День Рождения

Все началось с Дня Рождения. Виктор тогда ввалился в раздевалку с охапкой цветов, которыми его наградили поклонницы у входа в ледовый комплекс и неловко попытался сложить это все в шкафчик. Пара не влезших букетов сиротливо осталась лежать на скамейке, пестрея яркими бутонами. "Наверняка скоро увянут, в такой-то духоте" - лениво подумал Юра, снимая свою новомодную футболку. В раздевалке всегда было душно, стоял запах пота, так что ему даже стало жаль бедные растения. Те, впрочем, перебивали собой запах как могли. Георгий присвистнул. - Купаешься в женском внимании, а, Никифоров? Виктор повернулся к ним, загадочно улыбаясь. - Не только. "Не только" - эхом пронеслось в голове Юры, когда он завис спустя несколько секунд после этого короткого диалога. Стало вдруг как-то неловко, будто он заделался свидетелем сцены, не предназначавшейся для чужих ушей. Для его, Юриных, таких пока все еще юных ушей. Впрочем, мотнул тот головой, он уже был достаточно взрослым для подобного рода разговоров. Внезапно взор ему загородил пестрый букет, а в нос ударил яркий, свежий аромат цветов и зелени. - Юра, - нараспев произнес Никифоров. - позволь предложить тебе эти прекрасные лилии. Плисецкий уставился на растения, будто впервые их видел. Красные и белые - чистота и искренность, внезапно вспомнил Юра, - лилии смотрели на него в ответ, доверчиво раскрыв бутоны. Виктор улыбался одной из своих голливудских улыбок, прямо как на камеры, прямо как перед толпой визжащих фанаток, чуть щурясь и растягивая губы в лукавой ухмылке. Подросток фыркнул, ударив по чужой руке. - Придурок. - пробубнил он, отворачиваясь. Теперь смущение пожирало его еще больше. Все это шутки, успокаивал он себя, Виктор был любителем подобного рода уловок: смущающих, двусмысленных, совершенно нелепых, заставляющих сердце биться быстрее, а уши краснеть. Глупых, в общем. И совсем ему, Юре, они не нравились. - Ох, ты разбиваешь мне сердце! - Никифоров в трагичном жесте приложил руку ко лбу. - Как это жестоко, Юра. - Отвали. - прорычал Плисецкий, захлопывая свой шкафчик. Но едва он потянулся за ключом, как Виктор молниеносно ринулся вперед, выдергивая тот из замка. - Эй! - Отдам, когда возьмешь букет. - улыбнулся мужчина. Зарычав от бессилия, подросток топнул ногой, словно ребенок. Поняв, что ведет себя глупо, он выхватил букет из чужих рук, а затем в несколько шагов пересек комнату, запихивая тот в мусорку. - Доволен? - спросил он раздраженно, подходя обратно и вытягивая руку. - Теперь ключ. Едва ли улыбка на чужом лице дрогнула, но все же что-то изменилось в этих голубых, похожих на две льдинки глазах. Юре вдруг стало некомфортно, будто он совершил нечто постыдное, расстроив человека. - Конечно. Держи. Пулей вылетев в коридор, Юра даже не сразу понял, что забыл взять коньки, до боли в ладони сжимая в руках чертов ключ. В нос все еще бил свежий запах лилий. - Чего это он? - поинтересовался Георгий, держа в руках другой букет, отданный ему Никифоровым парой минут ранее. - Красивые же цветы. - Это же Юра. - снисходительно вздохнул тот. К концу декабря город сверкал как одна чертова новогодняя елка, обманчиво светясь золотистым светом, но теплее от этого не становилось. Температура стремительно опускалась, а Юра вынужден был оббегать один торговый центр за другим, с каждым разом поддаваясь панике все сильнее. Коньки? Книга? А, может быть, новый парфюм? Пока что он купил только новую футболку с тигром, но то было себе, а нужен подарок. На День Рождения. Виктору. Блять, ну почему все так сложно? С каждым годом это превращалось во все более извращенный квест и