Воздаяние клинка

«Нельзя отворачиваться от смерти,

нельзя забывать тех, кого мы убили.

Ведь они никогда не забудут нас, своих убийц.» Стальной алхимик: братство. Риза Хоукай

      Тень от длинной, мшистой колонны протянулась вдоль старых, потрёпаных временем кирпичей. Факела коптили потолок, а в воздухе витал аромат сгоревшей еловой древесины.       Неизвестный ступал осторожно, благодаря магии, сливаясь с тенями. Они, словно одеяло, укутывали его. От одной колонны к другой — он скользил, выискивая шанс напасть. В старых руинах церкви часто появлялись новые жертвы — святые рыцари, а порой, обычные зеваки. Некромант не брезговал ничем, каждая душёнка, каждая жизнь тяготила его к расправе. Единицы знали его имя. Ещё меньшему количеству удавалось уйти живьём после встречи с убийцей. Его лицо всегда скрывала маска с вырезом для глаза. Она напоминала морду хищного зверя, но было неясно, какого именно. Что-то очень близкое к дракону, открывшему пасть.       И дракон решил напасть.       Отряд святых рыцарей не сразу понял, что так сильно гремит. Оказалось, что это их собрат, в груди которого застрял крик. Он рухнул на землю и взялся за шею, из которой торчала рукоять кинжала. Лёгкой дымкой душа бедняги медленно поднялась к тёмной фигуре, сидящей на трупе. Она впиталась под его одежду, забралась под маску, стала одним целом с тысячей душ, хранившимся у этого монстра.       Никто не слышал их крики в ту ночь и никто не смог опознать их тела утром. На протяжении нескольких лет в Киловере царил этот хаос. Постоянные массовые убийства заставляют людей дрожать от страха каждую ночь. Порой кажется, что нечто прячется даже в тенях родного дома — непреступной крепости.

***

– Пошёл вон, сопляк! Да как ты смеешь?! Кичиться перед генералом статусом своей семьи.       Капитан первого взвода святых рыцарей рявкнул, подрываясь из-за стола. Он грузными шагами, продавливая доски под ногами, добрался до юноши. В левом ухе Эдварда звонко щёлкнуло и слух сразу же пропал. Рукоприкладство было основным инструментом дисциплины. – Кичишься-кичишься, а видел хоть кого?! Ни папки, ни мамки, сирота несчастная, — срывая погоны, капитан ударил его под дых. Блондин согнулся пополам и застонал от боли. — Пошел прочь, позорник. чтоб глаза мои больше тебя не видели!       Это было обидно. Его ударили пару раз, но ощущение было такое, будто уронили в лужу и затоптали. Единственная надежда на светлое будущее умерла прямо на его глазах. Оставили только броню и меч, совсем немного денег, кучу ненужных знаний. Даже с любимой лошадью не дали проститься, а всё потому, что один раз новобранец решил возразить против приказа самого генерала.       У Эдварда не было другого выбора. Единственным шансом на выживание был орден святых рыцарей. Пойти по стопам своего знаменитого отца, чтобы потом быть изгнанным. Казалось, что судьба решила сыграть с ним в игру без шансов на победу. Хуже может быть только крик Баньши с далёких болот и лесов.       Всю жизнь он изучал боевое мастерство, практичную магию и ненужную историю, чтобы затем свернуть с этой ухабистой дорожки.       Блондин среднего роста, в блестящих доспехах, которые больше ничего не значат, неспеша отправился в путь. Он не знал куда шел и с какой целью. Всё что ему сейчас было нужно — выпить чего нибудь крепкого и забыть сегодняшний день, как ужасный сон.       