Любовью, а не войной

1. Кабинет в Кремле Их фанаты скромничали. Или — недоговаривали. Кондратий ставил скорее на второе, но изо всех сил внушал себе первое. В общем, это и неважно, а важно то, что к моменту, когда он впервые прочитал нечто подобное, стол в Сережином кабинете в Кремле был проверен на прочность уже не раз и не два (за прочность столу поставили пять из пяти. Звукоизоляции тоже). «…Сергей подхватил его под бедра и усадил на стол. Был обеденный перерыв: соседние кабинеты пустовали, и никто не мог помешать…» Кондратий захлопнул крышку. В тексте — неплохом, надо сказать — он приехал к Сереже в середине дня, как есть, в пижаме, притом атласной. Кондратий полагал, что если бы он действительно приехал в пижаме, то Сережа бы отреагировал именно так, как и говорилось в этом плоде фанатского творчества, но сначала ему еще пришлось бы перепрыгивать через турникеты и удирать от бдящей дресс-код охраны. Так что их фанаты не только скромничали — они питали радужные иллюзии насчет супружеских привилегий. (Насчет того, чтобы называть избирателей фанатами, Сережа с ним, кстати, был категорически не согласен. «Я не в сериале играю». — «А по-моему, очень даже. Они пишут про нас порнушку. Порнушку, Сереж! Это называется "фанаты"». Они так ни к чему и не пришли.) Была половина третьего и очень скучно. Немногочисленные дела он переделал ещё утром — даже с учетом того, что утро началось в одиннадцать. Международные потрясения все разом временно затаились. Кондратий встал из-за стола, потянулся, снял со стены трубку и позвонил на рецепцию. — Добрый день. Можно машину к главному входу через десять минут? Да. Спасибо. Десяти минут, впрочем, было даже многовато для человека, который не собирался переодеваться. 2. Личный самолет Написанное воспроизводило реальность с пугающей точностью. У Кондратия просто выдался свободный вечер — один из множества свободных вечеров, когда Сережа пропадал на заседании по бюджету, а он был предоставлен сам себе. Книжки не читались, фильмы не смотрелись, Кондратий стал листать ленту, лайкнул несколько красивых рисунков, что-то ретвитнул, что-то написал сам. А потом обнаружил себя увлеченно читающим очередную… историю. «…В том, чтобы целоваться на высоте одиннадцать тысяч метров, было что-то эйфорическое, восторженное, словно с замирающим от волнения сердцем срывать с коробок блестящую упаковочную бумагу. Кондратий быстро перебрался к нему на колени и запустил руки в волосы, Сережа привычно обнял его за талию, кончиками пальцев забираясь под толстовку…» Далее автор очень горячо — и подозрительно правдиво — описывал жаркий секс в салоне президентского самолета. Кондратий читал, испытывая странные смешанные чувства: с одной стороны, картинки вставали перед глазами, как живые (Сережа раздевает его, он раздевает Сережу, поцелуй, укус, стон, Серёжа трахает его пальцами, он пытается быть потише, чтобы не смутить тех, кто за стеной), с другой — неприятный червячок внутри заставлял мысленно перебирать потенциальных авторов. И он бы, ей-богу, не хотел уличить кого-то из сотрудников аппарата в написании… подобного рода развлекательной беллетристики. Несмотря на все свои подозрения, текст Кондратий не закрыл. Написано было хорошо. И Сережа, Сережа там был, как живой. Именно такой, каким Кондратий его любил, — большой ласковый кот. Определение подходило ему так хорошо, что он сам, подумав немного, согласился. И все-таки когда автор налажал, описывая планировку самолета, Кондратий выдохнул облегченно. Он не покушался ни на чье право проводить свободное от работы время так, как хочется. Просто не хотелось думать, что… Не хотелось, в общем. 3. Автомобиль кортежа Кондратий не был уверен, кто предложил это первым. Он даже не совсем понял, почему они вообще решили, что это хорошая идея. Вероятно, здравомыслие вышло погулять и не вернулось — так или иначе, пять минут назад они просто скучали в пробке на выезде из Москвы, а теперь Кондратий уже сполз на пол и удобно устроился у Сергея в ногах. Выходит, идея была все-таки его. В большей степени. Но Сергей безвольно потворствовал, а значит — тоже нес ответственность за беспредел. — Такой ты красивый в этом костюме, — промурлыкал Кондратий, расстегивая пуговицу на брюках. Сверху довольно хмыкнули. — Такой ты красивый, когда без. Сними пиджак. «…Нехотя он оторвался от своего занятия, чтобы снять пиджак и галстук, расстегнуть пару пуговиц — рубашка новая, белоснежная, выглаженная, Кондратий был рад, что ему не приходится лично смотреть в глаза сотрудникам химчистки. Сергей нежно погладил его по волосам и, не встретив возражений, с наслаждением запустил руку в мягкие завитки…» У него удивительным образом получалось оставаться нежным, даже надавливая Кондратию на затылок, даже в порыве, когда хотелось больше, быстрее и глубже — и Кондратий покрывался мелкой дрожью от этой нежности, даже когда пытался взять столько, что от старания выступали слезы. Пробку они скоротали легко — перегородка между ними и водителем, затемненные стекла, музыка на полную громкость; Кондратий еще не успел до конца прийти в себя, когда его уложили спиной на сиденье, сняли брюки и вернули ласку сполна, заставляя выгибаться и кусать пальцы. Фанатам он подкинул идею сам (и слукавил бы, сказав, что вовсе не пытался) — красноречивым селфи в обнимку: на нем все было прилично, кроме мятых рубашек, красных щек и уничтоженных причесок. Сергей бы сказал, что манипуляция — очень грязный прием, но Сергею о его маленьких играх во всемогущество знать не следовало. 