Что скрывают наши души

Вера смотрела в окно. Солнце скрылось за жилыми домами. В небе догорали золотисто-розовые облака, из сквера около больницы доносилось пение птиц. На лавке за оградой сидели двое и читали газеты. Подумаешь, обычные люди, на первый взгляд. Чем не родственники пациентов в ожидании встречи или сотрудники, которые отдыхают после напряжённой смены? Или горожане, живущие по соседству с больницей? Смущало сиделку одно «но». Незнакомцы занимали скамью со вчерашнего утра. Сколько ни глядела девушка, постоянно видела одни и те же силуэты. Она сообщила о подозрениях главврачу, Сергею и Владимиру, но странные личности так и остались в поле зрения. Чужие? Или свои в хитрой маскировке? Внезапно в окно ударил булыжник. Размером с перчатку боксёра, он оставил на стекле трещины и рухнул вниз. Следом полетел второй заряд и помял водосточную трубу, словно та была склеена из картона. Ужас! Как это возможно?! Девятый этаж! Катапульту, что ли, подогнали к стене? Пращу соорудили? Вера задёрнула гардины и подбежала к телефону. – Пётр Петрович! Кто-то бросает камни в окно! Да! Да! На огромную высоту! Судя по звукам в стекло угодил десяток залпов. Каким-то чудом пакет выдерживал, не сыпался в «сахарную» крошку. Ох, плохо дело! Внешний слой глухо звякнул и рваным платком полетел на землю, возвестив момент удара громогласным треском. Если разобьётся внутренний слой, то вокалист и сиделка будут перед врагом, как на ладони! Вместо булыжника можно забросить что угодно. Даже… гранату! Бомбардировка прекратилась. Трепетали на сквозняке гардины. Сжимая в ладонях перцовый баллончик (единственное доступное средство защиты), сиделка убеждала себя, что зачинщиков поймали. Это не последний случай – ежу было понятно. Чем дальше, тем более сложные схемы воплощались в жизнь. Зазвонил телефон. – Алло? Да, да, прекратилось. Спасибо большое. Окно треснуло, внешний слой разбился с диким грохотом, – Вера беседовала с главврачом, – слава богу, поняла, полностью поддерживаю решение. Девушка повесила трубку. Руководитель сообщил, что завтра поутру они поменяют палату. Страшно думать, как нападавшие вычислили окна со стороны улицы. Кто-то из заговорщиков навещал соседних пациентов на этаже и посчитал проёмы. Следующей атаки ждать с крыши? В стиле бойцов спецназа? На канатах и с оружием наперевес! Было бы смешно, не будь так опасно. Раздвинуть шторы Вера не рискнула. Убрала баллончик в карман; в совмещённом санузле умылась холодной водой и выдохнула. Выстояли в схватке с могущественным противником. Маленькая, но важная победа. – Мы обязательно прорвёмся, – сиделка взяла расчёску и села на стул, – нас так просто не запугать. Как звучало в одной из песен со «Смутного Времени»? «Ты брошен вниз силой судьбы, Ты унижен и раздавлен, Время забыть то, кем ты был, Но помнить, кем ты стал…» «Путь Наверх»! Чем не идеальный лозунг для борьбы с тёмными силами? Тёмными, в смысле, загадочными и мистическими, когда у светлой стороны не остаётся ничего, кроме веры в собственные силы. Музыканты группы были прекрасно осведомлены о странных происшествиях и не хотели посвящать посторонних в кровавые разборки. Меньше знаешь, крепче спишь – девиз последних дней. «Хей, жители неба! Кто на дне еще не был? Не пройдя преисподней Вам не выстроить рай!» Девушка причёсывала волосы вокалиста. Ей нравилось наблюдать, как рассыпались по подушке блестящие пряди. Простое действо успокаивало, привносило в больничные реалии каплю домашнего уюта. «Хей, жители дна, Гром смеется над вами: Чтобы быть с ним на равных, Есть один путь — наверх!» Хм, если задуматься, то в каждой песни «Арии» заложен скрытый смысл. В разных ситуациях суть воспринимается иначе, по разные четверти от воображаемой системы координат. Поэтесса мастерски поработала с текстами, заложила «двойное дно», открытое для тех, кто в теме. Логично, если она замешана в мистических делах. Аппарат жизнеобеспечения издал резкий сигнал. По телу прошли судороги. Биение сердца ускорилось и стало рваным, насыщенность крови кислородом упала ниже восьмидесяти процентов. С такими сбоями человек уходил навсегда. Так говорили сиделки, потерявшие пациентов. Нет! Он не станет первым! Вера глянула на вокалиста и уронила расчёску на покрывало. Валерий смотрел на неё.