В таверне, досконально изученной многими пьяницами, на удивление, приятно пахло. Почти так же приятно, как холодное пиво по утру. Погода сегодня была скверной, поэтому даже о ней нельзя было ни с кем завязать диалог. Всё что он мог — запивать прошлое и думать о будущем. Денег у него не так много, чтобы дотянуть хотя бы до следующего месяца. – Смотри… Это же сивый из рыцарей. Никогда его здесь не видел. Говорят что его отца укокошил «Коллекционер», — донеслось с крайнего столика, за которым сидели его ровесники, потягивая популярный в заведении самогон. – Тише. Он может услышать.       Эдвард плохо помнил своего отца, точно так же, как и маму. Он всегда казался ему сильнейшим человеком на свете. Его большие руки внушали доверие и безопасности. Но даже такому идеалу, как Роберт Рейнхардт, пришлось пасть. Пасть на глазах собственного сына. Эдвард начал его забывать, он уже почти не помнил его лица, но никогда не забудет собственный страх и гнев во время смерти отца.       Игристое пиво понемногу накладывало свои мягкие объятия на голову пьяного рыцаря. Его кругозор сузился до маленькой щёлки, направленной на окно, вспотевшее от непогоды за ним. Робкий дождь барабанил по стеклу и загораживал этим звуком всё вокруг Эдварда. Вдруг он почувствовал лёгкий толчок в свою спину. Броневая пластина отрезанировала в грудь. Бывший храмовник подскочил и огляделся — за его спиной стояла эльфийка. Её кожа была нежно-розовой, глаза блестели зеленью и, смотря в них, Эдвард будто перемещался в далёкое детство, в котором босиком скакал по таким же зелёным лугам. Пепельные волосы были собраны в аккуратный хвост.       Незнакомка выглядела волшебно среди красных от пьянства лиц и опухших носов. – Уже засыпаешь? Только вторая пинта, дружище. Неужели слаб на алкоголь? –проверещела эльфийка, улыбаясь как хитрая лисица.       Она обошла его и села напротив. Только сейчас Эдвард заметил за её спиной колчан со стрелами, а значит там же висит и лук. Храмовникам не раз приходилось иметь дело с эльфами из-за их могущественной магии, которую хранили древние жрецы. Она не выглядела враждебно, поэтому он сразу же расслабился. Наконец, хоть кто-то с ним заговорил. – Научись считать. Это седьмая. – Ну-ну. По тебе видно. Меня Миримэ зовут. Будем знакомы, — назвав своё имя, она сразу же вопросительно глянула на новоиспечённого знакомого. Сквозь опьянение он уровнял взор и снова взглянул ей в лицо. – Очень приятно, красавица. Эдвард Рейнхардт. Для друзей просто Эд. Тебе что-то нужно?       В отличии от Эдварда эльфийка разглядывала вовсе не его внешность. Пусть он и казался ей симпатичным, интересовало её больше его обмундирование. Средний доспех святого рыцаря, двуручный меч и подсумок, явно источающий некую энергию. Довольно интересный набор для пьяного всклянь юношу. Жестом она заказала ещё пару кружек пива. – Я вижу что ты святой рыцарь. А по блеску брони ясно, что при деньгах, но кошелька я у тебя что-то не вижу. Ты что, всё в кости проиграл? Не станешь же ты просто так напиваться? – Бывший святой рыцарь, –грустно процедил блондин и положил голову к себе на руки.       Пиво принесли, эльфийка с жадность впилась в кружку. Жидкое золото сочилось по её щекам, вытекая мимо рта. Холодными струйками оно сочилось по шее и медленно скатывались на бархатистую грудь. Эдвард, наблюдая за этим, вовсе не заметил, как закончился дождь. – Ха-а-а! –глотая воздух, Миримэ улыбалась.–И что, что бывший? Бывший лучше, чем слепой или вообще, мёртвый. В этих святых рыцарях нет ничего святого. Другое дело — вольный путник. Только представь!       Эдвард закатил глаза. Она не первая, кто пытается поставить его на дорогу приключений, но есть ли теперь у него выбор? Звон монет скоро окончательно покинет его карманы, а дома у него и так нет, так почему бы не сделать открытое небо своей крышей? Ну хорошо, может, хотя бы просто попробовать.       