Что скрывают наши души

– И, снова, здравствуйте! Валерий Александрович! – Вера шагнула в палату и улыбнулась пациенту, пребывавшему в глубоком сне, – доброго дня и хорошего настроения! Будем с вами искать путь домой. Сиделка изучала карту пациента и постепенно мрачнела. Медицинский справочник в миниатюре! Страница, другая, третья – Пётр Петрович попал в точку! «Чудесный» букет осложнений и побочных эффектов! Велик риск, что при пробуждении (уже великое достижение!) вокалист превратится в овощ. Но, есть, как есть: надо следовать назначенной схеме лечения и лелеять надежду на лучшее. Скольких, казалось бы, безнадёжных Вера вытащила с того света! Ей доверяли пациентов после автомобильных аварий, инсультов, отравлений, анафилактического шока. За два года не умер никто, и открывать отрицательную статистику она не собиралась. Поэтому главврач закрывал глаза на неоконченное образование и без проблем отпускал на сессии. Сложный и безнадёжный пациент? Значит, будет искать подход. Побеседует с родственниками, основательно обдумает карту, понаблюдает за реакцией на лекарства. Всегда найдётся шанс, за который можно зацепиться, раскрыть и использовать. Пусть крохотный, мизерный… – Кстати, концерт выдался отличный. Мою любимую «Игру С Огнём» вы исполнили шикарно, – девушка вводила в капельницу нужные лекарства, – пою я плохо, но после вашего выступления невольно захотелось научиться. Помнится, ещё бабушка говорила, что Вера снимает боль прикосновениями, и у неё особенная энергия. Дотрагивается ладонями, и неприятное ощущение проходит. Внучка расценивала это как добрую шутку до дня смерти самого близкого человека. Когда Надежда Михайловна тяжело заболела, девушка перебралась к ней в комнату. Старательно выхаживала, прибегала домой в обеденные перерывы и делала всё, чтобы отвести печальную участь. В отпуске за свой счёт «добрая» директор отказала. «Если не ты, то кто работать будет? Тётя Маша с улицы?» И лишь в один вечер Вера опоздала. В банке возникли проблемы в кассе, и разбирательство затянулось до глубокой ночи. Девушка пришла домой и узнала от брата, что для бабушки всё закончилось. – Давайте так, вы обязательно отыграете хотя бы ещё один концерт. Исполните золотые хиты и песни с нового альбома, который обязательно запишете, – сиделка выполняла гигиенические процедуры, – действо состоится на большой площадке с тысячами зрителей. Это будет наша с вами главная цель. На следующую ночь Вере приснился чудной лес и большой-большой костёр. Стоя около пламени, бабушка благодарила за доброту, призывала не грустить из-за её ухода и развивать дар. Не прятать голову среди бумажек, а помогать тем, кому судьба уготовила тяжёлые испытания. Нежные объятия, и пожилая дама уверенно шагнула в огонь. Языки взвились до неба и волной хлынули на луг… В дверь постучали. – Заходите! В палату шагнул Владимир. – Добрый день! – поздоровалась сиделка. – Добрый, – Холстинин вымучил улыбку, – это же вы на концерте были. – Я, вы правы. Теперь буду выхаживать вашего соловья. – Ваш главный вчера сказал… – Это мы ещё посмотрим, – Вера прикрыла пациента одеялом, – я никогда не сдаюсь. Гитарист сложил руки на груди: – Если совершите чудо, то, обещаю, будете бесплатно ходить на все концерты на лучшие места и за кулисы. – Благодарю за доверие. Он поступил вчера ночью, сейчас середина дня. Я всё жду, когда придёт кто-то из семьи… – Что-то нужно донести? – Нет, у больницы хорошее обеспечение, Пётр Петрович строго за этим следит, – смутилась девушка, – я знаю о жене и детях. Неужели им безразлично? – Скажем так. Близкие в курсе – я сообщил – но в силу определённых обстоятельств отказались от участия. Он в разводе с супругой. – Ах, тогда всё понятно. Владимир вытащил из кармана сложенный вчетверо листок. – Кое о чём попрошу, – он передал бумажку, – это мой номер телефона. Если увидите что-то странное, или к Валерию придёт кто-то, кроме меня и Сергея Маврина, то обязательно позвоните. Пожалуйста, это может быть очень важно. – Я вас услышала. – Спасибо. Завтра утром я зайду. Прикоснувшись к ладони Кипелова, Холстинин тихо вздохнул и вышел в коридор. Вера переписала номер в блокнот, листок приколола кнопкой около телефона. Комбинация простая, заучить труда не составит. Реальность нарисовала мрачную картину. – Ваши бывшие друзья решили довести дело до конца? – сиделка дотронулась до спутанных волос вокалиста, – не позволю. Любой ценой.

