Кабинет босса

На ещё влажную от ночного дождя мостовую вышел человек. Средних лет, высокого роста, с пышными усами, плавно переходившими в бакенбарды. Он обвёл взглядом пока ещё пустую площадь. Лучи утреннего солнца не проникали во тьму Нижнего города, но вывески зданий заливали её химическим светом неестественных оттенков. Звучно сплюнув и поправив потёртый цилиндр на голове, он сделал шаг вперёд. Услышав, как его шагам вторят десятки ног, идущих за ним, он непроизвольно улыбнулся. Обогнув пятачок перед «самым главным кабаком», они растянулись вдоль его северного края. Глаза усача в цилиндре, один из которых давно был стеклянным, всматривались во мрак переулка напротив. Вскоре появилась другая группа, более разношёрстная. Из переулка на площадь выходили люди и нелюди. В пёстрой толпе даже затесался йордл. Объединяло их все одно: красные колпаки на головах и такие же красные пояса. Из толпы вышел лидер - похожий на летучую мышь вастайи с рыжеватым мехом и изуродованным шрамом лицом. Вожаки переглянулись. Одноглазый окинул взглядом занявшее южную сторону площади войско в красном, затем обернулся на своих людей. Крепкие мужики, на каждом из которых был повязан ярко-зелёный пояс — цвет родных Линий. На их лысых головах были такие же зелёные шляпы-котелки. Всего их было две дюжины — у войска напротив примерно столько же. И у всех в руках были длинные ножи, топоры и дубины. Хмыкнув и вынув из-за пояса своё оружие, длинный нож и мясницкий тесак, усач вышел на площадь. Вастайи сделал то же самое. Два вожака встретились в центре, остановившись в паре метров друг от друга, прямо под взглядом горящего «Ока», взиравшего на них с фасада «Последней капли». — Это и есть твоя армия? — усмехнулся одноглазый, — Спившиеся шлюхи и бомжи? — Я взял самых достойных, — ответил полузверь, — А ты, я смотрю, призвал не воинов, а сопливых бабёнок. — Ну ладно, — ответил мужчина с усами, — ничья. Отступив на пару шагов, и скинув с лысой головы цилиндр, главарь зелёных обратился к своим: — Я бросаю вызов! Согласно древним законам чести, мы все собрались здесь, на этом месте, чтобы окончательно решить вопрос: — встал он вполоборота к вастайи и своим, — Кто будет хозяином Пьяного пятачка? — старое название площади всё ещё крепко сидело в головах жителей Зауна, — Кто?! Мы, «Линейные», рождённые в этом районе? — снова обратился он к своему войску, — Или вонючие выродки со Стоков, которым надрали жопы подростки?! — толпа парней в зелёном разразилась одобрительными воплями. — Согласно древним законам чести, я принимаю вызов одноглазого быдла, которое у «Линейных» ходит за вожака! — прорычал на всю площадь зверлюд. Теперь уже взревели «Сыны Стоков». — Пусть сама судьба направит мою руку в бою с выродками! — попытался перекричать толпу одноглазый усач. — Судьба переменчива! — ответил вастайи. С неистовым рёвом две банды устремились навстречу друг другу, моментально поглотив своих вожаков. Столкнувшись стенка на стенку и окончательно утратив человеческий облик, зауниты принялись резать, рубить и забивать друг друга. Казалось, что разверзся ад.

