Вкус дождя

Небо над головой пасмурное, словно камень серого цвета – не скучного и тоскливого серого, а глубокого, благородного, – обрамлено ветвями высоких деревьев с темно-зелеными листьями. – Будешь? – в поле зрения лежащего на расстеленном пледе Нила появляется крупная ягода клубники. – Последняя осталась. Вместо ответа Нил открывает рот, и клубника с секунду медлит, прежде чем послушно к нему опуститься. Нил аккуратно откусывает ее от хвостика и жует, с благодарностью глядя на руку в сером рукаве. Небо над головой похоже на Райлана – может, поэтому пикник с хмурыми облаками даже лучше пикника под теплым солнышком. Хотя Нилу, в общем-то, обычно плевать на прихоти небес – у природы нет плохой погоды; но его друг летом вечно жалуется на жару и из дома соглашается выходить крайне неохотно, так что редкой прохладе на улице рады оба. Последний термос занимает свое место в одном из рюкзаков, и Нил неохотно встает, помогая сложить клетчатый плед. Все хорошее когда-нибудь заканчивается, даже если это полтора литра чая и большой пакет еды на двоих. Но, наверное, начинается что-то другое хорошее?.. Он присаживается на корточки и ерошит мягкую траву, словно волосы родного человека, прощаясь с любимым местом. Травинки приятно щекочут пальцы; на языке все еще ощущается клубничный привкус, а обоняния касается легкий запах озона. Нил принюхивается и вопросительно поднимает взгляд на Райлана. Тот с тревогой подтверждает: – Похоже, что будет дождь. Лишь бы до дома успеть добраться. Глаза Нила, совершенно не разделяющего его опасений, загораются улыбкой.

***

Домой они не успевают. «Пожалуйста, пусть хотя бы дождь будет несильным», – обреченно стонет Райлан, подставляя ладонь под первые крупные капли. Он выглядит настолько расстроенным, что Нил перехватывает его руку и утешающе поглаживает пальцами. Райлан от этого жеста застывает на месте, и Нил почти успевает испугаться, что сделал что-то не так – но его руку крепко сжимают в ответ и больше не отпускают. Он тихонько кивает себе, молча надеясь, что теперь им обоим будет чуточку спокойнее. А небо смеется над ними шумным ливнем и близким громом, словно над маленькими напуганными детьми, бегущими от разгневанного злодея из сказки – и оно, пусть даже у них нет ни зонта, ни волшебного меча-кладенца, ни водонепроницаемого плаща-невидимки, совершенно неправо. Небо над ними смеется – а Нил смеется в ответ, сходя с ума от восторга и высовывая язык навстречу косому дождю. – Ты так глупо выглядишь, – фыркает Райлан, но незаметно повторяет за ним сам, подставляя лицо грозе. Нил совершенно счастлив.

***

Он даже не замечает, как они оказываются у Райланового дома. «Я живу ближе, поэтому мы идем ко мне», – объясняет тот. Нил слабо пытается возразить, но терпит поражение перед твёрдым «если ты простудишься, буду виноват я, потому что потащил тебя в парк, не проверив прогноз погоды». В прихожей Райлан поспешно скидывает кроссовки и, на ходу пробормотав извинения за беспорядок, исчезает за дверью ванной. Когда он возвращается, неся одно полотенце в руках, а второе накинув себе на плечи, Нил успевает окинуть пространство беглым взглядом и прийти к выводу, что «беспорядок» – заявление здесь даже чересчур громкое, если сравнивать с его собственной квартирой. Полотенца сперва кажутся весьма кстати – но все-таки их недостаточно: вода насквозь пропитала не только одежду, но и кожу, кости и все самые потаенные уголки души. Именно поэтому после короткой, но крайне неловкой паузы, заполненной изучением плачевного вида друг друга, Райлан наконец сдаётся: – Иди в душ, ради бога. Я после тебя.