***

Солнце стояло в зените. Ветер сгонял с кривых скал пыль и вихрями кружил в проходе. Гнетущую тишину рассекали свист и рокот сыпавшихся булыжников. Прогретый камень источал жар как из открытой духовки. Валерий бродил вдоль гранитных стен. Не отпускало чувство, что он ходит по кругу. Или по квадрату, как посмотреть. Из коридора в коридор пейзаж оставался прежним. Выветренные стены, местами похожие на зубья расчёски, присыпанный золотистым песком пол, на котором появилась третья цепочка следов. Судя по размеру все отпечатки оставил вокалист. Весело! Зато странная тень куда-то исчезла. Напугала кровожадными химерами, пролетела рядом до развилки и растаяла как облако в жаркий полдень. А была ли она вообще? Или это бред воспалённого разума? Если это всё удивительно чёткая галлюцинация? Побочный эффект отравы, что дал выпить Виталий? Около валуна лежали мелкие камешки. Кипелов сгрёб в ладонь и выложил посередине дороги крестик из гальки. Так заблудший путник подтвердит догадку о квадратной ловушке. И точно. Очередной круг замкнулся на рисунке, присыпанном слоем песка. – Забавно. Ничего не скажешь, – он взлохматил спутанные пряди. Что теперь? Ждать сумерек? Позвать тень? Или найти выход самому? Первое – самое лёгкое, но чревато появлением химер. От волко-шакалов убежать он не успеет. Второе – унизительное, поскольку так вокалист распишется в собственном бессилии. Дескать, с позором признал поражение и сдался на милость призраку. Третье – трудное, сродни поиска иголки в стоге сена, зато приподнимет самооценку и избавит от чувства безысходности. Напрячь мозг, отыскать путь. Ботинком Валерий смахнул песок с рисунка. Где-то тут спрятан потайной ход или иная лазейка, тропинка в другой коридор. Надо проявить находчивость и отыскать незаметный, на первый взгляд, рычаг или нечто подобное. Кипелов дотронулся до левой стены. Горячая и шершавая, она скребла пальцы не хуже тёрки для овощей. Если ощупать поверхность, то, наверняка, получится найти что-то замаскированное, в стиле реквизита на съёмочной площадке. С виду – грозные скалы, которые веками противостояли ветру и солнцу, на самом деле – аккуратное папье-маше. Бумажная подделка под старину. Вокалисту не повезло. Он ободрал руки о выветренный гранит, закашлялся от пыли, испачкал футболку, но не нашёл ничего подозрительного. Часть Лабиринта создали настоящие скалы. Значит, осталась правая сторона. Мелкими шажками Валерий брёл вдоль стены и трогал выступы, опускал ладони в расщелины, обувью ворошил песчаные горки, переворачивал гальку. Выход есть всегда, надо лишь его отыскать. Ирония судьбы! Потратить огромное количество сил, чтобы прийти к арке! Даже уйти спокойно не дают, всем от него что-то надо. Та-ак! Левая рука погрузилась в камень, словно минерал состоял из желе. Вокалист налёг плотнее, утонув по плечо, и нащупал круглый предмет. Порода задрожала и вихрем песка хлынула вглубь скалы, увлекая за собой пленника Лабиринта. Он «плыл» точно в тоннеле «водных» горок и не сопротивлялся силам земли. Гора «выплюнула» Валерия в полутёмную комнату. Сквозь криво зашторенные окна едва пробивался солнечный свет, но это лишь подогревало кипящие страсти. От шума голосов, казалось, звенели стёкла. Вокалист мгновенно узнал место, собравшихся людей и время. Он обязательно должен видеть и слышать это? Восемьдесят седьмой год. Зима. Комната отдыха в студии, где «Ария» записала «Манию Величия» и «С кем ты?». Но