Их воспоминания

— Кэйа-а, ну же не спи. Нам ещё учить кодекс Ордо Фавониус. — Дилюк хмуро посмотрел на брата, что так нахально развалился на столе, лежа головой на книге, повествующей о рыцаре Львиный Клык. Он лишь цыкнул на это, давая легкий подзатыльник Кэйе. Тот от недовольства поднимает голову и злобно смотрит на обладателя клеймора. — Мог бы и пожалеть любимого братишку. Я, вообще-то, не выспался, а ты так меня обламываешь, когда я почти что уснул. — он наиграно хмурится, глядя на старшего брата, одетого в форму ордена, причем весь комплект. Они находятся в помещении а Дилюк даже пальто не снял, и этот человек говорит, что ему всегда жарко? Врет и не краснеет. Кэйа раздражённо сверлит взглядом брата, а как тот замечает это, лишь усмехается, какая наглость, совсем никакого сочувствия к сонному парню. — Дай угадаю, ты снова читал то детское письмо, что мне отправила Джинн? Я слышал твой смех, а тебя до сих пор смешит именно это. — ах да, письмо.. Будучи маленькими детьми, Джинн отправила Дилюку письмо, но оно попало не в те руки. А руки Кэйи всегда считались недобрыми, мало ли, что он придумает, а главное вытворит. Так про что же было письмо? Ну... "Привет, Дилюк! Я тут подумала... Может обменяемся родственниками? Не пойми неправильно! Барбара хорошая и милая сестричка, но я хочу кого-то моего возраста, что б не было скучно! А Кэйа подходит, он не такой плохой, каким сначала кажется и я была бы не против, если бы мы поменялись. Можно даже не надолго, если ты так не хочешь отдавать своего брата! Я была бы рада и с вами двумя проводить время, но мой папа не разрешает так часто приходить к вам, вы же живете за городом, а это далековато... Поэтому, пожалуйста, пойми меня и помоги! Буду очень благодарна! И если согласишься, то прошу, отдай письмо с ответом лично мне, а то не хочется что бы родители узнали об этом.                                          С любовью, Джинн!" О да, Кэйа очень хорошо ответил своей дорогой подруге. Настолько, что она так краснела потом, что Кэйа до сих пор смеется, как вспоминает ту реакцию. А вот Дилюк понятия не имеет, что там было за письмо, Кэйа ему не показывал и не собирается, это останется, их с Джинн, маленьким секретом. — О-ох, ну Джинн там была такой наивной милашкой, что я не могу не подшутить над ней, а ты знаешь, я не упущю свой шанс — с его лица не сходила самодовольная улыбка, он всегда умел подшутить, что над Дилюком, что над Джинн. С годами он становился всё уверенее в себе, а от напуганого ребенка почти и не осталось следа.. По крайней мере снаружи. Кэйа больше никогда не покажет себя таким, не перед другими людьми точно. Нельзя этого допустить. Дилюк на это тихо посмеялся, снова опуская взгляд на книгу, если быть точнее кодекс, зачитанный этими двумя до дыр — им скоро поступать на рыцарей. Кэйа не сомневается что его брат пройдет, более того, он знает что его заберут с руками и ногами, такого рыцаря грех терять. С самим Кэйей было всё сложнее, кодекс он всё время забывает, его владение мечём не настолько же идеальное, как у того же Дилюка, а сам он простой парень, которого могут взять из жалости, и потому, что тот друг, не побоюсь сказать, идеального рыцаря. Он лишь надеялся на лучшее. — Кэйа, ты же помнишь, что завтра мы с отцом идём на светский вечер? — он, не понимая взгляда с книги, задает вопрос Альбериху. Тот же терпеть не может подобные встречи. Всегда много людей, а если конкретнее, аристократов, среди которых слухи распостронялись быстрее, чем вино по Мондштадтским тавернам. Хоть слухи и помогали узнавать новую, крайне интересную информацию, но чаще всего это сплетни о других аристократах, иногда даже о богах, ну и о том, как завидный жених всего города нашёл себе пасию. Подобные слухи смешили Кэйю больше всего. Его брат? Да найти девушку? Чушь. Во-первых, Кэйа узнал бы об этом одним из первых, во-вторых, Дилюк скорее жениться на работе или же тренировках, чем