***

За разыгравшимся побоищем Севика наблюдала из круглого окна кабинета Силко. Сделав затяжку и выдохнув, она следила за причудливыми дымными узорами, образовавшимися на зеленоватом стекле, словно они волновали её больше разыгравшегося у её порога боя. Подумав о тех, кто сейчас с такой яростью и злобой убивал и калечил вчерашних подельников, она грустно усмехнулась. «Линейные» и «Сыны Стоков» уже устраивали разборку на прошлой неделе. В тот раз площадь осталась за местными. Местными — ещё месяц назад они все называли себя «Нацией Заун» и вот уже опять развалились на мелкие банды, контролирующие куски районов Нижнего города. Вождём «Линейных» был Натаниэль Хок, бывший пилтоверский миротворец, уволенный за взяточничество и хищения. Он держал мясную лавку в одном из окрестных переулков и Силко периодически поручал ему выбить излишки самосознания у особо ретивых рабочих с химфабрик. Тех, кто задумывал устроить стачки и забастовки. Рыжий вастайи, руководивший выходцами со Стоков, был Жо’Таро, в прошлом продававший своих соплеменников в рабство химбаронам. Ренни и Хросс часто покупали у него живое мясо. Теперь же он бил себя кулаком в грудь и объявлял себя чуть ли не мессией для обездоленных из своего района, откуда его банду выгнали поднявшиеся на ноги «Поджигатели». «Вчерашние шестёрки стали вождями» — подумала Севика и погасила окурок о разрисованную пепельницу на столе. Она собиралась сесть в кресло, но в последний момент замерла. Пальцы единственной руки сжались на подголовнике. Она не сядет в него — это его место. Место босса, которое ей никогда не занять. Обойдя стол начальника, она опустилась на зеленоватый диван, на котором пестрели высохшие пятна крови и «мерцания». Взяв стоявшую у дивана бутылку, женщина зубами вытащила пробку и отпила прямо из горла. Марочный ноксианский коньяк из личных запасов Силко приятно обжигал глотку. Уняв боль в голове, она снова бросила взгляд на пустовавший рабочий стол. Прошёл уже месяц, а ей всё казалось, что босс сейчас вернётся в свой кабинет и начнёт раздавать приказы.

***

У обитателей островов Синего пламени, откуда более века назад прибыли предки Севики, есть традиция: жена покойного вождя сама становится вождём. Если жены у почившего не было, то его пост наследовал самый близкий ему человек. А у Силко не было никого ближе Севики. Так, во всяком случае, думала сама однорукая бандитка. Впрочем, наследовать было и нечего: то, что пятнадцать лет поочерёдно строили Вандер и Силко в одночасье рухнуло. «Приречные Остроклювы», «Заводские», «Линейные», «Портовые Бестии», «Дети Стоков» — криминальная империя её босса рассыпалась на десятки мелких банд. Некоторым платили дань даже ослабевшие химбароны. У неё осталась только «Последняя капля», которую они с Вай разгромили в горячке драки, да горстка самых верных людей, готовых оборонять её до последнего. Большинство из них работали ещё на Вандера. Они были здесь с ней не из верности. Для этих людей «Последняя капля» была особенным, знаковым местом и они не хотели, чтобы вместилище их лучших воспоминаний разграбили и сожгли. Да и никто не пойдёт за ней, после того, что с ней на глазах у всех сделала Вай. Вай. Одно имя отозвалось приступом боли в костях и мышцах. Старшая дочь Вандера крепко её отделала — Севике до сих пор казалось, что её переехал бульдозер*. Последним её воспоминанием было то, как она с превеликим трудом выбралась из разгромленного музыкального автомата, заползла на второй этаж, в кабинет Силко и, сев на диван, закурила. Она помнила, как жутко дрожала сигарета в её пальцах. После первой же затяжки, в глазах снова помутнело и тьма поглотила её. Она пролежала в коме два дня. Ещё через два дня нашли Силко. Распухший, смердящий и тёмно-жёлтого цвета он сидел привязанным к стулу в одном из залов давно сгоревшего рыбзавода у реки, на востоке Линий. В том самом месте, где когда-то погиб Вандер. На его груди виднелся росчерк пулемётной очереди — Севика с самого начала знала, что его извращённые игры в дочки-матери добром не кончатся. Младшая сестра Вай была головной болью ещё у Вандера. Но Силко разбаловал её в край. Сперва все считали маленькую Джинкс очередным странным увлечением своего босса, вроде террариума для бойцовских крыс, дорогих сигар и содержания аквариума с маленькими челюстозубами. Так они думали, пока ей не исполнилось пятнадцать и Силко не поручил ей её первую «работу». — Я в пятнадцать убил человека, — тихо и вкрадчиво, словно демон из тьмы, сказал он тогда, — Тогда я и стал взрослым. И ты уже не маленькая. Он не видел того ужаса, который в тот вечер подобрала на улице Севика.

