Моё офисное солнце

— Прямо здесь? — Антон улыбается в приоткрытые губы мужчины. — А тебе нужно сильно много места? — так же тихо отвечает ему Арсений. Они почти шепчутся, словно скрываются или прячутся от кого-то. Это одновременно и чарует, и возбуждает. Брюнет быстрым движением руки откидывает кресло назад, отстраняется от парня и медленно расстёгивает на себе пуговицы рубашки. А Антон чувствует, как внутри него всё начинает нестерпимо клокотать от того, что он видит. Он часто фантазировал себе о том, как может пройти их первый раз. И каждый раз эти мысли находили мгновенный отклик в его организме. Подчас он воспринимал секс, как просто механическое действие, чтобы снять своё напряжение и отвадить от себя своего партнёра. Но фантазии об Арсении всегда были особенными, чувственными, и он понимал, что их близость для него, определённо, будет значить больше. Ею хотелось бы наслаждаться, заксерокопировать в своей памяти каждый миг, чтобы потом снова и снова сладко создавать чудесную картинку перед сном. — Разденешься или мне тебе помочь? — не снимает рубашку, оставляет расстёгнутой на себе. Тянется к Шастуну и помогает ему стащить пиджак вместе с уже порванной рубашкой. Дрожащая от частого и взволнованного дыхания плоская грудь, набухшие соски, напряжённые и просвечивающиеся сквозь светлую кожу мышцы пресса, тонкая полоса волос, спускающаяся к торчащим косточкам таза. Хочется смотреть бесконечно, и так же бесконечно ощущать его близость рядом с собой. — Ты такой красивый, Антон Шастун, — наклоняет голову и внимательно рассматривает парня, обнажённого по пояс и сидящего на нём. Гладит его бёдра и улыбается. И тот ощущает, как в этой тёплой и ласковой улыбке хочется утонуть, утопиться. А тот слишком чётко помнит их первую встречу. Какими холодными и равнодушными были эти голубые глаза, которые сейчас мерцают в полумраке автомобиля такими яркими и любящими звёздами. То, через что прошёл Арсений, чтобы измениться и стать ближе к нему — поражает и восхищает. Наверняка мужчина даже и не подозревает, как он, Антон, безумно ценит всё то, что происходит между ними. Мысли о Выграновском сейчас не вызывают в нём ничего. Он как будто включил свет и вдруг увидел, как был слеп, глуп и ведом этим человеком. Они ещё поговорят с Арсением на тему того, стоило ли это того, но сейчас он ощущает только жгучую благодарность. Благодарность за то, что тому не всё равно. Как будто ему так была нужна эта защита, а так же то, чтобы хоть кто-то вступился за него, тогда как он сам был не в силах сделать что-либо. — Я слышал, ты у нас любитель обеих позиций, — отвлекает его от мыслей бархатный голос Попова, будто понизившийся на несколько тонов. Это будоражит сознание. — Прости, — неловко усмехается. — Мне жаль, что ты услышал это. Это было очень глупо и… просто не нужно было… — не успевает договорить фразу, как понимает, что Арсений припадает губами к его шее, заставляя откинуть голову назад, чувствует как пальцы брюнета оказываются у его ширинки. Влажные губы целуют порывисто, будто мимолётно, стараясь попробовать на вкус каждый сантиметр. Проходятся по нежной коже, повышая температуру градус за градусом, причмокивают у ключиц, где язык искусно вылизывает, точнее, будто зализывает раны, скользит дальше, углубляясь в ямочку между ключиц. Он сипло дышит, выдыхая горячий воздух в сжимающегося от его нежности тело Антона. — Ты не против? — хрипло интересуется мужчина, отрываясь, а он просто кивает. Каждое прикосновение его губ на своей шее и пальцев ниже пояса заставляет ещё сильнее ёрзать и каждый раз чувствовать напряжение Арсения. Приподнимается, сгибаясь, чтобы не удариться макушкой о крышу машины, позволяет приспустить с себя штаны. Аккуратно, даже слишком медленно, словно растягивая этот момент. Несмотря на то, что сам он иногда предпочитает доминировать, сейчас не решается сделать буквально ничего. Властные движения Попова точны и лаконичны, это только усиливает напряжение между ними, делая воздух вокруг ещё более горячим. Ладонями мягко массирует его бедра, покрытые кажущимися ему сейчас такими сексуальными кудрявыми волосками, большие пальцы подбираются ближе ко внутренней части, скользят, ласкают, наглаживают, ощущая, как меняется положение члена Шастуна под тонкой тканью трусов. Арсений расстёгивает ширинку брюк, поднимает потемневшие от возбуждения глаза на парня, словно опять спрашивая у него разрешения. На лбу высвечиваются россыпью морщинки, замерли капельки пота. Он кажется таким взволнованным и сосредоточенным. Будто никого более не существует, кроме них самих и их тел, прижимающихся