4. Овальный кабинет (но это не то, что вы подумали) Кондратий бы очень хотел найти человека, который до этого додумался, и крепко, от всей души пожать ему руку. А потом пригласить в Совет безопасности провести семинар по формированию фейк-ньюс и планированию гибридной войны — потому что, кажется, где-то на просторах державы пропадал великий стратег, а они и понятия не имели, какие мозги могли бы приносить пользу Родине. Но если серьезно и без тошнотворной риторики, Кондратий, правда, сначала очень долго недоумевал, потом очень долго смеялся, а потом вынужден был признать право автора на его додумки. В очередном опусе, стремительно набирающем популярность и цитируемом всеми, кому не лень (особенно отмороженные тегали в постах Кондратия и просили подтвердить или опровергнуть, Кондратий стоически молчал), они с Сергеем назло перипетиям мировой политики и на зависть врагам державы предавались страсти в Овальном кабинете. На стене, ясное дело, красовался транспарант «Занимайтесь любовью, а не войной». Иллюстрация появилась уже к вечеру первого дня. Кондратий не знал, как теперь смотреть в глаза американским коллегам. Самое абсурдное и дурацкое — прецедент был. И основания были. Он сам написал: «Это не то, что вы подумали». Что еще им оставалось думать? Они с Сережей вернулись из Штатов несколько дней назад. Сережа успел схватить красивый загар, Кондратий — обжечь нос на солнце. У Адамса шел четвертый, предвыборный год, которым он был увлечен намного больше, чем международными делами, но мериться рейтингами с иностранным президентом в планы обоих не входило, и визит прошел хорошо. Фотку Сережи у окна в Овальном кабинете — улыбчивого, без пиджака, подсвеченного солнышком — Кондратий выложил без задней мысли. И написал: «Новые времена, старые принципы. Занимайтесь любовью, а не войной! P.S. Это не то, что вы подумали». В отличие от прошлого раза, он никого не провоцировал. Но кто бы ему поверил. +1. Переговорная комната Вопрос: как он сам до этого не додумался? Ответ: был, вероятно, слишком занят. Иначе бы додумался обязательно. Как в психологии — кажется запредельным, пока не осознаешь, и очевидным, как только начинаешь осознавать. Но без лишнего драматизма. В тексте, развернутом на экране, господин президент, только что закончив серьезное совещание, запирал дверь переговорной комнаты изнутри, а Кондратий, заглянувший якобы подать ему забытые в кабинете бумаги, сгорал от нетерпения, закинув ноги на стол из его исключительно удобного кресла во главе стола на двенадцать мест. Кондратию из реальности даже в голову не пришло, несмотря на кажущуюся очевидность. Сергей из реальности сейчас как раз пропадал на переговорах — долгих, муторных и неинтересных. Кондратий попробовал его отвлекать: скинул парочку улыбающихся селфи, дурацкий мем и портрет в зеркало в полный рост, Сергей в ответ на его «Зацени пижаму» прислал строгое «Кондраш, работаю, не сейчас». Обижаться, казалось бы, не на что. И Кондратий не обижался. Но все равно скучал. Время тянулось медленно, как будто кто-то растягивал жвачку, и так же тупо. Когда-то давно Кондратий пытался свести их с Сергеем графики в один, чтобы раздельные мероприятия по максимуму совпадали, как и часы совместного отдыха, но все, что пока удавалось соотносить, — это часы совместной работы. И то не всегда (сколько было накладок, опозданий и разного рода курьезных случаев). Делать было нечего. Фанатское произведение закончилось уже дважды. Учить наизусть в планы Кондратия не входило, да и толку, если сидишь у себя в гордом одиночестве? Он вытянулся на кровати с книжкой и провалился в чтение вещей более приземленных. Через полчаса пришло смс от Сережи. «Кондраш, не отвлекаю?» Кондратий хмыкнул, прикусил губу и отбил: «Нет». «Можешь, пожалуйста, принести зеленую папку с моего стола? Наташа занята». Пару секунд он тупо пялился на последнее сообщение, прежде чем улыбка стала рваться в стороны так отчаянно, что сдерживать ее потеряло всякий смысл. А потом отбросил книжку, вскочил с кровати, сладко потянулся, жмурясь в лучах полуденного майского солнца… В очередной раз вселенная подстраивалась под запросы человека, слишком сильно любящего жизнь, чтобы тратить ее на глупости. И было бы преступлением не наслаждаться этим в полную силу.