***

Теплая, ласковая вода смывает с тела некомфортное ощущение липкости, и только тогда Нил с удивлением замечает, что все это время мелко дрожал от холода. На полке в ванной обнаруживается стопка сухой одежды, неизвестно когда там появившаяся. Нил неуверенно берет в руки бежевое худи. У Райлана, кажется, не так много вещей светлых оттенков. Неужели специально для него из всего гардероба подбирали то, что больше подходит под привычный стиль?.. Он прижимает плотную ткань к лицу и глубоко вдыхает. Странно и приятно. Худи пахнет Райланом. Хозяина квартиры он находит в кухне, сосредоточенно разливающим чай по двум большим кружкам, будто это самая важная работа в его жизни. При виде Нила в спортивных штанах, которые явно велики на пару размеров, и кофте, смотрящейся на худом теле еще более «оверсайз», на лице у него проскальзывает улыбка. – Все мокрое повесь на балконе, там сушилка стоит, – дает он тут же новое указание. – А после садись пить чай. – Сам-то не заболел, случайно? – обращает Нил внимание на лёгкий несвойственный Райлану румянец на щеках, прежде чем уйти. Тот только отмахивается.

***

Капельки дождя скатываются по стеклу и мерно стучат по карнизу, убаюкивая сознание. Нил забирается на подоконник с кружкой чая и пачкой найденного в шкафчике шоколадного печенья, прячет нос под ворот толстовки, зажмуривается и чувствует себя большим наглым котом, которого подобрало на улице какое-то сердобольное сердце, накормило и обогрело. Сердобольное сердце нерешительно задерживается в дверях кухни, но все же берет вторую чашку и молча занимает противоположную сторону окна. Нил смотрит на него тепло-тепло, словно Райлан – кусочек льда, который необходимо растопить, чтобы он превратился в счастливую мокрую лужицу. Нилу, в общем-то, это вполне удается. Он не знает, почему, но этот момент жизни хочется разделить пополам. Он оставляет чай, спрыгивает с подоконника и, подойдя ближе, обнимает Райлана сбоку. Тот мгновенно каменеет, как и раньше. – Тебе неприятна тактильность? – просто спрашивает Нил, поворачивая голову так, чтобы видеть лицо друга. Рук он при этом не разжимает, и взгляд выходит снизу вверх. Райлан молчит долгие несколько секунд. – Не неприятна, – отвечает в конце концов, но, вопреки словам, осторожно отстраняет его от себя. – Тогда почему... Райлан спускается с подоконника и слегка неловко, но бережно обнимает Нила, кладя его голову себе на плечо. – Так-то лучше, – смеется тот и нежно гладит его по спине. Райлан дышит коротко и поверхностно. – Ты хочешь что-то сказать? – Нил непонимающе отнимает руки и делает шаг назад. И замирает сам. Райлан улыбается. И его улыбка, такая редкая и драгоценная, искренняя, находится совсем близко, что становится страшно вдохнуть – хотя Нил совершенно точно знает, что от дыхания улыбки не исчезают, улыбки – они не «дженга», не разрушатся от малейшего движения, суля тебе, неосторожно вздрогнувшему, немедленный проигрыш, но что, если всё-таки, что, если... Райлан кивает и, несмотря на улыбку, говорит со всей серьезностью, которая только возможна, – и его голос дрожит от волнения. – Я люблю тебя, Нил. Нил так и не успевает набрать в легкие ни миллилитра воздуха – но, кажется, больше по своей вине, чем по вине Райлана. Наверное. Если честно, он сам не помнит. Только помнит, что шум дождя по стеклу и металлу был на вкус как горьковатый зеленый чай, в который заботливо добавили имбирь и сок лимона от простуды, а пах чем-то лесным и хвойным – то ли гелем для душа, то ли кондиционером для белья. И что поцелуй пришлось вскоре прервать, чтобы он не перешел в незапланированный сеанс искусственного дыхания.

***

Когда чайник закипает вновь и горячая вода оказывается разлита по все тем же двум большим кружкам, Нил пододвигает свой стул вплотную к стулу Райлана и садится, приобнимая его одной рукой за плечи. Райлан ворчит: – И все равно это непривычно. – Так привыкай, – смеется Нил, тянется к нему, касаясь губами виска, и едва не опрокидывает на пол чай неосторожным движением. И Райлан, надо отдать ему должное, очень честно старается смотреть на него с осуждением – но получается почему-то с любовью.