Моё офисное солнце

— Вот как, — Павел Алексеевич закидывает ногу на ногу. Он через клубы дыма внимательно рассматривает паренька, сидящего перед ним и дымящего сигаретой. Ему сорок лет, у него десяток бизнесов, на счету в банке не один миллион в валюте и в рублях, жена и двое детей, время десять часов вечера, а он сидит в ресторане с Антоном Шастуном, выслушивая историю о том, как его бывший дружок-пирожок не даёт ему нормально жить. — Вы просили позвонить, если что, — оправдывается парень, тушит сигарету о пепельницу, делает жадный глоток из бокала и морщится. — Ещё коньяка? — участливо интересуется Воля и, получив утвердительный кивок, делает жест официанту, который всё, кажется, понимает без слов. — На чём мы остановились? Ах, да, на том, что, обосрав своего бывшего-гандона, ты устремился на всех парах к Арсению, наивно полагая, что он примет тебя с распростёртыми объятиями? — Глупо, не так ли? — грустно улыбается Антон. — Нет, почему, я поступил бы точно так же. — Вы льстите мне. — Отнюдь, — Павел кивает официанту, забирает у него бутылку коньяка и сам подливает Шастуну в бокал. — Почему вы не пьёте? — В жизни, Антон, есть три главных удовольствия: алкоголь и сигареты я отношу к одному пункту, секс и деньги. После тридцати пяти решил поберечь себя и оставил только две радости, думаю, догадываешься, какие именно. Ты пока ещё молод, пышешь здоровьем и энергией. Это хорошо. — Так что мы будем делать? — Антон жадно делает несколько глотков алкоголя, морщится и чувствует, как голова начинает приятно кружиться. — Мы? — Воля удивлённо поднимает брови и усмехается. — Я думал… — Забей, — он отмахивается. Смотрит в окно, задумчиво чешет подбородок и вздыхает. — Что-нибудь придумаем. Хотя, чёрт с ним! Дай-ка мне сигарету! Антон? Антон! — встаёт из-за стола, подходит к парню, который свернулся калачиком на неудобном стуле и уснул. — И что же мне с тобой делать, Антон Шастун?

* * *

— Доброе утро, — Антон вздрагивает и вскакивает от неожиданности, медленно разлепляя глаза. Голова болит невъебически, будто кто-то бил его битой несколько часов. Изображение фокусируется несколько секунд и вот, он наконец-то обретает зрение. — Доброе утро, — видит перед собой Арсения Сергеевича, который стоит спиной к нему у зеркала, без рубашки, застёгивая на брюках кожаный ремень. Тот оборачивается, они встречаются взглядами. — Простите! — поспешно отворачивается и закрывает лицо ладонями. — Никогда не видел обнажённых мужчин? Ни за что не поверю, — усмехается мужчина, обходит диван, на котором сидит парень, подходит к барной стойке и включает чайник. «Увидеть просто мужчину без одежды и вас… это разные вещи», — думает Антон, по-прежнему не убирая рук от лица. Перед глазами всё ещё стоит образ Попова. Слегка взлохмаченные, как-то по-домашнему, волосы, обнажённый торс, впалый живот, талия и линия редких волос, спускающихся вниз. — Я могу узнать, как именно здесь оказался? — убирает руки от лица, садится поудобнее и оглядывается. Широкая, просторная кухня, барная стойка, кажется, из белого мрамора. Кожаный диван, на котором он сидит и… большое панорамное окно с автоматическими шторами, такое Антон видел только в кино. «Панорамные окна. Это отдельный вид искусства», — в памяти всплывают слова Арсения. — Паша привёз тебя. Сказал, ты напился до отключки, а он не знает, где ты живёшь, — мужчина поворачивается к нему, облокачивается на стол, держа в обеих руках чашки. — Я ничего… не говорил? — не смеет даже поднять на него глаза. — Не знаю, — брюнет равнодушно пожимает плечами. — Я тебе не нянька. Положил на диван, укрыл и дело с концом. Спасибо, что не наблевал, — он отводит взгляд, смотрит в окно. — Простите.

