Океан

Пол растянулся на песке, чувствуя, как солнце согревает его кости. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он вообще видел солнце, не говоря уже о том, чтобы чувствовать, как оно его согревает. Дни в дороге превращались в ночи, когда ложились спать на рассвете и снова вставали как раз ко времени следующего выступления. И потом, даже если бы он не спал днем, куда бы он мог пойти, преследуемый повсюду орущими подростками? Эта неделя отдыха — как раз то, что ему было нужно, подумал он. В последнее время он чувствовал себя неким образом оторванным от своей жизни. Как будто его тело совершало движения, а мозг просто бездельничал в укромном уголке. Он хотел снова заставить тело и разум работать вместе. Его пальцы лениво играли с теплым песком, пропуская его сквозь пальцы. Песок был таким приятным, мягким и теплым, и в то же время каким-то шершавым, а потом, когда немного закопаешься, прохладным на ощупь. Это было ему необходимо, не просто для того, чтобы испытать хоть что-то, но и для того, чтобы делать это сознательно, сосредоточив свой мозг на том, что ощущает его тело, выясняя, что ему приятно и почему. Вот почему он на время отказался от выпивки — он не хотел, чтобы его чувства притупились еще больше, чем на данный момент. В животе заурчало, и он задумчиво потер его. Он так устал от американской еды. Завтрак был чудесным — омлет, свежевыжатый сок, тосты, масло, джем, — но сейчас он отдал бы что угодно за сосиски, яйца и картофель фри. Во всей стране не найти ни одних приличных сосисок. Он сел, чтобы порыться в корзинке для пикника, которую принес с собой на пляж. Вытащив апельсин, он остановился, понюхал кожуру, прежде чем начать чистить его. Сок брызнул ему на грудь, и он слегка вздрогнул, когда прохладные капли скатились по нему. Он положил дольку в рот, наслаждаясь сладостью, позволяя соку стекать по горлу. Пока он ел, наслаждаясь каждой долькой, он смотрел на океан. Этот дом был великолепен, он примыкал к собственному частному участку пляжа. Он сидел не более чем в пятидесяти футах от бассейна, и все же казалось, что он был наедине с океаном. Накатывали волны, брызги время от времени переносились ветром на пляж, а затем отступали, оставляя после себя лужи с бегающими крабами и маленькими безымянными формами жизни. Бесконечная вечность океана всегда поражала его. Знать, что он может войти в него, пока ему не придется плыть, может плавать в нем, пока не устанет, может плавать, пока море не поглотит его, и сквозь все это не видеть ни одного человека, было в каком-то смысле мучительно, и он не совсем понимал, как это выразить. Он все равно был здесь практически один. Джордж и Ринго отправились в какое-то грандиозное приключение по достопримечательностям. А Джон все еще был в постели, когда он уходил. Они договорились, что Брайан, Мэл и Нил остановятся где-нибудь в другом месте на эту неделю. Как давно он в последний раз был один? Наверное, вечность назад. Закрыть дверь в гостиничном номере — совсем не то же самое. То просто попытка спрятаться. А это было восхитительно. Он потянулся и снова лег на пляжное полотенце, закрыв глаза от солнца. Когда позади него воцарилась тишина, он осознал, что слышал звуки губной гармошки, что-то блюзовое и душевное. Джон, должно быть, наконец поднялся. Музыка была настолько неотъемлемой частью их жизни, что он даже не заметил, что слушал ее, как Джон пробежал пару риффов, меняя темп и ноты, переходя от оригинальных мелодий к стандартным, играя, извлекая всю музыку, которую он мог из простого инструмента. Это было одно из его любимых занятий — слушать, как играет Джон, когда думает, что вокруг никого нет. Он вложил в игру так много себя, своих эмоций, которые никогда не проявлял где-то еще. Он снова потянулся, подняв руки над головой на песке, упираясь в него пальцами ног, чувствуя, как его тело вытягивается и становится