Угол паденья падающим неведом

Главное в жизни — это наука и приключения. Алиса Селезнёва (К. Булычёв, «Гай-до») Любовь — это не выдумка человечества, это осязаемая величина, это сила. Может быть, это артефакт какого-то другого измерения, которое мы не в состоянии постичь. Любовь — это единственное доступное нам чувство, способное выйти за пределы времени и пространства. Амелия Бренд («Интерстеллар»)

Ласковое июльское солнце сияло в небе над Западным Орегоном. Конец месяца выдался жарким, за две недели ни разу не было дождя, лишь тёплый ветер весело гулял среди вершин деревьев, теряющихся в бесконечной синеве. Казалось, что сама природа подстроилась под настроение Форда. В последний раз он был настолько — а то и меньше! — счастлив и воодушевлён семь лет назад, когда впервые оказался в Гравити Фолз и почти сразу же остался без машины, зато с огромными перспективами. Итоги многолетних научных исследований превосходили самые смелые ожидания: почти все природные аномалии городка, все загадочные существа, будто сошедшие со страниц старых книг с легендами и сказками, все объекты неясного происхождения были тщательно изучены и описаны в дневниках-энциклопедиях, которых было уже три. Единственной платой за столь блестящий результат было одиночество. Если много общаться с местными жителями и заводить друзей, рано или поздно эти самые друзья начали бы задавать вопросы: чем вообще занимается приезжий владелец новенького дома на отшибе и почему не приглашает их в гости, как это принято в небольшом городке? Раскрывать тайны раньше времени Форд категорически не желал. Поначалу жизнь в компании самого себя более чем устраивала его, но чем дальше, тем чаще он ловил себя на мысли, что скучает по дому, семье, университетским друзьям… Сегодня всё должно было измениться. Когда Форд только начал проектировать портал в другое измерение, который должен был стать ключом к разгадке всех аномалий Гравити Фолз и вершиной его научной карьеры, он сокрушался, что в третьем семестре отдал предпочтение прикладной квантовой фазовой теории вместо сверхпродвинутой инженерии и пятимерного счисления. Но сейчас он был невероятно рад сделанному выбору. Потому что невозможность построить портал в одиночку была великолепным поводом позвать в проект Фиддлфорда. Уже битый час, с раннего утра, Форд то нарезал круги по двору, то заходил в дом за очередной чашкой кофе. Радость ожидания омрачалась стыдом за то, что когда на вопрос «Тебя встретить?» Фиддлфорд ответил «Да брось, сам доберусь», он не стал настаивать и даже не спросил, во сколько прибывает автобус из Калифорнии. Эта мысль пришла ему в голову лишь вчера, и теперь он мог только ждать Фиддлфорда дома. «Идиот, совсем одичал в этом лесу», — ругал он себя вслух. Замаячивший вдалеке силуэт Форд заметил сразу, а когда, прищурившись, разглядел довольно-таки немаленькую сумку на плече идущего, быстрым шагом вышел на тропинку, чтобы проверить свою догадку. Фиддлфорд шёл ему навстречу и задорно махал рукой. Почти бегом Форд подлетел к нему, тепло обнял и засмеялся, слыша в ответ такой же радостный смех. — Фиддс, с приездом, — весело сказал он, — как же я рад тебя видеть! Чёрт побери, да ты совсем не изменился! Фиддлфорд и впрямь выглядел практически так же, как в студенческие времена — гавайская рубашка, к которым он питал даже более сильную любовь, чем Форд — к свитерам, вихрастая чёлка и светящийся оптимизмом взгляд. Разве что стёкла круглых очков были толще, чем раньше. — Не чертыхайся, — Фиддлфорд неодобрительно прищурился, но улыбаться не перестал. — Боишься, что призову дьявола? Фиддлфорд помолчал пару секунд, будто засмущавшись своей суеверности, а потом выдал сногсшибательный аргумент: — А вдруг?! Форд хихикнул, но спорить не стал — дьявола, конечно, не существует, но кое-каких сущностей призвать вполне возможно. Ему ли было не знать. — Ты что, на Северный полюс собрался? У тебя же сумка больше тебя самого! — он жестом пригласил Фиддлфорда следовать за ним к дому. Фиддлфорд будто ждал этого вопроса: он сразу приосанился, напустил на себя важный вид и с лёгким хвастовством заявил: — Там моё главное изобретение. — Какое? Форд готов был бесконечно слушать про изобретения Фиддлфорда. Во время их учёбы он с восхищением наблюдал, как тот собирал несколько очередных чудо-приборов одновременно и держал в голове ещё пару десятков проектов. В основном, конечно, эти задумки проваливались, но это было только начало, и Форд искренне верил, что однажды Фиддлфорд выдаст революционную идею в сфере высоких технологий. Если бы не верил — не пригласил бы его в Гравити Фолз. — Портативный компьютер. В смысле, берёшь, как сумку, и несёшь куда хочешь, правда, я его ещё не доработал… — Мог бы не объяснять, что такое «портативный», — иронично перебил Форд, — не переживай. Доработаешь здесь, мы же не всё время будем заниматься порталом. — Ты так и не объяснил толком, что там у тебя за портал. Давай, выкладывай! — с энтузиазмом выпалил Фиддлфорд. — Нет уж, сначала ты выкладывай свои вещи, а потом я покажу тебе и чертежи, и лабораторию, и свою коллекцию. — Коллекцию чего? — Хм-м… странностей! — выбрав подходящее слово, ответил Форд. — Ничего не спрашивай, а то интрига пропадёт. Они зашли в дом и поднялись на второй этаж, остановившись у двери в комнату. Форд открыл её и воодушевлённо произнёс: — Чувствуй себя как дома, Фиддс, — и, подумав, добавил: — Хотя почему «как», теперь это и твой дом тоже, по крайней мере, на ближайшее время. Фиддлфорд ничего не сказал, только улыбнулся в ответ и аккуратно вытащил из сумки небольшой чемодан. — Смотри, — он жестом подозвал Форда и открыл чемодан, который и оказался почти полностью собранным портативным компьютером. На верхней части рамки красовалась широкая наклейка «Собственность Ф». — Его пока не включить, ещё не все детали на месте. Я прихватил с собой некоторые, остальное достану позже. Он передал чемодан в руки Форду, и тот рассмотрел его со всех сторон, в который раз подмечая про себя талант Фиддлфорда. Правда, преимущества этого девайса были не до конца понятны ему. Компьютер был довольно-таки увесистым, проще было поставить его на стол в кабинете, а не носить с собой. Кто вообще будет ходить туда-сюда с чемоданом? — Не тяжело было тащить? — усмехнулся Форд. — Не тяжелее, чем смотреть на твою скептическую физиономию, — Фиддлфорд обиделся и отобрал компьютер, — это только начало, следующие модели будут легче и компактнее. Спорим, что лет через двадцать люди будут носить такие штуки в кармане? — Не буду спорить, вдруг проиграю, — примирительно ответил Форд. Заметив под ворохом вещей банджо, он перевёл тему: — Всё ещё играешь? — А то! А ты надеялся, что я давно бросил? Не дождёшься! Хочешь, сыграю прямо сейчас? — Фиддлфорд уже собрался было достать банджо, но Форд решительно возразил: — Нет-нет, давай отложим кантри-концерт хотя бы до вечера, — не то чтобы он был против послушать, но ему не терпелось показать свою «коллекцию странностей» и уж тем более — то, ради чего Фиддлфорд был здесь. — Ловлю на слове. Ладно, посвяти меня уже в свой проект! — Ты имел в виду «наш проект»? — Форд вышел из комнаты и зашагал по лестнице, уверенный, что Фиддлфорд пойдёт за ним. «Наш проект», — с улыбкой повторил Форд мысленно. Он больше не был одинок. Если бы ещё пару недель назад кто-то сказал Фиддлфорду, что он будет конструировать устройство для прохода в другое измерение, он бы посмеялся. Существование параллельных вселенных — всего лишь теория, её практически невозможно