ESCADA

— Итак, — Джунхи окидывает взглядом первый же зал и вскидывает бровь, с интересом глядя, как вокруг двух мертвых гвардейцев суетятся несколько инспекторов. — Рюсан избрал путь кровавой революции и прошел по нему, взяв совершенное оружие. — Джонхана? — Сонхва отводит взгляд от трупов, направляясь прямиком в тронный зал. — Именно. Можно вопрос? — Валяй. — Джонхан ужасно ревнивый. Он может заигрывать с кем угодно, но упаси боже тебе отвести от него взгляд. Пусть по нему и не скажешь, — смеется Джунхи, следуя привычным маршрутом в обитель монарха. — Но как тебе удалось создать условия, при которых он подчинился твоему любовнику, а не пустил вам двоим по пуле в лоб? Сонхва замедляется в зале хрустальных люстр и множества трупов, оглядываясь по сторонам. Кажется, будто над убитыми уже кипит работа полиции, или же следователей, но невидимые живому глазу инспекторы лишь протоколируют новые смерти. Все души уже были встречены, кроме одной. И Пак находит это зрелище пугающим и одновременно с тем тошнотворным. Все стены, полы и люстры в крови. Яркими рубинами сверкает хрусталь, испачканный чьей-то ушедшей жизнью, а стены, вероятно, сохранят эти совсем не художественные алые всплески и брызги. Почти красиво, едва ли даже не искусство, но Сонхва постарается не думать о том, что жестокий творец — одна из его звезд. — Несмотря на то, что мы перестали быть любовниками, — Сонхва проходит в тронный зал и ловит легкое замешательство. Он никогда не был в других залах и комнатах, и ему казалось, что все случилось именно здесь, но ни Тэхёна, ни каких-либо следов. — Мы продолжили любить друг в друге личность. Я люблю его в первую очередь, как человека. Без романтического подтекста. И только потом я без ума от него, как от любовного интереса. И то с его позволения. Я хочу его не потому, что он невозможен, а потому, что он разрешил. Хотел, — сам себя тут же поправляет Сонхва, следуя теперь уже за Джунхи. Как он может делать такие оговорки? — Его воля — закон, и я ему повинуюсь. Это его самое могущественное оружие и вместе с тем самое слабое место. Он выдержит любые ураганы, пожары и потопы, но подчинится в ответ смирению и тишине. Именно поэтому он принял мое смирение и спокойно отнесся к Ёсану. Почти спокойно. Я видел его обиду. Но так или иначе, если бы я посмотрел на Ёсана без его позволения, то, думаю, он продемонстрировал бы мне загробный мир раньше. — Не сомневаюсь в этом, — Джунхи слабо улыбается, стараясь справиться с завистью. Джонхан любит тех, кто говорит и пишет также витиевато и ажурно, как Сонхва. Но разве это также сильно как то, что готов был дать Джунхи? Не столь важно. Уже не важно. — Куда мы идем? — Сонхва внимательно оглядывается и ловит себя на мысли, что теперь спокойно может исследовать Ассамблею. Да и любой другой дворец и место. — В оранжерею Его Высочества, — Джунхи на секунду прикрывает глаза, прежде чем выйти на яркий свет ко множеству прекраснейших цветов и деревьев. — Ты часто бывал здесь? — первым делом во всем обилие красок взгляд Сонхва падает на плачущую девочку посреди цветущих роз. И только потом на тело, что она оплакивает. — Да, — Пак тепло улыбается, осматриваясь вокруг. Он бы хотел видеть этот пейзаж без множества суетящихся и что-то выясняющих инспекторов, распятого консула и его плачущей сестры. Надо было приходить сюда раньше, хотя бы вчера. Ощущение, что на глазах Джунхи сменяется эпоха, и завтра точно не будет, как вчера. Так оно и есть. — Мы часто встречались здесь еще до того, как он стал правителем, потому что его отец был довольно жестоким человеком и он не позволял детям общаться ни с кем, кроме как с королевской семьей. Но старшему Киму не нравилась оранжерея, и он почти никогда в ней не бывал, — Пак с тоской и интересом наблюдает смущение Сонхва из-за Джису, что не может просто так смотреть на плачущего ребенка. — Поэтому именно здесь четыре года назад мы с Тэхёном устроили