Птичка и Король

Отчего-то именно на рассвете дышать становится гораздо легче. Декабрьские морозы ещё не успели полностью окутать свежий воздух, при этом снег постепенно застилал землю. Кое-где ещё виднелась пожелтевшая листва, было уже сыро сидеть на земле, но у нас не было выбора. Долго брожу между небольшими палатками, которые пришлось разбить на закате, осматриваясь. Здесь тихо, только щебет птиц, не улетевших на юг, создают приятную симфонию. Мирное, ничем не тронутое место. Мы регулярно перемещались, меняли местоположение лагеря, выбирали места с густой растительностью, чтобы Аль-Катала нас не могла отследить. Нам удалось прилично так попортить им жизнь, отчего боевики всё чаще находили нас. Я не знала причины этого. Не хотелось думать о том, что кто-то из нас мог специально это делать, хотя подобного хватало в нашей работе. Эти люди, пока что мирно спящие, проверены временем и обстоятельствами. Мне нужно доверять на все сто процентов своим людям. У меня нет выбора. Без них я, скорее всего, ничего не смогу. Рейч – моя правая рука, человек, которому я могу довериться целиком и полностью и буду уверена, что он прикроет. За последние полгода лицо его осунулось больше обычного, и сейчас даже и не скажешь, что ему не больше тридцати лет. Он выглядит гораздо старше. Выбивающаяся седина из-под кепки этому явное доказательство. Он садится рядом со мной, пока я докуриваю очередную сигарету. Рейч всегда так делает, когда я о чём-то задумываюсь. Ничего не говорит, но при этом ожидает, пока я сама расскажу о том, что меня беспокоит. Сейчас же я чувствовала практически удовлетворение от тишины вокруг. Когда все спят, нет шума болтовни, лязганья металла, смехов и споров, все кажется другим. Спокойствие – именно то, чего нам порой так не хватает. Я знаю, какой выгляжу в глазах Рейча. Средний рост, который позволяет мне спокойно пробираться даже сквозь плотные заросли, без страха поцарапать себе лицо. Тощее, по мнению мамы, телосложение («люди скажут, что тебя дома не кормят»); яркие рыжие волосы, которые видно даже в полной темноте и зелёные глаза. Кажется, он воспринимает меня ребёнком, который не знает, что делает, но все равно останется моим помощником, слепо доверяя мне. – Как думаешь, у нас есть шансы найти их и не умереть? – Рейч всё-таки нарушает молчание, отбирая у меня сигарету, которую я собираюсь закурить следующей. На этот отряд Аль-Каталы нам дали наводку совсем недавно наши знакомые с Ближнего Востока. С фразой «сами не лезьте» они передали все известные данные по ближайшему к нам картелю, а также обещания помочь по возможности. – А ещё освободить всех, кого они взяли в плен, желательно вывести живыми и при этом не потерять своих, - язвить я умею, но Рейч прав. Нас и так осталось слишком мало, чтобы выпендриваться и делать подвиги, и тем не менее задание не отменить. Заправляю медные кудри обратно под импровизированный шарф, который служит мне и маской. Летом он легко спасает от пыли и грязи, а зимой от мороза, саднящего горло и нос. А ещё не даёт волосам постоянно лезть в глаза. – Чем больше мы стараемся, тем больше людей умирает… Стоит ли оно того? Кажется, Рейч не планировал, чтобы я это слышала, но я услышала. Имели ли его слова смысл? Может быть. Докуриваю предпоследнюю сигарету. – Vöglein, когда выдвигаемся? Прижимаю винтовку ближе к себе, в раздражении сжимая челюсть до скрипа зубов. Терпеть не могу такое склонение позывного. Я привыкла, что все зовут меня просто Фогель, не особо вдаваясь в подробности почему так. Когда люди не в курсе личной информации друг друга, на всё смотришь по-другому. Дружбы и привязанности нет, остаётся только долг. Поворачиваюсь к Рейчу, когда осознаю, что меня зовут по-немецки. Долго кручу зажигалку в руке пока не осознаю, что пора собираться. Последний раз делаю глубокий вдох чистого воздуха. Солнце ещё не встало, у нас есть время уйти, но Рейч всегда торопит. Перестраховывается. Отряхиваю штаны от мокрых листьев, осматриваю свой отряд. Все на грани. Долго мы так не протянем, но нам нельзя оставаться на одном месте. Утешаю