Весь вечер они пили. Энергичная эльфийка травила байки и рассказывала ему как хорошо быть авантюристом. Разукрасила эти истории такими красками, что Эдварду самому поверилось, будто по щелчку пальцев он станет несметно богат и безумно знаменит. Подпирая друг друга объятиями, они медленно шагали по высокой лестнице таверны, спотыкаясь и собирая под башмаками ковёр. Краснощёкие пьяницы не сразу смогли найти комнату, за которую Эдвард отдал свои последние деньги. Пьяная драка, которая началась, стоило двери в комнату закрыться, стала отличным способом оценить формы привлекательной эльфийки, которая за вечер успела надразнить храмовника. Они сцепились у порога, свалившись на пол. Миримэ хохотала, как дитя, и пыталась забороть парня в доспехах, которые его же и тяготили. – Я победила! Глупый рыцарь. Моя взяла!       Нагие бёдра эльфийки оставили следы на блестящем нагруднике. Им обоим было жарко, поэтому, Эдвард, не поднимаясь с пола, начал расстегивать свои латы. В это время девушка присела на кровать и скрестила ноги, развязывая шнурки на своих высоких ботинках. – Ох, Эдвард. Завтра утром начинается наша жизнь искателей приключений. Разве это не здорово? Это именно то, о чем я мечтала. А ты? О чем мечтаешь ты, Эдвард?       Сбрасывая с себя стальные поножи, он тяжело вздохнул и поднял на неё взгляд. Эдвард остался в одной рубашке, пропахшей пивом и белье. – Нет у меня мечты. Нет и в не было… И думаю, что не будет. Не могу понять, что значит мечтать и всё тут. Понимаешь?       Эльфийка склонила голову вбок, ожидая разъяснений. Храмовник поставил меч к кровати и сел на пыльный, оббитый кожей, дубовый стул прямо напротив девушки. – Вся моя жизнь порошла в казармах. Все 19 лет. С самого раннего детства я держу в руках меч и колдую светом. Ничего больше я не видел, да и не хотел видеть. Этого мне было достаточно, но я не мог сказать, что я был бы счастлив.       Эльфийка тяжело вздохнула и приманила храмовника к себе, медленно погладив ступней вниз по его бедру. Он слабо улыбнулся и встал, присаживаясь на кровать. Их лица были очень близко друг к другу. – Тебе нужно отдохнуть, святой рыцарь. Иначе скверна и грех поработят тебя.       Ловким движением она перевернулась и легла спиной к парню, к слову на девушке осталась всё та же одежда. Единственное от чего она избавилась — обувь и оружие. То, как она дразнила Эдварда просто выбешивало его, но сделать он ничего не мог и сам не понимал, от чего. Он медленно лег на подушку и, взмахнув рукой, потушил свечу.       Храмовник ощущал её тепло, слышал дыхание, и, как ему казалось, стук сердца. Дурманящий, нежный цветочный запах пробуждал в нём страсть. Дикое желание впиться в эту шею, но совесть держала оборону. Они знакомы всего вечер и этими мыслями он не пытается защитить себя, вовсе нет. Скорее он хочет, что бы потом никто и ни о чем не жалел. Эдвард медленно прижался к девушке сзади и просто обнял её. Это было волнительно. Его сердце забилось немного чаще. – Спокойной ночи, –тихо прошептал Рейнхардт и закрыл глаза. – Спокойной, храмовничек, –процедила сквозь расслабленные губы Миримэ.       Эта ночь обещала быть спокойной. Обещания своего она сдержать, увы, не смогла. С давних пор у человечества есть враг гораздо более страшный чем древние расы, даже страшнее демонов — обычный спирт. Алкоголь убивает в человеке бдительность, а без неё, он просто беспомощный оленёнок в стае диких псов.       