Mutilated

      Сегодняшний день не должен быть особенным, но именно таким он является для меня. Насколько это неправильно влюбляться в парня, которого знаешь больше двенадцати лет? Просить его поцелуя в надежде, что чувства взаимны? И я не знаю, однако это именно то, что я собираюсь сделать сегодня.       И дело не в том, что я знаю о нём всё, — я считаю это больше плюсом, чем недостатком — и даже, наверное, не в том, что я знаю почти все его секреты. Это кажется неправильным.       Я не знаю, чувствует ли он ко мне что-то большее, нежели дружеской привязанности. Так или иначе, я уверена в своих чувствах. Вернее, мне хочется в это верить.       Несложно догадаться, что я мечтаю, что Юн Юнджэ станет моим парнем сегодня. И я не слишком глупая, чтобы отрицать это, по крайней мере, для самой себя. Стараюсь вести игру, держать всё под контролем, но в один момент всё обрывается, и я не удерживаюсь.       К тому моменту, как ему исполняется девятнадцать, я ещё не знаю о своей привязанности. На протяжении долгих лет я наблюдаю, как темнеют и украшаются стрижкой его тёмные волосы. Как его глаза теряют игривость, как голос становится резким, приобретая грубые нотки, а щуплое подростковое тело обрастает мускулами, ростом и уверенностью. И в то лето многое меняется.       Он должен уехать в Японию, и в последний вечер, вырывая его из круга семьи, я тащу его на пляж в надежде, что что-то сможет случиться между нами. Но, что в принципе очевидно, ничего так и не случается. Это последний вечер, когда я могу получить от него поцелуй в лоб, увидеть его улыбку и почувствовать тепло его тела при последнем объятии.       Но всё это не то, что я хочу получить тогда.       В зале по-прежнему многолюдно. Оно и к лучшему, так я смогу забрать его и остаться незамеченной. Откровенно говоря, я не знаю, зачем наша компания устраивает эту вечеринку. Они выбирают тематику греческих богов, от нас же требуется вжиться в роль. И пока все девушки одеты в белые наряды, изображая Афродиту, я чувствую себя вороной среди лебедей, одетой в чёрное плате. Люди здесь, вполне вероятно, даже не знают о такой богине, как Геката.       Геката — олицетворение всего таинственного, магии и колдовства. И мне кажется, что они должны знать это. На голове покоится острый ободок, какой есть и у богини, лицо прикрывает чёрная маска, которую мне хочется содрать, на губах алая помада.       Юнджэ обещает, что будет здесь, поэтому приходится сверлить взглядом входные двери, дёргаться и громко вздыхать каждый раз, как кто-то открывает их. Выдыхать с разочарованием, понимая, что это не он.       Им не обязательно знать, что сок приправлен таким количеством водки, что в нём запросто можно утопить пуделя. Спасибо охране этого заведения, что они допускают такое.       Ко второму часу я отбрасываю идею просто стоять, подходя к закускам. Я знаю, что люди косятся на меня, знаю, что большая часть моей команды ненавидит меня, и мой наряд, отличный от них, даёт им ещё несколько поводов пустить колкие выражения в мою сторону. Но я сбегаю быстрее, чем это может случиться.       Хван Йеджи не выставляет себя напоказ, не доступная, как считают многие. Я не правильная девочка: нарушаю правила, протестую и могу дать отпор. Всё это мой характер, сформированный определёнными ситуациями жизни.       Я бреду к центру банкетного зала, где толпятся зеваки, выслушивая очередной стук пальцев о микрофон в попытках привлечь внимание. Менеджер стоит на небольшой сцене, широко улыбается и терпеливо выжидает, пока все не соберутся. Он хорошо выглядит в свои пятьдесят девять лет. Только в некоторых местах на его голове проглядывается седина, взгляд ясный.       — Этот банкет мы организовали, чтобы помочь детям из неблагополучный семей. Наша тема, как вы знаете, греческие боги, — он прочищает горло, чтобы продолжить. — И в зале я вижу всего пару людей, которые решили углубиться в мифологию, — он посмеивается, а я чувствую гордость. Кровь приливает к щекам.       