себя тем, что мы сможем завершить задание и наконец-то немного передохнуть. – Я бы с удовольствием сейчас двигалась в сторону дома, а не это всё. Непослушные волосы все-таки выбиваются из общей массы, и я упрямо пытаюсь их игнорировать. Спину ломит от разгрузки и постоянной ходьбы. Моя мать всегда бредила балетом и хотела, чтобы я пошла по её стопам. Она терпеть не могла всё, что связано с войной, иногда в шутку называя ошибкой тот день, когда встретила отца. Идти нам около трёх миль на северо-восток. Надеюсь, что дождь или того хуже снег не пройдёт в ближайшие дни, иначе мы рискуем погрязнуть в толще месива из грязи и воды в глухой лесной чаще. Примерно за лесопосадкой нас должна ожидать подмога, обещанная ополчением Урзыкстана. Надежда, что наводка была правильной, теплится в сердцах всего отряда. Почти неделю пешего пути, с ограниченным количеством припасов, наспех собранными со всего палаточного городка. Усмехаюсь, но вида не подаю. Подготовились основательно. И как мы только умудрились выжить? Того, что мы взяли с собой, едва хватило бы на десять человек, а нас две дюжины, половина из которой осталась на старом месте. Зато экономно. За пару часов успеваем собраться, убрать все следы пребывания здесь, а некоторые даже успевают позавтракать прежде чем отправиться в дорогу. Я же курю которую сигарету подряд на голодный желудок, а Рейч откуда-то достал заранее приготовленный кофе - уже успевший остыть, без сахара, но тем не менее все равно вкусный. Улыбаюсь с благодарностью, и тороплюсь отвернуться. Становится неловко. Несколько часов спустя неторопливо доходим до точки назначения. Здесь нас должны ждать. Осматриваюсь, краем глаза замечаю напряжённого Рейча. Он всегда чувствует плохое. По времени мы не опоздали, нас ещё должны были ждать. Место крайне открытое, вокруг слишком мало деревьев, поляна усыпана мокрой листвой и утренним инеем. – Ты часто вспоминаешь отца? Резко поворачиваюсь к Рейчу, а лицо моментально хмурится. Утренняя безмятежность закончилась с этим вопросом. Вся лёгкость, непринуждённость нашего общения заканчивается на моменте, когда Рейч, мой друг с детства, начинает вспоминать прошлое. Временами ненавижу момент, когда он не может заткнуться вовремя. Он не со зла, я понимаю это, но тем не менее эти вопросы… они только делают хуже. Предчувствие Рейча сменяется реальностью, когда среди тишины раздаётся оглушающий взрыв. Не успеваю даже среагировать, когда напарник опрокидывает меня на землю. Трава, несмотря на холодное время, высокая, мне с моим ростом доходит практически до пояса. Чёрт, чёрт, чёрт… Сначала долго лежу, стараясь практически вслепую оценить ситуацию. Повторного взрыва не было, а значит это не обстрел. Все маты, которые знаю, проносятся в голове - слишком я расслабилась, раз такое произошло. Готова провалиться сквозь землю, лишь бы не испытывать дальнейших эмоций. Когда вскакиваю на ноги, осознаю, что кто-то поставил здесь растяжки. Не характерные для ополчения Урзыкстана, а отчего создаётся впечатление, что их здесь и не было. Мы проделали такой путь и так нелепо попались. Мысленно проклинаю себя, всю эту идею тащиться в такой путь без малейшей поддержки. Делаю глубокий вдох и стараюсь успокоиться, оставаясь на том же месте. Осматриваю свой отряд. Понимаю, что нет двоих. Хреновый из меня командир. На душе пусто. Девочка семнадцати лет отроду практически недавно напросилась с нами и нам пришлось её взять. Уверена, что Рейч, как и я, прекрасно помним тот день будто это было пару часов назад. Совсем мелкая, худощавая, практически скелет, обтянутый кожей. Ноги сбиты, шла босиком судя по всему через лесопосадки, от чего по колено испачкана грязью, листвой и исцарапана ветками. Каштановые волосы ниже плеч в ужасном состоянии, будто она не мылась несколько недель. Одета не по погоде, в лёгкой ночной рубашке, едва достающей до колен и явно не по размеру. В одну из ночей, когда все уже спали, она пробралась к нам в лагерь в попытке своровать немного яблок и картошки. Но в силу физического истощения не могла утащить. – Ты откуда такая? - она