доказать, по крайней мере сейчас… Глядя на чертежи портала, он терял остатки скепсиса. — А… а ты уверен, что эта штука будет работать? — только и смог вымолвить он, вглядываясь в линии, формулы и пометки на полях. — Более чем! — голос Форда был переполнен гордостью и надеждой. — Смотри, вниз поставим двигатель, по бокам — генераторы, нужно ещё воткнуть куда-нибудь антиграв и преобразователь элементарных… — Всё-всё, верю, — перебил Фиддлфорд, — и ты предлагаешь собрать это всё с нуля? — Я в тебе не сомневаюсь, — Форд подмигнул, — ты же мастер творить чудеса из ничего. Фиддлфорд хотел было сыронизировать, но вместо этого только расплылся в улыбке. Комплимент его слишком обрадовал и напомнил о том беззаботном времени, когда они, сидя на соседних кроватях в комнате общежития, вслух мечтали о будущем, подбадривая друг друга и строя невероятно смелые планы. «— Ты точно построишь марсоход! — А ты найдёшь антиматерию!» Чтобы отвлечься от внезапно нахлынувших эмоций, Фиддлфорд вновь принялся изучать глазами чертёж. — Вопрос глупый, но всё же: это точно не опасно? — скорее для проформы, чем реально опасаясь, спросил он. — Опасно, конечно, — поймав его недовольно-вопросительный взгляд, Форд рассмеялся, — током может ударить! Фиддлфорд смог только смущённо пробормотать: «Дурак». Когда Форд настолько светился уверенностью в успехе, ничего не оставалось, кроме как ею заразиться. Но одной уверенности здесь было явно недостаточно. Фиддлфорд успел заметить на чертеже несколько элементов, находящихся не на своём месте или требующих доработки. Больше всего вопросов было к плазменному двигателю. Для запуска машины, открывающей проход между вселенными, он казался слишком маломощным. Фиддлфорд уже открыл было рот, чтобы сообщить эту новость Форду, но решил не портить ему настроение заранее, а вместо этого как можно скорее взяться за усовершенствование технологии. — Когда приступаем? — он решил окончательно отбросить сомнения и поймать тот же настрой, что и Форд. — Как только внесёшь правки. Надеюсь, там не половину надо переделывать? — Как бы тебе помягче сказать… Давай сделаем вид, что всего треть. — Понял. Ну, мы ведь никуда не спешим, так? Лабораторию я уже мало-мальски оборудовал, а теперь, когда ты здесь, мы такое там устроим, что в NASA умрут от зависти. — Тебе лишь бы зависть вызывать, — с сарказмом ответил Фиддлфорд. — Смотря у кого. Тебя, например, я хотел исключительно удивить. — Поэтому первым делом подсунул мне глаз с крыльями? Фиддлфорд хотел сказать это серьёзным тоном, но не смог сдержать смех. Сейчас, когда невероятное изумление уже успело смениться рациональным интересом, казалось забавным то, как Форд завёл его в кабинет со словами «закрой глаза, это сюрприз» и попросил подставить руки. Как только Фиддлфорд сделал это, в его ладонях забилось что-то маленькое и крылатое, будто мелкая птица — если, конечно, у птиц бывает тело из желе. «Это всего лишь летучий глазыш, Фиддс! Он ручной, не укусит», — вовсю потешался Форд, глядя на попытки Фиддлфорда стряхнуть с рук никак не желающего улетать глазыша. — Скажи спасибо, что не спустил на тебя Октавию, — Форд явно издевался, — твоё счастье, что я не держу в доме крупных животных, мне их просто не прокормить. — Даже знать не хочу, что за страшилище такое твоя Октавия. В этом городе хоть где-нибудь можно найти место без аномалий? Форд задумался, а затем просиял: — По крайней мере, у озера я ещё ничего из ряда вон выходящего не видел. Разве что аномально красивый закат над водопадом. Тебе точно понравится. Не дождавшись ответа, он уточнил: — Вообще-то, это было приглашение. — Я похож на телепата? — Фиддлфорд пытался изобразить сарказм, но получалось плохо. Идея полюбоваться закатом над водопадом была слишком хороша, чтобы всерьёз спорить. — Ты похож на зануду, — парировал Форд. — Торжественно приглашаю тебя на пикник у озера Гравити Фолз в честь нашей встречи, начала совместной работы, первого четверга на этой неделе и далее по списку. Так лучше? — Считай, уговорил. — Правда, есть одна проблема… — Форд смущённо постучал ногой по полу. — Придётся тебе немного подождать, пока я схожу в магазин. У меня просто-напросто нет ничего для пикника. Да что там, у меня вообще почти ничего нет. — Кроме кофе, правда? — Фиддлфорд просто не мог не съязвить. Форд, похоже, не изменял старым привычкам: что тогда, что сейчас о питании он заботился далеко не в первую очередь. С одним лишь отличием: сейчас, в набитом дорогой аппаратурой двухэтажном доме, сваливать всё на экономию он просто не мог. Будто прочитав его мысли, Форд вместо ответа только закатил глаза. — Мне придётся проследить, чтобы ты купил нормальной еды. Идём вместе, — настаивал Фиддлфорд. — Нет-нет, лучше отдохни, — быстро проговорил Форд, — ты же не хочешь, чтобы в магазине тебя сразу закидали вопросами? А тебя закидают, поверь. Кто, откуда, зачем приехал, явки-пароли. Город настолько маленький, что любое новое лицо вызывает ажиотаж. Мне вот уже семь лет приходится врать в духе «рад бы поболтать, да очень спешу, простите-извините». — И ты всё это время ни с кем толком не общался? — Разве что с Дэном, который этот дом строил. Cлавный малый, даже не спросил, зачем мне подвал глубиной в полдома. И с Нортвестами. Ты когда ехал, видел особняк на холме? — Я подумал, это музей. — Ага. Музей человеческих пороков. Там живут потомки лжеоснователя города. Мне, увы, довелось побеседовать с их сынком, и вот что я тебе скажу: каждое поколение Нортвестов хуже предыдущего. — М-да, — протянул Фиддлфорд, — круг общения у тебя тут что надо. Я начинаю подозревать, что ты позвал меня, просто чтобы не было скучно. — Это приятный бонус. Всё, я ушёл, если не вернусь, считай меня павшим в битве с человеческим любопытством, — конец фразы Форд договаривал уже на ходу. С усмешкой покачав головой ему вслед, Фиддлфорд спустился в лабораторию, чтобы детально изучить аппаратуру и внести первые коррективы. Раз уж ему выпала судьба стать соисполнителем великой миссии, привыкать к этой роли нужно было как можно скорее. — …А помнишь кемпинг, ну, после второго курса? Когда ещё Бекка слегка перебрала? — Слегка?! Лес, ночь, никакой цивилизации, а она за деревьями прячется и чертей ловит. А мы — её. — Ага, ей до самого выпуска это припоминали. Она ж всегда мечтала прославиться, вот и сбылась мечта, только не так, как надо!.. — Так выпьем же за чёткую формулировку желаний! — Форд засмеялся, чокаясь пластиковым стаканчиком с Фиддлфордом. Уходящее за скалы солнце бросало последние блики на водную гладь. Огромные, поросшие лесом утёсы чернели вдали на фоне алого зарева заката. По тёплому песку струились длинные тени деревьев, окружавших небольшой уголок песчаной отмели поодаль от городского пляжа. Глядя на этот пейзаж, было решительно невозможно думать о делах. Форд с Фиддлфордом и не думали. Уже который час они вспоминали весёлые студенческие годы, делились друг с другом историями из жизни и пили эль. Вообще-то отношение Форда к алкоголю нельзя было назвать положительным, даже в праздники он зачастую отказывал себе в бокале шампанского. Но праздники, думал он сейчас, повод не столь весомый: не отметил в этом году — можно отметить в следующем. А приезд Фиддлфорда — это другое дело, экстраординарное. Фиддлфорд, похоже, вообще не забивал себе голову размышлениями о каких-то там принципах. Он с энтузиазмом пополнял свой стакан, радовался возможности походить босиком по песку, шутил невпопад и то и дело наигрывал на банджо мелодии раздражающе-популярных хитов. — Форд, а