друг к другу. — Просто выеби меня, блять, — тихо скрежещет Антон. Истома приятно парализует его ниже пояса, двигаться можно с трудом, тело отчаянно просит одного: разрядки. Ухмылка растекается на довольном лице мужчины. Под загипнотизированным взглядом парня он достаёт из кармана презерватив и зубами разрывает упаковку. Одной рукой держит Шастуна за ягодицы, второй расстёгивает молнию брюк до конца, вытаскивает член и раскатывает резинку на всю длину, делая несколько ритмичных движений вверх-вниз. — Не нужно, не снимай, — останавливает парня, который порывается раздеться до конца. — Сделай это, пожалуйста, — кивает на его руки. Затем тянется к бардачку, придерживая парня одной рукой, второй нажимает на кнопку, копается в некогда аккуратно сложенных документах, выуживая оттуда будто нарочно припрятанный тюбик смазки. — А ты не хочешь сам? — коротко улыбается этой подготовленности. — Нет. Пожалуйста. Антон подчиняется, выдавливает густую прозрачную жидкость на указательный и средний палец, чувствуя на себе тяжелый взгляд мужчины, который часто дышит, кусая губы. Заводит руку назад, проникает за резинку боксеров и касается сжатого кольца мышц, делает несколько круговых движений, без которых, в целом, уже можно было и обойтись — теперь слишком влажно. Вводит в себя два пальца и тихо вздрагивает от знакомых ощущений, зажмуривает глаза, прикусывая губу. Процесс растягивания мышц всегда расслабляет его, пальцы делают привычные движения, так он ощущает, как внутрь проникается всё легче и приятнее. Арсений некоторое время внимательно следит за ним, нервно сглатывает. Перед глазами темнеет ещё сильнее, он понимает, что не может думать ни о чём на свете и ни о ком, кроме Антона, который сейчас сидит на нём и дрочит сам себе. А он так томно постанывает, ровно в такт своим плавным движениями рукой. Сам брюнет попросту постеснялся сделать это, логичным ему показалось, чтобы парень сделал это и сам. И в чём-то он явно не прогадал, выглядит это максимально одурманивающе. Он мягко берёт парня за руку, отводит её, смотрит, как тот приподнимается на коленках, чтобы позволить ему сделать это. Медленно насаживается, крепко вцепившись пальцами в обнажённые плечи брюнета. Делает это не спеша, выдыхая накопившийся в легких воздух с тихим хриплым стоном, так что у Арсения совсем не получается сдерживаться. Колечко мышц жадно сжимается на его пенисе, слизистая принимает его всё глубже. Он привык всё делать сам, но Антон неожиданно берёт инициативу в свои руки. Плавно двигается на нём, отталкивает мужчину на спинку кресла, так что тому остаётся только держать его за бёдра и позволять делать то, что он хочет. — Я тебя люблю. Антону нравится произносить эти слова. Возможно, он и вправду спешит и выглядит глупо, когда повторяет это, но чувствует себя невероятно счастливым от того, что может это говорить. Просто так. Искренне. Не боясь и опасаясь ничего. Внутри него одурманивающе приятно. И ещё больше приятно от осознания, что внутри него Арсений. Немного жарко, тесно и душно, но он не может остановиться. Член мужчины скользит внутри него, снова и снова задевая те самые точки, пронзая худое тело мурашками и мелкой дрожью опять и опять. Он и вправду осознаёт смак каждой секунды, в течение которых они занимаются любовью. Здесь, в собственном автомобиле. Не трахаются, не перепихиваются, даже не занимаются сексом. Любовь — самый подходящий эпитет для того, что происходит с ними. Будто бы секс, мимолётные поцелуи, прикосновения, беседы о работе или о чём угодно. Л ю б о в ь. — И я тебя люблю, балбес, — улыбается Попов, притягивает к себе Антона, целует в шею и вдыхает его запах. И этот запах за месяцы становится таким родным, успокаивающим и таким сластным. Мог ли он когда-то полагать, что ему будет так хорошо рядом с человеком. Вряд ли. Но это случилось. С ним. В машине становится ещё жарче, стёкла запотевают. Шастун тихо стонет, стараясь каждый раз сесть глубже, не может отвести глаз от лица мужчины, на котором, кажется, особо нет эмоций, но эти подрагивающие губы, сжатая челюсть и прикрытые длинными ресницами глаза говорят сами за себя. И это охуеть как круто. Сквозь эту напускную маску всё же просвечивается то самое настоящее нутро Арсения. И Антону это чертовски нравится. Ему хорошо. Ему просто очень хорошо. Он так ярко чувствует, чем же секс по любви отличается от обычных потрахушек. Низ живота приятно тянет от избытка эмоций, ягодицы сильнее сжимаются, только бы увеличить остроту ощущений, а в голове такой сладкий вакуум, который не позволяет думать о чём-либо ещё. Кроме него. Антон двигается