Ты был здесь, когда его не стало.

Ты был здесь, когда его не стало. Верно? Ты всё смотрел, как он уходит в мёртвый мир, порабощённый некою болезнью, не думал ни о чём другом, но всё смотрел и ждал. Чего-то ждал, то ли судьбы, решившей сжалиться и отпустить, простить ту злую шутку, когда-то сотворённую другим; то ли мечтал о том, чтобы свершилось чудо, необходимое по истине тому несчастному больному, которому никто почти не делал зла. Почти... И в памяти играют снова эти ноты кровавых и несчастных дней, когда он сделал всё, как надо было сделать, но не хватило сил, увы. Он с гордостью тогда спасал несчастных души, и не было достаточных похвал порой от городских людей. Он с искренним желанием, себя не пожалея, до пота алого работал и пахал. Но не было достойного внимания к его праху, когда же он среди людей не выбирал. Ты был здесь, был и знаешь тоже, кто всему виной. Кто некогда ему был другом, кто некогда поддержкой и опорой сныл, пусть даже он того хотел не страстно... Подвохом должным отличался. И как тебе такое? Пронизанный до глубины души завистливой отметкой, он сдерживать себя всегда не мог. Завистливое сердце стало непригоже для света в нём, для осознания всего, что можно было туда дальше сотворить. Оно иссохло, стало чёрствой коркой в груди того, кто раньше мирно хотел жить. Кто другом был тому мгновений несколько назад– теперь никто, теперь – заклятый враг. Ты был здесь, был в тот день, когда он глазом прожигал другого насквозь– для ненависти глаз не нужно. Когда он всё забыл, все радости и счастья, которые делил; всё было чуждо. Он подходил всё ближе, ближе подбирался к бедному герою, который не знавал тогда, к чему доверие слепое приведёт... Снащённая наточенным кинжалом, рука взлетела вверх. Замах в одно мгновение проведён был... Ранение в спину, боль в груди однако, и в сердце колит, нетерпимо так. Нельзя было вздохнуть: предал союзник, лучший друг коварным столь путём, которым враг пойти не мог, один из худших. Ты был здесь. Видел угасающий доверия взгляд. Ему не нужно было рану прикрывать: в глаза предателя смотрел и ждал всё понимания. А ты стоял, смотрел, не отдавая должного внимания, пока сочилась ярко красная река. Тебе не важно было ничего тогда, внутри пылала тайная обида. Подходишь ближе, преклоняешься пред ним. Ты хочешь, чтобы всё скорее завершилось, кровавые следы с кинжала очищая, но в то же время... Что ты натворил? Его дыхание всё слабее, тяжелеют веки. Ты не хотел теперь, но прошлое нельзя восстановить. Ты не хотел, но грех сильнее правды. Грех человечности силён, он был и будет жить. Последний вдох и вот– друг более не дышит, а ты живёшь ещё и проживёшь десятки лет. Но в жизни нет теперь такой отрады, что сможет подбодрить, утешить... Что смысл привнесёт в сей мир. Сию судьбу несчастного что сменит вновь. Ты помнишь? Были с детства вы знакомы. Делили всё и дружбой значились отменной. Он всё тебе прощал, и ты пытался так, как мог. Ничто не разлучало, в праве был лишь Бог. И в старших классах, да, пусть ты лишился глаза, когда случайно он его пронзил, пусть иногда не ладился контакт. Но, помнится, любовь сильнее, и знали вы, конечно, это так. От уст любимого ты слышал каждый день любовные послания, одинажды лишь ты осмелился сказать. Да, всё же, было это очень мало, но для него всего вполне хватало. В последние часы, минуты время причиной отстранения был лишь ты. И толком непонятно даже стало то, зачем и почему на это захотелось вдруг пойти... Ты сам не знаешь, ты ведь не хотел, но одержим был тем же злом, всё тем же, что его и погубило, твою единственную горькую любовь. Но что теперь жалеть? Кровь на плаще, рубашке... Кровь везде, где может она быть. Ты был здесь, когда его не стало, верно? И впредь не сможешь сам себя простить. Ты был здесь, когда его не стало... Теперь лишь смог его по-настоящему любить.