вот ответь мне с научной точки зрения: почему закаты и рассветы ассоциируются с любовью? — поинтересовался он в перерыве между этими занятиями. Вопрос застал Форда врасплох. О подобных вещах он не задумывался никогда. — Потому что в каждом фильме на закате под ручку гуляют, — буркнул он. — Да, а почему они гуляют? Не знаешь? А вот я знаю. — И? — Потому что это состояния перехода. День переходит в ночь, ночь переходит в день. Падающие звёзды, пейзажи за окном поезда — всё про то же. Это как мини-телепорты, когда ты рассыпаешься на атомы и собираешься вновь. Тебе ли не понять. А любовь… да и любые чувства в целом — это отклик сознания на такие переходы. Образы в кино — не причина, а следствие. Коллективное бессознательное и всё такое. — Может, тебе надо было основательно заняться искусством? — Как портал построим — сразу же в режиссёры, — не то в шутку, не то всерьёз ответил Фиддлфорд. Форду было немного не по себе от такого разговора. Раньше, в университете, Фиддлфорд никогда не рассуждал о столь высоких материях. Закаты, переходы, любовь… После такого диалога даже неудобно было преподносить задуманный сюрприз, но раз уж решил… — Фиддс, у меня есть маленький подарок тебе. Закрой глаза. — «И подставь руки»? Нет уж, дудки! Второй раз я на это не куплюсь. — На этот раз никаких летучих глазышей, честно-пречестно. И да, подставь руки. Состроив подозрительный взгляд, Фиддлфорд всё же последовал просьбе. Форд пошарил в своём рюкзаке, достал оттуда несколько маленьких картонных упаковок и положил их Фиддлфорду на ладони. — Можно открывать. Взглянув на сюрприз, Фиддлфорд расплылся в счастливейшей улыбке. Несколько наборов микросхем и струны для банджо — Форд точно знал, чем можно его порадовать. — Комплект для науки и искусства, — немного смущаясь, пояснил Форд. — Так вот почему ты ходил в магазин в одиночку! — Вообще, я сказал тогда правду, но да. В первую очередь поэтому. — Форд, спасибо, честно… Я даже не знаю, что сказать, это… И пока довольный произведённым впечатлением Форд не успел ничего ответить, Фиддлфорд едва заметным движением придвинулся ближе и обнял его — искренне, просто и непосредственно, и произнёс почти шёпотом, у самого уха: — Это восхитительно. В голове Форда пронеслись сотни мыслей — со сверхсветовой скоростью, одна за другой, не успевая задержаться более чем на долю секунды. О том, как он впервые встретился с Фиддлфордом и как они делили комнату в общежитии, как часами играли в «Подземелья, подземелья и ещё больше подземелий», как в шутку приятели называли их попугаями-неразлучниками и как он иногда думал: а что если?.. …а что если – какая чушь, всё это в прошлом – но сейчас – закаты и переходы, что если?.. …плохая идея, даже не думай… — Рад, что подарок пришёлся тебе по душе, — Форд искренне надеялся, что его голос прозвучал ровно, — уже можно отпускать. Фиддлфорд расцепил объятия, всё так же счастливо улыбаясь. Залпом осушив стакан, Форд решительно заявил: — Увы и ах, но нам пора домой. Завтра предстоит много работы. …даже не думай. Шли дни. Работы и вправду было так много, что у Форда успешно получалось игнорировать желание разбираться в своих чувствах. А появлялось оно часто. Например, когда Фиддлфорд показал ему усовершенствованную клавиатуру портативного компьютера. «Я немного переделал её, теперь она идеальна для рук с шестью пальцами», — сказал он тогда. И пускай Форд не был уверен, что вообще будет пользоваться этим компьютером, этот жест со стороны Фиддлфорда был настолько тёплым, что эмоции брали верх над разумом. Или вот сейчас — когда, работая, он попутно наблюдал, как Фиддлфорд уже в пятый раз от начала до конца перебирает в руках длинный лист бумаги, одним краем волочащийся по полу. В дневниках Форд фиксировал всё происходящее на своём исследовательском пути — так почему бы не отметить и этот момент? Почему бы не зарисовать Фиддлфорда со спины, улавливая в незамысловатом наброске всю его увлечённость работой? Сделав приписку: «Похоже, я даже не осознавал, как мне было одиноко до тех пор, пока не появился Ф…» Форд не считал, что в этом есть какая-то проблема. Он ведь сам несколько дней назад говорил о важности чёткой формулировки желаний. Его главным желанием было успешное завершение проекта. Обо всём остальном можно было подумать позже, а лучше никогда. Так он повторял себе каждое утро. — …эй, орбитальная станция «Стэнфорд», приём! От неожиданности Форд чуть не выронил дневник и срочно накрыл его первым попавшимся журналом, будто там был по меньшей мере план государственного переворота. — Извини, задумался, — это была чистая правда, — ты что-то говорил? — Можно начинать, — Фиддлфорд свернул лист обратно в рулон и запустил его прямиком в голову Форда, — сперва поставим основную электронику и соединим с регуляторами и контрольными панелями. С меня подключение, а ты разберись с магнитным полем и гравитацией. Советую подкрутить ограничители на антигравах, иначе у тебя тут весь город будет летать, особенно в реверсном режиме. Я там ещё бонус лично от себя добавил, убери своих красоток и посмотри внимательно. Форд бросил взгляд на журнал, под которым он спрятал рисунок в дневнике, и хмыкнул: на развороте красовались три девушки в гетрах разного цвета. — Я, может, высокую моду изучаю, а ты меня отвлекаешь! — пошутил он. — Женскую? Наши дамы не перестают удивлять, шарфы на ногах — это высший пилотаж, — в тон ответил Фиддлфорд. — Всё, модник, бросай это дело и оцени мою задумку. Форд бегло проглядывал план, пытаясь понять, о каком бонусе идёт речь. Ближе к самому краю листа он заметил схему подключения интерфейса портала к компьютеру Фиддлфорда. — Локальная сеть? — Она самая. Передатчик беспроводной связи. Подключать всё равно в последнюю очередь будем, так что компьютер довести до ума ещё сто раз успею. Все показатели приборов будут передаваться прямо сюда. В теории мы вообще сможем управлять порталом с компьютера. — Вот это да, — только и смог произнести Форд. Когда он проектировал портал, он думал о возможности передачи данных, но не знал, получится ли вообще связать столь сложную систему с обыкновенным компьютером, не рассчитанным на такие объёмы информации, и в итоге отказался от этой идеи. Расчёты Фиддлфорда наглядно демонстрировали, что у этой проблемы есть решение. — Да ладно тебе, это не самая сложная задача по сравнению со всеми остальными. Скажи честно, ты точно в одиночку разработал весь проект? Ты не подумай, я в твоей одарённости не сомневался никогда, но это всё, — Фиддлфорд развёл руками, указывая на чертежи и гору техники, — выглядит вообще запредельным. Тебе точно никто не помогал? Иногда мне кажется, что взамен на тайные знания ты продал душу дьяволу. Фиддлфорд явно шутил, но Форду стало не до смеха. Несколько секунд он пытался справиться с волнением и решить, говорить ли правду. — Нет, знаешь ли, предыдущих напарников я скармливал местным монстрам, чтобы они не выдали мой маленький секрет, и ты будешь следующим! — он саркастично засмеялся, тщательно пытаясь скрыть замешательство. — Ладно, шутки в сторону. Ты не представляешь, как много я над этим работал. Я семь лет почти ни с кем не общался, не развлекался, иногда не ел и не спал, не раз подвергал себя опасности. Фиддс, всё это стоило того. Люди тысячелетиями пытались заглянуть на ту сторону, а нам повезёт стать первыми. Всё возможно, если много трудиться. Выпалив этот монолог на одном дыхании, Форд заметил, что его ассистент слегка покраснел. Чтобы ещё сильнее смутить Фиддлфорда, он поднял с пола кипу