Жизнь в нуаре

Часть 2: "Иуда с добрыми глазами"

Уилсон стоял перед дверью в кабинет Лоури. Прошло несколько часов с их первой встречи, и за это время онколог успел о многом поразмыслить, однако все эти мысли были как-либо связаны с французской стервой. Джеймс всё-таки решил принять её приглашение на приём, но сделал он это лишь с одной целью: он надеялся, что после этой встречи его мнение о Лоури всё-таки изменится, ведь он просто не мог вообразить, как такая девушка может быть настолько хладнокровной и самоуверенной. Постучавшись два раза, он вошёл в кабинет. Перед его взором предстала сама Лоури и тот самый пациент: это был мужчина, лет 35, брюнет с голубыми глазами. Увидев онколога, девушка тут же отвлеклась от разговора и представила Джеймса своему собеседнику: — Люк, знакомься, это доктор Уилсон, глава онкологического отделения. — — Рад знакомству. Мужчина бодро протянул Уилсону руку и улыбнувшись, шутливо добавил: — Надеюсь, вы его вызвали не потому, что у меня рак? — Спешу вас успокоить, ведь я здесь лишь потому, что хочу понаблюдать за работой настоящего профессионала своего дела. Вы в надёжных руках, Люк. — Пожав руку новому знакомому, ответил онколог. — Боюсь, что ваша последняя фраза не слишком уместна в нашей ситуации. — Смущенно добавил люк. — Доктор Лоури, видимо, не рассказала вам, зачем я тут. — Джеймс с недоумением поднял глаза на Лоури. — Да, ещё не успела его оповестить. Доктор Уилсон, Люк - первый участник моего нового экспериментального исследования. И связано это исследование с трансплантацией искусственной печени. — Онколог нахмурился. И первая мысль, которая возникла в его голове, была: "всё-таки она не пошутила насчёт того, что вершит судьбы людей". — Ого. — Он кивнул. — Это очень радикальная операция…а главное, с вероятностью летального исхода в 99 процентов. — — Люк и так об этом знает. — С наглой ухмылкой произнесла Лоури. Уилсон с презрением посмотрел на неё. К сожалению, его мнение о ней не улучшилось, а лишь испортилось, и испортилось настолько, что он ему даже было неприятно смотреть на неё. Ведь он не был таким же радикалом как Элеанор, и считал, что медицинские эксперименты на людях это самая антигуманная вещь, которую можно было придумать во врачебной практике. И хотя Хаус тоже экспериментировал на своих пациентах, он делал это для их же спасения. А Лоури это делала ради того, чтобы убить их, а потом покопаться в их органах, дабы понять, что ещё нужно доработать в её искусственных органах. — Да, доктор Уилсон, я знаю о том, что скорее всего умру на этой операции…но понимаете, человек, который умирает от цирроза и кардиомиопатии одновременно, может себе позволить подобное удовольствие. — Люк похлопал Уилсона по плечу. — Остыньте, а то вы вот-вот начнёте пылать от недовольства. — — Я не… — Он вновь обратил взгляд на девушку. Увидев реакцию Джеймсам, Лоури тут же переменилась в лице: теперь её глаза уже не сверкали тем азартом, как две минуты назад, она сурово смотрела на онколога, чуть не испепеляя его взглядом. — …просто вы подписали себе смертный приговор, понимаете? — Чувство презрения друг другу заполняло комнату с каждой минутой всё больше и больше. Казалось, что Элеанор еле держалась, чтобы не запустить в Уилсона пару своих наград, что стояли в её стеллаже. Один только Люк не испытывал никакой ненависти или любой другой негативной эмоции. В надежде наладить контакт между врачами, он вновь заговорил: — Так и есть. Но ведь я послужу великому делу, вместе с этой пересадкой доктор Лоури приблизится к тому, чтобы сделать открытие, которое спасёт тысячи жизней! — В какой-то степени эта фраза даже успокоила Уилсона, но не Лоури. Встав со своего кресла, она подошла к двери и открыв её, сказала: — Знаете, доктор Уилсон, вы отвлекаете меня от работы, так что не думаю, что вам стоит оставаться здесь…прошу вас покинуть мой кабинет. — — С удовольствием. — Онколог кивнул. И не сказав больше ни слова, тут