляясь за ремни разгрузки. Даже это полуобъятие на глазах у остальных наверняка вызовет немало вопросов к Джейсону. В принципе, хуй с этим. Жаль только, что большего ему здесь не светит.

***

— Да где этот Салим?! — Джейсон, если я не выберусь, скажи Зейну, что… — Сам скажешь! Я иду за тобой, слышишь, Салим?!

***

Салим подымается, звякая об пол своей железкой, и Джейсон тут же подскакивает следом, чуть не падая обратно на подкашивающихся от усталости ногах. Но все же заставляет себя встать ровно, чтобы поймать чужой взгляд. Салим смотрит в ответ, изогнув брови и поджав губы. Джейсон и сам знает, что тому надо идти, но само собой прорывается тихое: — Салим… — и звучит почти жалостливо с хриплым голосом и отчаянным взглядом. «Ты ведь не оставишь меня вот-так?» «Мы ведь все еще связаны? Верно?!» — Мы еще встретимся, حياتي, — мягко улыбается Салим, и в глазах у него отражается солнце, теплое и ласковое, что пиздец. Джейсон слегка заторможенно моргает, а потом оборачивается, пробегая глазами по прислонившимся друг к другу Нику с Эриком и останавливаясь на Рейчел. Та вздергивает бровь и отводит взгляд в сторону, борясь с улыбкой и совершенно не собираясь помогать лейтенанту с переводом. Джейсон, хмурясь, оборачивается обратно, чтобы увидеть уже спину удаляющегося по коридору Салима. Да твою же!.. — Что… Салим, блять, стой! Ты ведь не послал меня?! Что еще за «хаяти»?! Салим!.. Салим, блять! — Джейсон выбегает следом, цепляясь рукой за косяк двери на выходе, чтобы быстро завернуть и выскочить на улицу. Он почти налетает на обернувшегося иракца, вцепляясь руками в его плечи и заглядывая в глаза. — Салим… — выдыхает Джейсон. Они одновременно подаются вперед, не размыкая хватки, прижимаясь и прижимая ближе друг друга. В этот раз Джейсон целует Салима, сминая его губы с каплей отчаяния и граничащей с этим решимости, и Салим уступает инициативу, просто отвечая, и крепко держит, обнимая. Они прерываются только тогда, когда дыхания перестает хватать, и Джейсон прислоняется лбом ко лбу Салима, тяжело дыша. — Я тебя найду, слышишь, Салим? Что бы ни случилось… Тот тихо смеется в ответ и, обхватив лицо Колчека, мягко прижимается к его губам. — Слышу, حياتي. — И что еще за «хаяти»? — ворчит Джейсон. — .حياتي Моя судьба, моя жизнь, — он щурит глаза в доброй улыбке. — Мы еще встретимся, Джейсон… — Вот увидишь, — подхватывает с дерзкой ухмылкой Колчек. «Иначе и быть не может», — думает про себя Джейсон, провожая глазами удаляющуюся фигуру. Ведь что метка, что Салим теперь — неотъемлемая его часть, часть его жизни. И пусть только что попробует их разделить. Semper, сука, Fi!