Я знаю, что сегодня должна танцевать до упаду, так как я среди тех девушек, которых выбирают. Знаю, кто записывает моё имя и кто говорит голосовать за меня, но нет смысла устраивать драму. Поэтому я просто смиряюсь с этим, пару дней готовясь танцевать вальс.       — Вы найдёте ваши карточки с именами партнёров на столе в том углу, — указывает пальцем на стол, застеленный белой скатертью, в правом углу.       Выпивая залпом сок, приправленный водкой, бреду к столам, всё ещё взглядом пытаясь найти Юнджэ. Я получаю на телефон сообщение буквально двадцать минут назад, что он приедет как раз к нашему танцу, и во мне что-то загорается. Мне хочется назвать это нервозностью, но, по правде говоря, всё это лишь томное ожидание.       На карточке с моим именем оказывается больше имен, чем я думаю. К третьему танцу, после длинных разговоров, хочется уйти. Сказать, что я так не смогу и пойти как можно дальше, утопая в объятьях Юна. Он приходит, чему я очень рада. Я как раз кружу в танце с очередным партнёром, когда замечаю его сильный торс, обтянутый строгим костюмом. Мне не нужно даже смотреть в его лицо, чтобы понять, что он ничуть не меняется с нашей последней встречи шесть лет назад.       Я жду танца с ним больше, чем собственный день рождения.       Музыка заканчивается, и у меня есть всего пара минут на перерыв, однако мне он не нужен, ведь вальс с Юнджэ — вот мой настоящий перерыв. Он рассекает комнату за жалкие мгновения, оказываясь рядом. Заключает в объятия, целует в лоб и улыбается. Кажется, ещё несколько таких действий, и я упаду в обморок.       Он хватает меня за руку, как только начинает играть музыка. Ведёт в танце, пока я стараюсь поддержать бессмысленный разговор. Мои руки, и тело тоже, кажутся совсем миниатюрными по сравнению с его. Юн заставляет чувствовать себя хрустальной куклой, что разобьётся без его поддержки. И, наряду со всеми остальными чувствами, это мне нравится меньше всего.       — Честное слово, я сейчас упаду и буду валяться на полу от усталости, — не замечаю, как наступаю ему на ногу.       — Ты совсем не изменилась, Йеджи, — цокает он, пригвоздив взглядом. Не знаю, что сделать, поэтому просто улыбаюсь.       Как я должна сказать ему о своих чувствах? Сказать ему, что я хочу его поцеловать? Слишком глупо, Хван. Я не уверена, что лучший способ — оставить всё идти своим чередом. Но я так же не знаю, что должна с этим сделать.       Я и не замечаю, как музыка останавливается. Говорю Юнджэ, что у меня остаётся последний танец и что после этого я хочу встретиться с ним у чёрного выхода. Он кивает, говорит, что будет ждать, и уходит, оставляя меня искать взглядом очередного партнёра, что не умеет танцевать. По крайней мере, я уверена в этом.       Меня раздражает тот факт, что приходится молча принимать язвительные взгляды, делать вид, что я не слышу колких высказываний. Я ненавижу то, как лицо краснеет под маской, как руки плотно сжимают платье каждый раз, когда я останавливаю себя от громких ругательств.       У меня всего пара мгновений, прежде чем большая ладонь опускается мне на талию, уверенным движением притягивая к себе. Наглости ему явно не занимать! Я проклинаю наличие маски на его гладком лице, ведь так шансы плюнуть ему прямо в лицо имеют минимальную возможность. Я ненавижу, когда со мной обращаются таким образом.       — Я не мебель, если что! — щёлкая пальцами перед лицом, пытаюсь достучаться до его совести.       Меня выводит из равновесия то, что считается, будто мужчины имеют право распоряжаться женщинами. Хрена с два! Будь он самым очаровательным парнем на всей планете, это не даёт ему такое право.       — Персефона была бы вам куда лучшей пассией, чем я, — выплёвываю слова, стараясь отойти от назойливого кавалера.       Я кричу себе, что нужно вытерпеть всего один танец, и наконец я смогу свалиться в руки Юнджэ, уставшая, но готовая к поцелую.       — Вам следует быть осторожнее со словами, Геката, — шепчет он.       