же вышел за дверь, после чего Элеанор громко захлопнула её, да так, что кажется дверь тут не слетела с петель… ____________ На следующий день Уилсон больше не пересекался с Лоури. Их взаимное презрение друг к другу поставило точку в развитии их отношений и заставило онколога забыть о мысли о том, что они могут быть друзьями. Их взгляды на мир были слишком разные. Однако Уилсон не мог выкинуть её из головы. Он чувствовал себя виноватым перед девушкой, ведь повёл себя эгоистично по отношению к ней, проявив неуважение к её труду. Он думал о том, что нужно хотя бы извиниться перед Элеанор, ведь это не его дело, чем именно занимается и зарабатывает его коллега… Его мысли прервал стук в балконную дверь. Подняв голову, он увидел там Хауса, который в одной руке держал ноутбук, а в другой свою трость, которой он и стучал по стеклу. — Вообще-то дверь была не на замке. — Открывая дверь своему другу, сказал Джеймс. — Я знаю, просто не хотел открывать её сам. — Ответил он, и войдя во внутрь, тут же повалился на диван. — Со вчерашнего дня читаю про новую врачиху… — Услышав это, онколог закатил глаза. — Боже, этой Лоури слишком много. — — Она самая настоящая принцесса…внучка лучшего нейрохирурга Франции, который даже засветился в списке самых богатых людей Европы. Она закончила университет Пьера и Мари Кюри и ходила в театральный кружок… — Рассказывал Хаус, но уже через минуту Уилсон его грубо перебил: — Хаус, мне плевать, что ты там узнал. У меня работа, так что проваливай. — — А чего это ты так отреагируешь? Ещё вчера ты не мог глаз свести с неё, а сегодня уже "Хаус, мне плевать". — Пытаясь понять, что произошло, спросил диагност. — Или ты уже пытался к ней подкатить? Боже…точно, и она тебя отшила, потому что ей не нравятся хорошие парни? Если это так, то я немедленно бегу к ней. — — Глаз я не мог свести с неё вчера…сегодня я смотреть не могу на неё. — Он вспомнил их первую встречу, и поймал себя на мысли о том, что и в правду был в тот момент очарован ею. — Мы вчера дважды с ней пересекались, и я узнал, что она самодовольна, эгоистична и холодна, однако смутило меня другое: она, в прямом смысле этого слова, проводит опыты на людях. Вчера я познакомился с одним из её пациентов, которому она на днях будет пересаживать искусственную печень… — — И что? А ты думал, как научились пересаживать органы? — Ответил Грег, пытаясь понять, что так возмутило его друга. — Но это неправильно и антигуманно! Почему нельзя сначала проводить опыты на мышах, чтобы добиться риска летального исхода хотя в 50 процентов, а не в 100?! И неважно, что этот человек уже умирает, важен сам факт того, что это неправильно. Да, у её пациента кардиомиопатия и цирроз печени одновременно и что теперь?! Разве это значит, что на нем можно проводить смертельные эксперименты? — Недовольство Уилсона продолжалось ещё несколько минут, но Хаус его уже не слушал. Его внимание перешло на фразу "у её пациента кардиомиопатия и цирроз одновременно". — А как выглядит её пациент? Он очень худой? Ездит в инвалидной коляске? — Неожиданно полились вопросы диагноста. — Нет… Единственное, у него была довольно желтоватая кожа, как следствие цирроза, но в остальном он выглядел очень даже здоровым и энергичным. — Ответил Уилсон. Он хотел узнать, зачем Хаус у него это спросил, но уже через секунду сам понял: — Ты что…сомневаешься в его диагнозе? — — Пока сам не знаю. Но там явно что-то не так. — Продолжал говорить Грег. — Я должен его увидеть, пока Лоури не сделала из него труп. — На лице онколога впервые за день появилась улыбка. Это была надежда на то, что Люк всё-таки будет жить, и его не ждёт скорая смерть под ножом Лоури… — Я даже знаю, как тебе туда пройти. — Его глаза засияли. — Тебе нужно лишь сказать, что тебя отправила к пациенту доктор Лоури, а всё остальное за мной. — — Уилсон, ты растёшь на глазах, скоро и меня переплюнешь по пакостям. — С гордостью произнёс Хаус. — Просто её нужно