в то утро настроение в группе царило далеко не творческое. – Что, значит, вы уходите? – Виктор Векштейн задумчиво тёр подбородок, – куда? – В свободное плавание! Будем сами себя продвигать, – Андрей Большаков сжал кожаный ремень на джинсах, – ваш диктат встал поперёк горла! – Мы – не мальчики для битья! Я – не хилый подросток, которого родители заставляют прятать волосы под рубашку! – Алик Грановский гордо взмахнул роскошной гривой цвета смолы, – я – рок-музыкант! – Всё внимание и деньги идут певичке Тоньке Жмаковой! Для неё вы покупаете лучшее оборудование! – поддержал Кирилл Покровский, – а мы для вас – по боку! – Ваш контроль душит творчество! – Игорь Молчанов отбивал ритм пальцами. – Законы бизнеса придумал не я… – Но вы им слепо следуете! Группа не развивается! – Мы в упадке! То нельзя! Это нельзя! Хотите – отключаете музыку прямо на выступлении! Хотите – включаете снова! – Безумцы! – продюсер качал головой, – безумцы! Рубите сук, на котором сидите! Кто будет устраивать концерты? Где найдёте деньги? – Наши проблемы! Разберёмся без вас! Векштейн подошёл к окну и сдвинул занавески к стенам. Ветер раскачивал деревья, щедрыми ладонями осыпал стекло снегом. – Это коллективное решение? Вы уходите полным составом? Четверо выразительно кивнули. – Я остаюсь, – мирно произнёс Холстинин. Он единственный из всех сидел в кресле и спокойно натирал гитару влажной салфеткой. – Да кто бы сомневался! – в сердцах бросил Большаков, – слабак! Ну и копирую дальше Iron Maiden! Воруй чужие мелодии! А мы будем писать настоящую, крутую музыку! Безумный трэш-металл, а не жалкое подражательство! – Твоё право. Легко пришёл, легко уходишь, – с убийственной вежливостью ответил Владимир и посмотрел так жёстко, что Андрей отвернулся. Векштейн остановился около Холстинина. – Вы не все собрались. Не вижу Валерия. Он тоже уходит? – Да! Он пообещал! – Пусть скажет мне лично. Покровский и Молчанов ушли за вокалистом. Сутулясь, грустный призрак из будущего сидел на коленях и слушал, как яростно Алик и Андрей отстаивают правоту и убеждают Векштейна, что сожгли мосты и шагу не ступят на сцену под его руководством. Сами запишут нереально крутой альбом и поедут на фестиваль, а там договорятся о сотрудничестве с новым спонсором. Послышались шаги. Группа предстала в полном составе. – Привет, Валер, – продюсер улыбался уголками губ, – у нас тут спор возник. Важно твоё мнение. Четверо твоих товарищей покидают «Арию» и утверждают, что ты уходишь с ними. Как это прокомментируешь? Все собравшиеся глядели на него в упор. – Я… я остаюсь, – вокалист смотрел из-под густой чёлки. Щёки покрылись красными пятнами. – Почему? Нет! – в один голос прокричали Грановский и Большаков. Молчанов и Покровский нецензурно выругались, всплеснули руками. Холстинин сохранил железное спокойствие, точно знал: никуда соловей не улетит. Голос звонкий, да характер кроткий. – Ты обещал! – добавил басист, – дал слово! Дал! Кипелов промолчал. Губы на застывшем лице сжались в линию. – Я всех вас услышал, – Векштейн потёр ладони, – если так хотите уйти, то с завтрашнего дня все четверо свободны. Расчёт получите в кассе. Музыканты смутились. – И всё? – Андрей вскинул брови. – Всё. Желаю удачи, ведь вам предстоит трудный путь. Найти равноценного вокалиста будет ой как тяжело… Комнату накрывали тени. Цвета тускнели, прошлое становилось кадрами на чёрно-белой киноплёнке. – Достойный поступок, ничего не скажешь, – вздохнула