***

Показатели на аппаратах стабилизировались. Получилось! Вера улыбалась. Ладони задрожали, но девушка взяла эмоции под контроль. Порадуется после, когда одна останется. Пирожное съест, горячим кофе запьёт. – Валерий! Здравствуйте! – она убрала расчёску на стул, – если вы меня слышите, то моргните два раза. Пожалуйста. Вокалист медленно исполнил манёвр. – Отлично! Вы большой-пребольшой молодец. Если меня вспомнили, то снова моргните два раза. Пациент выполнил просьбу. Превосходно! Он не стал овощем после глубокой комы. Видит, слышит, понимает речь и узнаёт людей. Обычно, к такому состоянию больные идут месяцами; многие остаются ограниченными и живут в своём мире до конца дней. Но этот случай был уникален. Врачи проведут десяток проверок, прежде чем вынесут заключение. – Говорить не пытайтесь. Это вредно. Тыльной стороной ладони сиделка прикоснулась ко лбу вокалиста, проверив температуру, и мизинцем убрала непослушную прядь. На телефоне Вера набрала внутренний номер главврача. Послышались длинные гудки, Пётр Петрович не поднял трубку. Совсем забыла, сегодня вечер субботы, руководитель ушёл домой на час раньше. В блокноте девушка отыскала номер мобильного. – Алло? Пётр Петрович? Прошу прощения за беспокойство, но тут такое дело… Валерий пришёл в сознание. Вы только дошли до ограды? Хорошо, жду. Следом она позвонила Владимиру. – Доброй ночи, это Вера. Вы должны знать: Валерий вышел из комы. Да, через полчаса будете. Я поняла. Девушка присела на край постели. С лица не сходила глупая улыбка. Чудеса случаются, и даже безнадёжные больные выздоравливают. Права была бабушка, предназначение сиделки – помогать людям. Останься она в нелюбимом банке, «Ария» бы потеряла вокалиста в мистических разборках. В дверь постучали. Вера впустила главврача. Он оставил вещи на стуле, снял куртку, переоделся в халат. После тщательного осмотра Пётр Петрович схватился за голову. – Нет слов! Поразительный случай! Врачебный консилиум собирался признать его безнадёжным и отключить от аппаратов. А тут – полное сознание и сохранённая деятельность рук. Левая нога не чувствительна, но на фоне диагноза – это сущие мелочи! Такое восстанавливается физиотерапией. Это… это чудо! Туманова – ты волшебница! Да после этого я тебе сам диплом нарисую! Вокалист кашлянул. Левой ладонью он медленно прикоснулся к трубкам, вставленным в рот, и попытался вытащить. – Нет! Не трогайте! Они поддерживают вас! – взмолилась сиделка. – Их нельзя убирать. По крайней мере, день-два, – вторил начальник, – нужна длинная положительная динамика. Кипелов упорно дёргал механизм и всем видом показывал, что не нуждается в аппарате. Едва ли не требовал отключить. – Это опасно! Главврач нахмурил брови: – Лучше вытащим мы, чем он выдернет сам и повредит трахею. – Вы уверены? – девушка округлила глаза, – Пётр Петрович? – Начнутся сбои, подключим снова. Иначе, придётся горло оперировать, и тогда он навсегда забудет о музыке. – С вашего разрешения. В санузле сиделка и начальник помыли руки, надели перчатки и маски. – На счёт «три» глубоко выдыхаете. Поняли? Вокалист кивнул. – Поехали! Один! Два! Три! Вера отлепила со рта клейкую ленту, а Пётр Петрович вытащил трубку. Валерий закашлял. Хватал ртом воздух, точно вынырнувший из глубины пловец, и постепенно восстанавливал дыхание. Долго и тяжело. – Я прослежу, чтобы всё было хорошо. Вряд ли усну… после таких событий. – Утром проведём расширенные тесты, соберём анализы, – Пётр Петрович снял медицинскую одежду и бросил в мусорное ведро, – но, уже, этот случай достоин заметки в «Ланцете». До завтра. Вера