быстрее, чувствует на себе ладони Попова, следит за выражением его лица. Веки плавно открываются, легкая несмелая улыбка касается его губ. — С тобой так хорошо, — мужчина притягивает парня к себе, обнимает за талию и двигается навстречу ему бёдрами, от чего изо рта Шастуна вырывается неожиданный и слишком громкий хрип. Словно находит эту волну и продолжает ускорять движения. — Арс… — сипло бормочет Антон, вырывается из объятий, откидывается назад, облокачиваясь на приборную панель одним локтем, второй рукой трогает себя, понимая, что Арсений скоро закончит. Он делает ещё несколько движений, понимая, что всё завершается, снова припадает к груди брюнета. Они приходят к финишу одновременно. Позиция не самая удобная, но это не портит того самого момента. Рваный выдох Арсения, кажется, красноречивее любых догадок. Он толчком проникает ещё глубже в парня, от чего тот мимолетно успевает поморщиться. Ощущения настолько сильные и пронизывающие всё тело до самых костей, что мужчина вцепляется в кресло пальцами, костяшки которых моментально белеют от усилий, ещё несколько раз двигается внутри Антона и без сил откидывается на спинку кресла. Парень кончает, сперма брызжет на живот Арса, на руку Антона, одной он ласкает себя, второй обвивает шею Попова, сжимая её дрожащими пальцами. Электричество разрядом пробегает по нему от кончика носа до пяток, перед глазами всё плывет, а коленки предательски трясутся. Касается своим лбом лба Арсения и тяжело и хрипло дышит. Слишком здорово. Близко. Сексуально. И просто очень хорошо. — Эй, ты в порядке? — брюнет касается губами кончика носа Шастуна и целует. — Да, — отрывается от него, выпрямляется и прикладывает ладони к горящим красным щекам. Тело всё ещё перетряхивает мелкой дрожью, а внутри ощущается уже ослабленный член Арсения. — Привстань, — просит мужчина. Тот молча повинуется, снова вздрагивает от одновременно приятного и острого ощущения, когда Попов вытаскивает. — Поможешь? — кивает в сторону бардачка, где находятся влажные салфетки. Вытираются молча. Антон со смесью стыда и возбуждения смотрит, как Арсений вытирает его сперму с себя, затем снимает использованный презерватив, сворачивает и откладывает. — И тебе помочь? — ловит на себе взгляд зелёных глаз и усмехается. Достаёт салфетку, помогает парню вытереться сзади и спереди. Пальцы касаются его мягко, нежно и очень аккуратно. Приятно. — Это было необязательно, — бурчит тот, застёгивая штаны. — Слезай лучше. У меня ноги онемели, — Антон неловко слезает, пригибаясь как это только возможно, но всё равно больно задевает крышу головой. — Блять! — недовольно плюхается на сидение, отодвигает его назад и потягивается. Секс в такой позе и вправду достаточно выматывающий. — Открой, пожалуйста, окно, — Арсений кивает. Роется в карманах брюк, достаёт пачку сигарет и зажигалку, жадно прикуривает и высовывает голову в окно, позволяя ветру трепать его светлые кудряшки. — Замёрзнешь, — Попов едва заметно морщится от едкого дыма и вздыхает. На улице и вправду уже достаточно холодно. — Да я докурю и всё, — возражает Антон. Покурить после секса — это отдельный вид искусства. Тело расслабляется ещё сильнее, в голове приятный туман и запах табака щекочет ноздри. — Уже поздно, — мужчина ёжится от прохладного ветра. — Тебе пора домой. — Не зайдёшь? — интересуется парень, выкидывая потухший окурок из окна. — Не выдумывай. — Тогда я зайду к тебе, — улыбается Антон. — Или в тебя. — А вот над этим я подумаю, — мягко улыбается в ответ. Притягивает его за обе руки к себе, целует во влажные губы, на мгновение слегка прикусывает язык, затем неохотно отпускает. — Иди отдыхай. — До завтра? — До завтра. Шастун вылезает из машины, обходит её спереди и, прежде чем зайти в подъезд, оборачивается. Стекло водительского окна приспущено, Арсений внимательно смотрит на него. — Как думаешь, я ещё успею подрочить на воспоминания после нашего секса? — брюнет от неожиданности выпучивает глаза и в недоумении продолжает смотреть на парня. — Спокойной ночи! — он подмигивает Попову, вооружается ключами и быстро ныряет в подъезд, дверь за ним захлопывается. Арсений выдыхает. Хмурится, заводит машину. Кладёт ладонь на пах, делает несколько жадных глотков февральского морозного воздуха, чтобы хоть как-то успокоиться. Этот парень вызывает в нём слишком много чувств, к которым он, кажется, никогда не будет готов. Автомобиль трогается с места и выезжает со двора. Попов всё ещё не закрыл окна, позволяя промёрзлому ветру гулять по салону. Внизу живота всё ещё сковывает приятное возбуждение, а на лице играет бессмысленная улыбка.