на реальном человеке. Но это, к сожалению, были не единственные сплетни, что можно было услышать. На удивление Рагнвиндров, слухи и явные недовольства о том, как подброшеного ребенка, мог взять такой человек, как мастер Крепус, да ещё и считать его частью их семьи, были уже очень популярны для обсуждений. С раннего возраста как Кэйю и Дилюка начали брать на подобные встречи, они слышали про это. Дилюка это злило, но отец явно дал понять, что нельзя проявлять подобные эмоции на публике. А Кэйа спокойно принимал то, что считал правдой. Для него это всегда было правдой и смысла обижаться он не видел, с каждым годом вопросы Кэйи на тему "а почему мастер Крепус меня приютил? " становились менее навязчивыми, а сам он просто решил забыть про эту мысль. Правда даже у таких скучных встреч, есть личный плюс для Альбериха. Увидеть Дилюка в костюме. Кто ж знал, что тот будучи юношей, будет так хорошо выглядить в официальном, дорогом, пошитым на заказ, костюме. Не сказать бы что без этого Дилюк плох, совсем нет. Но подобного рода одеяния, лишь подчеркивали красоту младшего Рагнвиндра. Молочного цвета рубаха, тёмно-красная жилетка поверх с золотыми пуговицами, почти что черный, как смоль, пиджак и такого же цвета брюки, а в дополнение образа бабочка, посередине которой, был ало-красный камень, чем-то похожий на Пиро глаз Бога, что стал уже родным Дилюку. Этот костюм был идеален для его брата, да настолько что появлялось желание не отпускать от себя Рагнвиндра, гладить по волосам, приблизиться к губам и- В груди Кэйи заныла колющая боль. Вот черт, он снова подумал о том, чему никогда не сбыться. Знал ли кто-то что Кэйа влюбился в названого брата? Нет. А что будет если узнают? Ничего хорошего. Этим руководствовался Альберих, прячя это чувство в груди. Как он сам и говорил, Дилюка сейчас интересует лишь карьера, чтобы его отец гордился им, но никак не любовь. Альберих был лжецом, ему не составит труда врать, если Дилюк, вдруг, заметит его чувства. Но он знает, что тот никогда не заметит. Завидному жениху Мондштадта не интересна любовь, как иронично. Кэйа полностью осознавал, настолько эти чувства бессмыслены и что это, скореее всего, затянувшаяся детская влюбленность, о которой он потом забудет. Ведь никому эти чувства не помогут. Ни его дому и грешному народу, для которых он окажется ещё большим предателем, если будет любить их врага, ни для Дилюка, которому это будет лишь мешать. Поэтому, единственное чувство что продолжало расти в его груди, на ровне с той влюбленностью, это чувство разочарования в самом себе. Хотя, он, наверняка, уже разочарование для тех, кто на него надеялся. — Кэйа-а, ты спишь что-ли? — из потока мыслей его вытягивает рука Дилюка, лежащая на его макушке, а взгляд алых глаз был слегка взволнованым, Альберих подозрительно долго молчал. Он поднял голову со стола и резко, с характерным хлопком, закрыл книгу, ему уже пора перестать думать о таком. Кэйа слегка улыбнулся, глядя на Дилюка и потрепав его непослушные волосы, вышел из домашней библиотеки, бросая напоследок простое " не засиживайся, нам завтра рано вставать. ". Рагнвиндр лишь нахмурился, его брат почти не учил ничего и просто так уходит? Какое безрассудство. А сдавать за него кодекс, тоже Дилюк будет? Альберих шел по коридору в его личную комнату, а уставший взгляд юноши цеплялся за картины на стенах. Некоторые из них были достаточно старинными, как говорил мастер Крепус, они передаются из поколения в поколение. Кэйа знает такие традиции, у него самого в семье такие были, а его отец всегда чтил память о покойных предках. Другие же картины были поновее, особенно те, на которых был изображен Дилюк абсолютно разных возрастов. На некоторых картинах появлялся и Кэйа, как например, их общая картина с Крепусом Рагнвиндром. Парень хорошо помнит, как он не любил смотреть на эту картину, считая, что не заслуживает быть в обществе таких хороших