Игра заходит слишком далеко. Во мне бурлит злость и разочарование. Хочется, чтобы всё это поскорее закончилось. Я прокляну тех, кто придумал это чёртово мероприятие.       Выставляю одну руку между нами в попытках оставить моё личное пространство в покое. Тем не менее и этот мой жест проигнорирован. Приходится разочаровано выдохнуть, мотая головой из стороны в сторону.       — А вам, господин заноза в заднице, следует помнить о личных границах других людей, — я, на самом деле, говорю это, и плевать, к какому выводу придёт человек, слова которому адресованы.       Он затыкается, чему я благодарна. А я, кажется, не могу вести дальше войну с собственными чувствами, что готовы политься рекой. Я чувствую себя мотыльком, летящим в огонь: столь желанны чувства, которые вызовет этот поцелуй, однако это так же может разрушить всё, что между нами есть. В такие моменты дружба больше не играет важной роли.       Только сейчас даю себе право рассмотреть напыщенного мерзавца напротив меня, взглядом отклоняя его попытку сказать хоть что-то. Он ведёт танец, высоко подняв голову, изредка опуская на меня свой тяжёлый взгляд. И я мысленно даю ему по лицу, когда тот натягивает ехидную улыбку. Я больше не в настроении выяснять, кто говорит ему записаться в список, не говоря уже о том, чтобы читать нотации о его поведении.       — Вам следовало быть помягче, Геката. Вы отдавите мне все ноги, если так будет продолжаться, — рукой чувствую вибрацию в его груди при лёгком смешке.       — И это малое, что я могу сделать, — свирепо проговариваю я. — Знаете ли, но вы лишь мешаете мне создать собственное прекрасное будущее, танцуя сейчас со мной. Поэтому, уж будьте так добры, засуньте свой язык себе за зубы и молчите!       Кажется, я выплёскиваю всю злость на него. Вероятно, оно и к лучшему, иначе это бы и дальше терзало меня этим вечером.       Не дожидаюсь, когда закончится музыка. Сбрасываю его руки со своей талии и ухожу, оставляя его стоять одного в центре зала. Плевать. Я буду ждать Юнджэ, пока тот не придёт, и не важно, сколько времени на это потребуется.       Нахожу свой «сок», выпивая залпом половину, бреду со стаканом в руках на улицу, напевая что-то себе под нос. Сижу на крыльце с пятнадцать минут, раскручивая его в руке, наблюдая за проносящимися автомобилями. Я перестаю думать о том, что должна сказать Юнджэ. Сделаю то, что должна, а дальше буду смотреть по ситуации. Кажется, я могу сделать это.       В одночасье с моим шумным выдохом, что, определённо, говорит об отчаянии, тихо приоткрывается дверь, и, несмотря на ночной гул, я чётко могу расслышать это. Мне и в голову не может прийти мысль, что это не Юн. Никто не рискует сбежать прямо с средины мероприятия, не боясь быть наказанным. И поэтому я долго не колеблюсь. Поворачиваюсь, дабы увидеть на лице знакомую маску, игнорируя остальное, и натянуть самую женственную улыбку, которую долго отрабатываю перед зеркалом.       Мне хочется доказать, что я больше не тот ребёнок, которого он знал раньше. Что мне больше не хватает простого поцелуя в лоб. Мне необходимы настоящие чувства, что-то большее, нежели простое ребячество и братская любовь. Я надеюсь, что он поймёт это. Надеюсь на это, как никогда раньше.       Я снимаю свой ободок и маску с лица до этого, чтобы быть точно уверенной, что ничто не сможет испортить этот момент. Останавливаясь напротив, не могу заставить себя сделать все плавно: так, как я проигрываю у себя это в голове, осторожно и нерешительно.       Вместо этого притрагиваюсь рукой к его подбородку, таким образом моля его поцеловать меня. И, к моему удивлению, он делает это! Его пухлые губы настойчиво сминают мои в жарком поцелуе. Кажется, словно он проделывал это тысячи раз.       Момент, и я останавливаюсь на этой мысли.       Всё это не похоже на Юнджэ. Он не стал бы целовать меня так грубо, даже если бы имел богатый опыт в таких вещах. Он не стал бы… Его кожа не была бы такой холодной, а усмешка бы не пробиралась сквозь поцелуй.       