Peachy

– Забавно, – закатывает глаза Сигма, как только входит в номер, – я знаю тебя почти два года, и до сих пор не в курсе того, каковы твои истинные намерения. Дазай просто улыбается тому. Он сидит – сидит! – на роскошном бильярдном столе посреди комнаты, с готовностью свесив ноги с края, опираясь руками об него. Осаму позвонил Сигме, который занимался проблемами в разделе игровых автоматов казино, даже не пять минут назад, но теперь Сигма ясно видит, что это не та чрезвычайная ситуация, о которой говорил Дазай. – Я хочу вызвать тебя на игру, – говорит Осаму, спрыгивая со стола и приближаясь к Сигме со своей уверенной грацией. – С двумя очень лёгкими условиями. Хочешь их услышать? Сигма вскидывает бровь, когда его руки находят талию Дазая и малость притягивают его ближе. – Конечно, – отвечает он – но, я думаю, ты забываешь, что я владелец казино. – Итак! Первое условие, – проговаривает тот, на мгновение отрываясь от Сигмы, чтобы взять необходимые приспособления, после передавая ему кий¹ и небольшой кусочек мела, – заключается в том, что каждый раз, когда я промахиваюсь, я должен терять предмет одежды. – Ты? – Сигма почти смеётся над этим условием. Должно быть, это какой-то трюк. Или, возможно, Осаму настолько безмерно возбужден, что ему нужен предлог, чтобы раздеться перед Сигмой. – Дазай, ты болван, ты окажешься голым в течение первых пяти минут. Дазай только расплывается в улыбке. – Второе условие, – продолжает он, не обращая внимания на протесты собеседника, – состоит в том, что, когда ты делаешь свои удары, я могу делать с тобой всё, что захочу, кроме как прикрывать тебе глаза или намеренно двигать кием. Ах. Это загвоздка. Сигма взвешивает варианты и не может найти минусов. – А если я выиграю? – спрашивает он, скрестив руки на груди и пристально глядя на Осаму. Вся эта схема кажется... подозрительной. Есть ли основной мотив в его замыслах, или это просто Дазай, который является Дазаем? Честно говоря, Сигме всё равно. – Тогда ты выиграл, – говорит он, раскладывая бильярдные шары на столе в правильном порядке. – Но не будь слишком самоуверен. Между прочим, я буду напористым. Жар приливает к щекам Сигмы. Во что он только что ввязался? Дазай делает первый удар. Он кладет шар на стол и бьет им по другим шарам, рассылая их повсюду. Один из жёстких шаров попадает в лузу, и тот ухмыляется недолгой победе. А затем Осаму оказывается позади Сигмы, обнимая за талию своими тонкими руками. – Твоя очередь, – воркует Дазай в ухо, теплое дыхание касается шеи парня. Сигма не может не дрожать, а его мышцы уже почти ослабли. – Черт возьми, – ругается он себе под нос, – я не должен был на это соглашаться. Возможно, это какая-то тактика. Дазай слишком хорошо знаком с ним, его симпатиями и антипатиями и вещами, которые безгранично его ослабляют. — Ты прав, ты не должен был этого делать, — говорит он, прежде чем поцеловать того в шею. — Но я знаю, что ты не сдашься. Иди, твоя очередь. Знаешь, для меня это весомое время. Для Сигмы слишком сложно успешно сделать свой ход, когда Осаму цепляется за него, как паукообразная обезьяна, прикасается к нему и говорит все потребные вещи прямо ему на ухо. Его щеки горят румянцем, и он едва может сосредоточиться на изобилии цветов перед собой. Однако в конце концов ему удается забить два полосатых бильярдных шара. Дазай одобрительно мычит, неохотно отпуская парня и подхватывая реплику. – Ты молодец, — говорит он, еще раз ухмыляясь. – Посмотрим, как долго это продлится. Сигма прижимает тыльную сторону ладони к горящей щеке. Уверенность Дазая горяча. Однако его технику нужно немного проработать, думает Сигма, наблюдая за тем, как Осаму безуспешно пытается забить еще один солидный ход. — Что ж, как и обещал, — говорит Дазай, позволяя своему пальто упасть на пол, прежде чем снова обнять собеседника сзади. На этот раз ловкие, тонкие пальцы расстегивают пуговицы пальто Сигмы и скользят под него, пробегаясь по ткани рубашки — дразня, исследуя. У Сигмы перехватывает дыхание, и он хотел бы, чтобы это было не так привлекательно. Ему нравится контроль Дазая над ним в эти моменты, но его стремление к победе почему-то явно сильнее. Сигма проталкивается вперёд, выстраивая очередь, чтобы сделать свой удар, когда ком тепла опускается ниже его живота. Его никуда не денешь. Осаму вздыхает, кладя подбородок на плечо Сигмы. – Какой позор, — говорит он, хотя в его тоне все еще чувствуется поддразнивание. – Ты тоже хочешь потерять свое пальто? Это было бы явно