Humility

Золотое яблоко висело совсем низко, что скелет мог взять, едва подняв руку. Оно переливалось перламутром, обещая все самое хорошее поникшему хранителю, что только может быть в мире. Он протянул руку, сомневаясь, когда в его затылок прилетел камень, заставивший его покачнуться, а хулиганов рассмеяться. – Ты не достоин их! Жри свои по масти, урод! Их смех гулом прокатился по опустошенному сознанию. Не достоин? Хмык сорвался против его воли. Хотелось хотя бы раз почувствовать ту эйфорию. Брату ничего не будет стоить одно-единственное яблоко. То, спустя секунды нахождения в руках, потемнело, вместе с ближайшими к нему плодами, все ещё растущими в изумрудной листве. Его руки затряслись, а смех, уже его собственный, а не других монстров, заполнил ребра. Что ж, в кои-то веки они были правы. По масти, значит.. Он откусывает от темного перламутра и проглатывает, не жуя. Вроде ничего не случилось, и, доев фрукт, он разворачивается к злобным жителям деревни. Лишь чтобы покачнуться и выблевать странную слизь. Незнакомый шепот звучит все громче, с каждым словом приобретая четкость.

–... Твои враги будут глотать собственный прах, когда будут думать о своем поведении.

Темная лужа под его ногами зашевелилась. Глазницы распахиваются от неверия. Секунда и его снова выворачивает, заставляя приземлиться на землю от нарастающего головокружения. Его руки тряслись от напряжения, а на них заползала слизь.

– Не волнуйся, я помогу тебе.

Он попытался стряхнуть ее, но согнулся в новом порыве опустошения. Он смог подняться на нетвердые ноги и хриплым ломаным голосом позвать на помощь. Но никто не пришел. Эти монстры сбежали, увидев последствия его выбора. С новоприобретенной яростью он скинул с себя пару тянущихся темных нитей и отступил к дереву.

– Позволь мне спасти тебя.

Лужа потянулась вслед за ним, только теперь он не мог двинуть ногами, что уже полностью были окутаны черной перламутровой жидкостью. Та тянулась выше, цепляясь за одежду и холодя кости под ней. Он открыл рот чтобы поговорить, заставить усомниться в собственных действиях, но тут же поперхнулся выплеснувшимся негативом.

– Слишком мало... Чтобы защитить... Нужно больше..

И будто не свои руки, оплетенные разрастающимися нитями, потянулись к другим померкшим плодам. Что же он наделал?

– Я должен стать сильнее для тебя

– Я спасу тебя, мой принц

– Я уничтожу всех, кто смел тебе навредить...

Этот шепот острыми иглами в черепе пробивался сквозь панические мысли, будто пытаясь успокоить, пока его тело, без личного участия, крошило всех монстров в пыль, превращая будущие дни мира в настоящий кошмар. Ранее он ещё мог сопротивляться, когда второе яблоко проталкивалось в сжатые зубы. Темнота тянулась выше по шейным позвонкам, раскаляя непривычным холодом. Приходилось бороться с ледяным пятном с подбородка, чтобы удержать рот закрытым и пытаться отворачиваться, когда контроль с каждым сантиметром рассыпается сквозь фаланги. Острая боль в правой глазнице подвела итог. Он даже не пошатнулся в чужой хватке. После пришел его брат со слезами и дрожащими зрачками. Тогда он мешал как мог паразиту: пытался дёргаться, перехватывать контроль. Но тот заковывал негативом любое своевольное движение и продолжал все навязчивее шептать с возрастающим онемением про месть, прерывая панические мысли.

– Не вырывайся, я здесь, чтобы помочь своему принцу.