В панике я распахиваю глаза. Поначалу стараюсь увидеть что-то знакомое, родное в фигуре, нависающей надо мной. И только потом отталкиваю, не веря своим глазам. Это не Юн. У него нет ничего общего с тем, кто стоит сейчас передо мной. Помимо маски, конечно же! Ты чёртова идиотка, Йеджи!       — И это то, чего ты ожидала, Геката, не так ли? — с нескрываемым наслаждением говорит он, зачёсывая волосы назад.       Положение дел становится всё хуже с каждым мгновением. Желание ударить по его лицу возрастает в геометрической прогрессии, и я понимаю, что буду только рада подпортить его физиономию.       — Мать твою, что ты делаешь? — я не собиралась больше сдерживать свои эмоции.       — Забираю компенсацию. Мои ноги всё ещё болят после того танца. Однако, как это оказалось, оно того стоило, — стягивает свою маску, поворачиваясь ко мне лицом.       Теперь я могу знать подонка в лицо. Просто великолепно! Лучше не придумаешь! Не встретились бы мы при таких обстоятельствах, возможно, я была бы не прочь поддержать разговор о его внешности за одним из обедов вместе с Джен. Но обстоятельства играют против него.       Он любезно улыбается, а я со всей силы бью его по лицу (мысленно сначала себя за свою глупость), выливая на него стоящий рядом сок с водкой. Подонок!       Единственное, что я хочу сделать сейчас, так это уйти, не оставляя объяснений ни ему ни Юнджэ. Уже многое теряет смысл. И я уверена, что нет никакого толка в том, чтобы попытаться рассказать об этом Юну. Всё испорчено!       Уходя в полном одиночестве, всё ещё слыша ругательства в спину, стараюсь словить такси, но, потерпев бесчисленное количество неудач, забираюсь в чей-то автомобиль, требуя, чтобы меня отвезли отсюда как можно дальше.       К поздней ночи, после выпитого чая и холодного душа, остаётся только ярость. Стоя под холодными каплями, я твёрдо решаю, что оторву ему голову, если увижу в офисе. Твержу, что буду стоять на своём, что бы ни случилось.       Я засыпаю с этими мыслями, но к понедельнику уже желаю не вспоминать об этом. Как оказывается, есть ещё много работы, которую решают доверить мне. Два года назад, когда я нанималась в этот офис переводчиком, я бы и не подумала, что, помимо всего прочего, мне придётся быть правой рукой секретаря.       Джен не ответственная. Она предпочитает говорить, что ей платят за её красоту и голос (так или иначе, на все звонки отвечает именно она), а не за отчёты. И когда дело доходит до подготовки расписания, встреч и всех тонкостей её работы, каждый чёртов раз это делаю я. Не потому, что не занята собственной работой, а только лишь потому, что знаю: я получу что-то взамен. Может, Джен не лучший работник, тем не менее она имеет изумительное чувство стиля и полный кошелёк скидочных карт в дорогих магазинах.       Она высылает мне сообщение о встрече на следующей неделе, приписывая, что за все вещи заплатит она, когда я отсчитываю тридцать четвёртый час без сна. Я спешу попасть в офис вовремя и, желательно, сухой. Так или иначе, мелкий дождь может быть обманчив, а моё безрассудство — наказуемо. Алый офисный костюм промокает до нитки: приходится прятать белую рубашку под не менее мокрым пиджаком, дабы скрыть свой бюстгальтер от посторонних глаз; а из новых туфель на тонком каблуке — выливать воду. С назойливым хлюпаньем в туфлях прохожу пол-офиса, стараясь не ловить взгляды коллег.       Оказываясь за своим столом, вспоминаю о документах, которые должна отдать на подпись. Подхватив ещё и расписания, несусь в кабинет к боссу, подмечая, что я больше чем просто нуждаюсь в слоновой дозе кофеина. О внешнем виде позабочусь потом, уговаривая себя, что сейчас это не так важно. Я влетаю в кабинет начальника, толком и не дождавшись его одобрения.       — Господин Джи, — приветствую его я, спотыкаясь о порог. — Вы не могли бы подписать это? — я ещё раз проверяю документы и хочу положить их ему на стол, как встречаюсь лбом с сильной грудью.       Отскакиваю, словно прикасаюсь к утюгу, когда поднимаю взгляд. Нужно несколько долгих секунд, чтобы увидеть новое имя на табличке и расставить всю информацию по полочкам.       — Будьте любезны, Хван Хёнджин.       Он протягивает свою руку, ожидая, что я пожму её. Вместо этого я стою в замешательстве. Я обещала себе, что отгрызу ему голову, если увижу тут.       — Что, простите? — это вырывается почти на автомате, не то что бы я не слышу то, что он говорит.       Новый директор мгновение смотрит на меня изучающе, прежде чем засмеяться во всё горло. Его хриплый смех, кажется, слышен в каждом уголке этого здания. От этого желание закрыть ему рот возрастает вдвое.       — Скажите мне пожалуйста, Йеджи, во сколько, по-вашему, начинается утро? — конечно, он не упускает этого из виду.       Я прихожу всего лишь на час позже, и мне вполне могут простить это, если бы два дня назад я бы не оставила его одного с красной щекой и в липкой от сока одежде.       — Этого больше не повторится, — вжимаюсь в свою мокрую одежду и морщусь от холода.       — Тогда скажите мне ещё вот что… — на мгновение он задумывается, пока ухмылка не озаряет его лицо вновь, — что мне ещё требуется знать о своём работнике, кроме его пагубных привычек бить людей в лицо и пить сок с водкой?       Я понимаю, что всё это провокация, но было бы ложью, если бы я сказала, что не хочу ударить его по лицу снова.       — Джен, ваш секретарь, даст вам всю нужную информацию. Я переделаю документ и буду ждать вашей подписи. Расписание, которое меня попросила отдать вам Джен, будет в синей папке. На этом моя работа закончена, господин Хван, и я ухожу, — высоко поднимаю голову, дабы чувствовать себя увереннее, выплёвывая всё это прямо в его нахальное лицо.       — Ох, я уверен, что Джен не справится с этой работой так же хорошо, как сделаете это вы. Я сейчас же попрошу назначить вас моим секретарём, — подходит слишком близко, и это напоминает мне о том вечере, когда он приходит вместо Юнджэ. — Я хочу, чтобы именно вы были моим помощником. Молчаливым и готовым к работе.       Подцепляет пальцем мою блузку, ехидно ухмыляясь. Думает, что я не остановлю его, не ударю по руке, не схвачу за горло и, прохрипев, не скажу «Отвали, придурок». Но мой нынешний босс не знает, на что я могу быть способна, если меня разозлить. Не знает так же и того, что я могу поставить на место высокомерного подонка.       — Приступлю к своим обязанностям завтра, — хриплю я, ударяя его в плечо.       Я твержу, что это будет хорошим шансом иметь контроль над ситуацией. Не буду играть жертву, лишь дам ему на некоторое время забыть о моём характере, чтобы потом отплатить ему вдвойне.       Нет сомнений, что Хван Хёнджин — самый настоящий мерзавец! Не проходит и двух недель, как я готова свернуть ему шею и прикопать на заднем дворе. Мой босс невыносим! На прошлых выходных мне приходится пробежать полгорода, гоняясь за нужным кофе, ведь, видите ли, тот, что готовят в кафетерии на пятом этаже, не устраивает этого напыщенного индюка. Из-за этого приходится отложить встречу с Джен и ждать ещё неделю, прежде чем мы наконец не оказываемся в торговом центре.       В пятницу я кладу ему на стол заявление и напоминание, что я не работаю по выходным, и поэтому имею полное право игнорировать его сообщения на протяжении двух суток.       Выходя из дома в обычном платье, которое определённо не одобрено Джен, я не думаю, что пожалею о своём выборе спустя некоторое время.       Мы встречаемся у торгового центра, где собираемся провести половину выходного дня.       — Ты выручила меня тогда, — взвывает она. — И в тот момент, как стала секретаршей нового босса, тоже. Мне нравится работа в твоём отделе. По крайней мере, мой мозг не закипает каждое мгновение.       Кажется, она совсем не жалеет, что нас меняют местами. Вероятно, это в ней и очаровывает каждого второго мужчину в нашем офисе. Она не думает слишком много, и этому мне не помешает научиться тоже, однако так же не запускает к себе под юбку каждого желающего.       — Знала бы ты, какую взбучку он устроил в этот раз! — театрально вскидывая руки, говорю я.       