присела на кровать. – Напоминаю, вы пока не разговаривайте. Хотя бы до завтра. Чтобы голосу не повредить. Очень жду вашего выздоровления и возвращения на сцену. Вокалист не отводил взгляда, а Вера не знала, что сказать. Вряд ли она должна рассказывать события после концерта. В дверь постучали. – Это Владимир! И компания… Порог палаты переступили гитарист «Арии», оставшийся состав «Маврика» во главе с Мавриным, поэтесса Пушкина и представитель спонсоров, грубый и властный господин Шуняев. Гости выстроились полукругом и молчаливо взирали на Кипелова. Невольно девушка подумала, что все собравшиеся были повязаны одной нитью. Мрачной нитью. Посвящённые и причастные к мистическим тайнам. – Это… это настоящее чудо! – Холстинин взъерошил спутанные кудри, повторив слова главврача. – Не буду вам мешать, – Вера прикоснулась к дверной ручке, – но ему пока надо молчать. Голос беречь. Собравшиеся заметили сиделку. Из рук поэтессы выскользнула сумка. В коридоре девушка присела на мягкую скамью и устало посмотрела на лампы дневного света. Шумно выдохнула и распустила волосы, позволив русым прядям упасть на плечи. Самое тяжёлое осталось позади. Вокалист пришёл в сознание. Последствия комы проявятся (какие, понятно будет позже), но в данный момент состояние оценивалось, как очень хорошее. Впереди – реабилитация и возвращение группы на сцену, в сонм богов тяжёлого металла. Иных целей Вера перед собой не ставила.

***

Серебряное пламя погасло на ветру. Вокалист шагал в полной темноте. Смолянистое марево кипело подобно бульону, обволакивало тело и нехотя отпускало путника. Прикосновение к стене, и пещера исчезла. Позади зашипел песок: так рассыпались каменные своды. Кипелов слышал слегка дрожавший женский голос и осторожно ступал вперёд. Пение стало громче. «Путь Наверх» навевал светлые мысли и будто давал силы продвигаться сквозь густую черноту. Нахлынуло ощущение, что источник звука находился прямо над Валерием. Крохотное усилие, и он увидит исполнительницу. Растопит желейный сумрак и улыбнётся свету дня. Не останавливайся! Зрение возвращалось неохотно. Во мгле проступали чёрно-белые, затем цветные пятна. Расплывчатые, словно отражённые в мутном стекле или запотевшем зеркале. Щурься, не щурься – перед глазами «кружили» амёбы. Всё лучше злобных химер и стен бесконечного Лабиринта. Приключения на грани жизни и смерти остались позади. Кому расскажешь – не поверят и пальцем у виска покрутят. Вокалист моргнул, ещё раз и ещё. Обоняние потревожил запах лекарств и хлорки, слуха коснулся звук монотонно работающих приборов. Больница? На краю постели сидела Вера, одетая в бело-зелёную медицинскую форму, и расчёсывала его волосы. Более, именно она пела песни! Неужели… в блуждании по вечным коридорам он слышал её! «Мечты», «Закат», «Всё, Что Было» и остальные. Ориентировался по голосу и искал путь домой. Знакомство со студенткой длилось считанные дни. А вылилось в спасение из когтей чистильщиков. Самый ценный подарок судьбы. Аппарат запищал, и девушка испугалась. Посмотрела на него, и столько радости в глазах он не видел никогда. – Валерий! Здравствуйте! – она убрала расчёску на стул, – если вы меня слышите, то моргните два раза. Пожалуйста. Внимал и понимал. – Отлично! Вы большой-пребольшой молодец. Если меня вспомнили, то снова моргните два раза. Да разве забудешь встречу в парке? Вокалист нахамил, а новая знакомая зашила порез на руке и пожелала удачи. – Говорить не пытайтесь, это вредно. Тыльной стороной ладони Вера прикоснулась ко лбу, мизинцем откинула прядь. И… это уже было. Очень, очень