Жизнь в нуаре

Глава 2

Часть 1: "Уилсон и Лоури"

(Примечание: с событий первой главы прошёл год, и 2 глава начинается с событий 8 серии 3 сезона "Из огня да в полымя") "Но не все заслуживают этой любви." Именно на этой фразе оборвался последний разговор между Уилсоном и Лоури, когда после смерти пациента онколог пришёл поддержать свою новую коллегу. Их хватило всего на несколько незамысловатых фраз, после чего Лоури спешно покинула балкон, не желая больше разговаривать с Джеймсом. Но за этим нежеланием вести беседу с мужчиной таилось кое-что большее, чем просто презрение к нему. Это был страх. Страх, что на новом месте работы она не сможет играть роль той же неприкосновенной и жестокой стервы, которой была во Франции. И в первую очередь это было связано с тем, что тут люди вели себя совершенно по-другому: американцы были более раскрепощённые и добродушные, нежели французы, более того, относились к стервозным врачам, как Лоури, без страха и даже с каким-то пониманием. Это поражало Элеанор. Мир, в котором выросла она, то есть парижская интеллигенция, не был похож на тот мир, в который она попала в Нью-Джерси. И Уилсон был главным тому примером. Лоури его и унижала, и оскорбляла, но это не помешало ему в конце концов прийти и поддержать её. Он пришел к ней без какой-либо выгоды для него самого, всего лишь узнать, как она себя чувствует и в порядке ли она. Так же повели себя многие врачи, медсестры и даже доктор Кадди, которая хоть и презирала её, так же искренне сожалела о том, что произошло. Элеанор боялась, что новое окружение изменит её, а потому в следующие 12 месяцев, находясь в борьбе с самой собой, она избегала какого-либо контакта с Уилсоном и со всеми, кто мог бы растопить её ледяное сердце. Вот только в отличие от всех остальных, на Джеймса ей не было плевать: каждый раз, остерегаясь онколога, она невольно засматривалась на него, сама того не понимая…или же когда Уилсон уходил прочь после очередной неудачной попытки завести с ней разговор, она постоянно оглядывалась ему вслед. Сентиментальный онколог не давал ей покоя. Но прошёл год, и несмотря на то, что Элеанор всё-таки сумела добиться идеального образа жесткой французской стервы (или точнее "французского диктатора", ведь именно так её прозвали медсестры), которую боялась все врачи, она понимала, что её внутреннее состояние как-то изменилось за это время. В ней проснулось чувство зависти к тем, кто мог выражать свои чувства и эмоции без всякого труда. И ни одна новая награда, полученная за эти двенадцать месяцев, ни новый проект, ни чеки с огромными суммами, которые в вкладывали богатые люди в её исследования, не могли погасить это болезненное чувство. И вот, на улице снова сентябрь, снова сезон Гриппа, снова Хаус ест чипсы, избегая Кадди, а Лоури начинает сомневаться в себе и своих целях… __________ — Вы говорите, что испытываете внутреннюю борьбу. Как долго это происходит? — В конце концов, бардак, что происходил в голове француженки, привёл её к кабинету, который находился на 5 этаже больницы Принстон-плеинсборо, и на двери которого было написано: "Доктор Мерил Бергман. Психолог". При всей своей ненависти к психологам и подобным мозгоправам, она переосилила себя и всё-таки пришла на один приём, хотя и не понимала зачем. Возможно чтобы просто услышать хоть какой-то, даже не самый полезный, совет, а возможно чтобы просто в очередной раз убедиться в том, что психологи это пустая трата времени. — Возможно пол года, не уверена. Понимаете, я не испытывала эмоции долгое время, потому что подавляла их, и поверьте, на то были свои причины. Но переезд в Америку, эта больница и новое окружение заставили меня почувствовать что-то такое странное…что ни даёт мне покоя ни на мгновение. — На протяжении всего ответа её голос предательски дрожал. Умение говорить о своих чувствах не входило в огромный список того, что у неё отлично получалось. — Можете рассказать об этом чувстве? — Прозвучал вопрос из уст психолога. Лоури потерянно подняла на неё глаза. До прихода сюда, она ни раз обдумывала то, о чем собирается рассказать врачу, однако первый же вопрос ввёл её в ступор и перемешал все мысли в голове. — Нет… — Нервно сказала француженка и вскочила с кресла. — Извините, но