Сквозь сон Эдвард слышал шорохи, но они не глушили его разум, в отличии от тихого, еле различимого писка. Он медленно открыл глаза. Перед его лицом была Миримэ, по щекам которой катились слёзы. От её беспомощного вида внутри храмовника всё сжалось. Две высокие тени ходили по комнате. Он увидел, что девушка почти полностью раздета. Её грудь оголена и, кажется, на ней виднелись синяки. Постепенно к сонному Эдварду начал возвращаться слух. Он почувствовал холодное лезвие на своей шее и больше не мог позволять себе медлить. Парень толкнул себя рукой, на которой лежал, приставленный кинжал полоснул по его шее, оставляя неглубокую рану. Выбросившись вверх, он моментально скрутился в корпусе и ударил в предполагаемый подбородок того, кто пытался убить его. Услышав щелчок и стон, он убедился в том, что попал, после чего развернулся на кровати и ударил ногами в мужчину, на котором был черный балахон. Его сообщник сразу же сделал рывок в сторону кровати, пытаясь ударить ножом лежачего. Эдвард схватил за предплечье нападавшего, но не смог остановить руку — лезвие вошло в бедро храмовника кончиком, снова оставляя лишь неглубокий надрез. Пока второй приходил в себя, ему удалось встать на пол, перебрасывая предплечье врага в сторону, чтобы он потерял равновесие.       Покрутившись на месте от растерянности, Эдвард громко зарычал от напряжения и схватил меч у стены. Лезвие с рёвом вырвалось из ножен и брызнуло искрами, а затем, деревянная стена комнаты окрасилась красным. Зеленоволосая эльфийка запищала, задергавшись на кровати. Её ноги и руки были связаны, она ничего не могла сделать, только смотреть и мычать, потому как рот её давно перетянули тканью, она даже не могла сглотнуть слюны. Голова нападавшего повисла на позвоночнике. Он рухнул на пол и захрипел. Эдвард не стал медлить. Он сделал резкий выпад вперёд и пригвоздил мечом к стене второго бандита, тот задергался и вскрикнул, пытаясь дотянуться своим кинжалом до врага. Храмовник выдернул меч и ударил противника ногой, оставив у той же стены. Зажав рану на горле, Эдвард поднял кинжал с пола и вложил в следующий удар свой вес. Кинжал проткнул грудь бандита и прошел прямо в сердце, спустя пару истошных вздохов, он погиб с жутким выражением лица, которое долго не изменялось. Эдвард вытянул кинжал и резко поднялся. Он разрезал верёвки на теле спутницы. Стоило эльфийка освободиться, она тут же прикрыла оголенную грудь и начала вытирать слёзы, которые продолжали сочиться без остановки. Эдвард не медлил, он даже не спросил у неё, всё ли в порядке. Сев на кровать, по солдатски, храмовник нашёл обмундирование, закрывая своё тело средней по защищённости рыцарской бронёй. Она позволяла свободно двигаться, но при этом, спасала от обычных ударов мечом, как раз для битвы с одержимыми и слабыми демонами.       Когда Эдвард закончил, зеленоглазка Миримэ была уже одета. Она вытирала лицо и пыталась сквозь слёзы разобрать выражение лица своего спасителя, как вдруг осознала, что он ранен. Наспех перетянув горло порванной рубашкой, да так, что бы не удушиться, Эдвард начал судорожно искать что-то в своём подсумке. Среди маленьких артефактов и реликтов он нащупал небольшую колбу, содержимую которого моментально опрокинул в себя. – Это-кх… Остановит кровь. Бежим. Быстрее.       Он расправился с недоброжелателями очень вовремя — по ступеням таверны были слышны быстрые, приближающиеся шаги. Растерянная и напуганная эльфийка не могла понять, какие чувства испытывает храмовник после таких холоднокровных убийств, но он и сам, не мог понять. Страх смешался с шоком и желанием выжить, что в итоге и вылилось в ярость, а ведь он ещё никогда не убивал обычных людей. Осознание этого пришло к нему слишком невовремя. Когда он пошел к окну вслед за Миримэ, ноги предательски подкосились. Эдвард задрожал и упал на колени, извергая вечернее пиво и перчёные гренки прямо на пол.       Дверь за его спиной открылась.