давно. Жест, полный нежности. В памяти вспыхнула картина. Он сидел на корнях могучего дуба и любовался лесом с высоты гор. Рядом на зелёное море всевозможных оттенков взирала снегурочка из снов. Снегурочка! Как забавно он её окрестил! Нет, это была Свет, покровительница Благодетелей. Заметив взгляд, она дотронулась до его лба и убрала за ухо алый локон. – Ты скоро будешь, как человек. – Да. И покину лес Скитаний. Как давно всё случилось… Сколько веков миновало? Он давно потерял счёт. Лишь помнил, с чего началось. Грехи и Добродетели. Воплощения низменных и высоких качеств людей. Каждая душа переплеталась из элементов разных сущностей, одних больше, других меньше. В ком-то они боролись и вечно сбрасывали друг друга с пьедестала, а где-то одна половина вершила судьбу до конца отведённых лет. Все выглядели одинаково. Подобные человеку, демоны с белой бумажной кожей, которая криво «обклеивала» черепа и костлявые тела, придавая сходство с папье-маше. Отличались они камнями в глазницах и цветом огня. Жили в лесу Скитаний: призрачной грани между мирами, где каждый нашёл тайное убежище. Встреч между собой избегали: вспыльчивый характер брал верх над разумом, следовавшие за отборной бранью поединки выливались в пожары. Звериный нрав, что сказать. Покровителями стали сёстры Мгла и Свет. Откуда они появились, не знал никто. Первую сравнивали с хищной вороной, прямолинейной и осаждающей любого смельчака. Незримой тенью она бродила по лесу и появлялась в неожиданный момент, всегда знала, что творят Грехи, и жёстко контролировала поведение. Подрались? Будут наказаны! Как, фантазия подскажет. Мгла всегда носила маску под стать тёмным театральным нарядам. Лицо оставалось загадкой для всех. Внешне сёстры отличались, как ночь и день. Свет достались глаза, неотличимые от человеческих, что пугало Грехов сильнее мрачного образа Мглы. Они не знали, чего ждать от молчаливой девы с серебристо-белой кожей. Так ли она проста, на первый взгляд, или таит в себе нечто странное? Не зря Свет взглядом останавливала стычки между сущностями. Пристально посмотрит, и желание «переломать кости» угасает. В начале очередного цикла Грехи и Добродетели воплощались в обычных людях. Детство, юность, взрослые года – каждый проживал привычную жизнь. Учился, заводил семьи. В определённый момент они вспоминали предназначение и вершили судьбы городов и стран. Усиливали «свои» качества в мужчинах и женщинах, одних успокаивали, других доводили до безумства. Когда «человеческая оболочка» умирала, существа возвращались в лес Скитаний и ждали возвращения последнего демона. Так отсчитывался новый круг. Память и опыт прожитых лет сохранялись. Замкнутый цикл знаменовала высшая точка. В рассветное утро одна из сущностей добровольно сгорала в костре Очищения и, распадаясь на мириады искр, побуждала людей к самосознанию. Положительному или отрицательному – зависело от человека. После перерождения демон получал ранг – отметку на теле в виде шрама – и менялся внутренне и внешне, обретая человеческие черты. Так они и существовали, век за веком оставаясь по разные стороны баррикад. Ненавидели друг друга, срывали злость во встречах. Искушение… Ох, красноглазый соблазнитель, разжигающий низменные страсти в душе. Сколько жизней он разрушил, со смехом наблюдая, как из-за порочных чувств распадаются семьи, как родные становятся врагами! Чужие слёзы сверкали ярче бриллиантов, крики и стоны услаждали слух, пролитая кровь была слаще вина. Демона негласно признали мерзейшим среди Грехов и опасливо обходили его владения стороной. Победитель в поединке был