О нежностях и печали.

Сука в солнечных очках, и на мне крутая сука Ты совсем теряешь страх, и твои звонки под утро Твоё тело в синяках, я бухал, забыл как будто Как твоя улыбка грела мою душу в этих суках

      День подходит к концу, вынуждая тело покрываться мелкими мурашками от прохладного ветра. Июль в самом разгаре, но вечера неизменно остаются менее жаркими и, если для других это плюс, то для вечно замерзающей Кати — однозначно минус.       Ваня громко смеётся, сидя в беседке напротив стола. Кажется, что вот-вот и его нос соприкоснётся с шершавой поверхностью, из-за постоянных скручиваний пополам, но парень, видимо везунчик — из раза в раз выходит сухим из воды, падая на руки. Катя смущённо улыбается, наблюдая эту картину. Она уже давно влюблена в своего одноклассника, но сказать — смелости ни за что и никогда не хватит. Девушке только и остаётся, что исподтишка наблюдать за предметом воздыхания и стирать руки тёмными, густыми ночами одиноко в постели.       Кузнецова неловко потирает окоченевшие плечи, следом выпрямляясь и поправляя солнцезащитные очки в белой оправе, которые вся компания периодически так и норовит стянуть с неё, чтобы подурачиться или сфотографироваться. А затем замечает его чуть поплывший от выпитого алкоголя взгляд на себе и шумно выдыхает. Бессмертных нагло усмехается, что ему совершенно не свойственно, и манит девушку на свою сторону скамейки. — Катюшка, присаживайся! — Звонкий голос не перебивает шумную толпу гогочущих одноклассников, поэтому Катя лишь в непонимании хмурится и наклоняется корпусом ближе, чтобы расслышать предмет обожания. От такого тесного контакта сердце начинает отбивать ритм пуще прежнего, а дрожащие от холода и предвкушения чего-то приятного ноги готовы были подкоситься ещё минуту назад, когда она встала, чтобы подойти к нему. — Падай. — Только и слышит Кузнецова за секунду до того, как оказывается на чужих коленях.       Девушка краснеет, прикрывая лицо длинными пушистыми волосами. Однако, кажется, их никто и не замечает: компания продолжает громко ругаться матом, обсуждая учителей и оценки за прошедший учебный год — уже не актуально, но всё ещё раздражает всех присутствующих. А Катя немного успокаивается, расслабляясь в чужих желанных руках. — Чё по засосам на теле и синякам на запястьях? — Ваня начинает говорить неожиданно, чем пугает одноклассницу, но не менее быстро успокаивает её мягко и настойчиво, оглаживая кровоподтёки на руках.       Катя осторожно поворачивает голову, чтобы можно было негромко всё рассказать. И старается не думать о крупных ладонях и длинных пальцах на своём теле. — У меня… у меня недавно было свидание. — И Кузнецова ни разу не врёт. Любовь к Бессмертных любовью, а внутреннее сумасшествие — к нему же — надо как-то укрощать и лучший вариант — иметь любовника. Ваня глупо улыбается, укладывая голову на острое девичье плечо и шепчет: — Парня нашла? — Просто любовник.       Короткий, но искренний диалог. Жаль, что не о любви — о сексе. — Тогда. я могу стать твоим любовником на сегодняшнюю ночь, сука в солнечных очках? — Вопрос не корректный. Вопрос откровенный. Вопрос в лоб. Катя теряется, прикусывая губу. И почему он вообще назвал её так?..

Сука в солнечных очках, сука в солнечных очках И на мне крутая сука, и на мне крутая сука Сука в солнечных очках, сука в солнечных очках И на мне крутая (Кто?), и на мне крутая сука (В крутых очках)

      Грязь. Одно слово для сегодняшнего вечера. Они ушли самыми первыми с прогулки сразу же после согласия Кати. И сейчас в их разумах не остаётся и следа той нежности, что была ранее в коротких разговорах на переменах, в редких диалогах на общих встречах с одноклассниками, в единичных перешёптываниях на совместных уроках в школе. — Не снимай их. — Просит, поправляя в темноте на лице Кати солнцезащитные очки. Они нагие и обезумевшие, раскрепощённые и готовые, желанные и желающие. — Хорошо… — Краткий ответ перетекает в тихий стон и звонкий шлепок.       Ваня не нежничает. Потому что пьяный? Потому что испытывает по отношению к ней только похоть и животное желание? Потому что под ним Катя, а не девушка мечты? Почему?       Катя прячет слёзы наслаждения и боли в подушке кремового цвета, задыхаясь на ритмичных толчках. Желанные крупные ладони крепкого держат за талию, не давая и шанса вырваться или хотя бы поменять положение. Ваня тяжело дышит где-то отдалённо позади, но спустя ещё пару резких толчков, ложится сверху, шепча: — Ты ахуенная. — И как же девушке становится безумно стыдно, когда после этих слов, она кончает до звёздочек в глазах.

Дура, не подумай, что ты была здесь особенной Мои шрамы не запомнят, как ты была врединой Сигареты не снимают стресс с тех будней, ведь иной Я тебя запомнил, но не вспомню, что было зимой

      После первого секса идёт второй, третий… и, кажется, они приближаются к сотне по окончанию зимы. А затем наступает весна — пора чистой любви. И Ваня находит девушку, забывая про Катю.       После прекращения их коротких, но самых желанных и горячих для Кузнецовой, встреч, ей остаётся только крутить бесконечно в голове одну и ту же фразу, сказанную им в день расставания: «Ты никогда и не была особенной.» Да, Катя всегда была лишь любовницей. И это, пожалуй, ранит сильнее любого оружия.       После прекращения их коротких, но самых страстных и искренних для Бессмертных, встреч, ему остаётся только курить и разглядывать в тишине пустой и одинокой квартиры шрамы от её острых ноготков. Ваня всё ещё помнит, что она не любит наращивание, поэтому натуральные, аккуратные ноготочки из раза в раз оставляли на его широкой спине алые разводы, ставшие в последствии мягкими шрамами, напоминающими о былом счастье. Он запомнил её.