стройным. — Ну что за прекрасное зрелище, — раздался голос сверху. — Я думал, ты занимаешься музыкой. — Я занимался. Потом проголодался. Знаешь, я бы убил за приличную сосиску. Пол ухмыльнулся. Казалось, не имело значения, насколько географически далеко они находились друг от друга, были моменты, когда казалось, что у них с Джоном один мозг. — Не стесняйся, налетай на корзинку для пикника. Но сначала намажь мне спину маслом, ладно? — Мм. Если сначала ты намажешь меня. — Джон… — Да ладно, Поли, на мне ничего нет, и ты же не хочешь, чтобы я сейчас весь обгорел, не так ли? Пол вздохнул и сел, чтобы взять масло для загара. Джон сидел на полотенце перед ним, терпеливо ожидая. Пол нанес масло на руки. Оно было теплым от солнца, почти как массажное масло, и он осторожно намазал им спину Джона, следя за своими руками. Он гордился своими руками, поддерживал их в хорошей форме. Джон время от времени подшучивал над маникюром Пола, но тот просто раздражался и говорил, что его руки делают ему состояние, так что стоит получше присматривать за ними. Это, казалось, успокоило Джона, хотя на самом деле Полу просто нравилось, как маникюрша суетилась вокруг него. Он намазал спину Джона маслом, провел руками вниз к поясу купальных плавок, и вверх к линии роста волос, медленно лаская шею. А затем он передал бутылку Джону и лег на живот. Джон навис над ним, выливая масло прямо на спину Пола, и провел пальцами по образовавшимся маленьким лужицам, скользя руками вверх и вниз по позвоночнику, затем ниже по его бедрам, затем, как только Пол полностью расслабился, пощекотал тыльную сторону его коленей. Пол взвизгнул и перевернулся, вскакивая, чтобы догнать Джона, который, смеясь, побежал по пляжу. Ему удалось схватить его в прыжке в регбийном захвате, и они оба упали на песок, перекатываясь снова и снова. Он оседлал Джона, прижав его руки к песку. — Ооо! Какой мужественный мужчина! — пропел Джон фальцетом. — Но ты не сможешь удержать меня, мальчик! С этими словами он оттолкнулся от Пола, перевернул его и с торжеством лег на него сверху. — Теперь ты мой, моя прелесть, — хихикнул он. — Что ты на это скажешь? — О, нет, спасите меня, спасите! — взвизгнул Пол, делая вид, что пытается убежать. — Ты ужасный, ужасный человек! Ведь я всего лишь бедный юный невинный мальчик, вдалеке от дома, совсем один. — Мм. Молодой, да, но невинный? Да ладно, Поли, мы ведь прекрасно знаем, что это не так. — Но это правда! Я клянусь. Я невинен. Люди просто продолжают пользоваться моей добротой, — возразил Пол, смеясь так сильно, что к этому моменту едва мог говорить. Джон оседлал его бедра, положил руки на живот и наклонился над ним. — Что ж, мой мальчик, может, пришла пора тебе кое-что узнать о жизни, — пробормотал он, захватывая губы Пола поцелуем. Пол, смех которого сменился стоном, протянул руку и схватил Джона за затылок, притягивая его ближе. Это, подумал он, момент, который нужно смаковать, запечатлеть в памяти, сосредоточить на нем все свое внимание. Тяжесть тела Джона на его бедрах, ощущение его языка во рту, его щетина на лице, запах песка, моря и масла для загара, теплый песок на его спине и песок, смешанный с маслом на Джоне. Он провел руками по груди Джона, по спине, вниз по его заднице, останавливаясь на бедрах, чувствуя, как мышцы напрягаются под его прикосновениями, Джон стонал ему в рот. Когда Джон прервал поцелуй, чтобы прикусить его за шею, Пол, повернув голову, увидел океан, увидел безоблачное небо над собой и почувствовал палящее солнце. Тогда он осознал, как бы хорошо ему ни было в одиночестве, это было то, чего он действительно хотел. Тело Джона — единственное тепло, дыхание Джона — единственный бриз, глаза Джона — его единственное солнце. И он знал, что не имеет значения, где они были, в Майами, Лондоне или чертовом Тимбукту, или в какое время дня или ночи, если рядом будет Джон, то все будет хорошо.