любовь человеческая.

Всякий раз поглядывая на Ангела, Аки вспоминал, что времени у него осталось мало. Впрочем, вспоминал он об этом не только когда виделся с Ангелом. Еще когда Дендзи и Пауэр ругались, и Аки приходилось их мирить; или когда он старательно готовил для них завтрак, или когда учил их читать. Иной раз, рисуя кандзи на листочках в линейку, проговаривая слово и слушая, как Дендзи его старательно повторяет (Аки удивляло, почему в такие моменты парень был настолько спокоен и сосредоточен), он думал: «Так мало… мало времени», и в этот момент что-то внутри болезненно натягивалось, как будто тонкая-тонкая струна, проходящая через все его тело, вот-вот порвется. Смотря на Ангела, Аки становилось куда больнее. Хаякава не мог объяснить себе, отчего же все так: он любил мисс Макиму, а с Ангелом только недавно смог найти общий язык. Хаякаву раздражало, что именно он должен пытаться найти подход к демону, в то время как Ангел едва ли прилагал какие-то усилия. Ангел первое время просто был. А потом Ангел принялся долго и мучительно ковыряться ножичком в его сердце. Сначала Ангел обжег его грудь огнем — Аки почувствовал это жжение впервые, когда демон все же доверился ему и вздумал поговорить по душам. Знаете, обо всех этих мышах деревенских и городских не хотелось думать. Наплевать, думал Аки, у меня есть цель, и я либо дойду до нее, либо нет. Ангел срезал его кожу деревяшкой, слой за слоем, разворошив и проложив себе путь прямо к костям. Аки не хотел отвечать, какая он мышь. Но ему вдруг подумалось, что он не хотел бы быть мышью такой, которой не стал бы становиться Ангел. Ведь тогда они были бы по разные стороны: и тогда Аки не увидел его не узнал, что может быть по-другому, что любовь бывает разная, и что это очень больно, когда Ангелу больно. Ангел копался деревяшкой, и каждый раз это давалось ему сложнее — грудная клетка Аки была каменной, она была непробиваемой — он сам сделал ее такой, чтобы потом, когда что-то случится, ему вновь не стало так сильно больно. Но у Ангела получилось. Тяжко и жжется, но Ангел срезал кожу и ударил кулаком в грудь однажды ночью, когда они повздорили, и сломал грудную клетку Аки окончательно. «Я все знаю о мисс Химено», — говорит Ангел, и голос его, обычно монотонный, дрожит. В темноте, когда они вдвоем, эти слова ощущаются еще болезненней. Ангел копается ножиком в его груди и вырезает. Он вырезает место, предназначенное для Химено, и поселяется в нем сам, улегшись в позе эмбриона, чтобы уместиться. На стенке он царапает свое имя, каждый иероглиф он царапает долго-долго и с десяток раз повторяет очертания ножиком. «Зачем ты это», — говорит Аки. «Хорошо бы, чтобы мисс Химено никогда не существовало. И мисс Макимы — тоже. И тогда был бы я один, и мне не было тесно». Ангел никогда более такого не говорил. Не говорил раньше и не скажет потом никогда. Аки его обнял, прижав к разворошенной кровоточащей груди, и он мог бы коснуться голой кожи, потому что демон был в футболке, но по сравнению с тем, что проговорил Ангел, это совсем уже ничего не значило. И поселившись в сердце Аки, Ангел так и остался там. Это был его план, и теперь он стал срастаться с тканью его сердца и был частью его сердца, и забыть его было невозможно. Честно говоря, Аки и не пытался. Вечером Ангел остался в их квартире — жилище Аки уже превратилось в общагу, по-другому это не назовешь, но Хаякава не против, когда у них ночует Ангел. Рано утром они должны были отправиться на первой же электричке в прибрежный город, где в пещере по наводкам