* * *

— Какие люди — Антон! — растрёпанный и взмокший Антон врывается в гостиную, в которой уже достаточно людно для их небольшой квартирки. — Привет! — сначала удивляется, потом удивляется ещё сильнее. — Что за вечеринка? И почему меня не позвали? — Если ты был бы так любезен, что не выключал бы телефон, то я обязательно тебя предупредил бы, честно слово, — невозмутимо откликается Дима, который сидит на диване в обнимку с Катей. — Привет, — девушка очаровательно улыбается парню. — Димка наконец-то соизволил впустить тебя в нашу холостяцкую берлогу? — интересуется Шастун из прихожей, вешая в шкаф пиджак. — Получается, что так. — А ты откуда такой взмыленный? — быстро переводит тему Позов. — У него лицо человека, который только что потрахался, — задумчиво бормочет Серёжа, специально понижая тон голоса. — Спокойствие, у меня трое братьев, — фыркает Катя. — Я и не такое слышала. Так что, переспал с девушкой? — невозмутимо продолжает разговор, Дима только восхищённо качает головой. — С парнем, — в такт ей отвечает Антон, который уже успел переодеться. Парни взволнованно оборачиваются на гостью, словно переживая за её реакцию. — Что ж, — девушка поджимает губы и снова улыбается. — Мне нужно будет немного углубиться в тему для того, чтобы поддерживать разговор. Но я быстро учусь, честное слово! — ребята весело смеются, в комнате становится тепло и спокойно. И только Дима Позов не сводит влюблённого взгляда со своей пассии, которая, волей-неволей, оказывается звездой этого вечера.

