Моя надежда навсегда, что твое сердце будет хранить часть меня/My hope for you, for always, is that your heart will part of me

— Эмма? Эмма, ты видела свою сест… Эмма! Что случилось? — Дин открыл дверь комнаты своей дочери и обнаружил, что та сидит на полу рядом со своей кроватью и плачет. Она попыталась вытереть слезы, когда увидела своего отца, но он уже закрыл дверь и опустился на колени рядом с ней. — Ничего-ничего, это просто… Я беспокоюсь о папе. Это был конец марта две тысячи двадцатого года. Дин и дети были заперты в своем доме, в то время как Кас боролся с пандемией в больничных коридорах. — О, детка. Иди сюда, — Дин сел на пол и усадил свою восемнадцатилетнюю дочь к себе на колени. — Как когда ты была совсем крошечной. — Он запечатлел поцелуй на её длинных светлых волосах. — Недавно мы с Рут смотрели «Скуби Ду», и во время перерыва шли «Ежедневные новости». Там сказали, что врачи и другой медицинский персонал являются главными жертвами, — она снова начала плакать. — Я не хочу его терять. — Этого не будет, я обещаю тебе, потому что я знаю, что папа очень осторожен, он заботится о своих пациентах, но он также заботится и о себе, потому что знает, что у него дома трое прекрасных детей, которые любят его и нуждаются в нём. — А ещё у меня есть сомнения, — сказала Эмма после нескольких минут молчания, в течение которых она промочила слезами рубашку своего отца, — о колледже. — Ты больше не хочешь поступать в Браун? — Я хочу пойти в Браун… Если они когда-нибудь примут меня. — Ты дочь их лучшего студента! Эмма рассмеялась в ответ на преувеличение своего отца. — Но, — она посерьезнела, — я не знаю, хочу ли я всё ещё быть врачом. Я не знаю, моя ли это дорога. — Тыковка, посмотри на меня, — Дин иногда всё ещё использовал это прозвище когда они были вдвоём. Эмма подняла голову и придвинулась, чтобы посмотреть на отца. — Ты можешь делать со своей жизнью всё, что захочешь, пока это законно, никому не вредит и делает тебя счастливой. Ты отлично поработала над своим авто, превратив подержанную машину в бриллиант. Из тебя вышел бы отличный механик, и я знаю, что говорю! Ты помогаешь своим брату и сестре в школе, продолжая готовиться к выпускному. И ты не просто остаешься с ними, пока они делают домашнее задание, ты буквально учишь свою сестру-первоклассницу читать, ты могла бы стать отличным учителем. Я могу привести тебе тысячу других примеров, и я бы имел в виду их все, но с тех пор, как Кас впервые подарил тебе эти медицинские игрушки, когда мы еще жили в Канзасе, я никогда не видел, чтобы твои глаза сияли так ярко, как тогда, когда ты имеешь дело с миром научных исследований и медицины. — Моя страсть никуда не делась, но… Я не знаю, есть ли у меня целеустремленность, сила воли или мужество, которых требует эта работа. Я помню, что, когда я училась в средней школе, я написала эссе о своей жизни, и я написала, что работа моего папы, должно быть, была очень страшной, но я знаю, что он был очень храбрым. И я все ещё думаю, что он самый храбрый человек, которого я знаю. Без обид, папа. — Ничего не поделаешь, я всего боюсь. — Это может быть правдой, но ты также человек, который всегда пытается преодолеть, по крайней мере частично, свои страхи, особенно если в этом замешаны люди, которых ты любишь. В том эссе я также написала, что ты был лучшим отцом в мире. Ты всё ещё такой. — Да, я помню, — Дин слегка покраснел. — Твой учитель разрешил нам прочитать это во время родительского собрания. Ты говорила с папой об этих своих сомнениях? — она покачала головой. — Я согласен, что твой папа очень храбрый человек, не только из-за трудной и утомительной работы, которую он выбрал, но и из-за многих решений, которые он сделал в своей жизни. И некоторые из которых привели нас к тому, что мы сейчас здесь. Ты действительно думаешь, что он никогда не боялся? Это не так, я тебе гарантирую. Его пугает количество умирающих людей, а он продолжает видеть, как люди страдают и гибнут у него на глазах, и, несмотря на то, что он занимается этой работой уже более пятнадцати лет, та ситуация в которой мы все оказались сейчас, не похожа ни на что, с чем он сталкивался раньше. Он боится за себя и за