бумаг с расчётами и полушутливым-полусерьёзным тоном заявил: — Всё, я обиделся и ушёл подключать электромагниты. А тебе в наказание вот это, — он положил бумаги перед Фиддлфордом, — проверь пять раз, как ты любишь это делать. Форд напустил на себя обиженное выражение лица, вышел из кабинета и поспешил спуститься в подвал. Склонившись над огромной приборной панелью, он попытался успокоиться и привести мысли в порядок. Возможно, нужно было всё рассказать Фиддлфорду. Но он боялся. За пару лет до того, как Фиддлфорд прибыл в Гравити Фолз, с Фордом произошло событие, о котором он не говорил никому. Открывая всё новые физические аномалии, исследуя всё новых причудливых существ, он почти отчаялся разгадать загадку — откуда всё это появилось здесь в таких количествах? Великая всеобщая теория ненормальности, над которой он работал, была на грани провала. Форд изучал каждый уголок леса, каждую пещеру, часами копался в исторических документах, но не находил ни одного ключа к разгадке тайны. Пока однажды не увидел наскальные рисунки в одной из пещер. В центре первого рисунка был треугольник с одним глазом, обведённый по контуру жёлтым цветом. У него были тонкие руки, а голову венчало что-то похожее на шляпу-цилиндр. Вокруг треугольника были изображены люди, будто парящие в воздухе. Надпись на древнем языке, который Форд поверхностно выучил, исследуя один из объектов Гравити Фолз, была заклинанием вызова всезнающего существа. Предупреждение под заклинанием гласило: «Не читать вслух». Рисунок на соседней стене был в два раза больше. Тот же самый жёлтый треугольник, к облику которого добавились галстук-бабочка и ноги, заключённый в круг из десяти символов. Форд вздрогнул, увидев, что один из этих символов — шестипалая рука. Некоторые знаки привели его в полное недоумение. Если комета, ель, пятиконечная звезда, символ, отдалённо напоминающий рыбу, и животное, похожее не то на осла, не то на ламу или альпаку, не вызывали вопросов, то разбитое сердце заставило задуматься: неужели у коренных жителей Америки символ сердца был таким же, как у древних греков? А вот вопросительный знак, очки и пакет с надписью «лёд» по-настоящему шокировали. Форд даже подумал, что рисунок вовсе не древний — обыкновенная стилизация. Но откуда тогда древний, и, вероятно, внеземной язык? Неужели это мистификация, созданная каким-нибудь историком или писателем-фантастом? На третьем рисунке одноглазый треугольник будто рассыпался на части снизу, его глаз был красным, а люди протягивали к нему руки, не то поклоняясь, не то посылая разрушительную энергию. Форд не сомневался в своём решении прочитать заклинание вслух. Если это мистификация — просто-напросто ничего не произойдёт. А если нет… возможность контакта с всезнающим существом окупала риски. «Люди были суеверными, — подумал он, — отсюда и предупреждение». Как он и подозревал, ничего не произошло. Небеса не разверзлись, и никакое божество не явило ему свой лик. Рисунки оказались фальшивкой. Форд вздохнул и направился к выходу. Чтобы немного отвлечься от досадливых мыслей, он взял из дома несколько книг и, воспользовавшись хорошей погодой, ушёл недалеко от дома в лес. И не заметил, как заснул за чтением. В полном недоумении он шёл по парящим в воздухе дневникам, которых было гораздо больше трёх, вокруг летали бумаги, призмы и колбы, светились неоном формулы… — Здоро́во, умник! — резко раздался за спиной громкий, внеземной голос. — Инфаркта не бойся, тебе ещё не девяносто два! Форд обернулся в испуге. Перед ним был тот самый жёлтый треугольник. Всезнающее существо. С момента встречи с ним всё изменилось. Дела пошли в гору, появились новые открытия и новые планы. Сущность сказала, что является лишь одному человеку раз в сто лет — гению, подающему огромные надежды. И в этом столетии гением, достойным великого откровения, оказался Форд. Время от времени сущность навещала Форда во снах, учила его игре в межизмеренческие шахматы, и пока они играли партию за партией, он слушал чудесные рассказы о магических созданиях, оккультных ритуалах и невообразимых других мирах. Форд начал изучать призраков, постоянно подвергая себя опасности в попытках как можно теснее соприкоснуться с потусторонним миром ради науки. Всезнающее существо стало его наставником и вдохновителем. В дневнике Форд писал о нём: «моя Муза». И однажды Муза подарила ему нечто по-настоящему божественное. Ключ от двери в мир, из которого в нашу родную Вселенную проникают паранормальные явления. Способ наконец-то доказать Великую всеобщую теорию ненормальности. Проект Вселенского портала. Форд прекрасно понимал, что если он кому-то расскажет об этом, его точно сочтут сумасшедшим. Он даже планировал сжечь страницы дневника, в которых писал о контакте с Музой, после окончания исследовательской работы и доказательства теории. Ему всегда безумно хотелось открыть этот секрет хоть кому-нибудь, но он понимал, что этого делать нельзя. И уж тем более нельзя посвящать в это Фиддлфорда. Потому что тот непременно скажет, что Форд связался с демоном, будет отговаривать, может, даже откажется работать над порталом и уедет навсегда. Форд не мог допустить этого, и дело было не только в портале. Эта ложь, убеждал он себя, была во спасение. — У нас проблемы. Форд неторопливо припаивал провода к генераторам, когда Фиддлфорд зашёл в лабораторию с этой новостью. Он в который раз жевал табак, чему Форд был крайне недоволен — похоже, попытки отучить Фиддлфорда от пагубной привычки были обречены на провал. Колени Фиддлфорда дрожали, как и всегда, когда он нервничал. — Судя по тому, как трясутся твои коленки, дело и вправду плохо, — криво усмехнулся Форд. — Смотри сам, — Фиддлфорд положил на стол новые чертежи, — энергии двигателя не хватит. Стоило сказать тебе сразу, моя вина. Мне он с первого взгляда не понравился, но я надеялся, что можно будет усилить его или поменять на двигатель другого типа. Я прикинул все существующие варианты. Бесполезно. Здесь нужен гипердвигатель темпорального смещения. — Ну, раз нужен, поставим, — флегматично отозвался Форд. — По моим расчётам, такой двигатель может быть изобретён лет так через десять тысяч. И это при условии, что за всё это время ни разу не произойдёт технологический регресс! Мне тяжело это говорить, но ничего мы не поставим. Прости. Форд улыбнулся. — Это ты меня прости за то, что я не ещё не рассказал тебе кое-что очень интересное. Иди сюда. Он подошёл к рабочему столу, жестом позвав Фиддлфорда. — Лучше присядь, — сказал он хитрым голосом, — потому что твоя жизнь уже никогда не станет прежней. Но сначала ответь: когда мы в первый день сидели у озера, ты не заметил ничего необычного? Усевшись на краю стола, Фиддлфорд помотал головой и развёл руками. Форд достал из папки дневник под номером 2. — Если бы ты внимательно посмотрел на скалы, то сразу бы всё понял, — он открыл страницу с рисунком долины, в которой был расположен город. В этом пейзаже не было ничего необычного — разве что летающая тарелка, помещённая аккурат в пространство между скалами. — Примерно тридцать миллионов лет назад здесь разбился космический корабль. Удар разрушил горы, и образовалась эта долина. А форма скал вообще противоречит законам природы, они будто зависли одним краем в воздухе. Я привык называть их Парящими скалами. Так вот, со временем выжившая часть экипажа погибла, корабль ушёл под землю, но вход в него находится буквально в нескольких дюймах от поверхности. Я обнаружил его чуть больше двух лет назад, и когда спустился туда, был