Вдребезги

Когда Куичи сидит здесь в этой своей веселой футболке с сердечками, возможно, на душе становится не так паршиво. Её спокойные действия и размеренная беседа дают отдохнуть от этого бесконечного дня, и по итогу Часка расслабляется. - Ну, в общем-то, оказывается, ему нельзя рыбу, - возмущается, а для ушей - словно музыка, - дурной кот. Вот не дай бог он сопрет у меня хоть кусочек... Ужасно. Боюсь представить, что будет. - Да, - просто отвечает Часка. Она тоже боялась. - Что ты такая унылая? - впервые за вечер спрашивает сестра, и Часка правда не знает, надо ли рассказывать, показывать, да и вообще впутывать. Для Часки вся жизнь - решение конфликтов, но куда проще решать конфликты, когда ты стоишь и смотришь на это со стороны, а не от первого лица участвуешь, и поэтому она мнётся (просто смотрит немигающим взглядом) и ждёт, когда ответ придет сам собой. Ну а что, это же сестра, да? Да и долго скрывать не придётся. Она лезет в телефон, медлит, сомневается. Открывает фотографию и всё так же неуверенно протягивает её Куичи, ожидая приговора. - Скажи, что это может быть? Я что-то неправильно поняла? - бормочет она, пока сестра разглядывает экран, и сначала заметно бледнеет, потом краснеет, но глаза её не меняются и одинаково широко смотрят сначала на фото, потом на Часку. - Этот... Это... У неё слов тоже не нашлось, поэтому, когда Часка достала сигареты и зажигалку, Куичи не сказала ничего. Просто закрыла рот рукой и задумчиво смотрела, как огонёк поджигает кусочек сигареты. - Хорошо, давай так, - говорит Куичи, но не продолжает. Она выключает телефон и откладывает его в сторону. - ты думаешь, что неправильно что-то поняла? Я думаю, что я ему за это морду набью. Куичи злится. Часка затягивается. - Я просто не понимаю, как мне поступить в такой ситуации. Всякий спор можно решить диалогом, но я не хочу решать диалогом это. Она прикрывает глаза, сестра достает свой телефон и смотрит время. Их молчание бьёт обоюдоострым клинком: Куичи больно, она не может утешить. Часке больно, она не знает, как это разрешить. Недопонимание? На фото Кейа откровенно сосется с какой-то девушкой. Никаким образом нельзя это списать на недопонимания, если только это не сестра, и в их семье принято выражать любовь таким экстравагантным способом. Может быть, его принудили? Заставили? По лицу видно, что никакого дискомфорта он не испытывает, и остаётся только та единственная мысль, которую без сомнений высказала сестра, но так боялась высказать Часка. Она верила Кейе, и по этой причине любой росток предательства не мог просто так пробиться сквозь пласт её чувств. Верила, как никто другой, верила, как будто самой себе. - Ало, - тихо обронила она. Куичи ушла несколько часов назад, и всё это время Часка делала то, за что хотела убивать окружающих. Она пила в одиночестве, набираясь храбрости, а перед ней лежал телефон. И вот только спустя время она наконец смогла его поднять в руки и набрать один из двух номеров в записной книге, - где ты. - Милая, ты пила? - удивлённо спрашивает голос на той стороне, и Часка не понимает, что ей говорить, но решает не лгать. Она не хочет вранья. Она ненавидит враньё. - Да. Пожимает плечами, словно он увидит. - Золотце, буду через пятнадцать минут. Там ещё осталось? - Часка растерянно кивает и вздыхает. - Осталось. Я тебя жду. Ставит стакан на удивление тихо. Телефон кладет слишком аккуратно. Продумывает план: встретить, спросить, уйти, поразмышлять. Перестраивает план: встретить... Уйти. Меняет пункты местами: поразмышлять, уйти, встретить. И подливает себе коньяка. Мир не разрушился, к сожалению, ничего не упало ей на голову и не отшибло память. Дом стоит на всё той же земле, она продолжает держаться на трёх китах, которые лежат на огромной черепахе. А Кейя едет домой, чтобы попасть в огромный конфликт, которые Часка так любит решать. Она закрывает глаза и достает сигарету. Мне фильтр пальцами, убирает её, и думает, но голова, спасибо