нас, каждый раз. Когда он приходит домой, даже если он уже вымылся и продезинфицировал себя на работе, он даже не подходит ни к одному из нас, пока не зайдет в ванную. Эмма поплакала еще немного. — Я говорю это не для того, чтобы напугать тебя, заставить почувствовать себя виноватой или что-то в этом роде. — О, папа, я знаю! Ты бы никогда не сделал этого! Я понимаю, о чём ты мне говоришь. Спасибо тебе за то, что ты здесь ради меня и нашей семьи. Эта ситуация нелегка для всех. Папа может оказаться в эпицентре бури, но у вас есть своя доза забот: мы, твоя работа, твои сотрудники, неопределенное будущее. Тебе всегда приходилось со многим сталкиваться в своей жизни, и когда ты мог держать руки на руле, ты всегда чувствовал себя лучше, а в этот период ты не можешь. — Ты всегда читала меня внутри, с тех пор как была ребенком. — Я думаю, что это были те пять лет, которые мы провели только вдвоем. Мы становимся похожими на Лоренца и его утенка. — Ты всё ещё мой утенок. — Из-за халата, который мои друзья подарили мне на день рождения? — Вот именно, — он рассмеялся, и она закатила глаза. — Я собираюсь поговорить с папой, когда он вернётся домой, — сказала Эмма, положив голову на плечо своего отца, который поцеловал её в лоб. — Папа? — донёсся голос из коридора. — Комната Эммы, Люк. — Дядя Сэмми говорит по телефону, — Лукас вошел в комнату и отдал отцу свой мобильный телефон. — Привет, братишка, — Дин поздоровался с Сэмом. Они с Эммой встали и пошли в гостиную, где Рут и Лукас смотрели «Коко». — Да, это кажется хорошей идеей. Эй, дети, не хотите ли провести видеоконференцию с дядей Сэмми и его семьёй? — Да! — двое самых младших в доме закричали в унисон. — Я схожу за ноутбуком, — сказала Эмма и пошла в свою комнату. Пять минут спустя четверо из пяти из членов семьи Винчестеров приветствовали Новаков. — Как идут дела в Калифорнии? — У нас всё в порядке, но снаружи не так хорошо, судя по тому, что мы слышим, — ответил Сэм. — Мы готовимся к нашему первому дню рождения в карантине. — Через несколько дней Барби исполнялось десять. — Моя малышка становится старше, — сказал Дин своей племяннице, у которой было грустное личико. — Эй, я уверен, что скоро ты сможешь отпраздновать со своими друзьями. Я знаю, это нелегко с этими двумя скучными родителями, — она хихикнула, в то время как Сэм и Гейб закатили глаза. — Я скучаю по школе и своим друзьям, — призналась Барби. — Я тоже, — в один голос сказали Рут, Лукас и Роберт. Роберт был младшим сыном Сэма и Габриэля, он родился двадцать седьмого октября две тысячи четырнадцатого года, но его отцы усыновили его только два месяца спустя, прямо перед Рождеством, потому что мать несколько недель находилась в коме из-за несчастного случая, прежде чем проиграла свою битву. Он родился недоношенным, и первые месяцы у него был недостаточный вес, хотя его хорошо кормили. Врачи обнаружили, что у него была небольшая проблема с желудком, которую не обнаружили ни до, ни после его рождения. В четыре месяца ему пришлось перенести операцию, но позже, после нескольких недель лечения и реабилитации, у него больше не было проблем. В пять с половиной лет он был милым и сильным мальчиком, которому нравилось думать, что его шрам был источником всей его силы и что он мог бы стать супергероем, когда вырастет. — У меня тоже есть девушка из детского сада, дядя Дин, — сказал Роб. — Серьёзно? — он кивнул. — Вау. Пусть папа с отцом познакомятся с ней. — Мы уже, и мы одобрили их союз. Ее зовут Мэддисон, и мы уверены, что расстояние укрепит их любовь, — сказал Гейб, оставляя поцелуй на волосах своего сына. — Где дядя Кас? — спросил Роб, когда понял, что чего-то не хватает. — Он на работе, но сегодня вечером вернется к ужину, так что скоро должен быть дома. — Как дела в больнице? — спросил Сэм. — Не очень хорошо, но они сильны, они прикладывают сто процентов усилий. Я, со своей стороны, слежу за тем, чтобы он спал всю ночь, для восстановления энергии. Это лучшее, что я могу сделать. — Настанет момент, когда мы, простые смертные, сможем добиться большего, а пока давайте останемся дома, — сказал Гейб, обнимая своих детей и грустно улыбаясь. Дин пошел на кухню готовить ужин, пока дети всё ещё разговаривали со своими двоюродными братьями. Через несколько минут он услышал, как зазвонил его телефон. — Эй, малыш, я дома. Собираюсь пойти принять душ в ванной на первом этаже, а потом приду помогать тебе с ужином. — Нет, тогда ты садишься за стол и ешь. Мне здесь не нужна помощь. Сделай это быстро, мы скучали по тебе, но, конечно, не торопись. — Противоречивые сообщения, любовь моя. — Заткнись, ты знаешь, что я имею в виду. Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — Кас повесил трубку. — Это был папа? — спросила Эмма, входя на кухню, и Дин кивнул. — Он внизу, в душе. — Дяди и компания сказали попрощаться с тобой. Лукас и Рут продолжают фильм, а я здесь, чтобы помочь тебе. — Не могла бы ты накрыть на стол, пожалуйста? Она кивнула, открывая шкафчик, чтобы взять скатерть. — Что мы будем есть? — Курицу, картофельное пюре и горошек. — Вкусняшка. Я уже принялась за работу. Закончив, она вернулась в гостиную к своим брату и сестре, которые набросились на неё, как только она села, Рут на её ноги, а Лукас положил голову ей на колени. — Где мои Винчестеры? — внезапно услышали они, после того как открылась и закрылась дверь. — Папа! — закричали двое самых младших и бросились обнимать Кастиэля. — Добро пожаловать домой, пап, — Эмма тоже обняла его. — Мы можем поговорить чуть позже? Если ты, конечно, не слишком устал. — Для тебя у меня всегда есть силы, милая, — он поцеловал её в лоб. — Ужин готов, — закричал Дин из столовой. После ужина Дин сел играть с Лукасом и Рут, в то время как Кас и Эмма пошли в её комнату. Они сели на кровать, но некоторое время оставались в тишине. — Что-то случилось? — Кас пытался растопить лёд. — Нет. Ну, не совсем. Ничего плохого не случилось, я не больна и не травмирована, я ни с кем не дралась или что-то в этом роде. Просто… чуть раньше папа нашёл меня здесь плачущей. — Что? — Я плакала, потому что беспокоилась о тебе, из-за этой пандемии и твоей роли в ней. — О, милая, мне так жаль. Я знаю, тебе и так тяжело, я не хочу, чтобы ты переживала ещё и из-за меня. — Я не могу потерять тебя, — она снова заплакала, даже несмотря на то, что обещала себе не делать этого. Кас крепко обнял её, зарывшись лицом в её волосы и лаская их рукой. — Эта болезнь — нечто серьезное, но я клянусь, детка, что делаю всё, чтобы защитить себя и тебя от неё, одновременно пытаясь спасти как можно больше жизней. — Папа сказал то же самое. И я знаю, что ты это делаешь, ты такой хороший и храбрый, но я так сильно люблю тебя, и мне страшно, — она снова спрятала голову на груди отца. — Я тоже люблю тебя, моя малышка. Он держал её в своих объятиях, слегка покачивая и оставляя маленькие поцелуи на её голове, пока она не перестала плакать. — Была ещё одна причина, по поводу которой я хотела поговорить с тобой. Просто… не злись. — Я обещаю. Даже если ты сделала что-то не так, мы поговорим об этом как взрослые и попытаемся это исправить. — Я ничего не сделала, — успокоила Эмма Кастиэля. — Я знаю, но увидел твой настрой… — У меня есть… сомнения, — она сделала паузу, и Кас предоставил ей время набраться решимости продолжить. — О колледже. Не о том, где и когда, а о… том, что я хочу изучать. — Ты передумала насчет того, чтобы быть врачом? Вот почему я должен злиться? Эммс, я не злюсь, если тебе интересно. Я бы никогда не смог злиться на тебя за твой выбор и твои решения. Это твоя жизнь, тебе её жить, и ты можешь делать всё, что тебе нравится, если это законно и никому не вредит. — Вы с папой говорите совершенно одинаково, ты это знаешь? — она слегка улыбнулась. — После почти тринадцати лет совместной жизни, мне наконец удалось сформировать его по своему образу и подобию, — усмехнулся Кас. — Я не передумала. Стать врачом по-прежнему моя мечта, но… возможно, я не гожусь для этой работы. — Что заставляет тебя так думать? — Я не такая сильная и храбрая, как ты. — Я благодарю тебя за то, что ты так думаешь обо мне, но, возможно, ты меня переоцениваешь. Я открою тебе секрет: я боюсь каждый день. Иногда по ночам, когда я прихожу домой из больницы, я остаюсь в ванной, чтобы поплакать, потому что не хочу, чтобы это видела ты, твой брат и сестра, потому что вы дети, но также и