нет. Мне нужно идти. — Спешно собрав свои вещи, среди которых были её медицинский халат, любимая чёрная сумочка и пачка сигарет, купленная перед приходом сюда, она бросилась к входной двери, даже не выслушав то, что сказала ей в ответ психолог. Чувство беспричинного страха охватило Элеанор сильнее обычного, пробуждая её самые страшные и травматичные воспоминания, которые она так старалась блокировать всё это время. Незамедлительно покинув этаж, девушка выбежала на лестничную площадку и прислонившись к бетонной стене, изнеможённо скатилась по ней на пол. — Соберись, Лоури. Перестань идти на поводу у бесполезных эмоций. — На её лбу выступил холодный пот. Лоури запрокинула голову назад и устало прикрыв глаза, попыталась совладать с удушающим чувством паники. Она уже забыла какого страдать от постоянных панических атак, ведь последние несколько лет у неё их не было вообще… Так что же произошло теперь? И пока Элеанор, сидя на полу, продолжала приходить в себя от неожиданного приступа, лежащий в кармане её халата пейджер вдруг стал громко пищать, как пищит при срочном вызове. Девушка неохотно достала его и прочитала сообщение. __________ — Миссис Пирс! — Воскликнула Лоури, войдя в кабинет. Она быстро приземлилась в своё кресло и достав все необходимые документы, обратила взгляд на свою встревоженную пациентку, из-за которой её так срочно вызвали. — Что-то стряслось? Новая печень барахлит? — — Что вы! Нет, печень меня совсем не беспокоит! Всё чудесно! — Отвечала с особой эмоциональностью пожилая женщина, размахивая каким-то старческим журнальчиком, который она листала в ожидании своего врача. — Просто я потеряла свои таблетки! Меня чуть приступ не схватил, когда я поняла, что их нет в моей сумочке! — Француженка мягко улыбнулась, стараясь тем самым прикрыть возникшее раздражение по поводу чрезмерной эмоциональности своей пациентки. — Ну чего же вы так переживаете, миссис Пирс. Приберегите своё сердце для более серьёзных волнений, а таблетки я вам сейчас быстро выпишу. — Лоури потянулась к выдвижному ящику в правой части своего стола, в котором у неё лежали бланки для рецептов. К её удивлению там было пусто. — Что-то не так? — Вежливо спросила испуганная пациентка, заметив, что её врач уж слишком долго возится в поиске необходимых документов. — Кажется, у меня закончились бланки. — Спокойным тоном объяснилась Лоури, вставая из-за стола. Она подошла к миссис Пирс и уверив ту, что всё порядке, добавила: — Посидите тут пять минут, я схожу за новыми. — Лоури спешно покинула свой кабинет, желая как можно скорее найти бланки и избавиться от ужасно тревожной пациентки. Она уже успела настрадаться с Миссис Пирс, когда той пересаживали печень. Элеанор приходилось по пятнадцать раз за день приходить к ней в палату, снова и снова успокаивая её. И чтобы не бежать вниз к фармацевту, с целью получить новую пачку бланков, она решила быстренько одолжить их у какого-нибудь врача, находившегося поблизости. Среди кучи пациентов и их родственников, медсестёр и ординаторов Француженка выискивала глазами того, кто бы мог ей как можно скорее оказать помощь. Наконец, её взгляд остановился на стойке медсестёр, возле которой стоял высокий брюнет, заполнявший какие-то документы. Лоури сразу поняла кто это, ведь он писал левой рукой, а таких в больнице единицы. — Доктор Уилсон. — Подойдя к онкологу ближе, поздоровалась девушка. Да, как бы иронично это ни было, но именно тот мужчина, которого так старательно она избегала весь год, был к ней ближе любого другого врача с бланками на руках. Джеймс почти сразу отреагировал на женский голос. Увидев перед собой прекрасно знакомое французское личико, он лучезарно улыбнулся и с характерной ему любезностью сказал: — Добрый день, доктор Лоури. Чем могу помочь? — Элеанор впервые за долгое время вновь обратила на него внимание, приглядываясь к деталям его образа. Последний раз она это делала, когда только познакомилась с ним. Уилсон был так же отлично одет, рубашка и брюки идеально выглажены, а волосы красиво уложены…изменился лишь его взгляд. Еще год назад, когда они сидели в том кафе, обсуждая свои увлечения вне работы, она заметила, каким приятным теплом наполнены его большие карие глаза, и что