За дверью

Женщина кричала, что всё кончено. Её истеричный смех переходил в рыдание, голос срывался в неверии. Она распахнула окно и вдохнула воздух, чистый свежий воздух, который не наполнялся их самым главным кошмаром. — Закрой окно и уйди, — прозвучал еле тихий голос девушки в кресле. Её лицо было бледное, дыхание ровное, казалось, несколько секунд отделяло её от потери сознания. На самом же деле она практически ничего не чувствовала. — Что ты говоришь, Сара? — взмолилась мать, подбегая к дочери. Она принялась судорожно её целовать: в щёки, в лоб, в тонкие пальцы, причитая, точно мантру: — Он мёртв! Мёртв! Он больше не навредит нам, слышишь? Сара кивнула, даже не взглянув в лицо самого родного для неё человека. — Прошу уйди, — прошептала она. — Хорошо, — испуганно взглянув на Сару, согласилась миссис О’Нил. — Я закрою дверь, — не показывая ни единой эмоции, бросила она. — Он ещё не попрощался со мной, — прошептала уже в след уходящей матери, которая никогда не смогла бы её услышать.

***

Тихий стук в дверь. Она его ждала. Знала, что придёт. Ему было мало того, что он заполучил её тело, её разум, её сердце. Этого было мало. Он желал всю её без остатка, хотел поглотить с костями, не дав и шанса жить без воспоминаний о нём. Сара подошла к двери и коснулась ручки. Замерла, боясь даже дышать. — Зачем ты пришёл? — спросила, зная, что он ответит. — Я умираю, — прозвучал до тошноты приятный душе голос. Она ненавидела этот голос. Ненавидела от того, что любила. Голова закружилась. Сара прислонилась к двери, представляя, как он сейчас выглядит: разорванная одежда, чуть лохматые длинные волосы, на коже едкие пятна крови. Должно быть, он опирается на дверь из-за подкашивающихся ног. Мало, что осталось от Человека в маске, который прибыл в их город. Друзья нашли способ его уничтожить, а она дала согласие, старательно игнорируя голоса в голове, которые вспоминали их поцелуи, его руки на её теле, глаза, которые смотрели так, будто она — сошедшая с небес богиня. Всё ложь. Он был психопатом, а она жертвой. Дуэт не суливший счастье. — Умирай, — ответила она сквозь слёзы. Послышался смех и прерывистый кашель. Он захлёбывался своей же кровью. — Открой дверь, Сара, — потребовал он, и девушка вздрогнула. Точно под гипнозом, коснулась ручки. — Я не могу открыть… — Ты меня уничтожила, а я всё ещё хочу, чтобы ты была моей! — надрывно прокричал Человек, со всей силы стукнув по двери. Сара отскочила, практически захлёбываясь слезами. Он мог выбить дверь. Сердце замерло, страшась стучать. Раз. Раз. Раз. — Уходи! — закричала она, нервно водя ладонями по деревянной двери. — Мы можем уйти вместе, только открой, Сара… — он замолчал на мгновение, — не оставляй меня. Не оставляй, молю. Она хотела видеть, как он говорит эти слова. Как его взгляд желает её любви. Его руки тянутся к ней, а она тянет свои в ответ. Они переплетаются. Всё меняется. Мир исчезает, и становится плевать на правила, мораль и осуждения. Не она их писала. Они ей не подходят. Её любовь умирает, а она не может сделать шаг. Не может пошевелиться. Мозг рисует проклятые картины, изображая их двоих. Во тьме. — Ты прекрасна… — шепчет Человек, целуя её живот. Сара касается его волос и испаряется. Желает сказать: «Я люблю тебя, люблю! Мне плевать, если ты уничтожишь мир, просто будь со мной, возвращайся ко мне по руинам. Я и ты. Только это важно для меня», — но она молчит Тишина. Сара ухом прижимается к двери и закрывает глаза. Если он умер, она не узнает. Так будет легче. — Прости меня, — просит тихо, надеясь, что он уже не слышит. — Глупая, глупая Сара. Предательский вздох облегчения, от которого тошно и жжёт в лёгких. — Ты помнишь, как я целовал тебя? Помнишь, что я был первый, кто это сделал? — Ты был не первый, — улыбается она, губами чувствуя солёные слёзы. — Первый, кто поцеловал по-настоящему. Сара кивает, и он, будто видя её, тихо смеётся. Его смех оседает на коже, и она до безумия боится, что он останется на ней навсегда. Самая обычная стабильная жизнь ждёт впереди. Она окончит университет, найдёт работу, которая обеспечит ей хорошую пенсию, встретит мужчину, которого не надо бояться. Он будет просто рядом. Любить, поддерживать и смешить её. Она будет счастлива. Но, что если… Когда он примется её целовать, она будет вспоминать запах того, кто умирает за её дверью. Будет мечтательно представлять его руки, сжимающие её шею. Властно заявляя, что она его, не разрешая дышать по собственной воле. В его глазах грехи, но ей нравится, она хочет ещё. Он тот, кто может убить за неё и убить её от переизбытка любви. Лезвие ножа у её горла, по острию которого можно пошло и грязно провести языком, слушая звуки классической музыки из раздающегося патефона. Что если… — Что ты чувствуешь, умирая? — спросила она. — Ничего, — холодно ответил он. — Тебе не больно? — Мне больно от того, что ты боишься впустить меня. Боишься увидеть, как я жажду тебя. — Ты меня убил, ты знаешь? Это не я убила тебя, а ты меня. — Знаю. — Ты не должен быть в моей жизни. — Знаю. — И я не должна была оставаться с тобой ни минуты. — Я знаю. — Мне не забыть. Теперь никогда. — Открой, Сара, — сначала тихо, а после громче и громче требовал он, переходя на крик. Стуча сильнее и сильнее. — Открой, Сара! — дверь затрещала. Она сдерживала её своим телом, стараясь не слушать. — Прошу, открой! Открой! — кричал Человек, а она плакала, ощущая толчки от его удара. Она не могла открыть. Ведь если бы открыла, сделала бы всё, чтобы его спасти. Тишина.