***

Подбитые железом сапоги с цокотом шагали по мостовой, вскоре перейдя с камней на деревянный пол. Сплюнув у входа, Севика вошла в «Последнюю Каплю». При Вандере заведение было типичным баром для работяг Нижнего города. Силко же перестроил его в клуб для избранных, в котором не жалевшие кошелька клиенты придавались выпивке, вдыхали пары «мерцания» из кальянов и слушали игравших на сцене музыкантов. В момент, когда помощница Силко появилась в зале, со сцены играла песня «Каждый хочет быть моим врагом»** — какая ирония! Взяв со стойки «ничейный» стакан с водкой и залпом осушив его, женщина поднялась вверх по лестнице. Переговоры с ионийцами зашли в тупик. Поднявшийся на кулачных боях заморский авторитет не желал более вкладываться в бизнес по производству «Мерцания». Она ступала по зеленоватому ковру, приглушавшему звяканье подбоек на сапогах. Её целью была крайняя дверь, в которую упирался коридор — бывший кабинет Вандера, который теперь занимал Силко. У двери в кабинет босса Севика увидела сидевшую на полу и плачущую девочку. Девчонка носила старую детскую одежду, которая явно была ей мала. Длинные синие волосы были заплетены в две косички. Она сидела на полу в углу, поджав ноги к груди и рыдала. Зрелище было поистине жалким. — Чего ревёшь? — смерив малявку взглядом, спросила бандитка. — Я… я… — каждый раз, когда Джинкс пыталась заговорить, она всхлипывала. — Ты что-то сказала? Я не расслышала. — Я… Силко велел позаботиться о… о, — начала она, — я по… позаботилась. Ку… кусаки хотели поиграть… я не смогла отказать… мы их взорвали, а потом… — тут девчонка начала реветь с новой силой. Только сейчас Севика заметила, что коленки полосатых штанов и руки приёмной дочери Силко заляпаны кровью. — Они смотрели на меня! — заплаканные голубые глаза посмотрели на бандитку, лицо Джинкс тоже было раскрашено багровыми мазками, — Они глазели на меня. Я закрыла им глаза… но… — Что «но»? — однорукая уже поняла, в чём дело. — Я всё равно вижу их… — тихо ответила девчонка, — закрываю глаза и вижу их лица! Они смотрят на меня!*** В этот момент Севика ощутила, как что-то сжало её сердце. Она никогда не любила эту девчонку, бывшую головной болью для всех своих опекунов. Но сейчас внутри однорукой преступницы зашевелились те немногочисленные остатки человечности, что ещё не умерли. Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Севика опускается на одно колено и разводит руки в стороны. Голубые глаза смотрят на неё не то со стыдом за слабость, не то с мольбой о помощи. — Иди ко мне, — мягко говорит грубоватый женский голос и Джинкс, словно под гипнозом, на четвереньках ползёт к ней. Женщина обнимает девочку и прижимает к себе. Сейчас эта маленькая хулиганка не прихоть хозяина, а бедный ребёнок, которому промыл мозги и сломал жизнь манипулятор с горящим глазом, сидящий за дверью. — Успокойся, — произносит Севика, поглаживая девочку здоровой рукой по голове, — я с тобой. И я со всем разберусь. Побудь здесь. Нехотя отпуская юную хулиганку, женщина без стука открывает дверь и решительно направляется к столу. Все суставы левой, механической руки с щелчками напрягаются, приходя в движение. — А, вот и ты, — не отрывая глаз от газеты, произносит Силко, — как прошло… — он не успевает договорить. Железный кулак обрушивается на его лицо. Севика открыла глаза. Джинкс всё ещё сидела у её ног. Плач перешёл в тихое всхлипывание. — Боишься идти к нему? Боишься расстроить? — спросила она у девушки, получив в ответ лишь кивок, — Подбери сопли и уваливай в свою берлогу. Доложишь Силко, когда будешь готова, — грубо приказала женщина, — И умойся. Босс не терпит грязнуль. Молча повинуясь, Джинкс встала с пола и побрела в подсобку, где находился спуск в вентиляционную шахту, служившую ей логовом. Проводив её взглядом, бандитка покачала головой, окончательно подавив возникшее в груди чувство и заткнув свою совесть усилием воли. Жизнь была жестока к Севике. Была она несправедлива к Силко. Никто в Нижнем городе не мог сказать, что мир вокруг дружелюбен и справедлив. Чем эта девка лучше других?

