Аромат высшего улуна

Джинни посмотрела на крошечную пиалу, которую дала ей Луна, и почувствовала себя глупо. – Из этого надо пить чай? Тут же пара глотков, не больше. Луна мягко улыбнулась: – Да, я знаю. В этом весь смысл. Зато ты выпьешь таких минимум дюжину: высшие улуны выдерживают много проливов. Джинни вздохнула и молча кивнула. Магловское китайское чаепитие с крошечной посудой – не худшее, что она делала за компанию с Луной (и тем более, вообще в жизни). Луна тем временем делала что-то странное: налила горячую воду в посудину с крышкой (вроде бы гайвань), оттуда перелила её в посудину с ручкой, оттуда – в крошечные пиалы, а потом взяла деревянные щипцы и опрокинула пиалы, вылив из них воду прямо на деревянную подставку (ча... Джинни не могла запомнить все эти названия). – Что ты делаешь? – Прогреваю и ополаскиваю посуду, – ответила Луна, не прекращая умиротворённо и нежно улыбаться. Эта улыбка вдруг напомнила Джинни, зачем она на это согласилась. – Так чай будет вкуснее. Вот, держи ча хэ, – добавила она, протянув ей ещё одну странной формы посудину с листьями чая. – Обхвати его ладонями и поднеси к лицу на несколько секунд, чтобы познакомиться с ароматом. Я выбрала сегодня те гуань инь, классический южнофуцзяньский улун. Его название переводится как «железная богиня милосердия». Запах у чая оказался действительно потрясающий: чистый, свежий, немного сладковатый, похожий то ли на цветы, то ли на древесину, но спустя пары секунд дыхания над листьями стал ещё и слегка пряным... Это напоминало запах волос Луны. Джинни улыбнулась пришедшему на ум сравнению, отдала чай Луне и увидела, как она сначала тоже спрятала лицо в ладонях с ча хэ, а потом пересыпала чай в горячую гайвань, залила его водой, а потом... Сразу же вылила на подставку. Луна поймала удивлённый взгляд и объяснила: – Первый пролив не пьют. Это только чтобы промыть чай. На следующий раз в пиале Джинни всё же оказался чай, наконец предназначенный для питья. Она осторожно взяла её и сделала глоток. Луна заинтересованно смотрела на неё, ожидая реакции. – Это нисколько не похоже на чай. – Да, я знаю, – радостно подтвердила Луна, как будто только таких слов и ждала. – Но вкусно? – Да. Действительно вкусно, – нежно усмехнулась Джинни и сделала ещё один, не отрывая взгляда от глаз напротив. Как и обещала Луна, весь процесс оказался долгим и очень красивым, со всеми эти переливаниями чая, немного меняющего цвет с каждым проливом, раскрывающимися чайными листами и странно маленькой, но всё же симпатичной посудой – но Джинни всё равно больше смотрела не на чайную доску, а на свою девушку. Луна небрежно откидывала волосы, наклоняясь к посуде. Её очередные безумные серёжки тихонько позвякивали, когда она тянулась заново наполнить пиалу Джинни. Тонкие пальцы аккуратно и изящно держали маленькую пиалу, как будто она занималась этим всю свою жизнь. Как всегда мечтательный взгляд становился словно ещё более умиротворённый и загорался нежной радостью, когда пересекался взглядом с Джинни. Когда наконец обещанное множество проливов подошло к концу, пиалы стояли перевернутые, а Луна довольно улыбалась, Джинни взяла её за руку и потянула наверх. Обернувшись, она закусила губу и немного прищурила глаза, как всегда делала, если хотела сказать или сделать что-то хулиганское. – Знаешь, милая, ты, конечно, не высший улун, но тобой я тоже хотела бы насладиться много раз. Луна заливисто захохотала, быстро чмокнула её в губы и первая побежала вверх по лестнице. – Догоняй! – Крикнула она, перегнувшись через перила. – Уже бегу! И Джинни тоже помчалась наверх, перепрыгивая через ступеньки, догоняя Луну уже у двери спальни и заключая её в объятия. – Попалась! – Не слишком-то я и старалась ускользнуть, знаешь ли, – обернулась к ней Луна. – Что ж, меня это определённо радует, – хохотнула Джинни и, заговорщически улыбнувшись, провела кончиком носа по её щеке, почувствовала, как руки Луны зарываются в её волосы, прижимая её ещё ближе к ароматной коже – так напоминающей запах сегодняшнего улуна и вызывающей такое же желание (нет, сильнее) продлить ощущение, окружить этим ароматом всё лицо, спрятав его в шее и светлых волосах. Только чай она не кусала, а ча хэ не издавало таких волнующих вздохов в ответ на нежный укус. Луна издавала. Она вздыхала, её грудь поднималась выше и чаще, её руки взволнованно и нежно проходили сквозь рыжие волосы, повторяли изгибы шеи, талии и бёдер, её губы прикасались к уху Джинни, посылая от него мурашки на шею, плечи, руки. – Может, всё же зайдём в комнату? Там есть кровать, – шепнула она Джинни. – Отличная идея. Обниматься на кровати действительно было удобнее. Можно было посадить Луну себе на колени, прижимать её к себе, поглаживая