заговор, в котором я поддержал его идею убить родителей и отобрать у отца власть. Как иронично, что эндшпиль он провел на том же месте. — Джису, — Хонджун, возможно, немного резко одергивает девочку и тем самым отворачивает ее от брата. Он становится на колени и прижимает задыхающегося от слез ребенка к себе, с ужасом глядя на тело, что пронзают клинки. Это страшное и шокирующее зрелище даже для взрослого человека, не говоря уже о ребенке, и Киму ужасно жаль. Он чувствует себя виноватым и перед Тэхеном, и перед Джису. Перед Тэхеном потому, что совершив выбор в пользу революции, Хонджун сделал это умом, но не сердцем. Сомнения были даже в последнюю минуту, и отягощалось все тем, что Тэхён всегда прекрасно относился к своему генералу. Хонджун поклялся его защищать, и пусть здравый смысл напоминал, что изначально это все было запланировано ради целей Сонхва, но… Но душа чувствовала, что на ней отныне клеймо предателя, и этого не искупить. Возможно, Хонджун слишком сентиментален, раз мысленно сейчас просит прощения у тирана. Возможно, в силу возраста он просто не был готов к такой колоссальной ответственности, что на него воздвигли жизнь и обстоятельства. — Джису, — Хонджун немного отстраняется и хочет заглянуть ребенку в лицо, но та закрывает его ладошками. — Джису, послушай. Мне придется… — Почему ты не пришел?! — выкрикивает девочка. — Почему ты не защитил Тэ?! Даже инспекторы прервали свои обсуждения и утихли, наблюдая за пришедшим генералом и принцессой. — Джису, — Ким снова прижимает девочку к себе и прикрывает глаза, поглаживая ее по дрожащей спине. — Я тебе все объясню, обещаю. Но сейчас я не знаю, что с тобой сделать. Мне не хочется отдавать тебя под попечительство чужих людей. Ты хотела бы остаться со мной? — Я хочу к Джуну, — навзрыд почти сорванным голосом кричит Джису. — Почему и его нет?! Джун! Джун… Джунхи поджимает губы и тяжело вздыхает, вспоминая слова Хосока о том, что если бы он не погиб, то именно ему бы досталось опекунство над девочкой. Джунхи бы сделал это, стараясь, чтобы принцесса всегда помнила о том, что ее голове уготована корона. Однако, Пак пусть сейчас и рядом, но он уже ничего для нее не сделает. — Ты не сможешь пока что с ним увидеться, — с сожалением произносит Хонджун. — Ты разве не знаешь? — Почему не смогу?! Вот что делать с рыдающим ребенком, у которого не осталось ни семьи, ничего? Куда прямо сейчас ее деть? И Ким не может бросить ее на чужое попечительство, потому что ну на чье? Единственный, кому Хонджун и правда бы доверил девочку — Джунхи, что знал принцессу еще с пеленок, и которого она видела все свои шесть лет жизни едва ли не ежедневно. Ким чувствует ответственность, и он постарается вернуть свой долг королевской семье хотя бы заботой о ее последней капле крови. — Джису, — Ким тяжело выдыхает, понимая, что девочке не сообщили о смерти Джунхи. Сейчас он пытается говорить с ней, как со взрослой, потому что осталась ли она ребенком после произошедшего? Ему кажется, в этот день она лишилась детства. Хонджун не знает, он понятия не имеет, как правильно обращаться с детьми. Особенно с теми, у которых больше нет родственников и близких людей. — Прости, но Джунхи сейчас не сможет о тебе позаботиться. Я заберу тебя к себе. Ты пойдешь со мной? — Я хочу остаться здесь, это мой дом. — Я понимаю, но здесь не получится остаться, — Ким слабо покачивается, понимая, что истерика Джису едва ли утихает. — Сейчас тебе придется принять свое первое серьезное решение, но знай, что я позабочусь о тебе и не брошу одну. — Тогда я пойду с тобой, — и на этих словах Джису захлебывается слезами без возможности осмыслить и принять всю ситуацию. Это ее величайшее горе, и ей потребуется еще много времени. Генерал, наконец, подхватывает девочку на руки и быстрым шагом направляется на выход из оранжереи. Хонджун в полной растерянности и панике, но куда деваться? Жизнь продолжается, и сейчас нужно