понятен до начала. И всё было хорошо, чудесно, пока в очередном цикле жертвой насилия не стала его жена. В склонившемся над телом убийце он узнал бывшего друга, которого сам вдохновил на зло. Изумлённый демон пропустил резкий бросок и с рассечённым горлом упал около постели. Прибывшие солдаты записали происшествие как семейную трагедию и отпустили «невиновного свидетеля». До следующего захода он не покидал убежище в лесу Скитаний. Прекратил «общение» с Грехами, полностью погрузился в собственные мысли. Последние минуты жизни преследовали как наваждение. День за днём, год за годом. Как получилось, что стихия сгубила его самого? Того, кто повелевал истинными желаниями людей? И… те же ли чувства испытывали бедолаги, когда по воле Искушения теряли абсолютно всё? Если так, то он не хотел повторять опыт. Нести то, что стало отвратительно самому себе. Но как пойти против предназначения? Как изменить собственную сущность? Эти вопросы он задал Мгле. – Ранги меняют вас изнутри и снаружи. Двенадцатый избавит от демонических оков и поставит вровень со мной и сестрой. Получишь и потеряешь привязку к огню. Цель на столетия вперёд была обозначена. Сделать всё, чтобы увидеть в отражении озера Снов человеческое лицо. Навеки похоронить уродливого алого монстра, избавиться от текущего по венам проклятия. На тропу перемен встал не он один. Честность и Истина, серый и фиолетовый Добродетели, замыкали циклы с завидной регулярностью. Втроём они пересекались в человеческих жизнях, общались в лесу Скитаний. Делились мечтами о двенадцатом ранге, о новых судьбах за пределами грани. Трое Грехов, Алчность, Лень, Гордыня, позарились на заслуги Честности, самого тихого среди сущностей. Пока тот не был посвящён – Добродетель и человеческая половина существовали параллельно – заговорщики по крупицам отняли смысл жизни и свели в могилу. Когда серый огонь погас, они поделили ранги. Искушение сторонился компании и не понимал, как те заслужили пощаду Мглы. Почему та, вопреки законам, не наказала безумную троицу? На тормозах спустила убийство? Желание сбежать из урочища укрепилось как никогда. Искушение общался лишь с Честностью, всё свободное время блуждая по землям и познавая тайны. Однажды он принял вызов. Банда уверилась в безнаказанности и напала на Свет недалеко от ритуального костра. Грехи требовали, чтобы она усилила пламя каждого и показала особенную тропу, по которой сёстры покидали лес Скитаний. Алый демон разозлился. Одного они развеяли, покусились на другую! Поединок на лугу закончился всеобщим поражением. Обожжённая до костей троица уползла к целебным водам озера Снов. Искушение с дырой в боку захромал к убежищу. На вершине восточного холма рос старинный дуб, среди ветвей которого он построил подобие шалаша. Неделя уйдёт, чтобы подлечить рану. Сил хватило добраться до корней и рухнуть кучей кровавого тряпья. Потерял алый сноровку, потерял. Сам виноват, что проглядел удар в рёбра. По следам разлитой смоли раненого нашла Свет и прикосновением ладоней исцелила в знак благодарности. – Почему ты заступился за меня? – холодно спросила гостья и присела на траву, – почему выступил против собратьев? – Я не такой, как они. Рассказ Искушения, подтверждённый поступками, в корне изменил отношение Свет. Она показывала ему скрытые уголки леса Скитаний, расспрашивала о Грехах, рассказывала о Добродетелях. Вместе сошлись во мнении, что время и жизненный опыт изменили сущности. Изначальное разделение утратило смысл. Последний раз демон и покровительница виделись за день до нового цикла. Памятуя о событиях предыдущего, он