справедливо. – Это абсолютно несправедливо, – возражает тот, но все равно сбрасывает пальто. Ему будет лучше без этого, и в конце концов, он хочет доказать Дазаю, что может победить, даже с этими дьявольскими, адски-отвлекающими факторами. Сосредоточенность Осаму не снижается, когда он готовится, чтобы выстрелить. У него есть четкий план, но в итоге он не попадает в лузу, и Сигма задается вопросом, не пропускает ли он эти выстрелы намеренно. – О нет! – Дазай плачет, как всегда драматично. – Как грустно! Пропал еще один предмет одежды! Он сбрасывает туфли и развязывает галстук – просто для того, чтобы оправдать ожидания соратника. Сигма абсолютно расстроен и взбешен. Осаму раздражает и дразнит, но он так изящно красив, что тот каждый раз оказывается очарованным. И снова Дазай прижимается со спины, оставляя обжигающе-горячие поцелуи на его шее. Сигма не хочет, чтобы это закончилось его проигрышем. На этот раз, к большому отчаянию Сигмы, Осаму начинает расстегивать рубашку и просовывать теплые пальцы под ткань, чтобы коснуться кожи. Он не может сдержать вздох от прикосновения Дазая — в конце концов, он всегда знает, как правильно прикасаться к нему, но ему удаётся занять позицию, не обращая внимания на неприятный жар, скапливающийся в его животе. Сигма хочет уже покончить с этой игрой. – Ты жестокий – скулит он, задыхаясь, прежде чем сделать ход. Он забивает еще два полосатых шара и вздыхает с облегчением. Осталось еще четыре, включая восьмерку, и, надеюсь, потребуется менее четырех ходов, потому что Сигма все больше и больше сдается. Осаму снова мычит, беря кий. – Да, – бормочет он, – и ты знаешь, что ты любишь это. Он метко выстраивает свой кий и изящно наносит удар, забивая еще два твердых шара. С извиняющейся улыбкой Дазай возвращается в свою излюбленную позицию – прижатую к Сигме – с тем же количеством одежды, что и раньше. Когда Сигма берет кий, прикосновение Дазая опускается немного ниже. Он дразняще ущипнул место между бедрами, прежде чем коснуться в опасной близости от растущего жара в штанах соратника. Сигма сглатывает, и он обнаруживает, что его возбуждение усиливается против его воли. Сигма делает свой ход, забивая только один шар как раз перед тем, как кончики пальцев достигают места, к которому он еще не готов. Осаму дуется и прекращает дразнить, с ухмылкой выхватывая кий из чужих рук. – Знаешь, я не думаю, что хочу снимать что-то еще. – размышляет Дазай с невероятной сосредоточенностью, подстраивая точный правильный удар, чтобы забить только один шарик. Он не очень хорош в бильярде, но когда на кону что-то подобное, он может заставить работать всё, как надо. Особенно, если ему доведется увидеть вот такого спокойного и собранного Сигму. Господи, почему Сигма согласился на такую запутанную сделку? Он почти сожалеет обо всех своих жизненных решениях, когда опьяняющий Дазай снова прижимается к Сигме. – На этот раз я буду с тобой полегче, – шепчет Осаму на ухо тому, прежде чем начать оставлять несколько засосов на фарфоровой шее Сигмы. Дыхание учащается, когда он пытается и не может игнорировать захватывающие движения губ на его шее. Он отчаянно хочет выиграть эту игру, чтобы дать Дазаю попробовать его собственное лекарство — ему просто нужно сопротивляться достаточно долго. Сигма встаёт для удара с дрожащим выдохом и забивает единственный шар в лузу. – Ты сможешь это сделать, – подбадривает Дазай своим ровным низким тоном, крадет кий. – Ты близок. Не так ли? Сигме не нравится взгляд Дазая. После того, как Осаму удается забить еще один мяч, он переходит к следующему шагу своего плана. Он снова прижимается губами к затылку Сигмы, прежде чем его рука опускается. Его теплые ловкие пальцы скользят ниже пояса и дальше, и вскоре его рука оказывается на месте над растущим возбуждением Сигмы. – Боже мой, – шепчет Сигма, дрожа, когда жар приливается к его члену. – Ты чёртов. Ты спятил. – Сигма невероятно тверд, и он вздрагивает от первого прикосновения Дазая к его чувствительной точке. Рука Дазая умело обвивает его, а кончики пальцев касаются и нажимают во всех нужных местах. Сигма откидывает голову назад на плечо Осаму и позволяет своим глазам закрыться в чистом блаженстве. Так приятно получить то облегчение, в котором он нуждался, но сначала ему нужно одержать победу. Дазай просто мычит, неустанно наблюдая за своими действиями. Сигма, кажется, проигрывает во всей красе, особенно когда Осаму реализует последний этап своего плана. Ему никак не победить. Никак. Дазай снова