Moments

      Баркоду кажется, что у него, наконец, выработался иммунитет на Джеффа и его все эти... штуки. На взгляды, на нежные, невесомые, как бабочки, прикосновения, на голос и улыбку. На всего Джеффа. Коду кажется, что да, ура, он может спокойно находиться с Сатуром в одном помещении и не бояться словить сердечный приступ или стояк. Вот только это работает ровно до того момента, пока они не встречаются перед лайвом. Тин видит в чужом уставшем, заёбанном взгляде что-то такое, что даёт ему понять – быть пиздецу (потому что невозможно описать приличными словами тёмное, дикое, плохо сдерживаемое нечто). А потом Джефф здоровается, приобнимает за плечи, и Код облегчённо выдыхает, показалось значит.       «Показалось значит» длится ровно до того момента, пока не включаются камеры, а Сатур не садится рядом на диване.       Баркоду хочется провалиться сквозь землю, или выйти подышать, или хотя бы пакетик в руки, потому что он НЕ ВЫДЕРЖИВАЕТ. Джефф ведёт себя так, будто вместо Кода перед ним сахарная косточка, и если взглядом можно было бы раздеть, Код забеспокоился бы о том, какого цвета у него нижнее бельё.       И если Тину кажется, что его воображение играет против него, дорисовывая то, чего нет, то смущённые взгляды Сеул, чтобы смутить которую нужно ОЧЕНЬ ПОСТАРАТЬСЯ, говорят о многом.       «Пожалуйста, перестань», – мысленно стонет парень, когда Сатур в очередной раз ненавязчиво касается бедра, облизывает губы и смотрит в глаза, – «Пожалуйста, не давай мне надежду», – умоляет он, боясь неправильно понять, боясь обнаружить себя раздавленным и сломленным, окончательно влюбившись, но не получив ничего взамен.       Вот только Джефф не слышит его мольбы, понижает голос на имени «Баркод», облизывает свои невозможные губы и подаётся вперёд, ища зрительного контакта. Заглядывает в самую душу, заставляя неспокойное сердце пропустить удар, а потом пуститься галопом, трепыхаясь неспокойной раненой птицей, пойманной в рёберную клетку.       Тин теряет дар речи и хочет плюнуть на всё, податься вперёд, уложить руки на чужие широкие плечи и поцеловать. Неумело, неосторожно, сталкиваясь зубами и выдыхая в чужой рот. Или прокричать: «Не играй со мной, я же не выдержу». Но Баркод не делает ничего из этого, злится, вдыхает побольше воздуха и идёт ва-банк – касается ещё больше и продолжительнее, приобнимает покрепче за сильные плечи, встречается с цвета горького шоколада глазами и не отводит взгляд. Потому что в эти игры можно играть вдвоём.       Он прижимает наклейки к тёплой нежной коже, сгорая от желания провести пальцами по линии челюсти, коснуться шеи, зарыться пальцами в волосы, потянуть за косички.       А Джефф просто смотрит. Смотрит, облизывается и улыбается игриво. Улыбается так, будто обещает. Или предостерегает. Вот только Баркод не понимает его этих взглядов. Не понимает посыла и эмоций, которые сквозят в каждом движении, прикосновении руки к спине и лопаткам. Или не хочет понимать.       Именно так он и говорит себе, убеждает, читая, как мантру, когда они прощаются с фанатами и Сеул, и выходят из помещения. Продолжает верить себе до того момента, пока не оказывается прижатым к стене за поворотом. Сюда плохо добивает свет и никто не додумается их здесь искать. А если и додумается... Ему так всё равно. Потому что камеры уже выключены, а в чужом взгляде эмоции такие же. Такие же дикие и необузданные.       – Баркод, – низким голосом, с рычащим перекатыванием «р» на языке, с обжигающе горячей рукой на талии, а второй – на подбородке.       – Пи’Джефф... – Тин опускает подрагивающие ладони на чужие плечи, сжимая жёлтую мягкую ткань между пальцами. Он не знает, что хочет сделать. Точнее знает, но боится. А Сатур, кажется, уже ничего не боится, шагает ближе, вжимает буквально в стену, утыкается носом в высокую зардевшуюся скулу, выдыхая отчаянное:       – Что же ты со мной делаешь?       А Тин ничего, совсем ничего не делает. Только льнёт ближе, запускает пальцы в мягкие пряди на затылке и целует в щёку, шепча:       – Пи’Джефф...       Баркоду казалось, что если они и поцелуются когда-то, в рамках серии и сериала, то это будет мягко, нежно и трепетно. Он был уверен, что ему понравится. И вот... они целуются. Джефф с тихим рычащим стоном врезается в его губы, давит, напирает, сминает своими, просовывая руку под поясницу и вжимаясь ещё сильнее. Целует голодно, умело, дразняще касается губ языком, получая неумелый, но очень активный, сладкий отклик. Потому что Коду и так тоже нравится. Нравится таять и плавиться под чужими прикосновениями и губами. Нравится вызывать такие эмоции. Нравится гладить скульптурную шею и ощущать под пальцами дрожь. Нравится-нравится-нравится.       И Тину кажется, что дальше и лучше некуда, не бывает просто. Но Сатур его переубеждает своим:       – Баркод... – и пальцами, давящими на подбородок, намекающими.       А Тин послушный, понятливый и старательный мальчишка, двигает губами и приоткрывает рот, впуская чужой горячий язык.       Земля буквально уплывает из-под ног от ощущений, которые прокатываются по нервным окончаниям. Джефф толкается глубже, касается чужого влажного языка, вылизывает податливый рот и буквально мурчит, как довольный кошак, поглаживая поясницу и скользя пальцами по кадыку и ключицам. У Баркода ощущение, будто Сатур выжимает максимум из этого момента, словно боится, что больше не дадут. Словно тоже боится. Как и сам Код. И это осознание заставляет Тина крепче обнять за шею, вплавить себя в чужое тело и улыбнуться в пухлые зацелованные губы.       Они – два дурака. Слепых, глухих и трусливых. У которых просто снесло тормоза и последние доводы разума. Которые так сильно хотели скрыть свои чувства, что в один момент просто не смогли себя сдержать. Но Тин больше не намерен отступать. Потому что рычащее «Баркод» звучит слишком красиво, чтобы от него отказаться.