пообещал отыскать её и защитить от смертоносных интриг. А что получилось? Кто кого спас в самый тяжёлый час? Причём, они действовали, будучи непосвящёнными, опирались на интуицию. Теперь он вспомнил всё, а она осталась в неведении. Долги надо отдавать. И так у неё синяки на руках, голове; голубой ожог на плече, явно оставленный Ленью. Сколько дней миновало с концерта? Волны прошлого, затопившие сознание, обогрели холодным огнём и успокоились. Позволили по-новому взглянуть на ситуацию. Валерий слышал, как Вера звонила по телефону Владимиру. Мысленно вокалист призвал алое пламя. Откликнулась малая толика, путешествие по Лабиринту оставило отпечаток на силах. «Каменное» тело не подчинялось, трубка в горле действовала на нервы. В дверь постучали. Вера впустила пожилого мужчину. После тщательного осмотра лечащий врач (наверное) схватился за голову. – Нет слов! Поразительный случай! Врачебный консилиум собирался признать его безнадёжным и отключить от аппаратов. А тут – полное сознание и сохранённая деятельность рук. Левая нога не чувствительна, но на фоне диагноза – это сущие мелочи! Такое восстанавливается физиотерапией. Это… это чудо! Туманова – ты волшебница! Да после этого я тебе сам диплом нарисую! Вокалист кашлянул. Левой ладонью он медленно прикоснулся к трубкам, вставленным в рот, и попытался вытащить. Ему категорически не нравилось чувствовать себя беспомощным и зависеть от аппаратов. – Нет! Не трогайте! Они поддерживают вас! – Их нельзя убирать. По крайней мере, день-два. Нужна длинная положительная динамика. Кипелов упорно дёргал механизм. Если сейчас в палату войдут Грехи, то он не противопоставит абсолютно ничего. – Это опасно! Главврач нахмурил брови: – Лучше вытащим мы, чем он выдернет сам и повредит трахею. Иначе, придётся горло оперировать, и тогда он навсегда забудет о музыке. – Вы уверены? Пётр Петрович? – Начнутся сбои, подключим снова. – С вашего разрешения. Вот! То, что надо! И побыстрее! – На счёт «три» глубоко выдыхаете. Поняли? Вокалист кивнул. – Поехали! Один! Два! Три! Вера отлепила со рта клейкую ленту, а Пётр Петрович вытащил трубку. Валерий закашлял. Хватал ртом воздух, точно вынырнувший из глубины пловец, и постепенно восстанавливал дыхание. Чувствовал тепло алого огня. – Я прослежу, чтобы всё было хорошо. Вряд ли усну… после таких событий. – Утром проведём расширенные тесты, соберём анализы. Но, уже, этот случай достоин заметки в «Ланцете». До завтра. Вера присела на кровать. – Напоминаю, вы пока не разговаривайте. Хотя бы до завтра. Чтобы голосу не повредить. Очень жду вашего выздоровления и возвращения на сцену. Вокалист не отводил взгляда. К великому сожалению, история повторялась. Снова последней из непосвящённых осталась Свет. В дверь постучали. – Это Владимир! И компания… Порог палаты переступили Истина, гитарист «Арии», неполный состав «Маврика» – Доброта, Надежда и Гармония – во главе с Верностью, Мгла и Гнев. Гости выстроились полукругом и молчаливо взирали на Кипелова. Тот мысленно перебирал защитные и атакующие приёмы. Чего ждать от собравшихся, он не знал. – Это… это настоящее чудо! – довольный Холстинин, обладатель семи рангов, взъерошил спутанные кудри. – Не буду вам мешать, – Вера прикоснулась к дверной ручке, – но ему пока надо молчать. Голос беречь. Собравшиеся заметили сиделку. Из рук поэтессы выскользнула сумка. Валерий мгновенно понял, что произошло, и хмуро свёл брови. Узнала. Мгла видела все сущности, посвящённые или нет, неважно. Створка закрылась. – Не знаю, как, правда, но безумно рад чуду, – Владимир улыбался, – горишь