очевидцев находился демон Любви. Он заманивал людей своими словами и обещаниями, и обнаружили этого демона не сразу. Никто не возвращался из пещеры и не мог рассказать, каково ему там было. Денджи с Пауэр легли рано после того, как помылись и расплескали всю воду в ванной. Аки слышал храп уставшего, но довольного после плотного ужина парня, в то время как Пауэр что-то невнятно бормотала — это уже были привычные звуки в ночи, когда Аки, помыв посуду, ложился спать. Ангел не спал — дожидался Аки. — Хочешь поспать рядом со мной? Аки развернул свой футон рядом. Молча, не ответив на его предложение словом. Он чувствовал дрожь по всему телу, и из горла его едва ли смогли бы вырваться правильные слова. Прямо внутри сердца жгло так сильно, что Аки стало боязно. — Не боишься, что коснешься меня? В комнате темно, но свет фонаря дотягивается до их окон, так что Аки видит лик Ангела: тень от длинных ресниц падает на его щеки. — Я буду почти рядом, — говорит Аки и ложится на подушку, поворачиваясь боком, лицом к лицу демона. — Ты когда-нибудь хотел со мной переспать? — в полутьме видна его полуулыбка. Ангел отчего-то задорный сегодня ночью, это не пугает, просто удивляет. — Я думаю об этом. Слишком часто, — честно признается Аки. Скрывать ему ничего не хочется — все это пустое, если вспоминать, что времени у него мало. Времени мало. Мало, чтобы… чтобы сказать Ангелу, но что — он не знает. Не может сформулировать. К мисс Макиме он чувствует другое, нежели к Ангелу, а любовь к мисс Химено осталась вечно нарывающей раной. — Вот как. Он придвинулся ближе, и волосы цвета ржавчины скользнули по коже Аки. Натянутая струна оборвалась, было страшно, так жутко страшно, но так жутко маняще. Ангел пах его шампунем — Аки не разрешал этим дурным мыться его принадлежностями, потому что они выливали половину банки и пускали пузыри, но Ангелу отдал свой шампунь. Свою футболку. Это не было чем-то смущающим, скорее забавным, потому что Ангелу она совсем не по размеру. Хотелось схватить его за запястья. За предплечья, за плечи, за шею. Одновременно хотелось прижать его к полу лицом и целовать руки. Хотелось посчитать его веснушки и, не досчитавшись, сбившись, начать заново. — Ан-ге-л, — сказал Хаякава, каждый слог давался ему с трудом. Ангел вдруг сам прижался к груди мужчины. — Твое сердце так стучит, — сказал Ангел. — Да, это все ты, — руки повисли в воздухе, резкое движение испугало Аки. Но потом он осторожно опустил их, положив на плечи Ангела. — Глупый ты. — Зачем ты так со мной? Ты и сам тогда глупый. — Почему я? Аки молчал. Ему все хотелось спросить, что он значит для Ангела и значит ли что-то вообще. Это был единственный демон, который близок к человеку, человеческому состраданию и любым человеческим чувствам, но ведомо ли ему чувство человеческой любви. Аки не смог сказать, о чем думал. Ангел поднял голову и посмотрел на Аки снизу вверх. Демон был такой маленький, он был такой бесконечно милый, как эти ангелы на картинах, и его яркий нимб подсвечивал лицо, и Аки увидел улыбку. Его улыбка была… задорная, а вот глаза — грустными и пустыми. — Глупый. Глупый, глупый, — повторил Ангел и уткнулся в грудь Аки сильнее. — Я назвал тебя глупым, а твое сердце так быстро стучит. — Ничего… — на выдохе проговорил Хаякава и затем вдохнул как можно больше воздуха и прижал его к себе: — совсем ничего не могу с собой поделать. Они лежали так целую вечность; Аки показалось, что Ангел заснул, он отнял незаметно руки от тела демона. Футболка Аки была мокрая в нескольких местах у груди.