людей. Не сказать бы, что эти мысли полностью ушли, но теперь, Кэйа хоть может насладиться мастерством художника, который смог передать красоту Дилюка. За это он готов был поблагодарить его лично. Стук подошвы сапогов разносился по коридору, Кэйа слушал лишь его, пока направлялся к комнате с опущеной головой, которая начинала гудеть от звука собственных шагов. В какой-то момент, звук шагов будто утроился, что заставило парня поднять голову и остановиться на месте. Его взгляд зацепился за двух мужчин, что были перед ним. Альберих сначала опешил, а поняв, как это было неуважительно с его стороны, покланялся и отдал честь крепкому мужчине, стоявшему рядом с мастером Крепусом. — Здравствуйте, господин Варка. Прошу прощения, что не заметил вас раньше, был невнимателен. — Ха-ха, парень, не нужно таких серьёзных извинений. Ты же даже ещё не в Ордене, а я не твой начальник. Я лишь наведывался к старому другу, да хотел пообщаться с Дилюком, — мужчина издал громкий смешок, заметив, как тело юноши перед ним расслабилось, а мастер Крепус, что стоял рядом и с легкой улыбкой наблюдал за реакцией Кэйи, подошел ближе к нему. — Дилюк же до сих пор в библиотеке? — задумчиво произнес Крепус, потирая свою бородку. — Да, мастер Кре-... Отец. — исправился в последний момент он. Кэйа не любил называть старшего Рагнвиндра отцом. У него был отец и он не собирается забывать его, каким бы хорошим не был Крепус. Но тот же настаивал, чтоб, хотя бы при посторонних, он называл его отцом, ведь, по словам отца Дилюка, все подумают, что Кэйа боится своего воспитателя, а он то должен быть ему как отец. Свою репутацию хорошего отца Крепус портить не хотел. А Кэйа не хотел порочить память о его родном отце, называя уроженца Мондтшадта таковым. Их позиции разные, но им приходится идти на уступки, дабы не было разногласий. — Какой усердный парень, даже сейчас учиться. Нам такие и нужны. А ты, Кэйа, хочешь стать рыцарем? — вопрос с подвохом, чтоб вывести Альбериха на чистую воду, ведь Варка хорошо знал, что Кэйа делает это ради Дилюка. Как он это узнал? У Варки свои связи и, если говорить проще, он читает людей как открытые книги. Эмоции Кэйи для него всегда отличались от эмоций других людей, будто какая-то древняя книга, написанная на не менее древнем языке, но это делало этого, не без того загадочного парня, еще более непохожим на других. — Ну что за вопросы, Варка? Конечно он хочет. Они же с Дилюком вместе поступать будут, забыл уже? — не давая ответить Кэйе, произнес Рагнвиндр, кладя свою большую руку на плечо парню. Альберих лишь вздрогнул, поджал побледневшие губы и не стал спорить с названным отцом. — Ах, моя голова забита информацией с работы, вот я и забыл. Кстати, как мне известно, Джинн тоже надумывает поступать, — он показно сделал вид, будто он только сейчас вспомнил это, но, скорее всего, он заготавливал эту фразу и останавливаться в своих размышлениях он не собирался — Крепус, как думаешь, кто из их троицы сдаст экзамены лучше? — Врядли это этичный вопрос в присутствии Кэйи, да и мы с тобой оба знаем, кто это будет. — Крепус явно хотел показать, что он понимает, насколько это неприятная тема для обсуждения, когда рядом с ним неуверенный в себе Кэйя. Но он все равно намекнул, кто именно лучший из них. Дилюк. Ну конечно же это Дилюк и знают это все. — Кэйа, ты ведь куда-то шёл, так ведь? — подметил старший Рагнвиндр, переводя тему. — Да, отец, я уже шел спать. — Спать? А не слишком ли рано? В вашем возрасте, я думал чаще о прогулках с девицами в такое время, — посмеялся Варка на свои же слова, а Кэйа не увидел ничего смешного в этом, намереваясь ответить на глупый вопрос. — Я не выспался, Дилюк посоветовал мне идти спать, — Альберих снова соврал и плевать, что взрослые, скорее всего, наведаются к самому Дилюку, а там и вскроется правда. Но сейчас он желал лишь уснуть и забыть обо всем, что накопилось за день. Мужчины на это лишь кивнули