просто в шоке. Техника там такая, что людям и не снилось! И почти вся в целости и сохранности. По праву первооткрывателя я дал объекту имя: место крушения «Омега». Фиддс, вся наша аппаратура — ерунда по сравнению с тем, что мы заберём оттуда. Фиддлфорд вскочил со стола и почти что забегал туда-сюда. От изумления он не мог вымолвить ни слова. НЛО, погребённый под землёй в паре миль от дома! Значит, можно будет воочию увидеть технологии инопланетян, достать устройства, в разы превосходящие по уровню земные, оснастить ими портал и вперёд, к звёздам!.. Немного успокоившись, он заметил, что держит в руке клок собственных волос, как и всегда, когда его одолевало волнение. Такими темпами можно и облысеть, подумалось ему. — Ты не перестаёшь удивлять, — восторженно произнёс он, — мой кузен Тистлберт как-то говорил, что люди из блюдца якобы похитили его бабушку, но я думал, что он просто-напросто врёт. Я, конечно, подозревал, что мы не одни во Вселенной, но был уверен, что летающая тарелка — это просто образ из поп-культуры! — А не ты ли пару недель назад говорил мне, что образы в поп-культуре не из воздуха появляются? Очевидцев НЛО гораздо больше, чем мы думаем, просто половину заставили замолчать, а другую половину и заставлять не нужно было: кому охота отправиться на костёр? Или в психиатрическую больницу, если говорить о нашем времени. Я вот тоже не спешу кричать об этом на каждому углу. Меньше знают — крепче спят. — А ты не боишься, что когда представишь миру свой портал, кое-кто, — Фиддлфорд поднял палец вверх, — будет задавать неудобные вопросы по поводу его компонентов? — Спецслужбы, что ли? Будут, конечно! Но конфисковать портал я им не дам. Это в университете я ничего не мог возразить, когда они пришли за галстуком одержимости. Бьюсь об заклад, что они вешают его на президентов. С порталом мой авторитет вырастет настолько, что им придётся со мной считаться. Пусть только попробуют отобрать или засекретить проект. Впрочем, с НЛО могут делать что захотят. К тому времени мы уже всё оттуда вынесем, — Форд подмигнул и засмеялся. Фиддлфорд загорелся энтузиазмом: — Так чего мы ждём?! Скорее идём выносить! — Вот завтра утром и выдвинемся, это будет поход на пару дней. Заодно ещё раз поисследуем окрестности. Вдруг увидим новых существ? В общем, я пошёл собирать вещи. А тебя, пока ты спал до обеда, уже заждались пульты управления. Прошу, — Форд указал рукой на полусобранные панели, улыбнулся с ехидцей и вышел из лаборатории. Фиддлфорд решил полностью погрузиться в работу, чтобы день пролетел быстро. Чтобы поскорее наступило завтра. — Либо мы устраиваем привал прямо сейчас, либо дальше идёшь без меня! — Ты издеваешься? Ещё даже не полдень! — А может, не надо было вешать на меня столько вещей? — А может, не надо было тащить с собой компьютер и банджо? Ладно, привал так привал, только прекрати ворчать! Неодобрительно глядя на плетущегося сзади Фиддлфорда, Форд остановился, кинул на землю плед и уселся, всем видом выражая досаду. — Для таких походов нужны робо-ноги! — Фиддлфорд плюхнулся рядом, стараясь отдышаться после долгого пути, поднял небольшую ветку и принялся что-то рисовать ей на земле, попутно уминая огромный сэндвич. Они были на перевале, ведущем к противоположному от города берегу озера и водопадам. Хвойный лес, гораздо более густой, чем в долине, казался величественным и монументальным, воздух был чище и свежее городского, и даже птицы пели громче. В горах как нигде лучше ощущалось единение с природой. Форд отрешённо смотрел вдаль, и его мысли уносились куда-то высоко, туда, где корона Солнца царапает глубокий космос, и… — А ну, кыш! Кыш, я сказал! Форд обернулся и увидел, как Фиддлфорд пытается прогнать маленького зверька, который топтался прямо по эскизу «робо-ног» и клевал упавшие с сэндвича крошки. Неподалёку обнаружилось ещё несколько таких же созданий, шерсть которых была окрашена в чёрно-красную клетку на манер шотландки. Пахли они жареным беконом и кленовым сиропом. — Тихо, не спугни! — громким шёпотом предупредил Форд. Он по-пластунски подполз к зверьку, достал фотоаппарат и принялся зачитывать импровизированную лекцию удивлённому Фиддлфорду: — Это клетчатые утконосы. По легенде, лесорубы шьют из них свои куртки, которые греют в самый лютый мороз, защищают от комаров и возвращаются в моду раз в десять лет. Про моду, конечно, легенды привирают. Видишь того полосатого в траве? Это детёныш, у него ещё не целиком проявился окрас. Вертикальные полоски есть только у взрослых. Пару минут они неподвижно смотрели, как клетчатый утконос резво хватает широким клювом упавшие на землю крошки. Видимо, поняв, что больше ему ничего не перепадёт, зверёк скрылся в кустах, за ним убежала и остальная стайка. — Почему домой не забрал? — с усмешкой поинтересовался Фиддлфорд. — Куда нам его? И так целый зоопарк дома. Идём. Усеянная валунами дорога между скал вилась чёрной лентой. В отличие от предыдущего, это участок пути был относительно пологим, и Фиддлфорд уже не жаловался на одышку и усталость. Полуденная жара сменилась приятным ветреным теплом, и по поверхности озера то и дело пробегала мелкая рябь. Всю дорогу Форд рассказывал одну за другой истории о своих приключениях в Гравити Фолз, на ходу показывая записи и рисунки в дневнике. О том, как он забрёл на поляну единорогов и те послали его подальше, потому что, видите ли, сочли, что он недостаточно чист сердцем. О том, как огромное человекоподобное дерево, которое он прозвал «Стив», утащило его машину. Как его закинуло в пустыню через сортир-портал в лесу, и добираться домой пришлось автостопом, зато кое-какие принципы работы получилось использовать в проекте Вселенского портала. Как нашёл во дворе дома Бездонную яму, как призрак чуть не высосал его душу, как раскрывал преступления клана Нортвестов… Фиддлфорд лишь периодически восклицал: «ого!», «вот это да!», «поверить не могу!» и чаще всего: «шутишь?». — Фиддс, взгляни, — в ответ на очередное «шутишь?» сказал Форд, — если бы я рассказал тебе про такое, ты бы точно подумал, что я шучу. Он указал на лежащий прямо перед ними валун. Это был гигантский зуб. Нервная ткань на его корнях ещё не успела разложиться, поверхность покрывали моллюски и рыбные кости. В одном месте к зубу прилипли чьи-то наручные часы — Форд очень хотел верить, что они были просто потеряны кем-то в озере, а не остались от руки того, кто попался хозяину зуба на обед. А хозяин вполне мог существовать: Форд не раз видел остров в озере, который каждое утро оказывался на новом месте. Что, если это был не просто плавучий остров, а голова чудовища, достойного пера Лавкрафта, и намерения у этого существа отнюдь не дружественные? Он уже собирался взять образцы, но заметил, что Фиддлфорд его опередил. Он старательно очищал край зуба от моллюсков и водорослей верёвкой, используемой на манер зубной нити, а потом достал из рюкзака инструменты и отколол от гладкой поверхности несколько кусочков. — Знать не знаю, чей это зуб, но судя по этому, — Фиддлфорд показал запачканные ладони, — этому парню явно нужен стоматолог. — Может, он боится лечить зубы, вот они и выпадают, — хмыкнул Форд, стараясь прогнать из головы образ злобного озёрного великана. — Сколько там ещё до твоего туннеля? — спросил Фиддлфорд, поливая руки водой из бутылки. — Почти пришли. Вход в пещеру за водопадом Трэмбли выглядел совершенно непримечательно. Подумаешь, очередная пещера! Но это была не просто пещера, а туннель в толще горы — самый короткий путь до цели, который Форд обнаружил