ярко, как в старые добрые времена. – Всё очень просто, господа сущности, – Маргарита качала головой, – это «чудо» только что вышло в коридор. – При чём тут сиделка? – А вы не догадались? Это Свет. Валерий сжал правую руку в кулак. Лучше бы промолчала! Раскрыла и подставила под удар! Золотое правило общения с сущностями: доверяй, но проверяй! – Да неужели?! – вскрикнул Маврин, – мы столько времени ходили вокруг да около неё и не подозревали? Наивные дети. – Я ещё порядком нагрубил, – вставил Шуняев. – Мы должны прояснить события здесь и сейчас, – затараторил Харьков, – вечером после первой совместной репетиции на студии «Арии» меня, Сашу, Артёма и Юру задержал Виталий. Сказал, группа придумала, как тебя посвятить. – Без моего участия, – вставил Холстинин. – Да, это так, – кивнул Алексей, – идея была простая: мы провоцируем болезнь перед концертом, высказываем нелицеприятные вещи, и это вынуждает тебя задействовать скрытые силы. Мы втроём, – он покосился на коллег, – чётко следовали плану. И были в ужасе после выступления! В диком ужасе! Владимир смотрел на смущённого басиста: – Иглу зачаровали Теря, Маня, Дуб и Юра Алексеев. Не понимаю, как они убедили последнего пополнить ряды убийц. Ещё на сцене Вера сказала про отравление. Я вспомнил, как Виталик принёс откуда-то лекарство, без названия и упаковки. В раздевалке маски слетели окончательно. Я вынудил его признаться. Они задурили головы остальным, по-настоящему, уготовили тебе путь Честности. Единственное, до сих пор не выяснили, почему они решились на такой шаг именно сейчас. – Мы предположили, что они явятся в больницу и завершат план, – заговорил Маврин, – Лень проник под видом врача, но нарвался на жёсткий отпор твоей сиделки. Вокруг и внутри здания ещё много чего происходило, но теперь усилия бессмысленны. – Я вижу два варианта: придут просить прощения или осядут где-нибудь на окраине до конца цикла, – Пушкина сжимала сумку. – Это не в характере Виталика. – Зато в характере Алчности признать поражение. Он дерзкий и взбалмошный, но способен рассуждать рационально. – Ох, не верю. Они придумают что-нибудь своё. – Тут согласен, – Владимир посмотрел на часы, – нам, наверное, пора. Время позднее, – он обернулся на Валерия, – завтра потолкуем о группе. Надеюсь, мы создадим «Арию» заново. Гости затопали в коридоре. Вера тихо вернулась в палату. Ключом закрыла дверь, укутала пациента одеялом, погасила лампы. – Спокойной ночи, – она скрылась за ширмой. Вокалист слышал шуршание одежды. Хмурился, пальцами правой ладони переплетая видимые только ему энергетические нити. Что случится утром, Кипелов не знал, и был обязан совершить задуманное сейчас. Успеть, пока не опоздал во второй раз. За промедление придётся заплатить высокую цену. Он кое-как дотянулся и толкнул стул. Ножки противно скрипнули. – Что-то случилось? – выглянула сиделка. Концы распущенных волос дотрагивались до шорт голубой пижамы. Валерий приподнял правую руку. Девушка поняла намёк и, подойдя, сжала её. – Люсия, – хрипло вырвалось изо рта. Горло резанули тупые ножницы. На лбу выступил пот, сознание скрыла тёмная пелена. Когда он очнулся, Вера добавляла в капельницу лекарства. – Вы так не пугайте, – прошептала девушка, – я уже собралась включать аппарат. Вы практически перестали дышать. Кипелов помотал головой. Дескать, всё в порядке. Он улыбался. Вокруг Веры сверкал щит из алого огня, готовый отразить любую из придуманных людьми и сущностями атак. Если Алчность и компания нападут на сиделку, то познают горечь поражения. Два раза снаряд в одну и ту же воронку не попадает.