О нежностях и печали.

      А ведь столица и провинция действительно многим отличаются… взять хотя бы те же баскетбольные площадки. В моём городе всё гораздо проще и выглядит раз в десять хуже. Одно кольцо со щитом только чего стоят… вечно разбитый с трещинами щит и ободранная сетка у кольца — красота и никак иначе. В Москве по-другому, даже, наверное, чересчур прилизано всё. Яркие, новенькие площадки режут глаза своим цветом на солнце. И точно такие же, не менее шикарные, кольца тоже блестят в лучах, будто показывая, что готовы к игре… — О чём задумалась? — Ваня тихо спрашивает, присаживаясь рядом со мной. Он тянет руку к рюкзаку на моих коленях, чтобы, по всей видимости, достать бутылку с водой. Я аккуратно достаю нужную вещь и протягиваю её своему молодому человеку. — Думаю, о том, что наши «миры» — делаю кавычки пальцами в воздухе. — очень отличаются… — Не успеваю я договорить, как Ваня давится водой, а уже в следующее мгновение начинает бесшумно смеяться. Я в расстройстве и обиде надуваю щёки, скрытые под чёрной тканевой маской. — Извини, котёнок… — также тихо говорит он, усаживаясь рядом со мной на пол и приваливаясь спиной к забору позади нас. Волосы поправляет по привычке, на что я чуть морщусь, потому что, ну, не грязными же руками… — просто это звучит странно… — взгляд у меня, видимо, непонимающий совсем, потому что Ваня машет Саше рукой, чтобы они начинали играть третью четверть без него. Радостный Серёжа без проблем занимает Ванино место, я искренне улыбаюсь, задерживая на нём на мгновение глаза… — Странно, потому что я сам из провинции. Ты же знаешь. И… я не заметил за эти несколько лет огромной разницы. — Ваня ещё тяжело дышит после игры, поэтому ненадолго замолкает, переводит дух. — Дело только в размерах… — Да нет же… — Хочу начать спорить, но меня перебивают также быстро, как это сделала я секунду назад. — Стоять, я не договорил. — Ваня поворачивает голову на меня, переставая следить за игрой. Улыбается, как бы прося не обижаться и дослушать. Я замолкаю, залипая на его губы. Ещё утром я их целовала и кусала… — Масштаб. — Возвращает моё внимание Ваня. — Дело в нём, Катюш. И только в нём. Москва… она огромная. И это, к сожалению, одно из её единственных достоинств. Второе, и последнее, — деньги, но мы не об этом. А любой провинциальный городок… он такой же. Те же дома, только этажей меньше; те же магазины, только с чуть изменённым набором продуктов/вещей из-за габаритов отделов; ну и так далее… — Да нет же, Вань… — Мне хочется отстоять свою точку зрения, поэтому я ещё ближе придвигаюсь к своему молодому человеку и собираюсь начать объяснять свой взгляд… — Ванёк! — Саша громко зовёт с противоположной стороны площадки. Обе команды почему-то встали кругом вокруг кого-то или чего-то. Мы с Ваней мгновенно поднимаемся, собираясь к ним направиться. Бросаем вещи в углу и быстро подходим к месту происшествия.       Оказывается, что ребята окружили Серёжу, который лежал посреди площадки, тихо поскуливая, по всей видимости, от боли. Я сажусь рядом с парнем на колени, аккуратно касаясь его кудряшек, чтобы убрать их с лица. — Что случилось? — Взгляд у Вани злой. Он всегда переживает за Серёжу как за себя…       Пока Саша и Ваня на повышенных тонах спорят, ругаются и всё выясняют, я помогаю сесть пострадавшему и спокойно всё у него узнаю. Улыбаюсь парню и приподнимаюсь, чтобы сходить за нашими с Ваней вещами…       Серёжа выпивает обезбол, который я ему даю, запивая из моей розовой бутылки с надписью «принцесса». Я заливаю перекисью его коленки, заклеиваю их пластырями с динозаврами под его внимательным и чуть тревожным взглядом. Затем пару минут мы ещё сидим с ним посреди площадки, посмеиваясь со всего, чтобы успокоиться окончательно. Ребята на нас даже не смотрят, каждый разговаривая/споря о своём. Только одинокий мяч, шевелящийся из-за ветра, катается между мной и Пешковым.       Когда Ваня обращает на нас внимание, уже окончательно темнеет. Ругались они добрых полчаса. Команды расходятся, каждый ворча, что так и не доиграли, а Серёжа совсем приходит в себя, снова начиная светить своей невероятной улыбкой. Я следом за Ваней жму всем руки, не сводя рабочей улыбки. Делаю это скорее на автомате, совсем позабыв про маску, скрывающую большую часть лица. Спустя пару минут мы прощаемся и расходимся по домам.       Как самые везучие, мы с Ваней живём дальше всех. Но это является и своеобразными плюсом, ведь по дороге домой мы успеваем обсудить и Серёжину небольшую травму, и саму игру, и все Ванины косяки во время этой же игры, и даже припоминаем наш разговор про города.       А уже дома сил почти не остаётся. Мы принимаем по очереди быстро душ, меняем постельное бельё и падаем на большую кровать в желании поскорее забыться сном. — Не поужинали… — говорит Ваня, перебирая мои волосы. Я шумно выдыхаю ему в плечо, удобнее укладываясь на его костях. — Тебе бы поправиться… — ворчу, крепче прижимая парня к себе. — Закажи доставку на одного. Я не хочу есть. — Как тут поправишься, если мы за день один раз едим. — В долгу не остаётся, тоже ворчит. — Доставка до завтра подождёт тогда. Доброй ночи, котёнок. — Целует меня в макушку, отключая с помощью пульта светодиодные ленты позади нас. — Доброй ночи… — шепчу, целуя в плечо, потому что выше подняться уже нет сил. — Я люблю тебя… — Я люблю тебя больше.