перепугано переводит глаза с упавших фруктов и овощей на меня и опять на фрукты. Молчит. Вцепилась в свою рубашку тоненькими пальчиками, кажется, будто сломает вот-вот от перенапряжения. – Пошли со мной, - дрожит. – Не бойся, здесь тебе ничего не угрожает. Угрожает, конечно, но и мы не детский сад. Девочка поспешила за мной, хотя продолжала дрожать. То ли от страха, то ли от холода. Единственный, кому я могла её доверить без опасения, - это Рейч. Ему и вручила девочку. Тот, конечно, сначала растерялся, но накормил более-менее горячим ужином. Дал чистую одежду, которая на девчушке вообще висела как на вешалке, но хотя бы согревала. Маленькое чудо смотрит то на меня, то на Рейча, то опять на меня. В больших подростковых глазах неподдельная тревога. Когда она отогрелась, начала кое-как бессвязно рассказывать о себе. Из того, что можно было разобрать между рыданиями и просто неразборчивой речью, мы с Рейчем узнали, что мелкую зовут Мия и вся её семья погибла при очередной облаве Аль Каталы. Это не новость, учитывая, что боевики обычно не жалеют никого. Сама Мия выжила скорее чудом - мать как раз отправила её на рынок за продуктами. Опрометчиво, но что уж… Рассказ девушки перескакивал с родителей на ситуацию в городе и обратно на родителей. Там вы узнали, что большинство жителей в городе либо повешены за неповиновение, либо расстреляны на месте. Те, кто решил подчиниться, либо работали сутками на пролёт, либо их увозили. В последнем случае лучше умереть сразу. Мия выжила только благодаря находчивости. Она долго бродила от деревни к деревне, воруя продукты у местных жителей. Спала где придётся, чтобы сэкономить силы и иметь возможность быстро уйти. Старалась не попадаться людям на глаза и в целом держаться подальше от больших зданий. Мы с Рейчем переглянулись, решая, что делать дальше. Брать её с собой было скорее глупо, чем умно, вряд ли она окрепнет, а нянчить кого бы то ни было мы сейчас не готовы - сами едва концы с концами сводим до ближайшего лагеря. В итоге решили взять её с собой. Из рассказа и так было ясно, что Мия довольно умна, а значит по идее проблем быть не должно. И их не было. Мия быстро окрепла, Рейч научил её стрелять. И пусть она изначально промахивалась, куда-то да попадёт. Знания эти ей не пригодились. Она шла позади всех. – Я не понимаю… - смотрю на остальных, минуя взгляд Рейча. – Мы все прошли вперёд, а зацепило только её. Стараюсь нацепить маску безразличия. С трудом. Я должна быть хладнокровной, только так нам удастся выжить. Но это невозможно. Терять кого-то из отряда - самое худшее, даже если этого человека знаешь всего несколько дней. Просто не повезло. На её месте мог быть кто-то другой. – Фогель, ты не должна принимать это так близко к сердцу. Рейч всегда обращается ко мне по позывному, когда пытается успокоить. И всегда ободряюще кладёт руку на плечо. Это не работает. Никогда не работало. Со злостью сбрасываю его руку и разворачиваюсь так резко, что чуть не бью его головой в нос. Почти все в нашем отряде на голову или даже две выше меня. Никто бы и не подумал, что я вообще могу командовать не то что мужчинами, а в принципе. – Всем стоять на месте! - кричу остальным, а сама пристально смотрю на Рейча. – Ты забыл, зачем мы здесь? Ты забыл, зачем мы проделали этот путь? Мы должны добраться до этого чёртового посёлка, мы должны их найти и уничтожить! Сколько они людей продали? Сколько убили? А сколько ещё продадут или убьют? Хочешь вернуться – можешь валить, никто никого не держит. Понимаю, что перехожу на крик. Рейч даже шаг назад делает, потому что я тычу ему в грудь ножом, который достала на случай обнаружения новой растяжки. Плевать. Я здесь никого не держу. Мне было важно добраться до цели и абсолютно безразлично какой ценой. Вру сама себе. Жизнь каждого в отряде важнее задания. Пока все приходят в себя, анализирую ситуацию. То ли меня контузило, то ли я действительно слышу гудение. Оно такое сильное и настолько близко, что кажется, будто это рой пчёл. И только когда из-за деревьев показываются машины, я понимаю, что мы в полной заднице.