Шагая в тени.

Глава 5

      Никкаль приходила в себя вязко, медленно, неохотно выплывая из глубокого сна. Голова гудела, по телу разлилась противная слабость. Она глотнула воздух сухими губами, повернула голову, приоткрывая глаза – из окна падал мягкий свет – вечерело. Потянулась, сладко растягивая мышцы. Это был ее дом, ее кровать.        В полудреме повернулась набок, укрываясь одеялом с головой, нежась в тепле последние минуты, в иллюзии безопасности и спокойствия. Потом облокотилась на руки, села, скидывая одеяло, и возмущенно уставилась на черную, надетую на нее рубашку.       Потянула ткань вверх, обнажая три тонких белых шрама – напоминание о сумасшедшем побеге. Легкость ушла в ту же секунду, девушка внимательно осмотрелась – рядом с кроватью, на тумбочке лежали ее штаны, пакет с костюмом дракона и сумка. Препараты на месте, все целое. Никка почувствовала тяжесть в груди, тревожно засосало под ложечкой.       «Так не бывает».       Она вдруг остро осознала окружение, кинула быстрый взгляд по затемненным углам. Привычным жестом скрутила волосы в тугой узел. Взяла штаны и пошлепала голыми ногами в туалет, стараясь не сорваться на бег. Ледяная вода смыла первый страх, возвращая трезвые мысли:       «Так, спокойно. Я жива. Не в тюрьме. Вопрос почему? Слежка? Даже если Кингу здесь, пока что он меня не трогает, а значит я могу попробовать сбежать. Нет… мне нужно сбежать любой ценой», – она закрыла глаза, поглаживая переносицу пальцами, сосредоточенно продумывая варианты, но понимала, что сработает только один.       Ее бросило в жар, и было страшно от того, что она вообще об этом подумала, но вместе с тем пришел какой-то хмельной кураж, током пульсируя внизу живота.        Никкаль натянула штаны. Достала пузырек, спрятанный в тайном кармашке, с изнаночной стороны пояса. Растерла в ладонях состав и обильно смазала им шею, грудь, живот, смочила губы. Как же сегодня будет погано, но это ничто по сравнению с тем, что испытает дракон. Она подождала, пока он впитается, распустила волосы, расстегнула несколько пуговиц на рубашке, оголяя тонкую шею, и двинулась обратно в комнату.       – Выходи, – встав спиной у стены рядом с выходом, твердо произнесла девушка.       Кингу не стал прятаться, шагнул из тени к изножью кровати, застывший, хладнокровный, раздражающе черный. Никкаль скрестила руки на груди, пряча невольную дрожь.       – Что ты хочешь?       Он смотрел неотрывно, без всякого выражения, затягивая в омут мерцающих глаз.       – Подойди.       Как же бесили эти властные нотки.       – А если нет? – и снова эта идеально ровная спина, неприкрытый вызов, готовность драться насмерть.        Сумерки поглотили комнату, предвещая долгую беспокойную ночь и огромную, непостижимо яркую, кровавую луну.       Дракон сам подошел, встал перед ней – взбешенной, яростной, упрямой. Коснулся пальцами ее горла. Никка вздрогнула, сдавленно вдохнула раскаленный воздух, силой заставляя себя остаться на месте. Кингу качнул головой, успокаивающе погладил большим пальцем нежную кожу. А следом ее пронзила ледяная вспышка, забирая слабость с последними отголосками боли. Она вцепилась в его рубашку, застонала, стараясь не упасть, но взгляд не отвела. Такая непокорная, такая желанная.       – Кто такой Химик, Никкаль? – и голос этот густой, тягучий, пульсацией отдавался где-то в груди.       – Что за разрешения на охоту лежат у тебя дома? – он был выше ее на целую голову, пугающий своей силой, чужеродностью этому миру, такой ненавистный, раздражающий, важный.       Кингу удивленно покачал головой, губы наметили мягкую улыбку – ее интерес маленькими разрядами побежал в крови, разливаясь приятным теплом. Непонятно кто кого допрашивал, но он видел, как она затаила дыхание, как ей важно было услышать ответ. Подумал несколько секунд, подбирая слова.       – Я не принадлежу себе, Никкаль. У меня нет самого простого, что есть у всех рожденных существ этого мира – выбора. Иногда мне дают подачки, стимулируют верность, желание общаться. Это одна из них. Мне отдают часть заготовленных для выдачи разрешений, взамен на услугу, – он говорил деланно сухо, безразлично, словно о ком-то другом, но она могла поклясться, что глубоко внутри почувствовала лютую, совершенно звериную ненависть.       – Но я не понимаю, Кингу, Алукард ведь может просто приказать тебе, зачем ему договариваться?       Он склонил голову, внимательно заглядывая в ее глаза.       – Ты знаешь, да, что я под принуждением?        – Я видела следы на твоей шее, – не стала отпираться девушка, поежившись от побежавших по коже мурашек.       – Он очень стар, Никкаль, многое повидал и испробовал за эту долгую жизнь. Эмоции затираются, чувства выгорают. Уже мало, что радует и вносит яркость, как прежде. Приказать мне слишком просто, он наслаждается этой игрой, властью надо мной. Этой иллюзией свободы, моей непокорностью, но он всегда может дернуть за поводок, напоминая кто хозяин.       Кингу помолчал какое-то время, следя за ее реакцией, и когда увидел это, спокойно добавил:        – Я не герой, «Великая госпожа», не приписывай мне того, чего нет. Я не спасал этих людей. Я шел наперекор ему, отвоевывая себе иллюзию выбора. Но я никогда не был за геноцид и рад, что смог помочь людям, хотя бы немного.       Она смотрела на него, сильного, почти всемогущего, и видела невероятно красивого зверя, раздирающего в кровь крылья о прутья железной клетки.       Ее тонкие руки нежной лаской скользнули по его груди. Она замерла нерешительно, с привкусом горечи, но все же потянулась губами, напряженно всматриваясь в его блестящие медом глаза. Он мягко сжал ее руки, останавливая.        Сумерки плотной тенью укрыли комнату, пряча от посторонних глаз два силуэта. И так это красиво смотрелось: черный дракон с бледной, почти белой кожей, держал за руки хрупкую девушку с белыми длинными волосами. Такие похожие, такие нужные друг другу.        – Что задумала? – спросил мягко, а в глазах плавились звезды, завораживая своей красотой.       Голос стал непривычно хриплым:       – Привязать тебя к кровати и сбежать, можно?       Кингу усмехнулся. Воздух раскалился, зазвенел от напряжения. Качнись он навстречу и уже все – не остановится, вдавит в кровать, глубоко, резко вбиваясь. От этого понимания у нее сбилось дыхание, а внизу живота сладко заныло. Он потянул носом воздух, тяжело задышал, не в силах скрыть ненасытную жадность, с которой ее хотел.       – Скажи кто такой Химик, Никкаль, я не хочу делать тебе больно, – еще надеясь решить миром, попросил дракон.       Девушка молча качнула головой, смело заглядывая в совершенно черные звериные глаза.        Он не выдержал, коснулся пальцами подбородка, скользнул на скулу, за ушко и вниз по шее в ворот рубахи к ключицам. Нежно, почти не надавливая, а в глазах, за показательным спокойствием, плескалась дикая смесь сдержанности и вожделения. Он буквально оттаскивал себя от нее. Но все же касался. Ниже, через ткань, по напрягшемуся соску, к тонкой талии, бедрам. Вдруг крепко сжал ягодицы, вжимая в себя. И она поплыла от уверенных рук, от его силы, от жаркого обещания, с которым он ее трогал.        Кингу с блаженством зарылся второй рукой в снежные волосы, чуть стягивая у самых корней, жадно ловя приоткрывшиеся губы медленным, насыщенным поцелуем. И поцелуй этот отозвался дрожью в ее теле, бешеным пульсом, застучавшим в груди. Оторвался, нежно прикусив напоследок, чувственно коснулся губами подбородка, посмотрел в глаза, обжигая неприкрытым острым желанием.       – Кто, Никкаль? – голос вкрадчивый, совершенно пьяный.       Она прижалась к его груди носом, вдохнула мучительно-сладкий запах, дернула за рубашку, вытягивая края из брюк.        «Ненавистный, пленительный черный».       Залезла руками под ткань, прошлась по груди, животу, спустилась к полоске жестких волос, легонько сжимая их вместе с кожей.       – Сними.       