Юра был бесконечно рад, что Никифоров снисходительно считает два праздника за один, отмечая Новый Год вместе с Днем Рождения. Так или иначе, спустя примерно пять магазинов парфюмерии и десятки вынюханных одеколонов, у Юры начала кружиться голова. Он всерьез задумался над тем, что теперь всю жизнь будет чувствовать этот "запах бергамота, прерываемый легкими нотками жасмина", как сказала ему навязчивая девушка-консультант. Подросток залился краской вспоминая, как, уже измученный несколькочасовой беготней, на вопрос "Кому ищете подарок?" ответил "Мужчине". Затем, конечно же, в спешке уточнил, что не его мужчине. Затем еще раз уточнил, что тренеру. Затем, что просто другу, но так уж вышло, что этот друг - мужчина и... и... Юра устало шлепнул себя рукой по лицу, сидя на скамейке напротив очередного магазина в торговом центре. Это было на столько абсурдно и абсолютно нелепо, что хоть анекдот рассказывай, чего он, конечно же, делать не будет. Неожиданно телефон в его кармане коротко завибрировал, оповещая о пришедшей смс. "Привет! Ты так быстро убежал с утра, что я не успел пригласить тебя на День Рождения. Буду рад, если ты придешь и, так и быть, налью в этот раз что-то покрепче детского шампанского" Виктор, 16:37 - Придурок. - прошипел Плисецкий, дочитав сообщение. Он быстро напечатал ответ. "Я не знаю, что тебе подарить" "Просто приходи и все :)" Виктор, 16:38 К вечеру погода окончательно испортилась: вышедший из дома подросток был встречен яростными порывами ветра, швыряющими снег в лицо. Волосы лезли в глаза, а руки сразу же заледенели. В сумке на плече булькала увесистая бутылка коньяка. "Вот! - гордо сказал Николай Павлович, доставая из ящика бутылку, - Пятнадцатилетней выдержки, между прочим. Я все берег его, думал, подрастешь, вместе выпьем, но для Вити мне ничего не жалко. Он же мне как сын." Дедушка снова его выручил. Юра улыбнулся, натягивая капюшон и поспешил к автобусной остановке. Он так и не придумал, что подарить, а приходить без подарка даже для него было довольно неприлично. Будь на месте Виктора кто-то другой, Плисецкий не стал бы так заморачиваться, но Никифорову хотелось угодить. Его хотелось удивить. Ему хотелось сделать приятно, так, чтобы глаза засверкали, чтобы Юра понял, что старался не зря. Рассуждая об этом, он внезапно осознал, что ни для кого в жизни так не старался, как для Виктора Никифорова - его тренера, его кумира, его... друга? Но Юре хотелось больше. Юре хотелось, чтобы и про него кто-то так же думал. Так же бегал, выбирая из десятков подарков, а затем пришел домой, опустошенный, потому что все не то, все слишком серое, блеклое, не достойное его внимания. Интересно, заморачивался ли Виктор с подарком для него так же, как это делал Юра? "Нет." - с горечью подумал подросток, выходя из автобуса. На прошлый День Рождения - шестнадцатилетие - Виктор подарил ему книгу. Кажется, это была какая-то псевдофилософская хрень о любви. Он вообще любил все эти штуки (которые Юра ненавидел), не стесняясь выражать свои чувства (которые Юра прятал под слоем насмешек и раздражения). Виктор умел любить: умел безмерно, жертвенно и бескорыстно - как агапэ, что он ставил ему на короткую программу; умел с чувством и страстью, почти что с похотью, греховной и сладкой - такой, которой пытался научить долбаного японца. Виктор просто умел любить и этого было достаточно. Неожиданно Юра остановился, уже подходя к нужному дому. Что-то вытащило его из собственных размышлений. Что-то... пищащее. Он прислушался, напрягая слух. Писк раздался еще раз, где-то справа. Покрутив головой, Плисецкий обнаружил пару мусорных