и удалились вглубь коридора, направляясь именно к домашней библиотеке. Альберих проследил за ними взглядом, но слипающиеся глаза заставили его закрыть веки, а подальше действия были как в бреду. Он считал, что просто не выспался, но усталость навалилась как-то слишком внезапно, а он ведь только сидел в библиотеке. Неужели, заучивание кодекса так утомляет? Сознание Кэйи стало более ясным, когда его голова почувствовала мягкую перьевую подушку, а темные мокрые волосы растеклись по складкам простыней.. Мокрые? Парень приложил руку ко лбу и заметив на руке капельки пота, а также горящую, будто её подожгли Пиро маги Бездны, кожу, начал понимать, с чего бы такая усталость. Альберих никак не думал, что он простудился, ведь все свое состояние он списывал на то, что романтические и запретные мысли о Дилюке так утомляют его. Кэйа уже планировал лечь спать, но как это делать, когда тело пылает, а в доме одновременно с этим находятся гости? Он зарылся в одеяло с головой, а тяжелые веки стали будто свинцовыми, что заставило погрузиться в сон. Посторонние голоса в пелене сонливости, ощущение чего-то холодного на лбу, а перед замутненым взором мельтешат силуэты, но лишь один из них был самым ярким для него, даже в помутнении сознания. Кажется, уже было утро, все проснулись, но Кэйа и пальцем пошевелить не мог. Ему потребовалось некоторое время, дабы увидеть, что происходит перед ним. В комнате находились горничные, в числе которых была Аделинда, мужчина в белом халате с сумкой в руках, а также двое Рагнвиндров. Завидев Дилюка, Альберих попытался протянуть руку к нему и сказать что-то, но смог лишь промычать, что и привлекло внимание Дилюка. Он быстрым шагом приблизился к названному брату и взял его дрожащую руку в свою, теплую и шершавую от большого количества тренировок. — Кэйа, ты должен был сказать до этого, что тебе нездоровиться. Вот почему ты всегда молчишь про такое, это же так важно! — в глазах Дилюка была видна злость, но его волнение не могло скрыть даже это. Он стоял рядом с кроватью, держа в своих теплых, почти что горячих, руках ладонь Кэйи. От слишком большого количества жара уже начинала кружится голова, но подошедшая к нему горничная заботливо поменяла мокрую тряпку на голове. — Это было беспечно с твоей стороны, Кэйа, — обратился к нему Крепус строгим тоном, а врач, с которым он говорил до этого, ушел из комнаты, собрав все свои вещи. Глава семьи выглядел одновременно и злым и виноватым, наверное именно второе повлияло на дальнейшие слова старшего Рагнвиндра. — Но прости, я видел, что тебе нездоровиться, но не обратил на это должного внимания. Впредь прошу тебя сразу сообщать, если ты неважно себя чувствуешь. Альберих кивнул на заявление названого отца и опустил снова тяжелые веки, ощущая все тоже тепло руки Дилюка, который совсем не собирался его опускать, если судить по тому, как крепко он держал его руку. Было неудивительно, что всю эту ночь Дилюк провёл рядом с братом, то читая книги, пока Кэйа спал, то сам засыпал, ощущая как усталость накатывает и на него. Через несколько дней пристального ухода за больным, Альберих пошел на поправку, но даже это не успокаивало Дилюка. Он изо дня в день приходил к брату проверить как он, а любой кашель со стороны Альбериха вызывал у Дилюка заботу похлеще, чем у самой оберегающей матери. Горничных это умиляло, мастера Крепуса, кажется, напрягало, а Кэйа чувствовал, как сердце пропускает удар, когда он видит, как его брат лежит головой на кровати рядом с ним, боясь оставить больного. И сердце его явно не щадило, чувствуя одновременно злость на себя, что Дилюк тратит время на такого как он, и надежду на что-то большее, возможно, у Дилюка есть такие же чувства к нему?... Альберих думал об этом недолго, ведь каждый раз, как его сознание подкидывало такие идеи — а как правило это было поздно ночью — он засыпал, и это были одни из немногих дней, когда он мог спокойно спать.