комната с повышенной влажностью

      сидеть безучастно и допивать лимонный сок, убирать волосы маргариновые и переглядываться с отстраненным ваней. ваня — милый и боязливый мальчик, от которого сережа безумно течет. он признался себе в бисексуальности не так давно, но это решение изменило всю его жизнь и наконец-то позволило фантазиям развиваться во все стороны.       но ему от этого так непривычно, ему тесно в своем теле, ему мешают безумные колющие чувства, сравнимые с болью под лопаткой, зубной, головной, да какой угодно. иголки под кожей — его чувства к ване. загнанная заноза, которую ты вторую неделю неустанно ковыряешь, а она никак не уйдет. только ты почему-то с этой занозы кайф ловишь.       онанизм не помогает. ничего не помогает. и смотреть на личико спокойное тоже как нож в спину, или в печень, тут уж как удобнее молодой звезде с пшеничной челкой, падающей на глаза. он маленький дьявол, дающий шансы, которых не хватает. дает к себе прикасаться через прочный слой стекла, движения обязательно оговорены и он уверен наверняка — ему не сделают больно. у вани гиперболизировано-широкая зона личного пространства, и он не позволяет её пересекать, а в случае чего, отталкивает неловко и немного по-кошачьи. он такой теплый, такой застенчивый, такой не подпустит никого к себе, такой сережа шутки шутками но это борщ, такой мы с тобой разные.       и сереже паршиво, сереже ебано, сереже просто по-человечески грустно. проще говорить о правде в форме шутки, да? этим он и занимается.

— ну что за мусорник, чувак, ты вообще убираешься? почему у тебя тут дошик? почему.. блять, что у тебя нож на столе делает?

дежавю, забавно.

— да ничего, ща уберу, сиди.

      неловкость нарастает. ночной воздух за окном и шум машин, навязчивые идеи долбят в виски. дипинс тоже накален, он замечает тяжёлое дыхание сережи. сережа сегодня чересчур опрятный: обычно в нем была какая-то неотесанность, ощущался его бешеный нрав и резвость, а здесь всё пахнет кондиционером для белья, выглажено, ни одного пятнышка на белой футболке.       сережа нервный. у сережи в руках тремор и кудри неестественно подпрыгивают, когда он встречается взглядом с дипинсом. он знает, что сегодня сделает важный шаг. это далеко не спонтанное решение, он размышлял об этом давно, подбирал подход. так долго думал, чтобы в итоге сделать всё криво-импровизированно.       уборка становится натужнее в переломный момент: когда патлатый ощущает на своем затылке тяжелое дыхание, пока он протирал рабочий стол. дернется сразу, опешит, но руки горячие уже держат его за плечи.

— тиш-тиш, сереж, борщишь, борщишь!

      и большие пальцы оглаживают ключицы с кожей молочной, и грудь у пешкова вздымается, он очень близко, сам не понял, как оказался в таком положении, терпения, видимо, на большее ожидание не хватило. молчит, губу зажевывает и сказать что-то не в силах, крик застрял в груди. всеми фибрами души надеется на немую договоренность, но её не происходит. только зрачками угольными ваня бегает, разворачиваясь к другу, посмотреть на лицо затуманенное пеленой бледной. глаза сталкиваются, вступают в бой, русый опирается ладонями о стол, стараясь отстраниться.

— это какой-то, типа, мета-прикол? чувак, жож, не наебывай меня.

      он точно шутит, точно обманывает. кудрявый чересчур девственник, чересчур боязлив, чтобы сделать такой шаг. но он держит руки на шее горячей, как вскипяченное молоко без пенки, оглаживая вены пульсирующие и не оставляя в покое собственные губы израненные.

— можно поцеловать тебя?

      поцеловать? поцеловать, блять, прямо здесь? прямо сейчас?? почему так резко? кудрявый даже не выпил, почему ведет себя так раскованно и странно, так задурено?       ваня кладет ладони на руки его, в попытках как-то нехотя убрать с шеи, но кудрявый лишь сплетает пальцы. короткая газированная дрожь пробирает старшего, он только слегка подается вперед.

— ты точно не шутишь?

      лица близко, дыхание ощущается на коже расплавленным стеклом, пульс объединяется в одну рваную линию, и запахи вокруг превращаются в один резкий звук:

— не шучу.

      не верится. делает глубокий вдох, выдох неровный и неоднородный, сжимая пальцы чужие. ваня снаружи смущенно краснеет и моргает безучастно, хмурится слегка, взгляд пустеет. а внутри гроза, буря, внутри дождь отбивает ритм по окнам, внутри молнии, заряжают его так, что волосы дыбом встают и на ногах держаться тяжело. он хочет понять, что сереже нужно. можно же просто спросить, правда?