тень и приняла силуэт человека, – они бы повременили с уходом, нашли тебе замену. А так… Арзамасков сорвал голос через два концерта, Корнеев принял на грудь до выступлений и был выгнан с позором. У «Мастера» сорвался гастрольный тур: петь было некому. Влиятельный продюсер отказался от сотрудничества, нашёл милых мальчиков-зайчиков. Пока они отыскали Серышева, много воды утекло. – Я испугался, – прошептал Валерий, – я не хотел ни с кем ссориться, старался сохранить отношения. Убедил себя, что ребята остынут и передумают, а они… – Проявили характер? В отличие от тебя. – Я работал на ставку, держался за место. Они – нет. Потеря стабильного заработка бы ударила по семье, – он шумно выдохнул, – да, я не должен был давать слово. Я проявил малодушие и подставил группу. Подул ветер. Комната рассыпалась в груды песка. Снова светило солнце, рокотали падающие с гор камни. – Дальше будет то же самое? – Кипелов тяжело дышал. – Зависит от тебя, – пританцовывала тень. – Не надо. – А это не нам решать. Вдалеке залаяли химеры. Истошный вопль человека ударил по слуху. Мгновения тишины, и где-то с мерзким хлюпаньем разорвалась плоть. Спазм тошноты прокатился по горлу. – Что..? – Ты не один бродишь по коридорам, – проводник сжался в шар, – одной свободной душой в Лабиринте стало меньше. К ночи бедолага обрастёт шерстью и станет частью кровожадной стаи. Таков закон. На дрожавших ногах вокалист зашагал вперёд. Стать дичью на охоте и бесславно сгинуть в пастях чудищ? Закончить жизнь кучкой останков в пыльных коридорах? Уж увольте, перегиб по всем параметрам. Тень снова исчезла. Видимо, обходила «подопечных». Забрезжила надежда, что вместе с потенциальным попутчиком выбраться из западни будет легче, но быстро угасла. Вокалист тяжело сходился с новыми людьми, долго присматривался и решал, достоин ли незнакомец вхождения в близкий круг. Взаимодействия не получится. Путь привёл на пересечение трёх ходов. Одинаковых, словно мастер выбивал тоннели под копирку. Выбоины с левых сторон располагались на одной высоте от земли, с правых – на земле раскачивали ветвями-клешнями сухие кустарники. Валерий выбрал прямую дорогу, которая, по логике, следовала к центру постройки. Шаг, и стены позади сомкнулись. Дорога к развилке была отрезана. – Понял. Без права на ошибку. Зато химеры в спину не нападут. Около каждого уступа росли колючки. Точнее, сохли под палящим солнцем и рассыпались на опилки. Скрип веток на ветру напоминал царапание ногтями школьной доски. Обладающий музыкальным слухом Кипелов морщился от каждого звука. Вой чудищ казался приятнее, чем треск мёртвого растения. Или… не мёртвого? Задержав дыхание, Валерий смотрел, как пучок веток отделился от стебля и засеменил вперёд короткими сучьями-ножками как краб-путешественник. Существо щёлкало толстыми ветками и боком бежало вперёд. За ним следовали другие обитатели скальной пустоши. Щелчки клешней выстроились в ритм. Кипелов облизал пересохшие губы и поморщился от горького вкуса пыли. Пойти, что ли, за «местными жителями»? Вдруг они следовали к арке? Вокалист осторожно ступал за крабами, которые уверенно преодолевали хитросплетения коридоров и держались правой стороны. Поворот, и загадка была разгадана. – Ах, вы… Живые кусты торопились на место гибели человека. Громко зазвенев клешнями, они принялись поедать остатки плоти, разрезали длинное платье цвета бирюзы. Чистильщики Лабиринта! Обыкновенные падальщики! Считанные