во время одного из походов к месту крушения «Омега». Похоже, что горожан совершенно не интересовал этот проход. Может, они не любили походы или равнодушно относились к истории? А к истории туннель имел непосредственное отношение: он был частью системы туннелей и пещер явно искусственного происхождения. По всему выходило, что они были вырыты ещё в первобытные времена — но для чего? Чтобы было удобнее перемещаться в горах, чтобы прятать сокровища? Или… чтобы спрятаться самим? Форд планировал найти ответы в наскальных рисунках, изображавших созданий ещё более удивительных, чем он видел в Гравити Фолз, но каждый раз откладывал на потом. Оживлённый разговор затих, тишина и темнота туннеля, лишь слегка рассеивающаяся в свете фонаря, настраивала на серьёзный лад. Нужно было идти аккуратно, чтобы не врезаться в какой-нибудь особенно длинный сталактит, один из множества свисающих с потолка. И пусть Форд точно знал, что где-то там, вдалеке, есть выход, спустя какое-то время начинало казаться, что туннель бесконечен. Через пару часов они уже были на финальном отрезке пути. Фонарик в руке Форда жалобно замигал и погас полностью. — Сдаётся мне, у нас проблемы? — поинтересовался Фиддлфорд. Форд не нашёлся с ответом. Чёрт его дёрнул взять вместо обыкновенных фонариков на батарейках это масляное недоразумение времён Гражданской Войны! Аутентичности захотелось, красоты — и вот они, последствия. Он пошарил в карманах, надеясь, что хотя бы спички у него с собой. Спичек не было. — Да, у нас проблемы, — отозвался он обречённым голосом. — Только не говори, что мы не можем зажечь фонарь снова! — У тебя спички есть? И у меня нет. — Магнитный пистолет ты, значит, не забыл, а спички забыл? Вот им и зажги! — Давай ты поиздеваешься потом, когда выберемся отсюда? — Тихо. Похоже, у нас компания. Фиддлфорд указал на землю, откуда смотрели несколько пар горящих глаз. В их свете можно было различить очертания их обладателей. Это были небольшие шарообразные существа с чёрными телами, усыпанными прозрачными кристаллами разных размеров. Даже зубы у них были в виде тех же кристаллов. Больше всего эти создания были похожи на жеоды — заполненные минералами полости в горных породах. Только живые. Форд шагнул вперёд, чтобы получше рассмотреть их, и они хором зажужжали, зачирикали — не то в панике, не то радуясь случайным гостям, и забегали вокруг, забавно цокая ножками-кристаллами. Он изловчился и поймал одну жеоду, которая сразу же завизжала детским голосом. — Фиддс, хватай их!— пытаясь перекричать гомон, крикнул Форд. — Будем освещать дорогу! Фиддлфорд ловким движением схватил двух существ, но вместо того, чтобы просто продолжить путь, он поднёс их вплотную к фонарику, который Форд всё ещё держал в руке. — Замри! Он со всей силы стукнул шары друг о друга, и из светящихся глаз полетели искры. Одна из искр подожгла фитиль фонаря, и тёплый жёлтый свет снова озарил маленький пятачок туннеля. Существа завизжали ещё громче, чем прежде, и бросились наутёк. Жеода, которую поймал Форд, впилась своими кристаллическими зубами в его палец, отчего Форд рефлекторным движением стряхнул её на землю. Фиддлфорд небрежно уронил тех двух, которых он использовал для зажигания, и жеоды, прихрамывая, последовали за своими сородичами. Можно было двигаться дальше. — Вот зараза!.. — ругался Форд, дуя на укушенный палец. — Тебя что, мама не учила уличных животных не трогать? А если они ядовитые? — Значит, умру ради науки! — Кто это вообще такие? — Дай-ка подумать. Давай назовём их жеодитами? Полагаю, они развились из обычных жеод тысячелетия назад. Может, радиационный фон повлиял, а может, что-то другое. Уникальная форма жизни. А ты чуть не убил двух особей, — с упрёком договорил Форд. — А ты чуть не убил нас, — парировал Фиддлфорд, — вот свернули бы не туда, что бы тогда делал? Форд не мог с этим не согласиться. Он и вправду не знал, что делал бы без Фиддлфорда. Небо над пиком Гравити было восхитительным. После долгого дня в пути казалось, что в мире нет ничего лучше, чем, расстелив мягкий походный коврик, лежать под открытым небом, есть любимые желейные бобы и любоваться холодным блеском далёких звёзд под еле слышный шум ветра. В последние месяцы Форд был настолько занят, что не выделял такому созерцанию даже получаса. Он умел различать созвездия и сразу же нашёл одно из любимых — Большую Медведицу. За ней неотлучно следовало её дитя, Малая Медведица. Могучий Геркулес, крылатый Пегас, Персей с красавицей Андромедой и её хвастливой матерью Кассиопеей, Волосы Вероники… За каждым созвездием, за каждой звездой стояло сказание родом из далёкого прошлого. Фиддлфорд бренчал на банджо и напевал какую-то песню. Мотив был приятным, но смысл текста ускользал от Форда — вроде кто-то кого-то ждал на розовых склонах или, наоборот, ушёл по ним, а любовь то ли была, то ли не была… Он решил не разбираться в лирике и найти ещё одно любимое созвездие — вернее, астеризм. У него не было точного места, Форд находил его во всё новых и новых группах звёзд. Иногда в общеизвестных астеризмах, таких как летний треугольник, углы которого венчали Вега, Денеб и Альтаир. А иногда он просто мысленно складывал в треугольник три ярких звезды. Сейчас это были Аламак и Мирах на хитоне Андромеды и Шедар в троне Кассиопеи. В менее ярких звёздах внутри треугольника он пытался разглядеть глаз и галстук-бабочку. Этот известный лишь ему блуждающий астеризм Форд назвал «Уильям». В честь Музы. По правде говоря, Муза представилась Биллом, а не Уильямом. И хоть обычно это было одним и тем же именем — но вдруг Билл никакой не Уильям, вдруг это и есть полное имя? Надо будет спросить при случае… — «…где падает струящаяся вода!» — допел Фиддлфорд. — Братья Осборны, «На солнечной стороны горы». Точнее, не совсем они, песня вообще старше нас, но мне нравится именно их версия. Ну, и что тебе рассказали звёзды? — Так я не их слушал, а тебя, — усмехнувшись, Форд сел, картинно повернул голову к небу и приложил руку к уху, — так-так… говорят, что завтра у нас будет гипердвигатель! — Подумаешь, откровение! — Фиддлфорд хихикнул. — Знаешь, я тоже умею ориентироваться по звёздам. Ты же в курсе, я вырос на очень бедной ферме. Конечно, никто не голодал, и даже кое-какие развлечения были. Но в неурожайные годы приходилось тяжело. Никакого веселья, никаких ярмарок. Когда взрослые спали, мы убегали из дома смотреть на звёзды, учили друг друга находить созвездия и мечтали обо всём на свете. Я всегда загадывал желание стать изобретателем и создавать роботов, которые трудились бы за нас. Как только вернусь в Калифорнию, сразу же запатентую свои изобретения. И стоить они будут дёшево, чтобы даже бедняки могли себе позволить. Мне-то миллионы не нужны, куплю уютный домик и буду счастлив. И двери в нём обязательно будут стеклянными и раздвижными. На сенсорах. Это моя мечта с детства, смешно, правда? — Ничего смешного. То есть, это слегка забавно, но не повод для насмешек. У всех свои причуды, а у гениев тем более, — Форд мило улыбнулся. — Форд, а ты? Что ты будешь делать, когда построим портал? — Сначала докажу свою теорию, а потом сразу домой, в Нью-Джерси. Мама с папой и Шерми будут мной гордиться, у декана так вообще челюсть отпадёт, а в Западном Технологическом пусть кусают локти от досады. Ну, а далее по списку — мировая слава, званые ужины с президентами, вечеринки со звёздами, выступления на телешоу… Да я с самим Карлом Саганом буду обсуждать свитера, ещё и пару советов ему дам! И с Рейганом о политике беседовать. За