К полудню я тащу за собой с десяток бумажных пакетов. Помимо магазина одежды, белое платье, купленное в котором, стоит, по меньшей мере, двести долларов, Джен не упускает возможности потащить меня в магазин нижнего белья. Её так же не останавливает моё нежелание перемерить половину магазина. Тем не менее что-то она, видимо, знает, и поэтому я не чувствую себя развратно, облачаясь в белое платье, под которым скрываются дорогое бельё и чулки.       Это по-новому, однако это не делает меня слабее. Наоборот, мне кажется, что у меня появляется тайное оружие, которое я могу использовать.       — Новый босс — самый настоящий индюк, — взвывает Джен, когда мы присаживаемся за стол.       Я не могу не согласиться с ней. На самом деле, я поддерживаю любые оскорбления в его сторону, так как все они правдивы в той или иной степени.       — Я слышала, что он настолько взбешён, так как давно не имел тесных отношений с девушками, но, очевидно, дело не в этом. Не будь он таким мерзавцем, возможно, я бы сама захотела лечь к нему в постель на ночь-другую, — в ответ она лишь ловит мой испепеляющий взгляд. — Ладно, давай закончим разговоры о боссе, — локтями упирается в стол, подпирая голову. — Ты так мне и не сказала, Йеджи, насчёт того парня на банкете. Как всё прошло? Он принял твои чувства?       Я не знаю, стоит ли ей врать или же стоит сказать всё как есть. С одной стороны, я знаю, что придаю этому слишком большое значение, с другой — я не могу смириться с тем, что у Юнджэ уже есть отношения.       Я узнаю об этом неделю назад. Он говорит, что хочет обручиться с ней, и тогда, кажется, всё во мне рушится. На самом деле, я даже не могу себе представить, что бы чувствовала, если он сказал это после того, как я бы всё-таки сделала то, что хотела.       — Нет, — на выдохе проговариваю я; рука запутывается в собственных волосах. — Он не пришёл тогда, а потом я узнала, что он собирается обручиться, — это фактически правда, ей не обязательно знать, что случилось вместо этого.       Отвожу взгляд, когда тот цепляется за знакомую фигуру. Как удачно! Мерзавец босс пытается отделаться от приставучей девушки, пока та виснет на нём. Это забавное зрелище. Но раз уж из всех мест в Сеуле они решают прийти именно сюда, очевидно, это хорошая возможность наконец показать характер.       Я говорю Джен, что мне нужно бежать, и подрываюсь с места, не дожидаясь её одобрения. Приходится нестись почти через весь торговый центр, волоча за собой сумки, дабы отыскать их, попивающих кофе. Не раздумываю долго и вхожу внутрь, направляясь прямиком к их столику, а когда оказываюсь рядом, присаживаюсь на диванчик рядом с Хёнджином, быстро целуя в губы.       — Прости, милый. Нужно было уладить некоторые дела, — я сдерживаю смех, стараясь звучать вполне серьёзно. — А это, должно быть, госпожа Ми, наша новая домработница? — строю невинные глазки, поворачиваясь к ней.       Во взгляде Хёнджина отчётливо читается «Что ты, мать его, творишь?», а я лишь делаю вид, что не замечаю этого.       — Что это такое, Хёнджин? — она тычет в мою сторону своим тонким пальцем, пожирая взглядом босса.       — Знаете, вы нам не подходите. Тащите свой зад отсюда как можно дальше, — чётко проговариваю я, и та с визгом встаёт из-за стола, направляясь прочь.       Я делаю то, что хочу, поэтому не задерживаюсь надолго рядом с разгневанным начальником. Спешу покинуть кафе раньше, чем он сообразит догнать меня, однако терплю неудачу и остаюсь пойманной сразу же, как решаюсь спасаться бегством. Он хватает меня за руку, тем самым заставляя выронить все свои сумки, и тащит в сторону туалетов, запираясь внутри женского.       Отчётливо слышу, как клацает замок. Да босс в ярости! Кажется, ещё немного и я увижу пар из его ушей.       — Ты, блядь, что творишь? — он стоит слишком близко.       — А на что это похоже? — невинно хлопаю глазками. — Отплачиваю той же монетой, что и вы тогда. Не думаю, что вы что-то потеряете, если не трахните ту девушку сегодня вечером.       