она даже находила в этом какой-то комфорт. Сегодня же всё было иначе. Теперь глаза сентиментального онколога излучали презрение, вперемешку с нескончаемой болью. — У меня в кабинете сидит ужасно нетерпеливая дамочка, которой срочно нужны таблетки. — Отвлекшись от своих размышлений по поводу своего собеседника, ответила девушка. — Надеялась, что вы сможете одолжить мне бланки. У меня закончились. — Мужчина тут же развёл руками в стороны. — Боюсь, я вам помочь не смогу. — Его лицо резко переменилось, став опечаленным. — Я больше не выписываю рецепты в связи с последними событиями. — После этих слов он вновь повернулся в сторону поста медсестёр и поставив последнюю подпись на документе, быстро удалился, даже не позволив Лоури разузнать, о каких последних событиях шла речь. Но она убедилась в том, что была права по поводу его состояния. За той лучезарной улыбкой, что онколог её одарил во время приветствия, скрывалось что-то очень болезненное и неприятное. __________ Понадеявшись, что её пациентка не умрет от страха или от сердечного приступа, пока она отсутствует в кабинете, Француженка всё-таки решила спуститься вниз и получить новые бланки. — Мне нужны бланки для рецептов. — Особо не церемонясь, Лоури вошла в кабинет фармацевта, застав того за чтением каких-то бумаг. — Тебе известно, что перед тем как войти в кабинет, нужно стучаться? — Раздраженно ответил мужчина, не отрываясь от своей работы. — У меня в кабинете сидит неугомонная миссис Пирс, которая, если ты забыл, не самая приятная особа. Этого достаточно, чтобы ты наконец поднял свой зад с кресла и достал мне чертовы бланки?! — Фармацевт злобно посмотрел на Элеанор исподлобья. Понимая, что проще сначала дать ей то, что она просит, а потом спокойно вернуться к работе, он уже через минуту отложил всё в сторону и, медленно выйдя из-за стола, подошёл к шкафу, в котором хранились требуемые документы. Пока Лоури наблюдала за его неспешными движениями, которые не на шутку её раздражали, она вспомнила о том, что хотела разузнать по поводу Уилсона и "последних событий", которые лишили его возможности выписывать лекарства. — Томпсон, а что с Уилсоном? — Как бы невзначай спросила девушка, стараясь не показывать своего интереса. Услышав вопрос, из уст мужчины вырвалась лёгкая усмешка. — Ты не в курсе? Об этом вся больница говорит вообще-то. — — Просто у меня, в отличии от тебя, хватает мозгов не слушать каждую сплетню пущенную медсёстрами. — Грубо ответила француженка в ожидании нормально ответа. Кинув презрительный взгляд в сторону Лоури на очередную колкую фразочку, он небрежно кинул ей в руки новую пачку бланков. — Он под следствием. Больше не скажу, а то вдруг у тебя от сплетен ещё из ушей кровь потечёт. — — Однажды ты дошутишься, Томпсон, честное слово…и в твоей постели окажется окровавленная голова любимой лошади. — С коварной ухмылкой на лице сказала девушка и ещё раз убедившись, что ей дали именно то, что она просила, быстро вышла за дверь. — Вот за такие угрозы тебя и прозвали французским Корлеоне! — Крикнул ей вслед фармацевт, после чего вновь погрузился в бумажную работу, от которой он отвлёкся из-за прихода француженки. __________ "Уилсон под следствием? За что? Он ведь даже яблоко украсть не сможет!" Стоя в углу кабинки лифта, набитого огромным количеством врачей, Лоури продолжала размышлять о сентиментальном онкологе и о том, что с ним стряслось. Это было очень странно, что её голова была забита мыслями именно о том мужчине, которого она не выносила и вообще избегала большую часть времени. И всё же тот опечаленный взгляд его карих глаз, длившийся всего несколько секунд, когда он повернулся к ней лицом, не давал ей покоя. В этот момент в лифте раздался противный писк, указывающий на его остановку на третьем этаже. Большинство врачей работало именно на этом этаже, а потому уже через минуту лифт резко опустел, оставив девушку абсолютно одну. Через несколько секунд двери стали медленно закрываться. Однако, в последний момент, в узкую щель между ними проскользнула чья-то мужская рука, заставившая двери вновь открыться. "Вспомнишь дурака — он и появится, так ведь говорят?" — Ещё раз здравствуй, Лоури. — На лице Уилсона появилась довольная ухмылка, когда войдя в