* * *

— Я тебя убью, Эд! Я клянусь, я тебя убью! — Что он бормочет? — Арсений морщится от запаха перегара. — Да я откуда знаю! — Паша качает головой. — Положи его куда-нибудь и бог с ним! Пусть проспится. — Зачем ты мне привёз его? — А куда мне его везти, Арс? Ты мозгами хоть пораскинь. Ко мне домой? К Роберту в детскую положить? Я не ебу, где он живёт, — Воля помогает другу положить Антона на диван. — Не нужно было его спаивать. — Да кто ж его спаивал, — Паша усмехается. — Сам глушил, как заведённый, я только успевал подливать. — Всё так серьезно? — Попов хмурится, скрещивает руки на груди. — Не знаю. Я посмотрю, что можно сделать. А ты, — он тыкает пальцем в грудь брюнета, — слишком жёсткий чувак. Он не заслужил этого. Ты бы видел, как горели у него глаза, когда он про тебя рассказывал, — улыбается и хлопает Арсения по плечу. — Мне теперь что, всех влюблённых в меня пацанов тащить к себе в квартиру? — Влюблённых? — карие глаза Паши смотрят с какой-то отеческой нежностью. Прежде чем друг успевает что-либо возразить, перебивает его: — Заметь, ты это сказал, а не я. Подумай об этом, Арс. Всё, я пошёл! — коротко обнимаются, мужчина выскальзывает за дверь. «Что же мне с тобой теперь делать, Антон Шастун?»— Попов стоит посреди гостиной в одних домашних штанах. Не успел одеться, Воля приехал неожиданно. Смотрит на парня, который лежит на диване, раскинув руки и ноги в разные стороны. Галстук развязан, торчит из кармана, рубашка расстёгнута до середины, кудрявые волосы взлохмачены, уголки пухлых губ грустно опущены вниз. — Арсений Сергеевич… — вздрагивает от упоминания своего имени. Тот протягивает к нему руку, Арсений подходит ближе, позволяя Шастуну схватить себя за запястье. Его пальцы горячие, держат крепко. — Простите меня. Простите меня, я… я всё исправлю, я клянусь. Я не хотел вас расстраивать и подводить. Я пытался всё исправить, но не получилось… — он тихо стонет и тянет руку мужчины на себя сильнее, продолжая что-то бормотать. Брюнет не удерживает равновесия, плюхается на диван рядом с Антоном. Глаза закрыты, пересохшие губы что-то шепчут — разобрать невозможно. А он сидит рядом с ним. Он красивый. Такой невероятный. Ураган, который ворвался в его жизнь, сбил с ног, разрушил все его планы. Лежит сейчас рядом такой беззащитный, как будто чем-то напуганный и огорчённый. Длинные ресницы, волосы цвета спелой пшеницы, что так забавно завиваются надо лбом, на котором застыли капельки пота. Арсений не привык прощать людей. Не привык «входить в положение», понимать кого-то и то, что иногда в жизни у этих простых смертных людей бывает такое, что всё идёт не так, а они никак не могут повлиять на это. За любое опоздание, нарушение субординации, хамство он выгонял десятки сотрудников. Без сожаления, без раздумий и без угрызений совести. Почему же его так сломал этот парень — Антон Шастун? Почему именно на нём всё зациклилось? Ни одно правило, ни одна теорема не подходила к нему. Ни один ключ не открывал эту дверь, которая была заперта большую часть времени, не давая ему никаких шансов понять, что же в нём такого уникального и цепляющего. Встаёт, мягко высвобождает свою руку, идёт за пледом, накрывает парня, который уже давно уснул крепким сном, так мило причмокивая во сне. — Высыпайся. Дурак, — улыбается сам себе и идёт к столу, чтобы включить чайник, пить кофе в темноте и рассматривать смутные очертания лежащего и спящего, всего в нескольких метрах от него, тела.