Я в прямом смысле ощущаю ярость, витавшую в воздухе. Вижу, как кулаки его сжимаются, а глаза сужаются; как выступает яремная вена у него на шее.       — Тогда предлагаешь мне это сделать со своим секретарём? — он умело меняет правила игры, подонок.       — Вы бы выглядели куда лучше, если заклеить ваш рот скотчем.       Меня не устраивает тот факт, что он запирается со мной в туалете. Я чувствую себя уязвимой. Некуда бежать, негде скрыться. Мне кажется, что и без того маленькая комната становится ещё меньше, когда тот делает шаг вперёд, не оставляя мне выхода, кроме как отступить назад, упираясь спиной в раковину.       Я старалась сохранять самообладание, не паниковать раньше времени, не показывать, что теперь он ведёт игру. Наклоняется слишком близко, проговаривая прямо в лицо:       — Почему вам всегда нужно противоречить мне? — меня бросает в дрожь от его холодного тона.       — Наверное, потому, что вам стоит держать себя под контролем, босс, — отворачиваюсь, чтобы не смотреть ему в глаза.       Хван Хёнджин хватает меня за челюсть, разворачивает голову, и насильно целует. Это лишь служит мне напоминанием о том вечере. Его губы слишком сильно давят на мои, а одна из его рук упирается в живот, минимизируя шансы на сопротивления.       Я не чувствую к нему ничего, кроме ненависти. Хочу ударить его по лицу, заставить понять: то, что он делает, выходит за рамки разумного. Выходит за рамки того, как сотрудники должны относиться друг к другу.       Мне хочется решить всё для себя, расставить всё по полочкам и обдумать, что я должна делать. Конечно, я могу отдаться этим чувствам, так или иначе, он знает, что делает. Однако всё это не то, что мне нужно. По крайней мере, я решаю так для себя.       Я не решаюсь на ещё одну авантюру. Не решаюсь солгать, не будучи уверенной в том, что это не потянет в могилу ещё кого-то. И как оказывается мгновениями позже — это и не потребуется. Хван Хёнджин бьёт рукой возле моего лица так, что невольно пробегает мысль, что бы случилось с моим лицом, если бы стояла я там, проводит рукой по тёмным волосам и, отпирая дверь, выходит, оставляя меня одну.       Позволяю себе взглянуть в зеркало, ужасаясь от того, как я выгляжу: губы распухшие, волосы на голове торчат во все стороны, а глаза выдают ужас. Он чёртов мерзавец! Мне хочется выплюнуть ему в лицо все те вещи, что крутятся у меня в голове. Когда здравый смысл кричит привести себя в порядок и уйти отсюда.       Как мне не хочется взять отгул на эту неделю, я так и не могу заставить себя сделать этого. Я мирюсь с чувством нарастающей ненависти, что лишь возрастает с того дня в кафе. Как он не хочет думать, что может заткнуть меня, заставить отступить от собственного плана — все его суждения ошибочны. Ошибочно также и то, что он берёт меня в свои секретари.       В моих планах продолжить то, что уже начато. Я твёрдо стою на ногах, решая поставить нахального босса на своё место, и к сегодняшнему дню ничего не меняется. Я как раз волочусь в сторону офиса, когда получаю новое сообщение. Мерзавец босс решает любезно сообщить, что собирается притащить свою задницу в офис к полудню, а мне к тому моменту необходимо закончить с оставшимися документами на его столе. Как его помощнику, мне следует быть вне себя от ярости, однако я считаю это хорошим шансом.       Войдя в офис ровно в восемь, чувствую себя чудесно до того момента, как не приходится войти в битком набитый лифт, ощущая на себе каждый пристальный взгляд. Очевидно, чему они так удивлены: немногие решаются прийти в офис с короткой юбке, которая толком не прикрывает каёмку чулок. Тем не менее оно того стоит.       Всем следует увидеть лицо Хёнджина, когда тот входит в свой кабинет как раз к полудню, когда я раскладываю ноги на его столе, сидя в его кресле, проверяя очередную стопку документов. По телу разливается приятное тепло, увидев то, как он бесится. Поначалу руки смяли листы бумаги в его руке. После он плотно сжимает челюсть, продолжая смотреть на меня в упор. Это то, чего я хочу.       — Милый, ты вернулся, — говорю я, не в силах сдержать смех.       Для него это служит напоминанием о сорванном свидании, а для меня — лишь очередной повод поиздеваться. Я не боюсь потерять работу. Плевать. Найду новую, но дам ему знать, что он не вправе вести себя таким образом.       — Вы упорно будете перечить правилам компании? Ваша одежда, — ему явно хочется сказать что-то другое.       Скидываю ноги со стола, встаю с его кресла, обходя стол. Одёргиваю юбку, не то чтобы что-то сильно меняется, скрещиваю руки на груди.       — Официальный стиль. Вам не нравится, господин Хван?       Всё в нём выдаёт его настроение: начиная от позы, заканчивая его раскрасневшимся лицом. Всё в нём так же кричит, что он раскусил меня и мою затею. Я понимаю это, когда на его лицо снова налезает та ненавистная мною ухмылка, когда мышцы расслабляются, а ноги несут его к собственному столу.       — Одевайтесь так почаще, Хван Йеджи. Особенно в то белое платье, оно вам к лицу. Вы можете быть свободны.       На мгновение мне кажется, что он оставляет при себе то, что мне необходимо знать. Я не могу отпустить это чувство, покинув его кабинет. Пока измеряю шагами коридор, в голову лезут дурные мысли. Меня раздражает его спокойствие, кажется, что у него есть чёткий план, как вести себя в таких ситуациях.       Я как раз шагаю в сторону своего стола, как меня останавливает Джен, и схватив за руку, тащит обратно в коридор. Остановившись в дальнем углу, начинает допрос с пристрастием:       — Скажи мне честно, Йеджи. Ты спишь с нашим боссом? — спрашивает Джен, хватая меня за руку в одном из коридоров. — Ты знала, что весь офис гудит, обсуждая тебя и твой сегодняшний наряд? — обеспокоенно смотря на меня, она говорит чуть тише. — Они говорят, что так одеваются только девушки, которые стараются соблазнить своего начальника. Поэтому я и спрашиваю: у вас с ним отношения, какими бы они ни были?       — Нет, никаких служебных романов, — начинаю я, замечая, как та шумно выдыхает. — Но всё возможно, — кидаю напоследок я, возвращаясь за свой стол.       Слухи об интрижке босса и его секретаря мне на руку, и сказать об этом Джен, любителю сплетен, — очевидно, отличная затея.       Я возвращаюсь к своей работе, мечтая закончить её до окончания рабочего дня. Разгребая бумаги, оставляя заметки на каких-то листках, из-за чего кажется, что на моём рабочем столе не остаётся места, я больше и не надеюсь, что вернусь домой раньше десяти. Каждый час приходится вставать из-за стола, стараясь размяться, бежать на каблуках на три этажа вниз в отдел печати и просить их работать быстрее.       К семи часам, когда голова уже кипит, я чувствую смертельную необходимость к кофе. Сначала я хочу написать Джен и попросить её занести мне чашку кофе, однако не заставляю себя сделать и этого, пусть и знаю, что та, вполне вероятно, не занята.       На ватных ногах я плетусь в кафетерий, выстаиваю очередь любителей кофе и только через несколько минут наконец могу насладиться прекрасным вкусом и ароматом крепкого кофе без сахара. Расслабившись, я чувствую себя лучше. Возвращаюсь на этаж, разминая шею, направляюсь в сторону своего места, пока не слышу настойчивое «Минуточку внимания!» от моего босса.       Приходится остановиться рядом с ненавистной группой, дабы выслушать, чего на этот раз хочет начальник. Вероятно, я слишком уставшая, чтобы не заметить подвоха и ехидную ухмылку на его лице. Он смотрит на меня в упор, оттягивая момент, пока я жду, чтобы он поскорее закончил и я могла завершить свою чёртову работу.       Я не откликаюсь на тревожный звоночек, когда тот достаёт что-то из кармана, пряча за спиной.       — При всех вас я бы хотел сказать, — он притихает, до сих пор улыбаясь. — Хван Йеджи должна выйти за меня! — мне хочется ударить сначала себя по лицу, а после и его, лишь бы сбить с его лица улыбку.       И в этот момент я понимаю: чёртов босс, нахальный индюк и заноза в заднице, переигрывает меня, не оставляя и единого шанса на победу.