Вот бы ангеловы слезы его излечили.

Рано утром они оделись и, перекусив бутербродами, отправились в путь. Аки поставил будильник для оболтусов, иначе без него они бы не проснулись и пропустили свою смену. В шестом часу напарники дождались подходящую электричку и сели в пустой вагон. На остановках стали заходить люди — сонные и молчаливые, они садились на свои места и смотрели в окна, не отрываясь, и Аки начало казаться, что они просто призраки. Ангел в конце концов заснул: улегся на скамье, положив голову на колени Хаякавы, а Хаякава остался следить, как бы им не пропустить свою станцию. Ангел был такой маленький, что, чуть подогнув колени, уже вмещался на скамейке. Руки Ангела убивали людей, но они были такими совершенно белыми и маленькими, что в это совсем не верилось. Иногда Аки ловил себя на страшном зудящем чувстве — его хотелось сжать и сдавить сильно-сильно, чтобы Ангел задохнулся, от него хотелось откусить кусок кожи и жевать долго-долго. Аки едва ли справлялся с этим чувством — любовь он не мог выразить иным образом, кроме того, что слишком сильно баловал возлюбленного, а ленивого Ангела вообще баловать не стоило. Объятий было мало, так мало, что скрипели зубы, что хотелось вгрызаться в его губы или сломать ему позвоночник. Они спрыгнули с электрички на перрон. Все прохожие, которых они спрашивали, знали о затаившемся в пещере демоне Любви, но отчего-то все говорили по-разному о том, где он находился. Кто-то указывал на север, кто-то показывал дорогу прямо к морю. — Что будем делать? — спросил Аки. Ангел был куда более бодр, чем рано утром, и даже резво ему отвечал: — Запах слабый, но он повсюду. Погода сегодня ветреная. Пойдем к морю. Аки всегда слушался Ангела в этом случае, демонам виднее, Ангелу-демону — тем более. Дорога к морю была длинная, и Ангел-демон вскоре стал изнывать то от усталости, то от жажды. Они купили воду в небольшом продуктовом магазине, но это была ловушка — Ангел просто хотел купить чего-нибудь сладкого. Он все еще продолжал говорить о том, как устал, и Аки сказал: — Надевай перчатки и полезай мне на шею. Ангел был очень легким. Аки не стал спрашивать, почему у демона Ангела не получается летать. — Запах, — вдруг сказал Ангел. — Я его почувствовал, — он указал пальцем на скалу вдали. До моря еще оставалось минут десять. — Так пахнет. — Чем? — Чем-то очень сладким, — сказал Ангел, немного подумав. — Что-то между гнилой плотью и сахарной ватой. Пещера была огромная, у ее входа оставался уголь от потухшего костра и несколько бревнышек, будто бы здесь недавно были люди. Это пугало, но давало надежду. — Ты знаешь что-нибудь о нем? — Демон любви убивает только тех, кто уже познал несчастную любовь и боится влюбиться вновь. Он манит людей обещаниями: кому-то обещает отдать возлюбленную, которая умерла, кому-то — подарить долгожданных детей. — Он выйдет из пещеры, если мы что-то сделаем? — Нет. Кажется, он врос в пещеру. — Почему он здесь? — Он не только здесь. Он повсюду. Но мы можем уничтожить его часть. Аки вгляделся в пещеру: из ее нутра вроде не исходили звуки, но Аки грешным делом казалось, что он слышал отчетливый стук сердца. Было ли это его собственное сердце, что стучало в ушах? Но он не боялся, только лишь страшился услышать обещания демона. Он вглядывался в пещеру, темнота была кромешная. Но чувствовал теперь этот сладкий запах: и правда, что-то между гниющим трупом и жженым сахаром. Они вошли в пещеру. Вскоре глаза привыкли к темноте. Аки чувствовал, что идет прямо по мягкой плоти. — Выходит, мы идем прямо в пасть демона? — Что-то вроде. Но не вздумай его будить. Нам нужно добраться прямо до его пульсирующего сердца и разрезать на кусочки. Аки покрепче ухватился за руку Ангела: что, если пещера эта разветвится, и они заблудятся? так они хотя бы будут вместе. Дополнительным маяком служил яркий-яркий нимб Ангела. Чем более они заходили внутрь, тем более пахло мертвечиной. Этот удушливый запах проникал в ноздри, хотелось наружу, но Аки отгонял от себя эти мысли — кто знает, сколько им осталось идти, может быть, одно из сердец демона Любви находится в нескольких метрах. Они шли, ботинки Аки проминали алую