— ты хочешь чего-то конкретного?

— я хочу тебя поцеловать, пожалуйста, котенок, правда хочу.

      о боже, какой же ты истомно милый, ты похож на лед тающий. сокращает расстояние, делает невыполнимое — к хуям разрывает стены стеклянные, пальцы зарывает в леса волос осветленных, и всё же решается на позволение — приближается к губам. жожо делает остальное сам, разрушая между ними воздух, растирая меж губ пространство и время, целует неловко. не может расслабиться никак, и тремор отдается в ваню, а он его впитывает, в чужой рот шепча расслабься. пиздец, как тут расслабиться? как расслабиться, целуя своего первого парня в жизни? как расслабиться, целуясь впервые в жизни? он никак не может, а ваня смеется ласково немножко. да, да, блять, да, он может касаться подчеркнуто своего сережи, может им насладиться, распробовать плаксивого мальчика, может ощутить его тело.

последнее в голове возникло совсем внезапно.

      настолько же внезапно он прикоснулся к груди чужой широкой. он хочет попробовать жожо нецелованного, хочет быть первым и последним, честно говоря. дурацкий ком ревности застыл под кадыком.       может стоит и правда попробовать? он гасит подсветку, оставляя только монитор, и от губ не отрывается. и у сережи два выстрела в оба виска, это скользящие вниз умелые руки и язык чужой. кажется, если ваня пускает в личное пространство, он поглощает впущенного целиком. только пешков и не против, он тихонько делает шаги назад, в сторону постели, разрушаясь на кусочки. рука вани между ног, блять, прямо там.

— только скажи, ты не против?

— конечно я не против.

— но боишься, да?

— ну типа.

— да ну, кудрявенькая, делай со мной, что хочешь, не стесняйся.

вау, от кого же он слышит насчёт стеснения?

— хочешь сказать, что я тоже тебе нравлюсь?

— конечно нет, с чего ты взял?

      да, и пальцы на ширинке ни о чем не говорят, когда пешков садится на кровать, а ваня оказывается сверху, на его коленях, пробирая до мурашек, поражая и добивая, чувствует короткий толчок сережин в ладонь. сережа брови к переносице домиком сводит и обхватывает бедра русого.

— кто снизу?

— я снизу.

      жожо сглатывает, получая ответ, его потеряли, он ожидал категоричного отказа с самого начала, ожидал проебаться, максимум просто взаимности, но никак не такого развития событий. но не сказать, что ему не нравится. ваня сталкивается подступающими эрекциями, кратко чмокнув младшего в уголок губ, чтобы следом его повалили на подушки. снова смелый шаг, несмотря на тряску и волнение безумное, у него стоит. стоит на ваню, на друга, так же вроде быть не должно, разве нет? что-то не так, но, блять, видит жожо, всё именно так, как должно быть.

— я сниму тебе джинсы, окей?

— ты.. чувак, ты можешь не спрашивать, главное делай.

      расстегивая ширинку и пуговицу, кудрявый замечает, что всё это доставляет не только ему. тяжесть под ваниным бельем всё ему объясняет и становится спусковым крючком для продолжения.       джинсы полетят куда-то на пол, туда же и сережины. они наверняка создадут бардак, но это уже не касается их. сережа срывается, сережа пускает руки под футболку, лихорадочно кожу гладит кончиками пальцев. ваня вдыхает глубоко, вся поверхность ладони ощущает влажную тающую кожу, когда тот размещается между худыми ногами, не в состоянии смотреть в глаза ване. как минимум потому, что у него пиздец стоит, и потому что он чувствует, как ноги дипа сдвигаются, сжимая талию и касаясь спины. а вот руки жилистые держат лицо блондина, подтягивая на себя.

— я тебя сейчас поцелую, а потом ты смотри мне в глаза, я хочу тебя видеть.

      короткий кивок, за которым следует новое влажное столкновение губ. дип ловко управляется ногами, он стягивает белье с сережи, вызывая у него непроизвольный стон от сногсшибательного смущения — сногсшибательный дипенс ахуенно расслабляет. сам с себя снимает мешающие боксеры, скидывая их туда же, в образовавшуюся свалку шмотья. зубы сережины в улыбке раскатистой блестят, когда он закидывает ноги бледные себе на плечи.

— блять.. смазка.

— у тебя есть?

— посмотри в тумбочке.

— прямо как в фанфиках, ванечка.

— а где мне её держать, за ухом носить? умник сука.

