retrouvailles

      Отношения в самом их расцвете — это всегда сказка с шоколадом в карамели, посыпанным сахаром: всё идёт до того сладко, что аж противно и жопка слипается. У Димы с Ясей долгий конфетно-букетный период, они не могут отлипнуть друг от друга с поцелуями и объятиями, потому что до этого боялись подступиться, а теперь, что называется, дорвались. История затягивается, сохраняется даже после того, как пара съезжается; однако всякой сказке приходит конец. И Шарль Перро никогда не рассказывал на последних страницах, что прекрасный принц может ставить в холодильник пустую сковородку, чтоб не мыть, и в крысу накрывать крышечкой, а принцесса может угробить любимый фикус принца, потому что ей лень его поливать.       Ярославу начинает понемногу заёбывать совместный быт с Димой спустя полгода жизни в одной квартире: потихоньку претензии друг к другу накапливаются и превращают жизнь в сидение голым задом на пороховой бочке. Замечательно, что Масленников такой хозяйственный, но если он ещё раз вытрет стол тряпкой для пыли — будет кровавая резня покруче техасской. Яся благодарит все высшие силы только за то, что Дима трудоголик, поэтому его попытки в уборку происходят только на выходных, и это можно пережить с помощью бокала вина и десяти ударов подушки. Когда Дима выходит на больничный и решает помочь своей девушке с готовкой, а в итоге уделывает кухню так, что её проще сжечь, чем отмыть, Ярослава понимает, что она на грани своего терпения. Первая ссора не то, что назревает, она уже давно готова, остаётся крошечная искра, чтоб запустить необратимый процесс.       Она, конечно, не дурочка, знает про фазу отвращения в отношениях, и сейчас её в Масленникове тоже бесит всё подряд — как можно одной ноздрёй свистеть, а второй храпеть, блядь? — и знает, что этот период можно пережить, но это очень сложно. У Димы тоже много претензий, но пока дело ещё ни разу не доходило до серьёзного конфликта. Хватает разойтись по разным комнатам на часок, отвлечься на свою жизнь, и всё проходит.       Но не сегодня. Точно не сегодня.       Масленников звонит Ярославе около шести, чтоб сообщить о деловой встрече с какими-то подрядчиками — это обычная история, поэтому Яся не беспокоится и спокойно занимается своими делами до позднего вечера. В десять уже решается позвонить и поинтересоваться, не охуели ли в край подрядчики, и не пора ли домой — у неё тут котлеты стынут и лёд в бокале тает, какого чёрта?       — Дим, ты там не засиделся? — с улыбкой, без наезда спрашивает Яся, как только парень берёт трубку, и тянет из трубочки самодельный коктейль — неплохой, кстати, только рома маловато. Вместо ожидаемого гудежа какого-нибудь ресторана или, на крайний случай, бара, на фоне долбит музыка — далеко не деловая.       — Кисунь, не переживай, всё хорошо! — орёт Дима в трубку очевидно нетрезвым голосом. Ярослава застывает и ждёт следующего проёба, до срыва осталось вот столечко (нисколечко). — Ложись без меня!       — Ну что ты, я подожду, — елейным голоском сообщает девушка и отключается, пока не услышала и не гаркнула ничего лишнего.       В свой сокращённый день на работе она разгребла все дела, чтоб никто не посмел побеспокоить на выходных звонком, навела порядок, приготовила ужин и выбрала фильм — даже готова была согласиться на какой-нибудь триллер, которые так любит Масленников, — потому что Дима обожает такие спокойные, почти семейные вечера, а он забил хуй и поехал тусоваться. Конечно, Яся не считает, что Дима обязан проводить с ней всё свободное время, но если бы он сообщил о планах, она бы поехала с подругами в такой же клуб, а так ждала, как верная собачка. Получается как-то, мягко говоря, некрасиво — Яся мысленно поправляет на «хуёво».       