лифт, он увидел стоявшую в углу француженку. — Вижу вас второй раз за день, вау. И вы меня не избегаете. — — Кто бы говорил. — Услышав безобидное замечание в свою сторону, ответила Элеанор. — Сегодня днём вы так быстро убежали, что я даже не успела спросить у вас из-за чего вы лишились возможности выписывать рецепты своим пациентам. У вас что-то случилось? — Онколог удивленно посмотрел на нее, нахмурив брови. Услышать такое из уст женщины, которая никогда не интересуется чьим-либо состоянием, было настолько противоестественно, что он сразу подумал о том, что она над ним издевается, и этом вопросе есть какой-то подвох. — Да так…попал под следствие. — начал оправдываться он, неловко замахав свободной рукой. — Неважно. — — Ну да. — Саркастично добавила та, указывая на стопку папок, которую держал Джеймс. — И поэтому вы передаёте своих пациентов другому врачу…совсем неважно. — Он виновато посмотрел на неё. — Закрываю практику. Без права на выписку лекарств, я не могу вести дела своих пациентов. — — А попросить помощи у того, кто может выписывать препараты? — Уилсон расстроено опустил глаза вниз и тяжело вздохнул, словно готовый сейчас заплакать. Всё дело было в том, что десять минут назад, он высказал Хаусу всё, что думал насчёт его перепалки с Триттером. Его голосовые связки до сих пор ныли от того, как он кричал на своего друга, потому что испытывал невыносимую боль и обиду на него за то, как тот поддержал его в трудную минуту, или если быть точнее, как он вообще не поддержал его. Триттер был умён, он прекрасно знал, что у Хауса всего два слабых места: его нога и Уилсон. А потому весь удар пришёлся на бедного онколога, который лишился машины, банковского счёта и способности вести своих пациентов из-за идиотского поступка диагноста. — Хаус отказался мне помогать, а другие боятся, что тоже попадут под следствие, если начнут мне помогать. — Предательски дрожащим голосом ответил Уилсон, подняв на Лоури влажные от наступавших слёз глаза. — Извините, доктор Лоури, мне надо идти. — В этот момент двери лифта открылись на нужном этаже. Ещё раз одарив француженку горькой улыбкой, онколог попрощался с ней и спешно вышел из кабинки. — Уилсон! — Неожиданно, даже для себя, крикнула его Элеанор. Джеймс вновь повернулся к ней лицом, но уже с более раздражённым видом, как бы не понимая, чего девушка хочет от него. Лоури посмотрела ему прямо в глаза. Она вновь ощутила ту неприятную, рвущую душу, боль, которой был наполнен мужчина. Уилсон был жалок. И слаб. Он напоминал ей побитого щенка, которого бросили умирать на улице. Он вызывал у неё чувство жалости, печали и даже какое-то, нехарактерное ей, желание ему помочь, облегчить страдания. Эти чувства были ей отвратительны, однако они были. И были невероятно сильны. — Возьмите. — Лоури протянула ему часть своих бланков. — Заполните их, а я подпишу. Не отказывайтесь от практики. — Неожиданный благородный поступок со стороны французской стервы лишил онколога дара речи. Он осторожно взял в руки протянутые в его сторону бланки и внимательно оглядел их, словно не мог поверить своим глазам. — Лоури, это… — ему хотелось как-то поблагодарить её, сказать, что это очень мило с её стороны, но нужные слова всё не приходили ему на ум. У него просто не было сил, чтобы что-то говорить. — …просто спасибо, Лоури. — — Без сентиментальности, Уилсон.— Холодно ответила та, после чего, не сказав ни слова больше, удалилась прочь, оставив онколога одного стоять посреди коридора, держа в одной руке стопку документов, которую он собирался нести к другому онкологу, а другой причину, почему он не отнесёт их ему. Он был шокирован тем, что самый далекий от него человек, с которым он разговаривал от силы раза три, оказался самым близким человеком, когда ему потребовалась помощь. Он думал, что всё-таки был прав по поводу Элеанор, что в душе она добра и великодушна, и что ей не плевать на людей. Однако его теория была совсем далека от реальных намерений девушки. Она хотела лишь избавиться от омерзительного чувства жалости, которое вызывал у неё сентиментальный онколог. И надеясь как можно скорее погасить эти чувства, она решила немного пойти у них на поводу. У Лоури и Уилсона были совсем разные мысли на этот счёт.