плоть. Неожиданно показалось впереди два пути: — Что это? — Мы идем прямо по его сосудам, — сказал Ангел. — Я плохо чувствую запах, на который нужно идти. Оно распространяет ложный запах, — Ангел стоял, но затем сделал шаг вперед по мягкой склизкой плоти. — Что бы ни случилось, смотри только на меня, на мой нимб. Аки кивнул — нимб Ангела был единственным источником света в абсолютной темноте, так что он никогда не упустит его из виду. Они вошли в один из сосудов наугад. Капли крови капали с потолка и приземлялись на Аки — капали прямо на его темечко, на щеки. Хорошо, что демон любви не манит меня, создавая иллюзию, думал Аки, и показывает свою истинную сущность. Плоть пульсировала под ногами, по стенкам и на потолке. Горячая кровь капала на темечко. Нимб Ангела подсвечивал его лицо и Аки шел за ним, пытаясь отвлечься от всего, что его окружало. Несколько капель крови капнули в глаза Аки, он тихо выругался, на мгновение его ослепило, Аки нервно протер глаза рукавом и заморгал. Ангела не было рядом. Аки обернулся — его нимба не было и там, позади была лишь тьма. — Бедный Аки, — сказал кто-то. Голос звучал как бы отовсюду: уши Аки не могли выловить хотя бы приблизительный источник, раздается ли он позади или далеко впереди. — Бедный Аки, — повторил голос. Он был ему знаком, знаком до боли, но Аки все никак не мог вспомнить, что этот голос значил для него. — Ты так несчастен. Аки остановился. Голос как бы ласкал его, обволакивал, он гладил его по голове, как мама перед сном… это был голос мамы, он вдруг понял это. Он понял, что забыл его давным-давно, но сейчас его затошнило. — Я всегда на твоей стороне, Аки, — говорила мама. — Я всегда тебя утешу. Расскажи мне, почему тебе так больно? Аки закрыл уши: бесконечно родной мамин голос действовал на него пьяняще, но Аки знал, что это не она. Он упустил нимб Ангела из виду, но ни за что не поведется на очевидные уловки демона Любви. У Аки было много слабых мест. Как обухом по голове, как кулаком под дых, как гладить по волосам. Но Хаякава оставался в сознании, разве что удушливый сладкий запах как бы туманил его разум, и Аки едва ли понимал, как ему действовать без Ангела. Он решил двигаться вперед на ощупь. — Аки, мой милый Аки, многое тебя покалечило, — говорила мама. — Я никогда не пожелала бы такого для своего мальчика. Я так хочу поцеловать тебя в лоб, Аки. Аки усмехнулся. — Мисс Химено определенно оставила рубец на твоем сердце. Запах усиливался. Аки расценил это как то, что он подбирается прямо к его сердцу. Ангел-демон не отзывался, создавалось ощущение, что Ангела-демона и не существовало никогда в его жизни, и Аки все это выдумал. — Мисс Химено сделала тебе очень больно, но она по крайней мере любила тебя. Но мисс Макима… бедный Аки. — Заткнись, — не выдержал Аки, — я себя знаю. На меня твои дерьмовые уловки не действуют. — Ангел-демон самый человечный из всех демонов. Но уверен ли ты, что к тебе он чувствует что-то человеческое? Аки молчал. Запах заполнил его нос, Аки стал дышать через рот, но сладкий аромат раздражал его глотку, из-за чего хотелось засунуть два пальца в рот и избавиться от него хоть как-то. — Ты уверен, что Ангел-демон умеет любить? Впереди кровяной сосуд, казалось, расширился, и Аки быстрым шагом направился внутрь — он надеялся увидеть сердце, и оно было уже близко, так близко, что глупо было бы поддаваться всем этим вопросам. Вопросам, которые он задавал сам себе из раза в раз и не находил ответов. — Твой личный страх — это потерять своего ангела, правда, Аки? У тебя совсем никогда не было ангела-хранителя, вот почему ты так несчастен. Вязкая кровь опускалась на его плечи и придавливала его тело. Аки сопротивлялся — до бьющегося сердца оставалось немного, лишь взмахнуть катаной и разрезать его, но вязкость делала его неподвижным и прижимала к плоти. — Останься здесь, Аки. И я дам тебе самую лучшую любовь, которой ты достоин. Счастливую и безмятежную. Легкую, как крылья демона Ангела, манящую как губы и сигареты мисс Химено. Аки ощущал, что срастается с красной плотью. Остатки сознания вопили об опасности, но он не мог двигаться. — Я дам исполниться твоим самым сокровенным мечтам.