поставить на место… — Лишь добавил онколог. ____________ План Хауса и Уилсона был довольно примитивен: Уилсон зовёт Лоури на кофе, под предлогом извинения за вчерашнюю выходку, тем временем Хаус пробирается в палату Люка и осматривает его. Главным было то, чтобы Лоури согласилась на встречу и задержалась на ней достаточно долго, чтобы Хаус успел провести короткое обследование. Но как оказалось, первый пункт этого плана было выполнить довольно просто, ведь французская стерва приняла предложение уже через несколько часов (или если быть точнее, через три пропущенных вызова и два непрочитанных сообщения), так что дело оставалось за малым: разговорить её. Встреча была запланирована на вечер того же дня, в близлежащем кафе. Лоури отказалась сидеть в кафе, которое было в самой больнице, потому что там ей не нравится ей кофе. Хоть их взгляды ни в чем и не сходились, то тут они были абсолютно солидарны друг с другом. В 6 часов Уилсон уже сидел в назначенном месте и ждал девушку. На улице шёл сильный дождь, а потому обстановка в этом в этом кафе, с чашкой горячего кофе в руках, казалась ещё более уютной, чем когда-либо. Однако, голос, который прозвучал позади онколога, тут же вернул его на землю и заставил позабыть о непринуждённой обстановке. — Добрый вечер, доктор Уилсон. — Лоури села напротив него и сняв капюшон, добавила: — На улице ужасный ливень…но тот факт, что вы всё-таки решили извиниться передо мной, заставил меня прийти сюда. — Надменность и самовлюблённость не покидали Элеанор ни на минуту. Она сняла свой плащ и повесив его на вешалку, вновь села за стол. — Вы повели себя очень бестактно и неуважительно по отношению ко мне и моей работе, так что я явно заслужила извинений за чашкой отличного кофе. — Уилсон сделал глоток своего напитка и тяжело вздохнув, сказал: — Я и в правду повёл себя очень некультурно, доктор Лоури, за что очень хотел извиниться. Ваша работа…она очень рискованная и требует невероятной силы, которой у меня, как видите, нет. В любом случае, я очень надеюсь, что не смутил вашего пациента. — На лице Элеанор выступила лёгкая улыбка, которая немного успокоила Джеймса и даже вызвала у него самого улыбку. — Я вас прощаю, доктор Уилсон, но лишь потому что вы невероятно сентиментальный и ранимый человек, да к тому же идеалист. И вы правы насчёт того, что моя работа очень рискованная, но именно поэтому я её выбрала… Разве вы часто встречаете людей, которые способны на подобное? — Онколог помотал головой. — Нет. Да и такой наглостью не каждая дама обладает. — — Видите, я уникальна. — Ухмыльнувшись, ответила девушка. — Но главное, что моя наглость позволяет мне делать подобное. Я знаю, что вам не нравятся мои методы…но они работают и работают эффективно. Вы сами сказали, что в восторге от того, каких результатов я добилась. — — И всё же… — Продолжал мужчина за своё. — Неужели нельзя сначала проводить исследования на мышах? — Услышав такое, Лоури тут же закатила глаза. — Боже, вы правда думаете, что пересадка это вся работа?! А что насчёт того, чтобы найти гены, которые необходимо добавить в трансплантат, чтобы тот хотя бы работал? Что насчёт состава, из которого сделан трансплантат? Вы думаете, я делала это на людях?! Вы глупы и наивны, если так считаете. — В этот момент Уилсон задумался. А ведь она права. Почему он так глуп и наивен? Почему даже не подумал о том, что возможно это единственный возможный вариант, чтобы научиться делать искусственные трансплантаты? Почему он так наивно поверил в то, что Лоури бесчувственная и абсолютно свободная от убеждений девушка? Он виновато посмотрел на неё. — Простите, кажется, я и в правду глуп и наивен, ведь постоянно пытаюсь вас обвинить в чём-то. — Второе извинение прозвучало совсем иначе, в нем не было ноток какого-либо презрения или гнева. Оно было искренним. По-настоящему искренним. — Вообще-то я читала ваши статьи и хочу сказать, что в какой-то мере даже впечатлена тем, что