На отчаянный внутренний крик тот остановился. Присмотрелся бирюзовым огнем к его брату. И прошептал, впиваясь иглами в виски, что тот и не пытался его спасти. Никогда. Поэтому теперь этим занят он. Паразит его отпустил в неизвестном мертвом месте, где находится только старый замок. Он, продолжая шептать "мой", гладил векторами освободившуюся от негатива часть хранителя. Тот же, не двинувшись с дивана в центре всего этого пыльного и забытого великолепия, глотал собственные слезы. По потерянному брату; Дому; Той стабильности, которая у него когда-либо была. Все осталось там, за пределами урчащей и ластящейся тьмы. Каждый его собственный шаг сопровождался объятиями векторов и внезапным наплывом слизи на глазницу. Он привык и уже не вздрагивает. Все коридоры уже изучены. Когда он попробовал выйти за порог, негатив окутал его полностью и отрицательно покачал его головой. – Нет. Не выходи. Контроль вернулся именно тогда, когда он падал спиной на кровать. Пыль поднялась в воздух, а он даже не шевелился, с тоской рассматривая ее, танцующую на рассеянном свету вечных сумерек. Каждый его шаг контролируем. Каждая кость его тела была изучена этим паразитом. За каждым его вдохом наблюдают. Бессмысленно. А его брат, единственный лучик света, стоит камнем в опустевшем мире. Как-то раз он очнулся в темном пространстве без единого источника света. Там его ожидал он сам, покрытый темной жидкостью и движущимися векторами. Он не знал, что может так страшно улыбаться. – Здравствуй, мой принц. Вот мы и встретились лицом к лицу. Он же безразлично обвел взглядом окружение. И сел прямо на пол. Где бы это ни было, он все ещё в том замке. Сбежать из своего тела он не может. Вектора обхватили его за плечи, талию и рукава в объятиях, притягивая вплотную. Говорил очень тихо, но проникновенно, приковывая внимание. – Нет нужды переживать. Теперь мы вместе навсегда. Тебе никто не сделает больно. Теперь каждый раз, когда он засыпает, то попадает в это место. Он больше никогда не останется один. Он не знает, хорошо это или плохо. Пролетают года, становится легче. Забота от негатива теперь не кажется такой навязчивой. Они вместе читают книги, оставленные здесь кем-то, играют в шахматы, стащенные из под чужого носа через портал. Иногда персональный кошмар выходит в какой-либо из болезненных миров и с закрытыми глазницами поглощает негатив. Найт ему не мешает. Спасибо и на том, что он не может видеть тех ужасов. После они возвращаются и день начинается по новой. Изредка кошмар выпускает его в другие миры в своем обличии. Покров негатива никак не чувствуется, словно его и нет. Он может делать что хочет в этот момент, но кошмару легче лёгкого в таком состоянии перехватить контроль и уйти обратно в замок. По неизвестной причине кошмар иногда сам выходит в мир и приносит разные вещи, на подобии нечитанных книг или неизвестных игр. Они быстро надоедают. Неудивительно, если даже интереса нет. Конечно, Найтмер это замечал. Поэтому он нашел странную вселенную с одним-единственным кафе, чтобы со временем отводить его туда все чаще. Оставлял контроль и изнутри наблюдал за их действиями. Чино каждый раз заводит ничего не значащий разговор. Найту все ещё плевать, но он не хочет быть невежливым с владельцем кафе. Их разговоры продолжаются сами собой. Стало немного легче. На протяжении стольких лет он общался только с Найтмером и Чино, который периодически забывал его. Найта это от общения не останавливало. Он вытащил его из многолетней апатии, что стоит ему знакомиться в который раз со своим другом? Кошмар тоже вырос: набрался сил, стал более полноценной личностью, не помешанной на тактильном контакте, хотя его и до сих пор слишком много. Теперь, как бы сахарно это ни звучало, они могут вместе в любое время читать книги, обсуждая и дискутируя в процессе. Его корона осталась лежать в каком-то забытом углу из очищенного со скуки замка. Он бы и не вспомнил об этом, если бы случайно не зацепился взглядом за похожую на чужом черепе в одном из миров, пока сомнение некоторое время скреблось чем-то в памяти забытого прошлого. Брат? Тот, оглядываясь, повернулся к нему и сузил зрачки. Замер и, сделав шаг, протянул ему дрожащую руку. – Н-Найтмер?.. В ребрах что-то дрогнуло. Он сделал шаг назад, прежде чем у него перехватили контроль. Скрывшись в тенях, сосредоточенный кошмар ушел к знакомому замку. После чего принялся мерить шагами главный зал. Найт же просто наблюдал. Он даже и не понял, что вообще того так напугало. Дрим был все тем же молодым скелетом, для которого Найт пропал только вчера. Все тот же. А он.. вырос. Теперь ему плевать. Слишком много времени прошло. Он сделал глоток от приготовленного недавно кофе, так как смог достучаться до кошмара, успокоил и отпросил себе бодрящий напиток из кафе, который нравится им обоим. Обсудив случившееся, пришли к тому, что ничего и не поменялось. Здесь сотни промежутков спокойствия с лихвой закрывают болезненные дни несправедливой травли. Попытки брата вернуть его вызывают смех, который слышит разве что сам кошмар. Нет смысла. Прошли столетия с другим существом в одном черепе, ему уже давно не выбраться. Но кто сказал, что он вообще хочет этого?