закрыть Ассамблею и успокоить принцессу. — Знаешь, я всегда чувствовал, что ему нельзя доверять, — Джунхи усмехается, провожая взглядом генерала. Усмехается не потому, что весело, а потому что слишком больно. — Очень странно сейчас стоять здесь и наблюдать за тем, чего мог бы не допустить. — Если чувствовал, почему ничего не предпринял? — Сонхва скрещивает руки на груди и возвращает взгляд к Его Высочеству. Даже жалко его как-то. — Я думаю, что нельзя насильно делать другим лучше. Мы уже это обсуждали. Я не раз предупреждал Тэхена о том, что Хонджуну, тебе и твоей шайке-лейке не стоит доверять, но он был… Слишком слеп. Он верил вам. Вы ему нравились. Он обожал всех своих генералов. Даже несмотря на то, что подсознательно чувствовал опасность, как минимум, от тебя. Тэхен всегда просил больше информации о тебе, и почти никогда ничего с ней не делал. Ну и я, конечно, много не договаривал, иначе ты был бы убит намного раньше. Но тем не менее. — Хонджун хороший человек, — Сонхва не желает отвечать на услышанное, но находит важным заверить Джунхи о безопасности Джису. Все-таки именно его она сейчас звала. — Он позаботится о девочке. Мне очень жаль, что окружающие ее мужчины только и делают, что отбирают у нее родственников и близких, но с этим уже ничего не поделать. В конце концов, уверен, Джонхан проследит за тем, чтобы она ни в чем не нуждалась. Будь это мой переворот, она бы, конечно, не столкнулась со всем случившимся, но Тэхен сам лишил ее этой возможности, обострив конфликт и разгневав звезды. Так или иначе, она сейчас под надежной защитой. — Хорошо, — пару раз кивает Джунхи и поднимает взгляд на подошедшего Хосока, что остановился напротив них и не перебивает, ожидая. — Я знаю, что он не худший вариант, но я все равно буду присматривать как за ним, так и за ней. В конце концов я все равно могу достать его даже с того света. — Никаких достать, — хмурится Чон и подходит чуть ближе. — Вмешиваться в жизни живых — наказуемо. Даже не вздумайте, вы двое. — Вы что-то хотели? — Сонхва обращает внимание на Хосока, глядя на него с безразличием и холодом. — Да, мы потеряли Тэхена. — Мы видим. — Не в том смысле, — Чон усмехается и поправляет очки. — Его душа не появилась здесь после смерти, ее не видели и в департаменте. Это плохо. Нужно разыскать его. — Еще чего, — хмыкает Сонхва. — Всрался бы он искать его. — Я понимаю, почему ты так говоришь, — пару раз кивает Хосок и передает Сонхва папку из своих рук. — Но это нужно сделать. Есть несколько инстанций, в которые он мог попасть без очереди. Вернее, одна. Следует разыскать его и вернуть для сознательного разговора. — Да зачем? — Сонхва негодующе закатывает глаза и нехотя заглядывает в дело. — Сдох и сдох, чего бубнить. — Потому что он не имеет права умирать насмерть. — Это как? — Джунхи приподнимает бровь и подходит ближе к Сонхва, тоже заглядывая в бумаги. — Почему и зачем? — Давайте по порядку, — Хосоку проще сразу вывалить аргументы этим баранам, нежели просто отдать им приказ и столкнуться с тысячей «нет». — Во-первых, почему именно вы двое. На это есть две причины: первая — вы еще не занимались подобными делами. Они пусть и редкие, но случаются, и нужно знать, что с ними делать. Вот и разберетесь. И второе — факт того, что Тэхен был очень привязан к тебе, — Чон многозначительно смотрит на Джунхи и усмехается. — В этих делах почти всегда нужно найти то, что человек любил при жизни, чтобы построить с ним диалог. Велика вероятность, что его разум уже начал распадаться, и мостами между вами станут триггеры, что, скажем так, насильно соберут на данный момент несвязанные образы из прошлого человека в полноценные воспоминания. Понимаете? Это как когда горстку мелких магнитов уронили, и они разлетелись по полу. Но стоит провести над ними металлическим предметом — и они вновь стянутся в свою горстку. Возможно, не в том порядке и не так, как было, но стянутся. Поэтому