Аки услышал шум ветра. Аки услышал шелест листьев и полевых трав. Аки услышал биение ручья.

Аки открыл глаза.

Небо было ярко-голубое, белоснежные кучевые облака ослепили его. Он зажмурился и вновь открыл глаза — это была не иллюзия. Он поднялся и посмотрел вниз: на Аки была хлопковая рубашка, его спину не утяжеляла катана, его волосы были распущенны. Почему-то было легко, словно с плеч спал груз, тяжесть которого он все это время не замечал, но теперь эта разница была невероятной.

— Аки.

Хаякава обернулся. Ангел-демон стоял неподалеку, он был нагим, Ангел улыбался. Демон был совсем как… совсем как в реальности, хотел сказать Аки, но это и была реальность. И этот ветер, и эти травы, что щекотали его ноги.

— Ангел, — Аки шагнул к нему. — Почему ты нагой?

— Совсем как тебе нравится.

Аки добежал до него, но остановился — было одно условие, которое им все это время мешало, но Ангел сам протянул свои маленькие тонкие руки к Аки:

— Теперь нам можно друг друга потрогать.

Земля ушла из-под ног, когда Аки прикоснулся к его ладони своей и скрестил их пальцы. Аки сделал еще шаг, схватил Ангела за талию и прижал к себе, затем притронулся к его шее губами. Горячими губами, распаленным дыханием. От Ангела пахло парным молоком. Весенней капелью. Мороженым бабл-гам. Кленовым сиропом.

— Вот что такое настоящая любовь, — сказал Аки, уткнувшись в шею Ангела-демона. Ангел ощутил кожей его улыбку. — Как это приятно.

— Что ты теперь хочешь, Аки?

— Теперь я хочу срастись с тобой, чтобы я больше никогда не смог тебя потерять.

— Хорошо, Аки, — Ангел положил руку на его затылок, и Аки ощутил покалывание. Они упали наземь. И стали срастаться друг с другом, и было это совсем не больно, это было самое настоящее блаженство. Это был самый настоящий Рай.

Его любимая шептала: «Ты не виноват, что убил нас. Ты не виноват. Скоро мы будем вместе, потерпи немного», но Ангел-демон знал, что это были глупые обещания демона Любви. Демон Любви питался его болью и несбывшимся счастьем, демон Любви хотел поглотить его. Ангел глотал воздух ртом как рыба, выброшенная на берег, его душил этот запах мертвечины. Аки был где-то рядом, Ангел чуял его запах. Совсем близко. Ангел ускорил шаг — впереди было булькающее сердце демона Любви, одно из многочисленных сердец, и запах Аки. Ангел покрылся испариной — не от страха, от удушения. Он увидел Аки. Аки срастался с плотью демона и что-то бормотал. Ангел сделал огромное усилие, прежде чем преодолеть то небольшое расстояние до него, его душил этот запах. Аки бормотал: — Срастись с тобой… хочу срастись с тобой… чтобы ты больше не смог покинуть меня, Ангел… чтобы мои любимые были… всегда… со мной… ангел… милый ангел… Аки шептал, его бормотание постепенно исчезало. Ангел сформировал свой меч и порвал свежую плоть, она сочилась теплой кровью. Аки бормотал. — Аки! — крикнул Ангел. — Не смей засыпать, Аки. Ангел разрезал пульсирующее сердце на куски. Демон вопил и бился в агонии, шептал ему: «Почему ты не хочешь увидеть меня, Ангел?» голосом той, которую он любил, но Ангел раз за разом полосовал его сердце прежде чем полностью не окропился кровью. Плоть и сосуды стали иссыхать и превращались в труху, затем не осталось ничего от демона. Аки пытался подняться с земли, Ангел глубоко вдохнул свежего воздуха из щели в скале. — Ты весь в крови, — сказал первым делом Аки. — И ты. — Мы умираем? — Нет, мы победили, — проговорил Ангел. — Хах, — усмехнулся он, — на поимку демона Любви стоило идти кому-то вроде Пауэр или Денджи. — Мне виделось, что я дотронулся до тебя и сросся с твоим телом.

— Аки, — тихо проговорил Ангел. Голос его был родной и убаюкивающий. — Пойдем к морю.