её спину и талию. Можно целовать её шею, заставляя её сильнее запрокидывать голову, подставляясь под поцелуи. Можно ощущать её руки на своей шее, прижимающие затылок Джинни, когда она проводила языком под левой ключицей, и заставляющие снова укусить нежную кожу, осторожно всасывая её и вызывая ещё один громкий вздох. Можно было переместить поцелуи ниже, к линии декольте, осторожно отодвигая край блузки носом или зубами, проводя одной рукой по правому бедру, колену, голени и снова возвращаясь выше к талии, но теперь уже под лёгкой тканью блузки. Можно было расстегнуть эту блузку, целуя белую кожу ещё ниже, стянуть её и гладить теперь обнажённую, мягкую, бархатистую кожу спины. Те гуань инь был очень вкусный, но ещё вкуснее были губы Луны, когда она схватила голову Джинни, заставляя посмотреть в глаза, и поцеловала её, сразу же глубоко и страстно, то нежно прикусывая её нижнюю губу, то настойчиво обводя место укуса языком и сталкиваясь по пути с другим языком. Но Джинни снова перехватила инициативу и, крепко обхватив тонкую талию Луны, опрокинула её на кровать, чтобы продолжить целовать её с трепетом и жадностью, сочетая невесомые касания со страстным напором, увеличение дистанции до расстояния едва-поглаживания языком с сокращением её почти до полного растворения друг в друге. Они давно были вместе, но эти поцелуи, эти прикосновения пальцев к горячей коже поясницы, этот запах сводили Джинни с ума до дрожи в коленях и в локте, на который она опиралась рядом с головой Луны, пока другая рука с любопытством изучала давно знакомые линии бёдер, талии, груди с набухшими сосками, снова талии, живота, впадинки на линии пояса джинсов… – Хочешь, я сниму их? – Оторвалась Джинни от поцелуя ради этого вопроса. Она знала, что такие вопросы возбуждают Луну не меньше, чем поцелуи. – О да. Но сначала твои, – ответила она слегка севшим от волнения голосом и провела ладонями от поясницы выше, задирая футболку. Джинни усмехнулась и поднялась, чтобы одним движением стянуть с себя футболку вместе со спортивным топом, а затем так же быстро снять и мягкие спортивные штаны и, оставшись только в трусах и носках, снова опустилась к Луне. – Теперь можно? – улыбаясь и закусывая губу, спросила она, наблюдая, как Луна восхищённо разглядывает её и тянется провести руками по освобождённому от одежды крепкому и стройному телу. – Да, теперь сними их и с меня, пожалуйста. Джинни улыбнулась и медленно провела ладонями от плеч до низа живота, всё так же не спеша расстегнула пуговицу джинсов и молнию, опуская голову и нежно целуя появляющуюся из-под джинсов кожу, подцепила пальцами резинку трусов, провела ими от ширинки до бёдер, слегка оттягивая резинку, и начала стягивать джинсы вместе с трусами – всё ещё медленно, аккуратно, взъерошивая носом волосы на лобке, легонько облизывая внутреннюю сторону бедра, целуя колени. Когда они наконец были стянуты, она, оказавшись в ногах Луны, начала подниматься обратно, снова оставляя тягучие неспешные поцелуи на лодыжках, икрах, коленях, бёдрах, на линии стыка бедра и лобка, на торчащих тазовых косточках, на животе, рёбрах и груди, на сосках, ключицах, шее и ухе. Устроилась на коленях между разведённых ног, погладила плечи, нежно обхватила шею и наконец заглянула в глаза, остановившись на расстоянии меньше дюйма от её губ. – Не против, если я окончательно захвачу управление? – поинтересовалась она, не отрывая взгляда от потемневших распахнутых глаз. – Буду весьма признательна, если ты это сделаешь, – кокетливо прищурилась Луна и позволила Джинни снова увлечь её в глубокий поцелуй, который, однако, в этот раз продлился не так долго, потому что Джинни снова начала чертить губами и языком путь вниз: снова кусала шею, проходилась языком по ключицам, выцеловывала грудь, обводила языком круги вокруг сосков и осторожно прикусывала их, щекоча языком между сжатых зубов и вызывая у Луны сдавленные стоны. Она так остро ощущала каждое место касания тел: её ладони хаотично гладили и сжимали, руки Луны обнимали её, то прижимая её за затылок ещё ближе, то обводя рельеф спины и слегка оцарапывая лопатки, её собственная грудь касалась живота Луны, пока её губы были заняты соском Луны, её бёдра ощущали обхватывающие их ноги Луны. Джинни терялась в прикосновениях к этому телу, в его запахе, в звуке стонов и вздохов, не могла оторваться или заметить что-либо кроме – и это было абсолютно прекрасно. Она спустилась ещё ниже, скользнула языком по пупку, вызвав смешок Луны, провела носом по линии между лобком и бедром, вдыхая запах – ещё более пьянящий, чем «чайный» запах волос – и наконец оказалась напротив промежности. Луна возбуждённо и выжидающе смотрела на неё. Не разрывая зрительного контакта, Джинни