ты, — Чон указывает на Джунхи. — Послужишь триггером. Иначе вам будет очень сложно с ним заговорить. Вы ведь уже, вроде бы, сталкивались с такими душами? Та травница, если не ошибаюсь? Вам было сложно с ней вести диалог, верно? Вот тут может быть также. Понимаете? Поймете, когда встретитесь с ним. — Так а для чего это делать, если он уже попал в какую-то инстанцию? — Сонхва не горит желанием встречаться с бывшим консулом. Как-то нет интереса. — О, да, — Хосок кивает подошедшему Чимину просит подождать его пару минут. Тот останавливается рядом и мельком оглядывает генералов. — У всех людей есть индекс важности. Это довольно сложная вещь, но если очень грубо и коротко — именно этот индекс определяет то, какой будет земная жизнь человека. Есть люди с низким индексом важности, и как бы они ни пытались прыгнуть выше головы и сколько бы усилий ни прикладывали — они будут жить самую обычную серую жизнь. Знаете тех людей, что просто родились, средне окончили школу, нашли стабильную работу, создали нормальную семью и умерли в собственной постели лет в семьдесят? А даже если они и пытались открыть свое дело или заняться творчеством, то терпели крах и чреду неудач? Такие люди не делают ничего особенного, не совершают открытий, не ведут за собой других, не задумываются о сакральном, не читают. По итогу после смерти они предстают перед судом, что решает, заканчивают ли они свое существование или перерождаются дальше. Им, как правило, не нужно ничего отрабатывать — они просто не совершают тяжелых злодеяний, чтобы чистить карму. Вот. А есть люди с высоким индексом важности. Именно по этому определению мы наблюдаем за самыми интересными личностями. Хотят они того или нет, но они родятся в королевской семье, совершат великие открытия, станут лидерами движений, придут на прослушивания друзей и станут мировыми звездами, да что угодно. Это бизнесмены, актеры, спортсмены, художники, ученые, правители, в общем все важные личности, чьи поступки меняют мир и людей вокруг. Такие души, обычно, перерождаются не один раз, и высший суд не имеет права вынести решение, по которому они закончат свой путь. Души с высоким индексом важности могут завершить путь только по собственному желанию, в иных случаях они чистят карму и возвращаются в мир живых для новых свершений. Они — двигатель этого мира, и они рождаются очень редко. Именно поэтому очень много известных людей даже вашего времени живут свою уже не первую, не вторую, и даже не десятую жизнь. У Тэхена высокий индекс важности, он очень ценен даже несмотря на все случившееся. Но его душа, судя по всему, столкнулась с конфликтом, и он взял курс на уничтожение. Поэтому нужно разрешить этот конфликт и наладить с ним контакт. — Какой индекс важности у Ёсана? — единственное, что сейчас интересует Сонхва. — Наивысший, — спокойно отвечает Хосок. Он дает этот ответ этому человеку на этот вопрос уже не первый раз. — Его судьба тоже предопределена? — Да, — Чимин решает вступить в диалог, как тот, кто больше остальных компетентен в этом вопросе. Они с Хосоком уже знают, что лучше сразу ответить на вопросы Сонхва, чем пытаться от него сбежать. — Есан резкий, яркий и импульсивный, хоть и кажется витающим в облаках спокойным пушистым человеком. Он любит власть, влияние, красивую жизнь и деньги. Искусный манипулятор и психолог. Отлично разбирается в чужих желаниях и тонко чувствует слабые места других. Умеет соблазнить и направить образ мысли человека так, чтобы он думал, что это выгодно ему самому в первую очередь. Поэтому в каждой из жизней у него есть этот потенциал и характер, а как он их уже использует — иной вопрос. При плохом раскладе Ёсан становится циничным и максимально хладнокровным. Рискует упасть в худшие последствия своего умения зарабатывать — алкоголь, наркотики, секс, все дела. И, конечно, не справляется с агрессией и гневом. Что мы, собственно, и наблюдали, — Чимин безрадостно оглядывается