──────── • ✤ • ────────

— Доброе утро, — Антон заходит в переговорную в прекрасном настроении. Катя осталась у них ночевать, Шастуну и Матвиенко пришлось ютиться в одной комнате, они посмотрели новую часть Человека-паука, а утром их разбудили ребята. Катя приготовила оладьи и омлет с беконом, пожелала всем хорошего дня и упорхнула на работу. Обычно завтрак был на Антоне, так что сегодня ему повезло: он хорошо провёл время вечером, выспался утром и плотно перекусил перед работой. — Могу поздравить тебя с лишением статуса девственника? — громко интересуется Серёжа, который проснулся позже всех и только что завалился на кухню. — Пошёл нахуй, — отмахивается Дима, но от взгляда друзей не ускользает улыбка, которая озаряет его обычно серьёзное лицо. — А ты? — Матвиенко пихает в бок Антона. — Тоже поебался в жопу со своим Арсением? — Один ты несчастен и одинок, — лаконично парирует Антон и подмигивает Диме. — Я жду ту самую! Ребята принимаются за завтрак, только Шастун время от времени озабоченно хмурится: он пока ещё так и не смог решить, рассказывать ребятам про то, что сделал Арсений с Эдом или нет. Его всё ещё беспокоят возможные последствия легкомыслия Попова.

* * *

— Отдал бы я всё на свете, чтобы узнать, почему же ты сияешь как начищенный пятак, Антон Шастун, — вместо приветствия мечтательно протягивает Павел Алексеевич, который уже сидит на своём излюбленном кресле, закинув обе ноги на стол. — Придёт Арсений Сергеевич и, что-то мне подсказывает, что вы точно перестанете сиять, — едко говорит парень, кивая на экстравагантную позу мужчины. — И что сделает, как думаешь? Уволит? Оштрафует? Накажет? — Воля наклоняется к Шастуну и хитро улыбается. — Будет делать вам мозг всё совещание, — смеётся в ответ. — Тоже верно, парень. Переговорная неумолимо наполняется людьми. Антон сидит в кресле, пристально следя за коллегами. Улыбаются, смеются, о чём-то болтают. Всё как обычно. Но Арсения нет. Начинает переживать. Что-то случилось? Эд позвонил в полицию? Арсения забрали? Избили? Убили? Поступок мужчины хоть и был в какой-то мере благородным, но игра, как считал Антон, совершенно не стоила свеч. — Доброе утро! — наконец-то заходит. Волосы зачёсаны назад, тёмная оправа очков сочетается с туго завязанным на шее галстуком, на костюме ни единой складки. Шастун с облегчением выдыхает. Всё хорошо. Пока всё хорошо. Но надолго ли? Узнать бы, как у него дела. Но время планёрки подошло, и какие-либо разговоры не представляются возможным. — Привет, — беззвучно шепчет, пытаясь поймать взгляд голубых глаз, но Арсений проходит мимо, даже не взглянув. Антон ловит на себе заинтересованный взор Воли, который вжимается в кресло и пристально следит за развитием событий, как будто о чём-то догадываясь. Если что-то касается Попова, то Павла нельзя было обмануть, он видит всё насквозь. Наконец мужчина подъезжает к парню на кресле. — Потрахались, признайся, — карие глаза улыбаются, но лицо пытается быть серьёзным. — Всё вам расскажи. — А то, — Воля кладёт тяжелую руку ему на плечо. — Узнаю это поведение Арса. Я знаю его с головы до пят. — А какое у него поведение? — Вот такое, — Павел ухмыляется. — Делает вид, что его не касается ничего на свете. Он стесняется, это пройдёт. А тебе советую после таких вечеров всё-таки застегивать рубашку на все пуговицы, — подмигивает Антону и гордо отчаливает от его стола к своему. Чёрт! Шастун неловко прикрывает шею ладонью, второй рукой поспешно застёгивает верхнюю пуговицу. А Арсений продолжает вести планёрку, не обращая внимания на своего парня.