баков и, черт возьми, он подошел прямо к ним. В своих дорогих кроссовках. К вонючей помойке. Фу, что это за дрянь тут разлита? Писк повторился и Юра, собирая всю свою волю в кулак, заглянул в один из баков, тут же охая. Там, едва вылезя из пакета, пищал черно-белый комок. Пушистый и зеленоглазый, он протяжно мяукал, трясясь от холода и Юра, недолго думая, сгреб того в охапку, совсем позабыв про брезгливость. - Ох, Юра, ты задержался! - дверь открылась и уже знатно выпивший Никифоров вывалился в подъезд. - А мы тебя зажда- Погоди-ка. Кажется, даже взгляд его протрезвел, стоило подростку чуть расстегнуть куртку, чтобы небольшая усатая мордочка высунулась наружу. - Юра, что это? - С Днем Рождения. - Плисецкий протянул ему рюкзак. - Там подарок. - А это..? - Виктор указал на котенка. - На помойке нашел. - невозмутимо ответил Юра, проталкиваясь в чужую квартиру. Из зала доносилась музыка, слышались чужие голоса и звон бокалов. Из кухни выбежал радостный Маккачин, тут же принявшись обнюхивать нового гостя. Котенок зашипел. - Собака, отвали! Пес, впрочем, виду не подал, продолжая крутиться под ногами. Виктор мягко отстранил его. - Даже не знаю, что тебе сказать. Не думал, что ты притащишь сюда кота. - улыбнулся он. - Я же сказал, что нашел его по дороге. Заберу его к себе, наверное. Ну или, хочешь, сейчас домой отвезу? - Ну что ты, - Никифоров приблизился, аккуратно почесывая котенка за ухом. - я не против, оставляй. Давай вымоем его? Итого, несмотря на гостей, они целый час потратили на то, чтобы совместно позаботиться о Счастливчике. - Счастливчик? - переспросил Виктор, хихикая в кулак. - Серьезно? - Да. - ничуть не смутившись, Юра продолжил вытирать недовольного котенка полотенцем. - Ему повезло, что я нашел его. На улице холодно. Они сидели у Никифорова в комнате на огромной кровати. За стеной не стихал чужой смех, пока одна песня сменяла другую. Юра совсем не переживал, что так беспардонно отобрал именинника у гостей, в конце концов, Виктор сам порывался помочь ему и вся эта затея с купанием принадлежала лично ему. - Думаю, мы можем оставить его здесь на время. Я закрою дверь, чтобы Маккачин не смущал нашего нового четверолапого гостя, хорошо? Юра кивнул. И началось. Впервые за вечер он оказался среди гостей: их было немного и почти всех Юра знал лично за исключением пары человек, которых предпочел просто игнорировать. Виктор вручил ему бокал шампанского. - Как и обещал. - подмигнул он. Подросток состроил недовольное лицо, желая показать, что уже достаточно взрослый, но примерно на третьем глотке в попытке выпить напиток залпом, закашлялся до слез в глазах. Горло сводило от судорог. Никифоров рассмеялся. - Боже, Юра, кто же так пьет шампанское? Неожиданно к ним подошла Мила. Судя по шатающейся походке и бутылке вина в руке, девушка успела испробовать не только его. - Мы хотим сыграть в "Правду или действие". - объявила она будто бы даже с гордостью. - Вы с нами? - Ох. - Виктор откинулся на диван. - Я слишком стар для подобного рода игр. А ты, Юра? Плисецкий задумался. - Буду играть, если ты согласишься. Мила присвистнула. Никифоров сверкнул глазами. - Тогда я в деле! Они играли почти час, в течении которых Юре, кажется, "везло" больше всего - на столько часто чертова бутылка указывала именно на него. Порой ему казалось, что Мила специально как-то так специально ее раскручивает, чтобы та указывала в одном и том же направлении. Половину из этих случаев Плисецкий предпочел не разыгрывать, за что следовало наказание в виде стопки горячительного. К концу игры его уже как следует развезло и он пьяно положил голову