      много смешков, вот-вот пар изо рта пойдет, русый приподнимает ноги, сережа тянется в поисках бутылька, зарываясь пальцами в ящик. такое ощущение, что утопает в нем по локоть, слышит стук таблеток и шуршание бумажек, но по итогу находит — эти гребанные десять секунд длились по ощущениям несколько часов, но теперь он с грохотом закрывает дверцу, выдавливая немного лубриканта на руку. он смотрит ване в глаза, как тот просил. одна из рук оглаживает колено и бедро бледное, кожа точно русалочья, русый глубоко вдыхает.

— сереж, на пальцы, и ты, ну.. действуй.

— откуда ты знаешь, как надо?

— заткнись.

      патлатый придерживает простыни заранее, приподнимаясь на локтях. не наблюдает за движениями, только смотрит в глаза кофейные и влажные, ловит взглядом ресницы подрагивающие. пальцы влажные прямо рядом со входом, уже поздно спрашивать, уверен ли он. всё решено несколькими минутами ранее, сейчас сережа поочередно целует и прикусывает лодыжку чужую, аккуратно входя на пробу. горячие стенки напрягаются и сжимаются, сережа, блять, течет только от того, как поменялось лицо лежащего.       он издал стон непроизвольный головокружительный, сжимая простыни крепко и откидывая голову. но взгляд не уводит, не-а. ебучие, блять, гляделки. он так напряжен, так космически-клево возбужден, так сережи хочется, сережи целиком. вани хочется тоже целиком, на всех поверхностях и со всеми возможными влажными звуками.

— сними футболку, ванюша.

      собственную младший закусывает, наблюдая за тем, как русый не спеша стягивает предмет гардероба, оставляя его вместе с прочими. жожо входит постепенно, ощущая вокруг пальца жар и периодическое напряжение, пульс вани ощущается, хочется быть быстрее, хочется. но не нужно спешить. им некуда спешить.

— согни палец, просто согни палец, сейчас.

      ох, кудрявый понял, о чем речь. просьба выполняется, на неё сразу отдается изумительный всхлип. нашел чувствительную точку этого котенка.

— молодец, да, здесь, угу..

      локти разъезжаются по хлопковому белью в стороны, он зажимает себе рот, не хочет быть слишком громким. а сережа хочет, чтобы ваня был громким, поэтому сережа добавляет смазки, сережа добавляет второй палец и рукой накрывает член того, оглаживая головку, размазывая предэякулят по всей длине. ваня выгибается, ребра рельефом ракушечным под кожей проглядываются, и свет на них падает так красиво, что стример вот-вот и будет перламутровым. толкается бедрами в ладонь влажную, но кудрявый лишь скользит кольцом двух пальцев вдоль, вверх-вниз. представляет, что себе, невообразимо хочет, чтобы понравилось.       и ведь нравится. сухими губами ваня ловит воздух, в нем всё легче двигаться, и член в руку так приятно и нетерпеливо толкается, что, кажется, пора войти. но перед этим, нужно опуститься к ванюше, заодно проверяя его растяжку.       старший сразу волосы кудрявые с лица убирает, а то когда пешков нависает ему совсем неудобно. он прильнул к шее с кадыком вздрагивающим и целует её неумело, смазано, останавливается внутри и останавливает движения вдоль чужой эрекции. достает пальцы аккуратно, внутри вани ненадолго пусто, и руки освободить придётся.       пусто внутри будет ненадолго. в момент он хватается за затылок блондина, создавая первые полосы от ногтей — кровавая роса. а сережа не стесняясь стонет в кожу, конденсат оставляя. ваня щеки кусает и смущается ужасно, младший целует его и дрожит.

— малыш, пиздец ты тугой.

ниточка слюны тянется: он отрывается от вен и чужого тела губами, чтобы это произнести. чуть невнятно, но разобрать можно.

— входи, только медленно, пожалуйста, сереж.

      он держится за лицо младшего, тянется к губам и опять целует, чувствуя движения внутрь себя постепенные. ноги сдвигаются непроизвольно(что за тупой рефлекс?), стоны тянутся, ему веско неудобно, но он хочет почувствовать сережин язык от лимонов кисловатый, почувствовать сережин запах, вместе с сережиным твердым членом, раздвигающим мягкие стенки не спеша.

— ты суперский.. вообще.

      дипинс отрывается и сглатывает слюну, перемешанную с чужой. до сих пор как-то невинно моргает и облизывается — жожо со вкусом мороженного, со вкусом огурцов и мокрой дороги, совсем конченная смесь. а ваня приторный, ваня — американский батончик или японская сладость с неизвестным составом.       ему хватило. и возвращаясь в привычное положение, жожо стон грудной выдает, входя до упора. невинный ванечка этому помог, он насаживался настолько незаметно, что пешков бы даже не подумал. клево, круто, ебануто. сережа грудь изогнувшуюся гладит и сосков касается намеренно, делая толчки на пробу.

— ванечка, котеночек, не молчи.