на своего в прошлом близкого человека, распятого в кругу роз, и поджимает губы. — Пойдет по головам ради власти и достижения цели, соврет, убьет, украдет, задушит ревностью, отравит завистью. Но это все в том случае, если его потенциал направлен в негативное русло. При хороших обстоятельствах это добрейшей души человек с самым любящим сердцем, мудрый лидер, талантливый творец. Иногда я завидую его упорству и смелости. Он очень смелый и храбрый. В нем много терпения и усидчивости, если он вдохновлен. Как-то так. Правитель в любом из возможных смыслов, артист, художник, крупный бизнесмен — это все твой Ёсан. — Вау, — Сонхва слабо улыбается, глядя себе под ноги на зеленую траву и улавливая каждое слово. Джунхи уже давно заскучал, но по привычке он внимательно слушает. Вдруг пригодится. — И что, Вы о каждом из нас можете что-то сказать? — Да. — А сколько жизней прожил Ёсан? — Пак поднимает внимательный взгляд и не может скрыть теплой улыбки. Что Чимин, что Хосок уже даже не удивляются никакой реакции Сонхва на его спутника. Но они переглядываются с неким недоумением и не отвечают на этот вопрос сразу. — Ну, — в диалог снова возвращается Хосок. — Очень много, если верить архивам. Вам, ребята, дохуелион лет. И всем поколениям, что работают в департаменте, известно, кому принадлежит одна из самых долгих историй любви. — Любви? — смеется Чимин и вскидывает брови, толкая Чона в плечо. — Ты слишком романтичен. Я читал, что это законы. — Какие законы? — хмыкает Чон. — Все законы, примененные на людей, потеряли силу. — А какая любовь? Будь это просто чувства, они бы друг друга и не вспоминали. А они слипшиеся пельмени от начала времен. Там сложно, но если я правильно перевел писание, то… — Да даже если бы что-то было, это бы отменилось на этапе сброса памяти. — Слушай, ну там все очень неоднозначно. Я еще не закончил исследование, но… — Тогда почему никто не чувствует в них присутствие законов? У них высокий индекс важности, да, но не думаю, что они оба, пройдя через множество сбросов памяти и подвергнувшись полной отмене, могли бы что-то сделать. — Да хватит перебивать меня, — смеется Чимин. — Я же говорю, там речь о каком-то сложном законе, которому не требуется сейчас обратная связь от них. Короче, — Пак переводит взгляд на генералов со сложными лицами. — Не берите в голову. Просто вы двое очень старые. Ну, не конкретно вы, — Чимин разводит руками перед собой, продолжая смеяться. — А вы с Ёсаном. — Вот как? А этому сколько? — Пак кивает на Джунхи, что недовольно вздыхает о такой фамильярности. — О, совсем юная искра, — улыбается Чимин. — Это была лишь третья жизнь. — Выходит, я старше? — Сонхва несколько оживляется и с интересом скользит взглядом по всем присутствующим. — Если смотреть в перспективе вашей крайней жизни, то ты младше почти на десять лет, — Хосок поправляет очки и снова скрещивает руки на груди. — Если смотреть на все предыдущие жизни, то ты старше едва ли не всех присутствующих. Но это не дает тебе никаких полномочий или преимуществ. Быстрее чисть карму и выметайся отсюда. Если что, то тебе тут не рады. — Это правда, — Чимин подтверждает эти грубые слова с милейшей улыбкой. — Только расскажи сначала про дракона. — Кажется, нам пора работать, — Сонхва захлопывает папку о Тэхене и разворачивается уходить. Разговор о Ёсане и мысль о том, что они, оказывается, прожили вдвоем много жизней, вдохновляют скорее вернуться к своей звездочке. Да, Пак сделает все, чтобы продолжить их историю. Приложит все усилия. Это его единственный повод именно сейчас двигаться дальше. Черт возьми, почему в этой жизни он не послушал Джонхана и не бросил все, уехав с Ёсаном подальше от всех? Далась ему эта страна? Впрочем, легко менять образ мысли, когда меньше часа назад на твоих глазах любимый человек совершил революцию, провозгласив себя правителем страны. Когда больше нет беспокойства за завтрашний день и других людей.