Ярослава грозно бродит из стороны в сторону по кухне и подливает прямо в бокал ром, до самых краёв — от коктейля не остаётся и следа, но так явно лучше. Между ними никогда не было лжи, тем более такой, по мелочам: она ведь не тюремный надсмотрщик, чтоб заставлять своего мужчину сидеть на привязи, да и такое враньё всегда делает только хуже. Убрав всё со стола, девушка старается успокоиться с помощью мытья посуды, но губка опять лежит в раковине утопленная, — Дима постоянно её так бросает, — и это последняя капля. Тихонько повыв сквозь сжатые зубы, девушка бросает затею с посудой.       До возвращения Масленникова Яся копит злость, буквально чувствует, как она заполняет солнечное сплетение и ползёт к глотке, чтоб вылиться руганью. Дима приезжает не слишком поздно, но пахнущий бухлом и женскими духами, и отказывается разговаривать. Точнее, отказывается его рот — выдаёт только нечленораздельные «зая моя» и «ебёна матерь, меня тошнит». Ярослава заталкивает Масленникова в душ, потому что это обычно приводит парня в чувства, и ждёт его на диване в гостиной, притопывая ножкой. Разговаривать с пьяным человеком, будучи как стекло, неблагодарное дело, так что Яся планомерно накачивается ромом с привкусом мяты до появления парня.       — И где ты реально был, бля? — рявкает Яся, когда Дима наконец возвращается — явно более адекватный, чем был по возвращении. Он морщится от громкости голоса и резкости фразы, отходит к окну и драматично пялится вдаль.       — В клубе с ребятами. Не спрашивай, зачем напиздел, сам не знаю, — Масленников ерошит мокрые волосы и вздыхает. Его взгляд падает на бокал девушки, и лицо искривляет гримасой отвращения. — Думал, ты не отпустишь.       — Я тебе не мама, чтоб не пускать на день рождения одноклассника, где будет твоё первое пиво в жизни, — продолжает рычать Ярослава, поражённая таким отношением к себе. Ещё и спиной встал, какое неуважение. — Но если бы ты сказал, я могла бы поехать с девочками, а не ждать тебя.       — Никто тебя никогда не заставлял меня ждать! Ты свободный человек.       — А тебе никто никогда не запрещал ехать бухать с друзьями, — Ярослава сразу ощетинивается и начинает защищаться: вот ещё не предъявляли ей, когда она права. Дима передразнивает её и проходит мимо в сторону кухни. Детский сад, штаны на лямках.       — Да блядь, я не понимаю, в чём претензия, — сообщает парень, когда возвращается.       Он забирается на подоконник и вальяжно вытягивает ноги, будто происходящее его не волнует, но голос злобно дребезжит. Масленников всегда склонен к повышенным тонам после выпивки, Яся обычно выносит это спокойно, но сейчас подхватывает и разгорается ещё сильнее.       — В том, что пиздёж — это отстой! Так и разрушается доверие, — когда девушка набирает побольше воздуха в грудь, чтоб продолжить объяснение, но у неё под задницей что-то вибрирует — не в том смысле, просто чужой телефон. На экране мерцает «Мышонок», и Ярослава сначала инстинктивно отводит взгляд от экрана, чтоб не увидеть лишнего, а потом медленно поворачивается обратно. — Мышонок, значит… — хрипит она и откашливается. Дима непонимающе хмурится и ловит на лету брошенный телефон.       Запах женских духов и ласковое прозвище на экране телефона срастаются воедино; Яся резко поднимается на ноги и практически сразу выходит в коридор, громко топая. Хорошо, что сейчас лето, и достаточно просто накинуть джинсовку и влезть в кроссовки — зимой было бы тупо устраивать драматичную сцену, надевая подштанники и кутаясь в длинный шарф, а потом долго зашнуровывать ботинки, так можно и запал растерять. Дима идёт следом, но не успевает схватить Ясю за руку. Девушка слышит, как тот скулит — видимо, прищемил палец закрывшейся дверью. Поделом. Тем более куда он собрался в трусах.       Ярослава идёт прямо через детскую площадку, нещадно топча куличики, оставшиеся с вечерних прогулок, и выходит из двора на проспект, в конце которого есть тупиковый переулок, где редко гуляют люди. Около кондитерской одиноко стоит столик с прикованными цепью стульями, на один из которых и садится Яся — пусто и тихо, мимо практически никто не ходит, а сама кондитерская закрылась давно; в окнах темно. Дима принимается звонить почти сразу, но девушка выключает телефон: если и драматизировать, то по полной.       