твой отец, потому что не хочу, чтобы он волновался больше, чем он уже беспокоится. — Я думаю, папа бодрствует по ночам, чтобы быть уверенным, что ты спишь. — Я знаю, я поймал его, но вёл себя хладнокровно и притворился спящим. Эмма несколько мгновений молчала, размышляя, прежде чем спросила: — Какой ты меня видишь? Я знаю, что ты мой папа, поэтому трудно быть объективным, но, пожалуйста, попробуй. — Я твой папа, и я люблю тебя, это правда, но нетрудно быть объективным, потому что всем ясно, что ты очень умный, добрый, веселый человек, увлеченный любимыми делами, от балета до школы, со своей семьёй и друзьями. Ты прекрасна внутри и снаружи. Эмма просто обняла его. — Я думаю, ты сможешь стать великим врачом, любовь моя, если решишь, что это то, кем ты хочешь стать. Но если решишь выбрать что-то другое, мы с папой будем любить тебя, несмотря ни на что. — Спасибо тебе, папа, — она запечатлела поцелуй на его щеке. — Судя по звукам, которые я слышу, я думаю, что маленьким зверюшкам пора спать. — Мы слишком часто оставляли тебя с твоим дядей Габриэлем. Они захихикали. — Ты когда-нибудь думал, что если бы мой автобус не попал в ту аварию, всего, что было с тех пор, не случилось бы? Мы, вероятно, всё равно были бы здесь, на Земле, но мы не были бы семьёй, а я даже представить себе не могу, что у нас не будет всех вас. — Иногда я думаю об этом, и каждый раз, прихожу к выводу, что мы собирались найти друг друга тем или иным способом. Я думаю, что нам было суждено быть вместе, мне и папе, мне и тебе, твоим брату и сестре, твоим дядям и твоим двоюродным братьям. Мы подобны шарикам, разбросанным по столу, которые в какой-то момент, так или иначе, сходятся к центру. — Я думаю, что это действительно так. Кто-то постучал в дверь. — Входите! — Папа, когда ты закончишь разговаривать с Эммой, не мог бы ты прийти и почитать нам сказку? — Мы закончили, Люк. Давай пойдем спать, — она встала и, взяв брата за руку, направилась в их с Рут комнату. — Вы двое поговорили? — спросил Дин, когда они с Касом встретились в коридоре. — Да. Я думаю, мы оба нуждались в этом. Уверен, у неё всё будет хорошо. И у нас всё будет хорошо, — Дин запечатлел поцелуй на губах своего мужа, прежде чем они оба присоединились к своим детям в их комнате. — Так на чем мы остановились? — спросил Кас, закрывая за собой дверь.

***

— Наша последняя выпускница класса две тысячи двадцать седьмого года: Эмма Мэри Винчестер. Эмма поднялась по трём ступенькам, чтобы попасть на сцену. Она пожала руки своим профессорам и взяла свой диплом. Она остановилась, чтобы позволить своей семье сделать несколько фотографий, и посмотрела на них. Там, в зале, была вся её семья: родители, которые были тронуты и держали друг друга за руки, как делали с тех пор, как встретились двадцать лет назад. Брат и сестра, уже не дети, а подростки, мечтающие побыстрее повзрослеть и стать взрослыми. Бабушка и дедушка, постаревшие, но полные жизни и любви ко всем своим внукам. Дяди и тети. Они приехали со всего мира, чтобы побыть рядом с ней в этот знаменательный день. Вместе с её двоюродными братьями в зале сидела Шарлотта, тоже с мужем и детьми, в то время как Эмма всё ещё помнила их первую встречу, в когда той было десять, а ей самой всего пять лет. Её семья, её сила, её дом. А рядом с ними человек, который, как она надеялась, станет её будущей семьей: Эрик, да, похожий на принца, как она любила всем напоминать, с которым она познакомилась во время Дня благодарения, когда её отец пригласил его, как своего нового сотрудника, на ужин, потому что у него никого не было в Бостоне. Она покинула сцену, и один из её профессоров встал сбоку от неё. — Поздравляю, доктор Винчестер. Я знаю, что вы будете основополагающим элементом в нашей службе здравоохранения. — Спасибо вам, профессор Джексон. — Вы уже подумали, в какой области хотели бы работать? — Я бы хотела работать в отделении неотложной помощи. Я думаю, это место подходит для меня лучше всего, — сказала она, глядя на своих родителей, которые улыбались ей в ответ. И ей снова пять лет, и они находятся в отделении неотложной помощи в Лебаноне, штат Канзас, и у неё розовый гипс, на котором написано «Доктор Кас».