минуты, и среди уступов не останется следа от несчастной женщины. Дело приняло дурной оборот. Как быть? Точнее, как понять, в какую сторону побежали химеры? Оказаться в окружении – подписать себе приговор. Валерий присмотрелся к земле: ни следа. Если было что, то ветер замёл. Ладно. Тогда – вперёд. Быстро и спокойно. Нет уверенности, что обратный путь не перекрыла стена из скал. Пир мёртвых крабов остался позади. Кипелов бежал по коридору и прислушивался к шорохам. Вроде, повезло. Стая бродила где-то в стороне. Почувствовав усталость, вокалист перешёл на шаг. Солнце выпивало соки, вкус грязи чувствовался во рту, глаза слезились из-за пыли. На дороге лежали валуны высотой до колена, видимо, последствия камнепада. Валерий присел на обломок гранита и… провалился в очередную комнату. Да, ещё одно знаковое событие. Девяносто четвёртый год. Осень. – Петрович, наливай по второй! – Дубинин хлопнул в ладоши. – Слушаю и повинуюсь, господин именинник! – Холстинин вытащил бутылку из-под стола и ловко вытащил пробку. Золотистыми волнами коньяк наполнил пять рюмок. Из магнитофона играла зарубежная музыка. На раскладном столе едва уместились закуски, салаты, горячее и тарелки со столовыми приборами. Группа, уже весёлая и довольная, отмечала праздник в квартире басиста. – Ещё, за день рождения! – Владимир поднял рюмку. – Ура! – выдал кривой хор мужских голосов. Зазвенело стекло. Мужчины потянулись к винегрету и селёдке под шубой. – Хорошо идёт! – А вы как думали? – довольно улыбался Виталий, – пять звёзд! Из самой Армении! – Из Армении в ближайшем магазине, – театрально шепнул Маврин. – Да ну тебя! Подарок поклонников! Приехал из Германии, а тут делегация встречает и бутылочки вручает! Всё от чистого сердца! Каждый произнёс тост в честь Дубинина. Вторая бутылка опустела, из-под стола появилась третья, тоже пятизвёздочная. – Петрович, меня на днях на улице спросили, когда будет ближайший концерт. Люди соскучились и хотят послушать. А я не знал, что ответить, – Маня жевал солёные огурцы. – Вот наладим оборудование в собственной студии, проведём парочку репетиций, так и сыграем на Горбушке. – Лишь бы не получилось, как в Германии, – Валерий доел мясную нарезку. – А что было не так? – напрягся Владимир. – Ты смеёшься? – скривился вокалист, – всё! Абсолютно всё! Начиная от условий и заканчивая заработком! Последний концерт в клубе был более-менее, а остальные – ужас! Провальные гастроли получились! – То есть, я – плохой огра… огро… организатор? – Да! Худшего тура у нас не было! Признай, в кои-то веки! Признай, что ты тоже ошибаешься! И вовсе не такой идеальный! Маврин, Дубинин и Манякин молча взирали на спорщиков, забыли о еде. Настроение у именинника и друзей резко упало. – Мы привезли столько техники, скоро обставим нашу студию… и тебе ещё что-то не нравится? – на лице Холстинина заиграли желваки. – Техника техникой, но концерты прошли в ужасных условиях! Ты даже звукорежиссёра нашего не повёз! Вместо него друга прихватил! – Так было нужно! Я это много раз объяснял! Раз ты такой умный и гордый, то создай свою группу и сам занимайся гастролями! Сам! А на нашей студии больше не появляйся! Сиди дома или ещё где-нибудь, пока я не позову! Появишься раньше, пинок под зад получишь! Понял? – Как скажешь, великий господин-начальник! Рюмки разбились о паркет. – Что это было, я до сих пор не понимаю, как и многие другие, – тень пульсировала около стола, – зачем