Premier Amour

— Вам так понравилось танцевать со мной, Учитель? — ухмыляясь, прошептал Величайший и Сильнейший из ныне существовавших Королей Демонов. На секунду его пронзил холодный взгляд зеленых глаз, но уже спустя мгновение он смягчился, отдавая толикой нежности и заботы. Давно позабытое чувство освежающего и легкого весеннего ветра, проносящегося мимо, вспыхнуло в его сердце, заживляя все прежние раны и успокаивая бесконечные беспокойства. Тонкое и изящное бледное запястье, скрытое под длинными рукавами красного свадебного одеяния, слегка дрогнуло и двинулось к его лицу, едва касаясь линии его подбородка и… — Проклятое отродье! — резкий крик, громкий настолько, насколько позволяли сорванные и пострадавшие голосовые связки мужчины, прикованного цепями к разным углам темной и грязной темницы. Слабая и изрядно схуднувшая фигура теперь выглядела жалкой, лишенная прежнего изящества, своих прекрасных зеленых одежд, сияющего клинка СюЯ и даже собственного статуса. Ныне облаченный в посеревшие лохмотья, подвешенный за руки и ноги, он все еще оставался единственным светлым пятном в этом помещении. Свирепый взгляд холодных глаз почти возводил его на седьмое небо от счастья. Он, Ло Бинхэ, теперь получил Учителя в свою власть, теперь всего его внимание было приковано только к нему. Только на него обращал он свою ненависть, свою истинную натуру показывал лишь ему, смотрел лишь на него. Больше никого. Только из-за него сгорал в чувствах, не оставляющих в голове посторонних мыслей. — Учитель, я ведь нравлюсь вам? Теперь я ваш единственный ученик, а значит и самый любимый, разве не так? Какого вам видеть того, на кого никогда не обращали и доброго взгляда, так преданно почитающего своего Учителя? Только я один, только я, — на последних словах голос его сорвался. Порой мысли в голове мешались, сбивались в беспорядочный рой, перекликаясь с прошлым, но он ни о чем жалел. Ни об убийствах, ни о сожженном пике Цинцзин, месте, где он провел часть своего детства и почти все юношество. Он был готов сжечь весь мир, изничтожить каждого монстра, демона и человека, и все ради него. Только ради одного человека, который когда-либо имел значение. Он заслуживал всего самого наилучшего, только прекрасного. Но эта змея! Этот мерзавец скинул его в Бесконечную Бездну, безжалостно отправил на смерть, столкнув в момент его уязвимости, когда он больше, чем когда-либо нуждался в нем. Когда просил его о помощи, умолял о наставлении и поддержке, коих никогда не получал, но был прежде не против. Но только не тогда. ВОТ ПОЭТОМУ ОН ГНИЕТ В ЭТОЙ ТЕМНИЦЕ! Так ему и надо. Да, именно так. И он убьет этого ублюдка собственными руками, чего бы ему это не стоило. Да пусть пойдет прахом весь мир, но он никому и никогда не отдаст Шэнь Цинцю. Он убьет его собственными руками. Безжалостно придушит как подколодную змею, отрежет язык и отрубит конечности, нечего этому пресмыкающемуся возвышаться над землей, пусть жалко ползает по округе. А потом, когда он лишится последних сил, последних рвений и ненависти, он нежно его обнимет, пригладит спутавшиеся и запачканные длинные пряди и оставит аккуратный поцелуй на лбу. Тихо убаюкает, защитит от несправедливости этого мира, подобно нерушимой крепости. А потом вновь разрушит, потому что разве не должен он отплатить за учиненные страдания, за муки, за выплаканные горькие слезы отчаяния и безысходности, пролитые, когда с оглушительным хрустом ломались кости от атак чудищ и вновь срастались, когда последние силы покидали его тело, а зловеще-алый свет бездны ослеплял глаза, подобно крови, озером растекшейся вокруг него. За то, что прошлый Ло Бинхэ, всем сердцем преданный Шэнь Цинцю, погиб, безвестно сгинул в той яме из человеческих костей, омерзительных чудовищ и смерти. Осторожно, как самый драгоценный клад, прижмет к груди, а после вновь подвесит на цепи, чтобы не сбежал, оставив озябать в этой холодной пещере. Смешно. Разве не напоминает она его сердце? Заледеневшее от перенесенных страданий, оно, тем не менее, продолжает гореть с той же ненавистью, с которой на него смотрит некогда самый дорогий человек в его жизни. Тот, за кого он был готов страдать, умереть и вновь страдать. Истерический смех сотрясает стены темницы, разрывая оглушительную тишину. — Учитель, я так тебя ненавижу, но никогда-никогда не отпущу. Ненависть, которую не потушит ничто в этом мире, и вместе с собой я затащу тебя в ад. Присев на колени перед пленником, он приближает свое лицо к его, но в ответ получает плевок. Чужая слюна неприятно холодит поверхность щеки, но он не обращает на нее внимания, вытирая рукой, и ей же тянется к чужим волосам, грубо дергая за них, заставляя поднять голову. Теперь их лица на одном уровне, и прежде взгляд исподлобья не теряет своей силы, прожигая его всей злобой и отвращением, скопившимися в человеке напротив. Еще долго они сидят так, ни один из них не отступает, не желая даже в такой мелочи проигрывать врагу, пока что-то не меняется. Ярко-зеленые глаза будто капля за каплей теряют прежнюю краску, тускнея на глазах, однако до последнего вздоха Шэнь Цинцю, все такой же гордый и возвышенный, даже в таком потрепанном виде, отказывается сдаваться, отдаваясь ему в этом пожаре ненависти. Но пожар рано или поздно тухнет, оставляя за собой лишь пепел, который нельзя сохранить, нельзя прижать к себе, нельзя обратить вспять, ведь даже его остатки унесет безжалостный холодный осенний ветер. Глядя, как жизнь покидает мужчину, Король Демонов вновь чувствует себя беспомощным ребенком, брошенным в одиночестве в котел, в котором он варится, не в силах ни выбраться, ни, наконец, свариться заживо, закрыв глаза. Будто грешник, потерявший последнюю веру, он прижимает похолодевшее и ослабевшее тело к себе, рыдая. Слезы стекают по его лицу, будто возвращая его к тому испуганному юному Ло Бинхэ, который, не ведая пути, вопрошал о помощи единственного и любимого Учителя. Вот только теперь некому было указать ему путь, некому направить своей злобой и омерзением, некому зажечь в нем былой огонь, ведь пожар догорел, и пепла не осталось. Холодная темная пещера лишилась последнего света, прежде освещавшего стены, унеся во мглу и забытье все в ней происходившее и всех ее обитателей. — …никогда не оставлю, не отпущу.