приблизилась к вульве, но, всё ещё не касаясь, только осторожно выдохнула на неё тёплый воздух. Луна шумно и нетерпеливо вздохнула, но она продолжала дразниться, только дыша на вульву и совсем слегка, будто случайно, касаясь её то носом, то губами. Дыхание Луны становилось всё более громким, а взгляд туманным. Джинни наконец решила сменить тактику и, всё ещё глядя ей в глаза, мягко провела широким языком по вульве снизу, слизывая выступившую кисловатую смазку, до капюшона клитора. Потом ещё раз в том же направлении кончиком языка по левой губе, потом – опять так же по правой, на вершине делая широкий круг вокруг клитора. А затем снова широким языком по всей вульве, увеличивая силу нажатия по мере приближения к клитору. И снова кончиком языка по левой губе, на этот раз беря траекторию глубже, приближаясь к входу в вагину, а наверху обводя клитор. И так же по правой губе, осторожно касаясь уже самой головки без посредства капюшона. Луна застонала в голос и уронила голову на подушку, прикрывая глаза и отдаваясь ощущениям. Джинни устроилась так, чтобы промежность оказалась над пяткой и тёрлась об неё, и теперь проникла языком в вагину, прижимаясь кончиком носа к области клитора, чтобы при движении языка в вагине нос двигался, отодвигая капюшон и стимулируя клитор. Чувствовать обволакивающий глубокий аромат улуна, пряча лицо в ладонях с ча хэ, было приятно, но в сотню раз приятнее было чувствовать этот кисловатый вкус и мускусный запах, пряча лицо между ног Луны. Заметив дрожь её коленей, Джинни заменила язык двумя пальцами, которые начали по кругу ласкать стенки вагины у входа, и обхватила губами клитор вместе с капюшоном, совсем слегка посасывая и проводя языком по головке. Она увеличила силу давления пятки на свою вульву и, рвано выдохнув, наконец стала прицельно лизать головку клитора, мягко надавливая на неё широким языком, каждым движением отодвигая капюшон и попадая под него, что вырвало у Луны ещё более громкий стон и заставляя её вновь схватиться рукой за распущенные рыжие волосы. Она меняла скорость и траекторию движения языка, не давая ей привыкнуть к стимуляции и заставляя теряться в малопредсказуемых ощущениях. – М-м, любимая, глубже! Её голос был уже совсем не похож на обычный: высокий, с придыханием, переходящий в стон. Джинни, отмечая краем сознания необычность просьбы (Луна нечасто хотела проникновения глубже, чем на полторы-две фаланги пальцев), погрузила пальцы до конца, начиная делать манящие движения и надавливая на переднюю стенку, одновременно с этим увеличивая скорость движения языка на клиторе. Луна ахнула, её колени сильно задрожали – это был явный сигнал, чтобы наконец перестать менять движения и сосредоточиться на быстрых движениях языка вверх-вниз по головке клитора. И заодно начать быстрее тереться о собственную пятку, ощущая дрожь теперь уже в своих коленях. Вскоре рука Луны в её волосах напряглась, всё тело замерло, вытягиваясь в струнку, чтобы спустя несколько мгновений выгнуться в крике оргазма, крепко обхватывая Джинни ногами и ритмично сжимаясь вокруг её пальцев. Немного отойдя от оргазма (продлеваемого движениями Джинни), она резко поднялась и пересадила Джинни с пятки на своё колено, прижимая к себе уже тоже находящуюся на плато девушку. – Давай, милая, кончи теперь ты для меня, – жарко прошептала ей на ухо и легко прикусила мочку, переходя вниз на шею и всасывая тонкую кожу. Теперь Джинни приглушённо застонала, увеличивая скорость трения о колено сквозь ткань трусов и теряясь в прикосновениях Луны, которая, казалось, была повсюду: колено между ног, руки на спине и на затылке, губы на шее, грудь к груди, её чайный аромат улуна, её восхищённый взгляд, следящий за каждым движением лица и ловящий каждый вздох – ещё больше исполнившийся восторга, когда заметил приближение оргазма в напряжённом и потрагивающем теле Джинни. Оргазм заставил её резко свести ноги, соскальзывая с колена Луны, судорожно прижимаясь к ней и падая вместе с ней обратно на кровать. – Ты прекрасна, – услышала она шёпот Луны, когда дрожь начала стихать. Джинни открыла зажмуренные перед оргазмом глаза и увидела всё такой же восхищённый и нежный взгляд светлых глаз. – Ты тоже, – улыбнулась Джинни, ложась удобнее в обнимку с ней и разглядывая её. Она никогда не могла насмотреться на Луну, сколько бы времени ни прошло. – Ты там говорила что-то про «много раз», – напомнила Луна, тоже устраиваясь в объятиях и закидывая ногу на Джинни. Джинни хихикнула, протянула руку, заправила светлую прядь волос за ухо, чтобы она не мешала любоваться любимым лицом, и оставила руку на шее Луны, нежно поглаживая её щеку большим пальцем. И наконец с многообещающей улыбкой ответила: – Я ещё никуда не ухожу, как видишь.