чашечкой чаю. Буду вторым Эйнштейном… хотя нет. Никаких «вторых». Я стану первым Стэнфордом Пайнсом. Человеком, изменившим мир. Форд заметил, как после его монолога глаза Фиддлфорда округлились, и молча ждал ответа. Впервые за эти две недели они обсуждали планы на будущее так же, как делали это когда-то в общежитии перед сном. Тогда они много смеялись, поддерживали друг друга, и ни одному из них не казалась странной мечта другого. Почему же сейчас Фиддлфорд смотрит так, будто услышал что-то нехорошее? — На… наполеоновские у тебя планы, конечно, — наконец произнёс Фиддлфорд. — Я в тебя верю, не подумай, но даже для меня это слишком… невообразимо. И ещё… можно задать личный вопрос? Форд насторожился, но виду не подал. — Валяй. — Ты сказал, что тобой будут гордиться родители и старший брат. Извини, если для тебя это больная тема, ты ни разу не говорил мне об этом с момента, как я приехал, но… я ведь правильно понял, что ты так и не помирился со Стэнли? Ты вообще виделся с ним? Форд вздохнул и упёрся глазами в небо. Стэнли. Он часто думал о брате. Сегодня, проходя по берегу озера, он вспоминал Пляж Битых Стёкол в родном Нью-Джерси. Место, которое они со Стэном излазали вдоль и поперёк в поисках сокровищ. Где несколько лет строили «Боевого Стэна» — корабль, который должен был умчать их подальше от города навстречу приключениям. Тогда не было никаких взрослых забот, родители были молоды, а близнецы Стэнли и Стэнфорд были уверены, что до конца жизни останутся друг для друга самыми близкими людьми. Если бы Форд знал, что несмотря на провал с Западным Технологическим из-за выходки Стэна он всё равно исполнит мечту стать великим учёным, то заступился бы за брата перед суровым отцом. Но тогда, десять лет назад, он был слишком зол и молча смотрел из окна, как отец вышвыривает Стэнли на улицу. Больше Форд его не видел. — Не помирился, — хрипло произнёс Форд, — даже если бы и хотел, я не знаю, где он. — А ты бы хотел? — настаивал Фиддлфорд. — Не знаю. — Форд, ты уже взрослый человек. Не стоит держать подростковые обиды. Нельзя предугадать, как может повернуться жизнь. Если ты вправду хочешь помириться, тебе стоит заняться его поисками. — По твоей логике, если бы Стэн хотел, он нашёл бы меня, верно? Значит, не очень-то и хочет. А я первым навязываться не буду, — поймав выжидающий взгляд Фиддлфорда, Форд добавил: — Подумаю об этом, когда завершу проект. — Когда ты его завершишь, тебе захочется начать новый. Иногда мне кажется, что наука заменила тебе семью, друзей и всё остальное. Послушай, ты уже сделал миллион открытий и описал их в своих дневниках. Обнародуй их сейчас! Даже без Великой теории ты уже станешь сверхавторитетным учёным. — И что дальше? Предлагаешь почивать на лаврах? — иронично спросил Форд. — Почему нет? Встретишь кого-нибудь. Построишь дом, женишься, обзаведёшься детьми. Может, будешь преподавать в университете. Неужели тебе не хотелось бы спокойной, семейной жизни? Форду стало холодно. Почему вообще Фиддс рассуждает о таких вещах? Он нервно рассмеялся. — Не знаю, кого там, по-твоему, мне надо «встретить», но вот кого я точно не хочу встретить — это толпу учёных, которые ринутся сюда, если я опубликую свои исследования сейчас. Чёрт побери, ты фактически предлагаешь мне принести теорию кому-нибудь другому на блюдечке с голубой каёмочкой! Форд заметил, как Фиддлфорд погрустнел и устыдился, и добавил уже более спокойным тоном: — Это трудный путь. Но его прелесть в том, что он нехоженый. А я считаю себя первопроходцем. И… умоляю, не принимай всё это на свой счёт. Про других учёных. К тебе это не относится, я ведь сам позвал тебя. Я хочу пройти этот путь с тобой. — Ты ненормальный, — выдохнул Фиддлфорд, — и ты отлично знаешь, что я согласен. — Per aspera, — Форд взмахнул рукой вверх. — Ad astra! — Фиддлфорд повторил жест. — Неплохой вечерний ритуал, — улыбнулся Форд, — пора ложиться спать. Завтра нас ждёт летающая тарелка! Форд не знал, сколько он без движения пролежал на спине, пытаясь разглядеть невидимый в темноте потолок палатки. Из головы не хотели уходить странные, почти неуместные слова. Даже в университете они не обсуждали личную жизнь друг друга и не планировали ничего такого! «Встретишь кого-нибудь. Построишь дом, женишься, обзаведёшься детьми». Так зачем обсуждать это сейчас?! Проклятая мысль «что если?..», которой Форд строго-настрого приказал исчезнуть ещё на третий день пребывания Фиддлфорда у него дома, снова пришла без приглашения. «Встретишь кого-нибудь». «Да чёрта с два я кого-то ещё встречу». Форд нашёл в Гравити Фолз уже много того, во что не верил раньше. Когда-то он думал, что призраков не бывает — а недавно те охотились на него. Когда-то он считал клетчатых утконосов легендой — а теперь написанный с натуры портрет одного из них красовался в его дневнике. Когда-то всезнающие сущности казались ему порождением коллективного бессознательного — а сейчас такая сущность была его учителем. Когда-то Форд не верил в любовь. Солнце ещё не до конца взошло, а Фиддлфорд уже успел проснуться, позавтракать консервированными бобами, поиграть на банджо, и теперь неспешно брился у ручья, размышляя о новых музыкальных веяниях. На эти мысли его натолкнуло то, что он уже второй день не мог избавиться от прилипчивого мотива «Ситуации», которая последние пару месяцев играла из всего, что способно воспроизводить звук. Всё-таки электронные синты, думал он, занимают неприлично много места в музыке. Они, конечно, более чем цепляют, но никогда не смогут заменить… Машинально взглянув на ручей, он оцепенел. В воде отразился нечёткий силуэт за его спиной и мгновенно исчез в неизвестном направлении. Фиддлфорд закричал от неожиданности и инстинктивно схватил первый попавшийся под руку предмет. Орудием самообороны оказалось банджо, на котором он всё утро пытался подобрать аккорды к чёртовому летнему хиту. Выскочивший из палатки Форд с удивлением во взгляде наблюдал, как Фиддлфорд замахивается банджо на воздух. — У тебя тут всё хорошо? С кем воюешь с утра пораньше? — Лучше не бывает, — буркнул Фиддлфорд и смущённо положил банджо на землю, — сворачивай апартаменты, за нами охотится человек-невидимка. Хотел шарахнуть его как следует, да не успел. — Может, он добрый? А ты сразу «шарахнуть», — улыбнулся Форд, но медлить не стал и принялся разбирать палатку. Фиддлфорд не присоединился к нему, вместо этого он настороженно озирался вокруг. Интуиция говорила ему, что незваный гость ещё вернётся. — Ай! — Форд вдруг подпрыгнул на месте и резко обернулся, выронив собранные колышки палатки. — Кажется, я зря смеялся. Твой невидимка только что постучал мне по шее. — Тогда уберёмся отсюда побыстрее, — Фиддлфорд поднялся и начал рассовывать вещи по рюкзакам. При этом он вполголоса ругал не переставая все эти опасности, приключения и лично Форда за то, что втянул его во всё это. Внезапно налетевший порыв ветра, в котором чувствовалось что-то нездешнее, потустороннее, заставил обоих замереть и внимательно оглядеть окрестности. — Смотри! — Форд указал на прибитую к сосне табличку. Она почти слилась с корой ствола, была сплошь покрыта мхом и выглядела удручающе старой. Тому, кто не искал прицельно какие-либо артефакты в этом лесу, ни за что было бы её не заметить. На табличке была вырезана какая-то надпись. Пришлось содрать мох, закрывавший часть букв, чтобы прочесть:

КРАЕМ ГЛАЗА ТЫ ВИДИШЬ: ЗА СПИНОЙ СУЩЕСТВО ПОСМОТРЕТЬ ОБЕРНЕШЬСЯ — А ТАМ НИКОГО. И НЕ ШАРЬ, ЛЕСОРУБ, В ДЕБРЯХ ГРОЗНЫМ ВЗГЛЯДОМ. БЕРЕГИТЕСЬ ДРУЗЬЯ: ПРЯЧУЩИЙСЯ РЯДОМ!