Кингу и сам уже не помнил, что спрашивал, стащил рубашку через голову, бросил куда-то к ногам, вместе с брюками. Девушка влажной дорожкой поднялась от груди к основанию шеи, зацепила горячую кожу зубами, вдохнула терпкий запах и окончательно потерялась, услышав его рваный выдох. Зарылась пальцами в основание хвоста, сжала, смело хватая его губы своими.        Кингу пил ее эмоции жадно, чувствовал, как в ней волнами разливалось желание, и с ума сходил от этого дикого отклика.       – Подними руки.       Дернул на ней вверх рубашку, стаскивая, как кофту – через голову, но до конца так и не снял, оставил рукава на руках, сковывая их за спиной черной тканью.       Встал на колени, обжигая раскаленным дыханием грудь. Крепко сжал талию, притягивая к себе еще ближе, нежно лаская затвердевшие, чувствительные соски.        Он никак не мог насытиться ей, надышаться, сгорая в какой-то всепоглощающей необходимости касаться неотрывно, болезненно сильно.        Покусывая низ живота, потащил вниз штаны вместе с тонким бельем. Волосы водопадом легли по плечам, прикрывая девушку от горящего голодом взгляда. Какая же она была красивая, совершенная, созданная специально для него.        Обогрел ладонями икры, с силой провел вверх к ягодицам, нарочно задев большими пальцами клитор.        – Расставь шире, – тихий шепот, будоражащий своей прямотой. Никкаль задохнулась, когда он языком скользнул вдоль влажных складок – слишком откровенно это было. Хотелось вцепиться в рельефные плечи.       – Это я… хочу…хотела… связать тебя, – обвиняюще выдохнула Никка, качнув стянутыми тканью руками, но тут он скользнул в нее пальцем: глубоко, ритмично, на грани боли и, одновременно, так невыносимо приятно, что она застонала, рвано втягивая воздух.       Это было так остро, что, казалось, еще пара движений и ее разорвет от напряжения на части.       – Кингу…с тобой, пожалуйста, я хочу… с тобой, – от этой просьбы его кровь закипела, а томление в теле стало невыносимым.       Спустил с ее рук рубашку, ласково погладил напряженный живот и, когда положил на кровать, мягко провел ладонью вниз по руке, крепко сжимая запястье.  Столько в этом жесте было непозволительной чувственности и заботы, что она чуть не заплакала, впервые переживая настолько яркие эмоции. Качнулась навстречу, в иступленной нежности целуя в ответ.       Он раздвинул бедра руками, подался вперед, прижимая к постели, жадно хватая ртом ее первый стон.       Кингу любил ее осторожно, медленными тягучими толчками, давая возможность привыкнуть. Вдыхал женский запах, ощущал влажность бедер. И, когда через время поймал ее затуманенный, рассеянный взгляд, наконец отпустил себя в горячую, лихорадочную пустоту – подхватил под ягодицы, погружаясь глубоко до упора, задвигался резко, сильно, так что она закричала, судорожно сжимая ноги в болезненно-остром оргазме. Мужчина и сам зарычал, утыкаясь лицом ей в плечо, и сжимая зубы от жгучего, ослепляющего наслаждения.       Они еще долго лежали так, тяжело дыша, вздрагивая от легких движений друг друга. Потом он скатился вбок, укрыл ее одеялом.        Хотелось забыться, уткнуться носом в твердую грудь, переплестись ногами и дышать этим невозможно приятным насыщенным запахом, но она уже чувствовала подступающую лихорадку и ком в горле, который все разрастался, мешая глотать.        Кингу крепко прижал Никкаль к себе, привлек ее внимание, нежно приподняв лицо за подбородок. Заглянул в глаза вопросительно, удивленно.       – Я что-то сделал не так?       Но ответить она не успела, его скрутило болезненным спазмом, сжало, болью придавливая к кровати. Он зарычал, забился, застонал сквозь сжатые зубы. Глубоко внутри, в самом центре его души, остервенело рвал клетку дракон, и все глуше он ощущался, все дальше. А через несколько мучительных вдохов, пришла звенящая, тупая пустота, словно из груди с корнем выдрали сердце.        Никкаль вскочила на ноги, быстро накинула на себя одежду, схватила сумку с пакетом и, не оборачиваясь, у самой двери тихо сказала:       – Химик – это я, Кингу. Не повезло нам с тобой встретиться, да?