* * *

— Мне пора, — Попов возвращается в гостиную. На нём рубашка, на удивление, небесно-голубого цвета, так приятно подчёркивающая его глаза, тонкий красный галстук плотно завязан на шее, приколот зажимом. — Вам больше идёт без рубашки, но эта тоже ничего, — вдруг обезоруживающе улыбается Антон, склонив голову, разглядывает мужчину. — Не флиртуй, — строго осаждает его брюнет, наклоняется, чтобы поднять сумку с кресла. И Шастун никогда, разумеется, никогда не узнает о лёгкой усмешке, которая касается его губ. — Если ты думаешь, что я всё забыл, то это не так, — выпрямляется. Смотрит серьёзно и немного сердито. — У тебя есть время собраться. Ключи завезёшь мне на работу, там же можешь забрать свои вещи. — Вещи? — парень встаёт с дивана, растерянно и часто моргая. — Ты думал, это всё была шутка? Я что, похож на шутника? Или, может быть, на шута? — Антона пугает то, как резко может меняться интонация и тон голоса Арсения. Ещё минуту назад он излучал спокойствие и равнодушие, а сейчас его глаза горят недобрым огнём. — Нет, но я… — Вот и договорились, — мужчина ищет на столе ключи от машины, наконец-то находит нужный брелок, кладёт в карман брюк. — Павел Алексеевич сказал, что поможет, — грустно пытается возразить Шастун, следя взглядом за каждым действием Попова. — Вот когда решит, тогда и поговорим, — он берёт пальто с вешалки, надевает, разглаживает рукава. — А сейчас? — А сейчас я не готов тебя видеть на работе. Ребятам сам придумаешь, что сказать. Постарайся наболтать что-то более правдоподобное, — смотрит с ноткой пренебрежения и разочарования. — Еда есть в холодильнике. Приезжай, когда будешь готов. Но чтоб до конца рабочего дня ключи были у меня, а дома — порядок, — грозит ему пальцем и, даже не попрощавшись, выходит из квартиры. «Как же, блять, к вам тяжело подступиться, Арсений Сергеевич», — Антон выдыхает и встаёт с дивана. Проходится по квартире, заглядывает в холодильник — хлеб, авокадо, яйца, горький шоколад, молоко и сок. Лучше блевануть, чем есть это. Подходит к окну. Однозначно, у Попова слабость к высоте и панорамным окнам. Где-то внизу выезжают с парковки автомобили, спешат по утренней улице к метро люди, мягкими хлопьями кружится в воздухе снег, ложась на мокрый асфальт, вымытый коммунальщиками. В центре Москвы всегда зачем-то моют асфальт. Он даже не знает, где именно находится и сколько ему ехать. Это поправимо, можно посмотреть геолокацию на карте. Если бы он не знал, что это квартира Арсения, то решил бы, что в ней никто не живёт. Идеальный порядок, не считая смятого пледа и некоторых вещей Антона на диване, никаких личных вещей. Никаких фотографий, статуэток, книг и прочего, что могло бы хоть как-то охарактеризовать владельца жилища. Скучный и слишком организованный порядок. Впрочем, как, кажется, и сам Попов. Подходит к приоткрытому шкафу, из которого торчит рукав рубашки, берёт ткань в руку, подносит к лицу и вдыхает знакомый аромат парфюма. Грейпфрут, розмарин и, кажется… нотки кедра. Он слишком хорошо запомнил, как пахнет Арсений. А ещё около года работал в бутике «Лакоста», чтобы выучить все их ароматы.