***

Крики на улице стихли. Подойдя к окну, однорукая увидела, что битва двух банд окончена. Мясник Хок стоял над телом Жо’Таро, из бока которого торчал длинный нож. Высоко подняв над головой тесак, главарь «Линейных» объявлял свою победу. Затем, опустившись на одно колено, он закрыл покойному вастайи глаза и сложил его руки на груди, вложив в них нож, которым пару минут назад его же и зарезал. Нож пригодится Жо’Таро в его Великом путешествии. Ещё месяц назад явились бы миротворцы и открыли по толпе огонь. Убитых было бы вдвое меньше, а разобщённые банды объединились против общего врага — верхних. Пилтошки, пилты, зажратые — при появлении жителей Верхнего города зауниты всегда выступали единым фронтом, забыв о своих разногласиях. Но Силко и советник Талис заключили соглашение. Да и после взрыва Дворца Совета у них появились куда более важные дела. Теперь жители Нижнего города могли рассчитывать только на себя. «Линейные» и «Сыны Стоков» принялись забирать своих убитых. Севика не могла сказать точно, но на залитом кровью пятачке перед «Последней каплей» осталось лежать около двадцати тел. Из рядов парней в красном вырвался ребёнок. Парнишка лет пяти. Рыжие, как у летучей мыши уши выдавали в нём полукровку. Сын вождя ребят со Стоков упал на колени и принялся рыдать над телом убитого отца. Севика взглянула на мальчика. Многие ребята в Зауне росли без родителей. Ещё больше воспитывались без отцов. Этому мальчишке ещё повезло: будет всем рассказывать, что его папка пал в бою, как мужчина. Её же папаша по пьяни просто утонул в реке Пилт.

***

Женщина вернулась на диван и снова отхлебнула из бутылки. По лицу пробежала грустная ухмылка. Всё в этой комнате напоминало о Силко. Её отношение к невысокому щуплому человечку с травмированным левым глазом нельзя было назвать однозначным. Сперва она видела в нём решительную замену измочалившемуся Вандеру, способного заставить по-настоящему уважать Заун. Потом был короткий период боготворения, когда Силко заставил считаться с собой даже Верхних. А затем наступило разочарование. Силко не оправдал её ожиданий, слишком заигравшись в «папочку». Джинкс сразу невзлюбила Севику: видимо, в синеволосой голове намертво отложилось, что темнокожая бандитка — предательница. А когда однорукая узнала, благодаря кому она потеряла левую руку, неприязнь стала взаимной. Она не могла сказать точно, когда её дела пошли под откос. Когда из небытия вернулась Вай? Когда Джинкс окончательно слетела с катушек? Или, быть может, в тот день семь лет назад, когда она переметнулась от Вандера к Силко? «Какая теперь разница?» — подумала женщина, допивая содержимое бутылки, — «Сейчас главное не просрать то, что ещё осталось». Севика не боялась призраков мёртвых. Покойники не могут оторвать руки или пригвоздить к потолку. Её призраки живые, из плоти крови, пусть и вернувшиеся с того света. Последний месяц она жила в страхе, что одна из дочерей Вандера придёт закончить начатое. Старшая непременно размозжит её голову. Младшая, у которой окончательно сорвало тормоза, непременно выдумает что-то более изощрённое. Да и какая теперь разница? Севика ощутила знакомый холодок, пробежавший по загривку. За прошедшее время, это чувство посещало её часто. А она привыкла доверять чувствам. Женщина медленно поднялась с дивана и, убедившись, что дверь кабинета не заперта, направилась к креслу Силко. Развернув его вбок, она опустилась на место бывшего хозяина. Глухой звук шагов по ковру, лежавшему в коридоре за дверью, становился ближе к двери. Севика открыла аккуратную коробочку на столе и достала оттуда сигару. Силко курил только лучший ионийский табак. Оторвав зубами шапочку сигары и, не без труда, запалив её зажигалкой, она закурила. Если и уходить, то непременно боссом! Дверь в кабинет, скрипя петлями, медленно открылась. Тёмные глаза помощницы Силко посмотрели на фигуру в дверном проёме, стройную, с яркими волосами. Тонкие губы незваной гостьи искривились в ухмылке. — А, это ты, — Севика пыталась изобразить спокойствие. Слишком фальшиво, — Давно пора. Делай что должна.