алкоголю, пустая и кружится. Туманится. Слава богу. Находиться в этом месте хотелось все меньше - но это её квартира, - однако, осталось незавершённое дело, и Часка закупоривает бутылку до лучших времён, залпом проглатывает последний глоток. Во всеоружии она подходит к двери и садиться на скамеечку в полном молчании, ожидая, когда же повернется ключ в замке. Тишина убивала. Спина уже болела от позы, но Часка упорно сидела и ждала, вслушиваясь в звуки улицы, которые едва проникали из-за окна, и медленно сгорала в не разгоревшемся, уже затухающем пламени обиды. Звук открывающегося замка. Медленно опустилась ручка, и сердце дрогнуло - Часка почувствовала, как всё внутри похолодело, как сильно ударились лбами любовь и желание получить справедливый исход. - Дорогая, почему ты сидишь в темноте, - спрашивает он нежно... Но Часка чувствует, что от него пахнет чем-то странным. Карамелью. - Нам надо поговорить, - просит она, - садись. На лавочке места для двоих недостаточно, но она всё равно двигается, а Кейа игнорирует это и опускается на корточки перед ней. - Малышка, что-то не так? - его глаз блестит немым вопросом, беспокойством, и Часка чувствует, как любящая сторона лидирует, но не может оставить это без внимания. Она качает головой. - Не так. Мне показали фотографию. Скажи, с кем ты был позавчера вечером? Не ври мне только, - Часка ненавидела ложь. Ещё больше она начинала ненавидеть себя. Дура, дура. Дура. Зачем? Зачем все эти допросы? Зачем? Как будто ещё можно что-то спасти! Но нельзя. В её душе уже появилась огромная пропасть, и туда засасывает всё вокруг, оставляя лишь тупую ноющую боль в сухом остатке. Она посмотрела на Кейю прямым взглядом, чувствуя, как уже готова сказать ему уходить, но тот перебил: - Виделся с Лизой, моей коллегой. Мы давно не пересекались. Больно укололо сердце. - То есть, вы с ней просто увиделись? - спросила она. В какой-то мере чувствовала, что необходимо подловить его хотя бы на малейшей лжи, ведь знала лучше всех, каким склизским змеем он иногда бывает, - что вы с ней делали? - Зашли выпить чай, - ответил он, протягивая руки, чтобы коснуться её ладоней, - и разошлись, ничего такого. - То есть не было ничего необычного и странного? Она не сделала ничего, что могло бы выставить тебя в дурном свете? Это был полный провал. Часка знала, что она прокололась. Она всё прекрасно знала. И что он догадался, она поняла по лёгкому изменению его взгляда. - А, ну, может быть. В конце она поцеловала меня, видимо, забыла за время отсутствия, что такое личные границы. Но больше ничего не было, клянусь. Он поднял её ладони к своему лицу, положил их себе на щёки, потираясь, словно кот. - Это все, что ты хотела знать? Часка вздохнула. - Уходи, пожалуйста. - она со вздохом убрала свои руки от него, - я просила не лгать. Я позвоню, когда решу, что готова продолжать, но сейчас уходи. Часка подняла голову, и из последних сил выдавила из себя вежливую улыбку, словно вынося приговор: - Я звонила Дилюку. Так что этот вопрос был решён ещё раньше. Но мне так хотелось, чтобы ты был со мной откровенным хотя бы сейчас... Она указала на дверь и усмехнулась. Кейя встал. Молча посмотрел на неё. И бесшумно вышел, мягко закрыв за собой дверь. Да, вот такой он человек... Вот только Часка не звонила Дилюку, и сейчас внутри всё перевернулось, и замерло, как в первые секунды после землетрясения. Когда от шока отходит абсолютно всё: природа, человек, инфраструктура. Она закрыла глаза и медленно вздохнула, чувствуя, что и любовь, и желание справедливости внезапно упали замертво в эту огромную пропасть... А на их месте осталась только тупая боль и аромат карамели. Тот самый, которым пропах сегодня вечером Кейя. Часка вздохнула. Встала. Направилась на кухню, склонившись над пустым стаканом, где ещё десять минут назад был коньяк... А затем схватила его и с размаху бросила наугад. Грохот. Звон. Тишина. В этом конфликте правой стороны не было. И разговор не помог.