* * *

— Ты меня избегаешь? — Арсений вздрагивает от неожиданности и останавливается. — С чего ты взял? — поправляет очки и хмурится. — Прошёл целый день, а ты даже не удосужился уделить мне внимание! — Мы на работе! — А я не прошу сосать мне под рабочим столом! Я говорю о простом человеческом отношении к парню, которого ты ебал в жопу день назад. Я ранимый! — Антон выступает из тени парковки, делает шаг вперёд и преграждает путь мужчине. — Или тебе не понравилось? — Понравилось, — легкая улыбка касается его губ. Выглядит невероятно милым и невинным. — Тогда в чём проблема? — Нет никакой проблемы, — разводит руками. Проблемы, действительно, нет ровным счётом никакой. Просто это Арсений. Это же Арсений. Его жизнь не менялась долгие годы. И каждое изменение отдаётся ощутимым и колким столкновением интересов внутри него. С одной стороны, его ранимая сторона в слезах и на коленях умоляет не соглашаться и ничего не менять, потому что там может быть опасно, там может быть больно. Но задушенный жизнью авантюрист не слезает с плеча, подговаривая творить всё новые и новые безумные вещи. Начиная избиением Выграновского, сексом с Антоном и заканчивая предложением парню переехать к нему. Он пока ещё точно не решил, как именно нужно это сказать.

* * *

— Это забавно, — психотерапевт улыбается. Они уже друг другу совсем не чужие люди. — Вы продолжаете удивлять меня своим непринятием обычных человеческих вещей. — А именно? — брови хмурятся, а пытливые лазурные глаза пытаются заглянуть сквозь толстые стекла очков врача. — Обычно, — устало выдыхает и захлопывает свой блокнот, — люди не принимают решения как роботы, особенно, — нарочито подчёркивает это слово, — особенно, когда дело касается любви. Мы сомневаемся, взвешиваем все за и против, идём на поводу у своих желаний или же слушаемся холодного рассудка. Это нормально, Арсений. — И что это значит? — Значит, что вы, кажется, становитесь обычным человеком. Человеком, которому не чуждо ничто человеческое. Почему именно сейчас, Арсений? Мы работаем вместе пятнадцать лет. Почему только сейчас? — Не знаю, — брюнет отводит взгляд, щурится от яркого солнечного света, который проникает через панорамные окна кабинета. Кажется, психотерапевта он выбирал по своей слабости к панорамному виду. И как же он рад тому, что не ошибся. — У меня есть ответ на этот вопрос. Любовь изменила вас. Любовь делает вас человеком. Она возвышает вас и одновременно опускает на землю, к простым смертным. Я рад приветствовать вас здесь. Вот так мы живем, обычные люди. — Вы думаете, я смогу стать нормальным? — Вы можете абсолютно всё, что угодно вашей душе, — врач сдержанно улыбается и кивает. — Вам нужно только захотеть.

* * *

Он меняется. Он неумолимо меняется. Слабеет, спускается с небес на землю и перестаёт узнавать самого себя. Это страшно. Страшно, но так желанно. Он мечтал об этом десятки лет. Исцелиться. Он просто хотел исцелиться. Чтобы просто отпустило и стало легче. Чтобы дышалось свободно, чтобы улыбалось просто так. Простые человеческие радости. Они, кажется, становятся намного реальнее, чем несколько лет назад. — Мне страшно, — говорить об этом — это уже одно огромное достижение. И Антон как будто это чувствует на каком-то интуитивном уровне и берёт мужчину за руку, переплетая их пальцы. — Всё новое. Секс — не новое, — поспешно исправляется. — Новое — это ты. И ты меняешь меня. Наверное, это неправильно. Иногда мне кажется, что я использую тебя, но я могу сказать только одно — я делаю это не специально. Кажется… чёрт, я и вправду привязан к тебе больше, чем ты думаешь. — Арс, — Антон свободной рукой притягивает за пиджак брюнета к себе. — Даже если ты пользуешься мной как последняя корыстная мразь, то я готов служить тебе столько, сколько захочешь, столько, сколько будет жить наша любовь. — Любишь подчиняться? — глаза мужчины теплеют. — Вовсе нет! — моментально надувает губы Шастун. — Я предпочитаю контролировать и управлять процессом. — Я никогда не подставлю тебе задницу, так и знай! — грозит ему пальцем и направляется к машине. — Эй! Ты куда? — Домой. А ты разве не хочешь? — Не хочу чего? — глупо моргает длинными ресницами. — Ко мне домой. — Хочу. — Тогда запрыгивай в машину, солнце! — фыркает Арсений. И ему так идёт. Так чертовски идёт быть счастливым. Влюблённым. И настоящим.