Внутри кипит злость и тихо плещется глухая обида на Диму, да и на себя тоже. Ярослава корит себя в том, что безоглядно верила человеку, а многолетний опыт взаимодействия с другими людьми давно доказал, что так делать нельзя — обязательно наебёшься. С другой стороны, Яся совсем не может поверить в такой поступок своего парня, ведь надо быть последним лохом, чтоб так глупо спалиться. Эмоции сменяют друг друга по очереди, пока девушка старательно грызёт ногти и нервно озирается: Дима скорее всего пошёл её искать, но вряд ли догадается заглянуть сюда.       Ярослава не следит за временем, потому что телефон выключен, но вскоре понимает, что реально засиделась. У неё замёрзли кончики пальцев на руках и открытые щиколотки несмотря на то, что ещё днем было невыносимо жарко, редкие собачники перестали мелькать перед носом, затихло дребезжание трамваев — самые поздние маршруты как минимум до часу ночи хоть иногда, но проезжают мимо. Становится немного тревожно оставаться в слабо освещённом переулке, но и идти домой не хочется, поэтому Яся решает пройтись по окрестностям.       Погружённая в собственные размышления, девушка доходит до круглосуточного супермаркета, зачем-то заходит и бродит между рядами, ничего так и не купив — в помещении с охранником всё же спокойнее, чем на улице, где теоретически может быть маньяк. Увлечение жанром тру крайм явно играет Ясе не на руку, и она постоянно прокручивает в голове тот факт, что в России сейчас тридцать непойманных серийников. Приходится озираться на улице в три раза усерднее после того, как охранник взглядом намекает «либо покупай что-нибудь, либо съебись».       Обойдя район по кругу, девушка осознаёт, что вполне остыла и готова к адекватному диалогу, если Дима, конечно, не уснул пьяным сном. До дома брести ещё минут двадцать, и теперь без реактивного ускорения жопного огня идти тяжко. Яся тяжело передвигает ноги, вспоминает самыми плохими словами выпитый ром и тренировку на ноги, которая была с утра. Летняя ночь прохладная и тёмная, дорогу не освещает даже жалкий блик луны — пасмурно, поэтому видны лишь тучи.       Зайдя в абсолютно тёмную арку, Ярослава слышит чужие шаги. Сначала думает, что это её разносятся эхом, но она идёт не так быстро. Просыпается какая-то абсолютно животная часть Яси, которая боится любого шороха и стремится просто выжить. Девушка вся обращается вслух и кожей улавливает любое колыхание воздуха в радиусе десяти метров. Когда прохожий отдаляется на безопасное расстояние, Яся всё же делает несмелый шаг и выныривает из арки. У соседнего подъезда светит жалкий полудохлый фонарь, и Ярослава отходит ближе к нему. Если уж и умирать, то хотя бы видя лицо злоумышленника.       Обладатель шагов, судя по звукам, возвращается, на этот раз быстрее, и становится совсем не до смеха. Яся судорожно шарит по карманам в поисках чего-то, что могло бы помочь, и нащупывает связку ключей. Один из самых длинных зажимает между пальцев на манер кастета и упрямо смотрит в ту сторону, откуда должен появиться незнакомец.       — Я буду кричать, — сразу предупреждает девушка, когда человек приближается.       Темнота немного рассеивается благодаря несчастному фонарю, и Яся видит Диму. Очевидно абсолютно трезвого и до чёртиков злого.       — Это я буду кричать. Ты поехавшая, Яся? — Масленников подходит к девушке и резко дёргает её за рукав джинсовки, вынуждая подойти. Ярославе становится стыдно за то, что парень был вынужден непонятно сколько искать её по всему району. — Бля, вот отвечаю, я бы тебя сейчас прибил.       — Прости, — жалобно выдавливает девушка. Сейчас до неё доходит, насколько детским и импульсивным был её необдуманный поступок. Она могла хотя бы позвонить и сообщить что-то в духе: «Я живая, просто хожу и громко топаю, потому что злюсь».       — Домой пошли, бестолочь, — Дима тяжело вздыхает и крепко берёт Ясю за руку.       От собственной глупости ей хочется плакать.