— а что ты, блять, хочешь услышать от меня? сюжет наруто?

— как ты мурлычешь хочу слышать.

      смущаешь же, придурок. знаешь же, насколько. хорошо, супер, он получит то, что попросил, как бы это неловко не было, ваня убирает руку от лица и снова отчаянно держится за простыни. он готов. в глазах блондина видит огонек. всё потому что он начинает толкаться, находя ритм. сладкие всхлипы с губ срываются сами, совсем машинально, окрашивая лицо сережи в красный очень быстро. он сдерживает свои, лишь бы слышать котенка. он накрывает рукой член старшего, на той же позиции, только в этот раз использует все пальцы. потому что сам, сука, чувствует, что кончит быстро. значит нужно так же стимулировать патлатого.       сережа раскатисто-гротескный и недооцененный. а ваня и без сложных прилагательных красивый, вариант усредненный и самый легкий для выбора, но, тем не менее, верный. очень разные, совершенно не похожие, но оба влюбились, идеально подошли.       ваня вскидывает руки над головой и вытягивается ещё больше, не сдерживает собственную просьбу и глаза до белков с молниями венами закатывает и произносит то, что и нужно:

— блять, продолжай.

      продолжит, конечно. он и не собирался останавливаться. приятно и мило, когда любимец маленьких и больших девочек подминается под тебя. когда он, влажный и растраханный, толкается тебе в руку и стонет так вкусно. когда толчки в нем ощущаются так естественно, что веришь — вам суждено было. пешков не отпускает косточки на ногах, прикусывает, облизывает их и целует бледную кожу, как будто ваню заберут. обожает его, любит его, блин. нравится ему, нравится до хруста костей, нравится до выгибающейся спины и до искусанных губ, до глаз закатанных наслаждается.       кто ж знал, что в сережу — эссенцию нелепости, влюбятся. что плаксивого мальчика будут обожать в любом виде, что он будет насколько нужен и важен. сложно сказать, никто подумать не мог уж точно, даже сам ваня отрицал до последнего. но сейчас отрицать не приходится, когда он слышит влажные звуки, когда младший двигается внутри него и сбивается с ритма, потому что так хорошо, что даже рыдать тянет.

— ванечка, у тебя такие ножки худые, ахуеть.

— а ты сейчас стонешь так сладенько, совсем не как на стримах

— ой, блять, молчи нахуй, молчи-молчи-молчи, я от тебя кончу

— ну так конча-а-..

      сережа попадает по чувствительной точке, этим наверняка затыкая дипа. он дал добро, верно? кудрявый очень близко, он, кажется, сейчас разорвётся от этих волн безутешного удовольствия и безрассудных эмоций. внизу живота тянет, волосы липнут к лицу и рот раскрывается.

— кончай, кудрявенькая.

      его хочется послушаться, но не хочется останавливаться. хочется разрядки и не хочется, чтобы это когда-либо кончалось. он достает, наблюдая за смазкой, вытекающей постепенно. берет оба члена в руку, сглатывает ком и двигается. им нужно ещё пару толчков, и ваня ему помогает, накрывая своей ладонью эрекции и сережины мокрые пальцы.

— давай вместе?

      дипинс кивает. последние толчки, перед тем как тела содрогнулись с разницей лишь в долю секунд. перед тем, как пальцы ног согнулись и ноги начали предательски сжиматься. перед ознаменовывающим окончание стоном. сперма пачкает живот дипа, его бедра, замок рук и несколько капель попадает на белую футболку кудрявого. блаженные несколько секунд абсолютной эйфории, ваня звездочки видит перед глазами и по-дурацки улыбается.

— ай-ай-ай, судорога!

      патлатый вскрикивает высоко, сережа поможет размять ему бедра. кажется, ване нужен отдых больше, чем им обоим душ. хотя бы пару минут. кудрявый спускает ноги со своих плеч, слегка сжимает и массирует их, чтобы было полегче, укладываясь рядом и подтягивая одеяло. блондин наконец-то может заключить того в своих объятиях, крепко и жадно, устраиваясь за его спиной. всё для того, чтобы предательски и намеренно противно растереть сперму по его животу.

— бо-о-орщ.

— ой, прости. вот до этого был не борщ, а это борщ, точно-точно.

— хуёчно. я хочу помыться..

— парочка минут и пойдем.

— пойдем?

— ну да.

— ну вдвоем как-то.. не знаю, перебор.

— переборщ ещё б сказал. пиздец.

      сережа тоже устал. сережа с абсолютно ангельским выражением лица утыкается носом в выпирающий позвонок спины вспотевшей и хочет надеяться, что всё это — взаправду. и что растраханный ванечка в его руках тоже всё ещё настоящий.