ты его спровоцировал на пустом месте? – Не на пустом… – Сейчас ты лжёшь самому себе. – Хорошо. Если ошибался я, неважно в чём – путал слова песни или не так брал ноту – то группа, и Холст вместе с Дубом, в частности, не упускала случая поддеть и посмеяться. А когда с немецкими гастролями опростоволосился Владимир, все деликатно промолчали. Потратили марки на алкоголь и закрыли тему. Будто сговорились! Это было нечестно! Он тоже не идеальный! Так пусть скажет открыто! На дне рождения Виталика мы много выпили, и я не стерпел. Высказал наболевшее. Ждал признания. – И рассорил всю группу. Пьяная стычка запустила маятник роковых событий. Квартира Дубинина оседала горстями песка. – И сам потерял место, – горестно выдохнул вокалист, до хруста сцепив пальцы в замок, – чудом вернулся благодаря Морозову. – Это официальная версия. На самом деле, Мгла рассказала, кто ты, и настучала по головам. Выгнать Искушение! Верх глупости! Нелидов и Булгаков были обычными людьми, а это неравноценная замена. Поэтому Алчность и Истина с ног сбились, чтобы тебя задобрить. Твоего посвящения они ждали, как манны небесной. – Судя по всему, не дождались и отправили на вечный покой. Декорации комнаты рассыпались под полуденным зноем. Кипелов очутился в закутке, который образовался после камнепада. Закрыв глаза, лежал на горячей земле и чувствовал, как солнце выжигает остатки души. – Химеры не так страшны, как воспоминания. Это правда, своей гордостью я едва не развалил группу. Думал совершенно не о том. Поступки, совершённые в те годы, сейчас воспринимаются иначе. – Всё, сдался? Валерий молчал. Мысли рассыпались, как фигуры из песка, омытые морской волной. Сколько ещё косяков предстоит увидеть впереди? «Ты устала быть покорной, Ты устала быть рабой. Жить надеждой иллюзорной, Отвечать на жест любой…» Кипелов изумлённо уставился в кристально-голубое небо. «Мечты»! Его первое творение в «Арии»! Холстинин и Грановский тогда долго выпытывали, не сочинял ли вокалист песни, когда выступал в других коллективах? Да, было дело, но в удачу он не верил и долго отнекивался. – Что это? – Женский голос поёт твою песню. – И кто из нас твердолобый? – Я притворяюсь, – тень скрутилась в шар, – насчёт тебя – не знаю. – Спасибо. Утешил. «Барабанит по стёклам Дождь как будто живой. Ты опять одинока. Открой, открой, открой!» Улыбка украсила лицо Кипелова. Неизвестной даме пришлось по душе его творчество. Сколько тепла она вкладывала в строки! Приятно, что добавить. Валерий тоже внёс ощутимый вклад в успех группы. Были ошибки и глупые выходки, но были и успехи, достижения. Это правда. «Жизнь идёт где-то за стеною, А ты в плену пустоты. О, как жаль, но всему виною Мечты, мечты, мечты…» Стряхнув песок с одежды и головы, вокалист двинулся в путь. Солнце по-прежнему стояло в зените. Смена дня и ночи? Только не в Лабиринте. Так заблудшие скорее сойдут с ума и прекратят борьбу. А ведь тень говорила, что растерзанные жертвы становятся химерами в ночной час. Скалы поднимались выше, выщерблины на стенах становились глубже, словно верхний ярус постройки атаковали пушечными ядрами. Обувь вязла в песке, погружаясь во всю подошву. Сыпучие холмы замедлили продвижение. Неужели в сердце головоломки золотилась пустыня? Ветер крепчал. Волосы вокалиста вздымались в воздух подобно змеям Медузы-Горгоны. Пыль забивалась под одежду, резала глаза и оседала коркой на губах Позади раздался свист, и Валерий