прикасается ладонью к члену и это каждый раз сводит Сигму с ума. Сегодня не будет исключением. Сигма, наконец, переводит дух и берет кий, с дрожащими ногами добираясь до нужной позиции перед бильярдным столом. Он полон решимости победить. Он сможет победить. Он намерен победить. И он издает довольно смущающий звук, когда большой палец верхнего с лёгкостью скользит по головке его члена, как раз в тот момент, когда он собирался ударить по шару. Дазай слишком хорошо его знает, и Сигма проклинает себя за это. Сделав свой бросок, забивает последний полосатый мяч в лузу и вздыхает от победы. Осаму может быть могущественным, но его товарищ — владелец казино. Он всегда будет выигрывать в таком расположении — ему просто нужно первым забить восьмерку. – Хм. Это веселее, чем я думал, – говорит Дазай с легким смехом, игриво щелкая по шее Сигмы, прежде чем отступить. Затем он берет кий и подступает для своего последнего удара. Восьмерка – это последняя игровая фишка Сигмы, которая забивается в лузу, так почему бы не сделать ее исключительно сложной для своего собеседника? Осаму выбивает восьмой шар за парой других шаров близких к одной из стен, прежде чем забить один шар, как он делал до этого. У Сигмы плохое предчувствие по этому поводу. Что, если он не сделает этот последний выстрел, и Дазай получит еще один раунд, чтобы подразнить его до предела? Он не знает, сколько еще он сможет выдержать. И, к большому ужасу Сигмы, Осаму плюет себе на руку. Это грязно и непристойно, и когда Дазай во второй раз проталкивает руку за пояс Сигмы, он не может сдержать жалкий стон. Жар, скапливающийся в его животе, нарастает, и он хочет сделать свой ход до того, как тот доведет его до края, но конечности превратились в желе, и он может только выгибаться в безысходности от опьяняющего чужого прикосновения. – Пожалуйста, – умоляет Сигма, учащенно дыша, – я уже близко, прошу, дай мне сделать ход. Он так сильно хочет сдаться и позволить Дазаю победить, но ненависть к проигрышу побеждает. О, но Осаму всё делает правильно, а Сигма так ненадежно балансирует на грани. Он позволяет своей голове откинуться на плечо Дазая и хватка на кии ослабевает, когда его ноги угрожают подвести. Каждое деликатное касание и рывок пальцев Дазая во многих местах подобны приятному удару. Было бы так легко отступить. Сигма трясущимися пальцами выстраивает свой шаг, щеки вспыхнули мощным румянцем. Он зажмуривает глаза – Дазай невероятен и опытен, и он практически держит его за горло. Сигма чувствует, как быстро нарастает кульминация, раскалённое добела удовольствие мчится по его позвоночнику, и он кончает с криком, окрашивая внутреннюю часть своих боксеров собственной липкой белизной. Это чертовски вульгарно, и Сигма откидывается на Дазая, когда волна за волной толчки внутри добивают его. Сквозь дымку эйфории и разочарования Сигма делает свой выстрел, но, может быть, слишком сильно. Его яростный удар отбрасывает восьмерку в полет, как только она отскакивает от одной из стенок стола, и приземляется на деревянный пол с ужасающим шлепком. Игра окончена. Оглушительно тихо. Сигма медленно открывает глаза – он не посмеет взглянуть на свой удар – и с кошмаром видит лежащую на полу восьмерку. Это самое очевидное правило пула: если восьмерка падает на пол, нарушивший игрок автоматически проигрывает. Итак, это означает – Дазай победил. – Ах, как не повезло! – восклицает Осаму явно саркастическим тоном, вытаскивая руку из штанов Сигмы. Он показывает настоящее шоу, слизывая сперму со своих тонких пальцев – тех самых пальцев, которые могут манипулировать и чаровать его друга. – Ты ублюдок, – говорит Сигма, переводя дыхание. Он поворачивается и слабо смотрит на Осаму, измученного таким мощным оргазмом. Дазай победил, как и обещал, и все это было частью его плана. Сигме не нравится, что тот все время вертит на пальце победу. Он просто улыбается, обвивая руками шею Сигмы и притягивая его ближе. – Значит, я выигрываю по умолчанию, – самодовольно говорит Дазай, и Сигме почти хочется ударить его. Тот отрывается, чтобы снова надеть пальто, туфли и галстук, прежде чем выйти из комнаты. – Я собираюсь починить тот игровой автомат, которым ты должен был заняться, — говорит он с раздражающе веселой улыбкой. – Я бы посоветовал тебе привести себя в порядок. Дверь за ним закрывается, и Сигме остается еще раз взглянуть на восьмерку, лежащую на полу. Чёрт, он раздражает. Сигма дает себе клятву отплатить Дазаю — любыми средствами, которые могут потребоваться.