* * *

Арсений захлопывает ноутбук. Рабочий день подходит к концу, а Шастун так и не приехал. У него не было ни секунды в течение рабочего дня для того, чтобы подумать о парне. Сейчас же он сидит в своём кресле, выпрямившись, сложив пальцы в замок, и хмурится. На Антона Шастуна, который частенько отправлял ему глупые смс-ки обо всём на свете, это было не похоже. Он привык, сидя за столом, перечитывая работы парня, получать от него бессмысленные сообщения с отчётом о том, что он успел сделать за день. Надо признаться, несмотря на то, что он был крайне доволен своей принципиальностью и силой воли, без Антона было непривычно пусто. Никто не кряхтел за соседним столом, постоянно противно клацая по клавиатуре ноутбука. Не отодвигал стул с грохотом, собираясь на обед. Не оставлял дверь распахнутой, заходя в кабинет, параллельно громко общаясь с Алёной. Его секретарша сообщила ему полчаса назад, что в переговорной планируется какое-то собрание. Даже Павел Алексеевич должен был его посетить. Арсений тогда не обратил внимания на её слова, но сейчас решил спуститься этажом ниже и узнать, в чём же причина внеплановой встречи подчинённых.

* * *

— Что мы будем делать, Павел Алексеевич? — громко интересуется Илья Макаров, который уже полчаса подпирает собой стену, с интересом слушая мужчину. — Когда у меня будет чёткий план действий, я вам обязательно сообщу, — он кладёт руку на плечо Антона, который стоит рядом с ним, и сжимает. — Я надеюсь, что каждый из вас сможет подумать, что именно он может сделать для нашего издательства сейчас. Может быть, хорошие знакомые, может быть, получится нарыть какую-либо информацию. Ну, вы взрослые ребята, разберётесь. Мой телефон у вас есть. — Разумеется, — кивает Стас Шеминов. — Приятно быть в курсе происходящего. — Согласна, — вмешивается Ира. — До этого нас как будто держали в вакууме, никто не знал, что происходит. Это ведь и отчасти моя вина тоже. — На твоём месте мог оказаться кто угодно, — резонно возражает Воля. — Арсений Сергеевич! — возглас Алёны заставляет всех присутствующих обернуться. — Вы пришли. — Что здесь происходит, позвольте узнать? — мужчина стоит в дверях, окидывая взглядом помещение, коротко кивает Паше, не обращая внимания на Антона. — Антон и Павел Алексеевич ввели нас в курс дела, — сообщает Ира. — В курс чего? — Попов наконец-то переводит внимательные голубые глаза на Шастуна, словно ждёт от него каких-то объяснений. Но он молчит. За него скажут другие. — Про Эда Выграновского, его отца, про судебный иск и всё прочее, — откликается Стас. «А ведь он думал, что я не смогу. Не смогу взять на себя ответственность, не смогу рассказать ребятам правду, признаться во всём», — Антон с вызовом поднимает голову, зелёные глаза пересекаются с голубыми. — Даже так, — Арсений проходит внутрь переговорной, садится на стул позади всех, кладёт ногу на ногу. — Хорошо. — Что у вас там? Там была моя фамилия? — Шастун отвлекается на Павла Алексеевича, который листает вкладки в браузере телефона. — Тебе показалось, — мужчина улыбается и кладёт смартфон в карман брюк. Попов наверняка догадается, а вот Антон не должен знать об этом. О том, что у Воли есть доступ ко всей личной информации сотрудников. В том числе, и к их адресам. — Продолжаем разговор, — Павел возвращает внимание к аудитории. Они снова встречаются взглядами. Глаза мужчины смотрят по-другому. С интересом, уважением и ещё с каким-то тёплым чувством, расшифровать которое парень пока не может. Улыбается. Арсений Сергеевич ему улыбается. Губы трогает добрая улыбка, десятки мелких морщинок рассыпаются возле уголков глаз, делая его таким ослепительным, таким невероятно уютным и близким, несмотря на то, что между ними ещё очень много расстояния, нерассказанных секретов, не проговоренных разговоров и… может быть, чего-то ещё. — Как ты понимаешь, что парень влюблён в тебя? — Очень просто. По взгляду, когда он рядом. Его не спутаешь ни с чем. Это невозможно описать, можно только почувствовать. Слова Алёны слишком ощутимо врезаются в разум Антона. Он улыбается в ответ. Он понял. Просто почувствовал.