оглянулся. Между выветренных скал набирал силу смерч. Воронка втягивала камни, песок и росла, как на дрожжах. Кипелов бросился вперёд. На вершине бархана он потерял равновесие и покатился вниз, рёбрами пересчитав скрытые на склоне булыжники. Очнулся он в собственной квартире. Ох, а это было, пожалуй, одно из самых тяжёлых воспоминаний в жизни. Девяносто пятый год. Весна. Обычный воскресный день. На кухне Валерий пил чай. На плите стояла кастрюля с борщом, в духовке подходил яблочный пирог. – Так что случилось? – Серёга опустился на стул. Короткие рукава красной футболки открывали свежие татуировки, – сказал, не телефонный разговор. Я собакам лапы не помыл после прогулки, к тебе побежал. – Какие у тебя планы на будущее? – без эмоций спросил вокалист, – на прошлой неделе ты обмолвился о Беркуте. Дескать, вы вместе решили что-то замутить. – Да, да. Ты прав. У Артура много связей в Америке, и мы задумались о совместном проекте за океаном. Английский он знает хорошо и харизмой не обделён, а для музыки переводчик не нужен. У меня есть очередные наработки, вот и попробуем. Вдруг, что получится. А у тебя какие мысли? Куда пойдёшь прослушиваться? Кипелов залпом выпил полкружки чаю. – Каждый день мне названивает Петрович. Просит подумать, не пороть горячку. С Булгаковым не срослось, вот он просит вернуться и, хотя бы, записать «Ночь Короче Дня». Лейбл жёсткие требования выставил, грозит штрафами. Бес посерьёзнел. – Что ты ответил? – Раз ты уезжаешь с Беркутом в штаты, то я вернусь в группу. Сначала временно, а там – как бог пошлёт. – А… я? – голос Серёги стал на тон выше, – я ушёл потому, что они выгнали тебя. Кухню наполнял запах горелого теста. – Не знаю, взяли в «Арию» нового гитариста или нет… – Зато я знаю, – гитарист облокотился о стол, – Сергей Терентьев подписал полноценный контракт. Да и как это получается? Мужик слово дал, мужик слово забрал? «Простите, Володька и Виталик, я был дураком! Увольте новичка и примите меня, рыжего глупыша, обратно»? – Ты перегибаешь, – вокалист делал вид, что изучает кружевную скатерть. – Да уж конечно! Перегибаю! А как же высокопарные речи о Холсте и Дубе? Что ты их видеть не хочешь и больше никогда порог студии не переступишь? Сколько недель с гордым видом ходил и сейчас прогнулся? – Обстоятельства изменились. – Да уж конечно! Или у кого-то характер сдулся? Раз выбрал свой путь, то иди до конца! – Маврин рывком встал из-за стола, – иди! Давай! Пиши альбом! Пиши! Но мне больше не звони! – он обернулся, – и выключи духовку. Пирог сгорел. Быстрым шагом Бес покинул квартиру. Хлопнула дверь, задрожали стёкла. Валерий повернул выключатель и спрятал лицо в ладонях. Тень на подоконнике раскачивала ногами: – Он сказал всё по существу. Особенно позабавило про мужика. – Я не мог поступить иначе. – И снова ложь. Ты испугался трудностей и решил второй раз войти в ту же реку. Спокойствие, тишина. Зона комфорта, как сейчас говорят. Своё создавать ой как сложно… – Да…Да. Да! Это ты хочешь услышать? – вспылил Кипелов и ударил несуществующий стол, – что бы я ни говорил журналистам мне по сей день стыдно перед Серёгой за предательство. Слова не искупят вину, и я вынужден с этим жить. Кухня превращалась в песчаные декорации. Резкий ветер, и к стенам коридора осыпались облака золотистой пудры. – Ну? Что-нибудь отложилось в голове? – Я – паршивый друг. – И? – Мне есть, над чем поработать. – Сдвинулись с мёртвой точки, уже хорошо!