вы далеко не такой, каким кажетесь в жизни. — Сделав очередной глоток кофе, сказала Элеанор. — При первой встрече вы показались мне ужасно нудным, скучным, к тому же неуверенным в себе…но, оказывается, у вас есть голос. Он громкий и вдохновляющий. Хотя, как я уже сказала раньше, отвратительно сентиментальный. — Уилсон сидел с приоткрытым ртом. Услышав такое, произнесенное устами французской стервы, на него нахлынули какие-то противоречивые чувства по поводу происходящего. — Вы надо мной издеваетесь что ли? — Лоури с удивлением посмотрела на него. Она пыталась понять, что именно так напрягало Джеймса во всей этой истории, и почему все отзываются о нем как о самом добром и понимающей человеке в мире, а ей, тем временем, он кажется невыносимой истеричкой, которая любит выпендриваться. Но он всё-таки глава отделения, которое очень связано с её работой, а потому портить с ним отношения было бы невероятно глупо и бесполезно. — Кажется, я вам очень не нравлюсь, доктор Уилсон. Ну да ладно, я вообще-то и не прошу меня любить, ведь в прошлой больнице каждый второй не мог даже смотреть на меня. Просто…мы же с вами коллеги, а потому я пытаюсь быть адекватной. Всё-таки это Америка, а не Франция. — "А что, во Франции все такие стервы?" — именно так сказал бы Уилсон ещё пятнадцать минут назад, но сейчас, когда его чувства к нем стали совсем иными, он сказал: — Вообще-то у вас отлично получается. Только советую вам не рассказывать о своей работе. — На её лице появилась ухмылка. — Биоинженер-трансплантолог такая страшная работа? — — Поверьте, она пугает мужчин больше чем работа патологоанатома. — Он тихо засмеялся.— Простите, это была плохая шутка. — — Да нет, вроде очень даже неплохая. — Вновь прокручивая шутку в голове, ответила Лоури. — Вы хотя бы умеете шутить, в отличии от меня. — Уилсон поднял на неё глаза. Он заметил, что её взгляд был далеко не так холоден, как показался ему на работе… — Я должен признаться, что составил о вас другое мнение, нежели сейчас, сидя с вами в этом уютном кафе за чашкой кофе. — В какой-то момент сказал Джеймс. — А какой же вы меня видели тогда? — С интересном спросила Лоури. — А какой видите сейчас…? — Этой встрече предполагалось быть очень напряжённой и нервной, однако это был один из немногих вечеров, когда Уилсон почувствовал себя по-настоящему комфортно и даже умиротворённо. Женщина, которая ещё вчера вызвала у него все отрицательные эмоции, сегодня стала для него самым приятным собеседником из всех, кого он встречал за последнее время. Он почувствовал к ней что-то схожее с симпатией. Теперь она была привлекательна ему не только внешне, но и тем, какой она была сама по себе. Её работа была единственным, что возможно напрягало Уилсона… К слову о работе. Через час, когда Уилсон и Лоури во всю уже обсуждали французское кино, у девушки зазвенел телефон. Она тут же подняла трубку с классическим: "Доктор Лоури слушает". Повисло неловкое молчание. Они были в кафе одни, а потому было насколько тихо, что при желании, можно было разобрать то, о чем говорил собеседник девушки. — Погоди, погоди, что!? — Уже через минуту на лице Элеанор выступил гнев, а ещё через одну, когда она осознала то, о чем говорила её помощница, с разочарованием обратила взгляд на онколога. — Я поняла, Маргарет. Я поняла. — Она положила трубку и не отводя взгляд от мужчины, добавила: — Иуда с добрыми глазами… — Джеймс тут же понял в чем дело. В увлекательном разговоре с французской стервой он успел позабыть о том, что именно было целью их встречи. И кажется, Хаус всё-таки нашёл что-то, раз помощница Лоури позвонила ей, с новостью о том, что Люк разорвал контракт и лёг в диагностическое отделение. — Доктор Лоури, послушайте… — Начал онколог, но Лоури его уже не слушала и быстро накинув на себя плащ, выскочила за дверь. Уилсон же, в надежде догнать её, так же быстро выбежал вслед за ней, позабыв даже о том, что он забыл в кафе свой зонт и куртку…