***

      — Я надеюсь, ты там деревьям и кустам всё своё негодование высказала, теперь скажу я, — заявляет Дима только после того, как убеждается, что Ярослава никуда не собирается. — Во-первых, пиздец ты ебобо.       — Согласна. Можем переходить к следующему пункту.       — А ну не перебивать! — Масленников явно отошёл от стресса, потому что улыбка у него совсем не ехидная. — Во-вторых, Мышонок — это фамилия.       Яся роняет лицо на ладони и глухо стонет в кожу. Великолепно, просто восхитительно.       — Да, это девушка, но тем не менее. Она забыла в такси сумку, машину заказывали с моего телефона. Хотела узнать номер водителя.       — Бля-я-я-я, — не выдержав, Ярослава воет в полный голос.       — В-третьих, да, поступил я как придурок. Надеюсь, сегодняшняя ночь преподнесла нам много уроков. Самый главный — у меня нет необходимости врать тебе. Следующий: ты больше никогда, подчёркиваю, никогда не шарахаешься ночами одна, даже если очень обиделась. Лучше выгоняй меня, сама сиди дома и злись в безопасности. Ясь, я мог тебя больше никогда не увидеть. Знаешь, сколько в России маньяков?       — По официальным данным тридцать, — выдавливает Ярослава, не отнимая рук от лица. Ладонями она ощущает, что кожа полыхает адовым пламенем от стыда.       — Охуеть, я думал меньше. Короче, проедь мимо тачка, тебя бы туда вмиг затолкали, ты бы и пикнуть не успела. Пожалуйста, будь на связи, если уходишь попсиховать. И я уже заказал тебе перцовку, пока ты переодевалась.       — И как я теперь буду с тобой жить, зная, что я тупица, а ты такой хороший молодец? — вопрос вообще-то риторический, жить она будет припеваючи, но Дима воспринимает его всерьёз.       — Ясь, — Масленников подходит ближе и садится на корточки перед Ярославой, тянет за запястья, чтоб посмотреть в глаза, но девушка сопротивляется. — Яся, это нормально. Сегодня стопроцентно мой косяк, остальное — последствия. Теперь я буду знать, как с тобой обращаться, чтоб всем было комфортно, и ты будешь знать то же самое обо мне. Это же хорошо.       — Ужасно, — стонет Ярослава. — Из сегодняшнего я вынесла три вещи — существуют люди с фамилией Мышонок, я вспыльчивая как подросток, а ты почему-то боишься говорить мне правду. Интересные выводы.       — Ну, первое к лучшему, наверное, третье лечится, а второе… Стерпится-слюбится, — хихикает Дима.       — Мазохист, — девушка наконец тоже подхватывает смешливую волну и осознаёт, что это всё настоящая вершина комедии. — Ладно. В холодосе ужин, на столе мохито, я в душ, — сообщает Яся, отсмеявшись. Дима чмокает её в подбородок и бодро поднимается на ноги, чтоб пойти на кухню, и напевает себе под нос песню Маши из мультика: «Сейчас я буду кушать, сейчас меня покормят».       Глядя ему в спину, Ярослава чётко осознаёт, что стадию отвращения они с лёгкостью пройдут, как и все остальные проблемы.