Виктору на плечо. Глаза слипались. - Итак. - Мила ловко раскрутила пустую бутылку из-под вина. - Юра, правда или действие? Юра пьяно вздохнул. - Милка, ты достала. Девушка рассмеялась, а он зафыркал куда-то Никифорову в шею. Тот мягко погладил его по голове и Юра внезапно ощутил себя таким счастливым. Правильность происходящего накрыла его с головой. Хотелось еще. Он заерзал, тычась носом, словно щенок, в стык между чужими плечом и шеей. - Так правда или действие? - Правда. Мила хихикнула. - Тебе так нравится, когда Виктор гладит тебя по голове, а? Ну, признайся. Ты как щеночек, вечно ищешь его одобрения. Не ясно, от количества выпитого ли или просто по природе своей, но Юру накрыла волна раздражения. Он открыл глаза, бубня что-то себе под нос и показал ей средний палец. Мила, в общем-то, в долгу не осталась и начавшийся было разгораться конфликт смог урегулировать лишь собственной персоны Никифоров. - Думаю, нам пора закругляться. Уже поздно. Он отстранился, аккуратно помогая Юре подняться. Тот опасно покачнулся, чувствую как мир уплывает куда-то из-под ног и неловко осел на диван. Затем лег. Ему казалось, что он закрыл глаза лишь на мгновение, но уже в следующую секунду кто-то совершенно беззастенчиво тормошил его за плечо. - Мила, отвали. - Юра, все уже давно ушли. Подросток открыл глаза. Комната действительно пустовала, стояла звенящая тишина, лишь свет фар от проезжающих под окном машин ненадолго рассеивал сумерки, но даже так он смог оценить масштабы пьянки: разбросанные бутылки, конфети, недоеденные торт и пицца. Словом, не помешало бы убраться, но Юра так сильно хотел спать... - Эй, не засыпай. - Виктор погладил его по голове. Снова. Так мягко, нежно пропуская золотистые пряди меж пальцев. - Я не сплю. - пробормотал Юра, снова закрывая глаза. Он не видел Виктора, но понял, что тот улыбается по еле слышному хмыканью. - Пойдем. - он снова поднял его, беря под руки. - Уложу тебя спать, уже поздно. И дедушке твоему позвоню, чтобы не волновался. - Угу. - Юра шагал за ним, словно болванчик. Вообще, подумалось ему, если бы Виктор прямо сейчас сказал, что они собираются прыгать с высотки - Юра бы прыгнул. Потому что это Виктор. Он бы последовал за ним хоть на край света, если Никифоров всегда будет держать его вот так: аккуратно, словно боясь разбить, как хрупкую вазу, как личную драгоценность. Подросток упал на двуспальную кровать, но в последний момент успел поймать чужую руку. Виктор повалился рядом с ним, посмеиваясь. - Юра, мне нужно прибраться. Вместо ответа Плисецкий обвил его руками и ногами. Слишком тепло. Сердце его, казалось, готово лопнуть от затопившего его приятного чувства. Легкого, словно он готов вспорхнуть резвой птицей, но одновременно с тем тяжелого, тягучего, словно мед, приятно разливающегося по телу. Юра никогда еще не чувствовал себя таким свободным, таким уверенным, таким... желанным. Он - это эрос, не агапэ. - Виктор. - прохрипел он куда-то в район чужой шеи. - Виктор, можно тебя поцеловать? Повисла тишина. Длилась она секунду или, может быть, целую вечность, но Юра слушал чужое сердцебиение. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук-тук-тук-тук-тук. Слушал и не мог наслушаться, прижимаясь ухом к чужой груди. Наконец Виктор мягко приподнял его за подбородок. "Мятная жвачка и шампанское" - успел подумать Юра прежде, чем его губы накрыли чужие. Мягкие. Неспешно, словно упиваясь моментом, Никифоров целовал его, и хотя Юра распалялся, довольно мыча, цепляясь за чужие волосы и футболку, ему не позволили сделать ничего более. Виктор был столь спокоен, что спокойствие это передавалось на каком-то физическом уровне, оберегая Юру от поспешных решений. - Не надо. - остановил его Никифоров, когда потянувшийся было к чужим штанам Плисецкий начал довольно постанывать. Юре рано. Юра слишком юн и неопытен. Юра, в конце концов, всего лишь шестнадцатилетний подросток, напившийся на вечеринке даже не среди сверстников. Но Юра как всегда был сам себе на уме, а потому выказал протест. Точнее, пытался, пока Виктор не навис над ним, прижимая того к кровати. Оседлав чужие бедра и сковав запястья, он улыбнулся. - Еще успеется. - Но я хочу сейчас. - запыхтел подросток, пытаясь выбраться из чужой хватки. Виктор коротко чмокнул его в губы. Затем еще раз. - Давай ты ляжешь спать, а завтра мы поговорим? Внезапно Юра притих. В сумраке его черты его лица заострялись, чернели провали глаз. Он слабо дернул рукой. - Отпусти. - тихо сказал подросток. И Виктор отпустил. Юра обвил его шею руками, притягивая к себе. Они целовались до тех пор, пока губы не начало саднить. Будильник мерно журчал под самое ухо и Юра лениво отмахнулся, но вместо телефона нащупал что-то мягкое. Открыв один глаз, он увидел черно-белую шерсть, мерно поднимающуюся в такт дыханию. Воспоминания о вчерашнем дне навалились на него лавиной, погружая в свои пучины, как море, забирающее тонущий корабль. Губы все еще саднило. Хотелось хорошенько вмазать себе по лицу за то, что так беззастенчиво клеился. Что был таким навязчивым. Что был таким... таким... это не эрос, это - блядство и разврат. Плисецкий даже думать не хотел, что еще он мог натворить, не останови его Никифоров вовремя. Наверняка тот думает, что он, Юра, один из тех легкодоступных мальчиков, что привлекают всех своей ангельской внешностью, а затем сношаются как последние бляди. Отвратительно. Юра откинул одеяло, с легким сердцем выдыхая, когда заметил на себе одежду. Свою одежду. Его никто не переодевал и, не дай Боже, не раздевал. Только встав с кровати, он понял, что это было слишком опрометчиво - голова закружилась и подросток неловко рухнул обратно. Нестерпимо захотелось пить. Послышались мягкие шаги и дверь в комнату открылась. Из зала доносились звуки включенного телевизора, а на пороге стоял сам, мать его, Никифоров. Юра стыдливо отвел глаза. Неловко-то как. - Ну как, уже проснулся? - улыбнулся мужчина, протягивая ему стакан воды. - С похмельем. - Ага. И тебя. - кисло отозвался подросток, жадно опустошая стакан меньше, чем за несколько секунд. Он утер рот тыльной стороной ладони. Повисло неловкое молчание. - По поводу вчерашнего, - наконец заговорил Виктор, взяв себя в руки. - можно задать тебе вопрос? Юра неловко поерзал. Ну вот, началось. - Давай. Мужчина прислонился к дверному косяку, задумчиво кусая большой палец. Разглядывая его, Юра заметил краснеющий засос на ничем не прикрытой шее. Боже, да что он вчера творил? - Не пойми меня неправильно, но я считаю свои долгом выяснить это. Скажи, Юр, то, что вчера случилось... ты действительно этого хотел? Подросток сжался, словно готовясь к удару. Действительно ли он этого хотел? Да, черт возьми, да! Да, да, да, блять! Он хотел его так сильно и так страстно, что на утро становилось стыдно, несмотря на то, что они ничего такого толком-то и не делали. Юра готов был волосы на голове рвать одновременно от стыда и желания повторить все. Он бы хотел проснуться этим утром и обнаружить, что Виктор все понял и принял. Подойти к нему, поцеловать. Но, мельком взглянув на чужие губы, Юра снова ловил себя на мысли о том, как же ему неловко. Действительно ли он этого хотел? - Да. - выдохнул он. - Я вчера перепил, но... да. Виктор улыбнулся.