— Прячущийся, значит… Осмелюсь поинтересоваться, он от страха прячется или чтобы мы его боялись? — настороженно спросил Фиддлфорд. — А никто не знает. Это ещё одна легенда лесорубов, которая оказалась правдой. Может, это ожившая тень. Или очередная застрявшая в этом мире душа. Например, какого-нибудь любителя подглядывать. — Восхитительно. Неупокоенный вуайерист. Так ему и надо, не заслужил этот тип покоя! Будто в ответ словам Фиддлфорда между деревьями пронёсся оглушительный вой. Он проникал в самую душу и вызывал лишь одно желание: бежать сверкая пятками. — Фиддлфорд, слушай меня. Сейчас же берём вещи, и вперёд не оглядываясь. Понял? — Форд говорил ровным голосом, но было очевидно, что его начал одолевать ужас. Два раза просить Фиддлфорда не пришлось, он и сам больше жизни желал убраться подальше от этого проклятого места и этого прячущегося бог знает кого. Они синхронно подхватили рюкзаки и быстро зашагали по тропе. Полчаса прошли в молчании, только один раз Форд сказал Фиддлфорду, чтобы тот держал в руке зеркальце и поглядывал на отражение дороги за спиной «просто на всякий случай!». Крепко зажав зеркало во влажной ладони, Фиддлфорд мысленно считал шаги и молился, чтобы лес поскорее закончился. Разноцветье открытой части плато было сущей отрадой для глаз. Зелёное покрывало земли украшали пушистые шарики белого клевера, розовые колоски кипрея, жёлтые соцветия арники — маленькие копии поднимающегося всё выше солнца и множество других цветов. Утренний пейзаж рассеивал дурные мысли, ощущение постоянного присутствия Прячущегося рядом исчезло, а зеркало давно перекочевало в рюкзак. Фиддлфорд весело болтал и то и дело заглядывал через плечо Форда, держащего в руке компас. — …а я им: нет предоплаты — нет концепта! За дурака меня, что ли, де… Ого! Полный круг! Чем дальше они отходили от леса, тем безумнее вела себя стрелка компаса: вначале она нервно подёргивалась, потом описывала полукруги, а теперь делала уже третий полный оборот. Место крушения «Омега» было почти рядом. Небольшое стадо коров паслось на плато. Они лениво жевали траву, отгоняли хвостами мошек и изредка мычали, как самые обыкновенные коровы, но обыкновенными они точно не были. Хотя бы потому, что c ног до головы их шкуры были покрыты кругами, спиралями и какими-то совершенно непонятными символами. — Вызывает ностальгию, — заметил Фиддлфорд. — Коровы в спиральку? Ностальгию? Похоже, я что-то о тебе не знаю. — Ну и что, что в спиральку? Они же совершенно нормальные. Может, их вообще местные покрасили. — Местные? Разве что соседи по галактике. Это точно либо их язык, либо код. Занятная штука, будь у меня чуть больше свободного времени, я бы поломал голову над расшифровкой. — А похоже, всё-таки местные! Ведь кто-то же их доит? — Фиддлфорд показал на небольшое ведро молока, стоящее неподалёку, и направился в его сторону. Он поднял ведро, оглядел со всех сторон, принюхался — пахло молоко совершенно нормально. Однако впечатление портил низкий гул, исходящий то ли от тары, то ли от самого молока. Фиддлфорду стало не по себе, в голову внезапно пришло очень нехорошее подозрение. Он решил не высказывать опасения вслух раньше времени: если они окажутся беспочвенными, он только зря напугает Форда. — Дай-ка рюкзак. Форд пожал плечами, не стал ничего спрашивать и передал рюкзак. Фиддлфорд достал дозиметр, стараясь не впасть в панику раньше времени, и сделал замеры. Никаких отклонений от нормы прибор не показал. — Фух, можно жить! — Фиддлфорд снова повеселел и уже собирался выпить свежего молока от столь необычных коров… Молча наблюдавший за происходящим Форд резко встрепенулся: — Фиддс, не вздумай! — Это ещё почему? Молоко в порядке. Фиддлфорд хотел достать из кармана дозиметр с нормальными показателями, но тогда бы пришлось освободить одну руку, что дало бы Форду шанс отобрать молоко. Поэтом он просто покачал бедром. — То, что оно не фонит, ещё не значит, что оно в порядке! Может, у тебя проблемы со слухом? Ты не заметил, что оно гудит? — Я его пить собрался, а не слушать, — парировал Фиддлфорд. Эта перепалка забавляла его. Появлялось какое-то ощущение азарта. Он не раз высказывал сомнения по поводу безопасности планов Форда, и похоже, тот слишком привык к роли инициатора-авантюриста. Потенциальная опасность жужжащего молока была пустяком по сравнению с шансом поменяться амплуа с Фордом. «Давай же. Попробуй остановить». — Тебе не кажется, что твоя ностальгия по ферме заходит слишком далеко?! Может, тебе там самое место? «С козырей зашёл». Фиддлфорд решительно сделал большой глоток из ведра, облизнулся и ехидно произнёс: — Не кажется. — Идио-от!.. — Форд скривился, сел на землю и закрыл лицо ладонью. Фиддлфорд усмехнулся, достал из рюкзака пустую бутылку и налил туда немного молока из ведра. Форд никак не прокомментировал это действие, он вообще не смотрел в сторону Фиддлфорда и что-то рисовал в своём дневнике. Одна из коров, привлечённая суетой, подошла к нему, заглядывая печальным взглядом огромных чёрных зрачков прямо в дневник. — Чего расселся? Идём к инопланетянам! — весело сказал Фиддлфорд. — Никуда я с тобой не пойду. Фиддлфорд призадумался. Второй раз за десять минут ему захотелось сделать что-то экстраординарное. Клевер — символ удачи, арника — солнце в представлении древних алхимиков, лаванда — красота и восхищение. Что там было написано в той старой книге о символике цветов про ромашку? Неважно, они просто красивые. — В знак извинения. Форд, сосредоточенно выводящий узор на нарисованной с натуры в дневнике корове, поднял глаза и не говорил ни слова, лишь смотрел изумлённым взглядом. Где-то через полминуты Фиддлфорду надоело стоять с протянутым букетом. — Либо ты берёшь этот веник, либо я скормлю его корове. Выбирай. Форд взял букет и смущённо произнёс: — М-можно было и без этого… Я не обижался, просто переживал, что ты эту гадость неизвестную пьёшь. Ты тоже… извини. — Да пустяки, проехали! И кстати, прямо сейчас корова ест твой дневник. Корова лизала страницу дневника широким шершавым языком, видимо, пробуя на вкус. Форд резко отдёрнул дневник, всё так же держа в другой руке букет, и корова тотчас же переключилась на более привычную пищу. — Лучше отдай, — усмехнулся Фиддлфорд, — всё равно они сто раз бы завяли до дома, а так хоть животинку порадуешь. Форд отпустил цветы, и корова, жуя на ходу, радостно потрусила вдаль. Он поднялся и воодушевлённо сказал: — Мы в двух шагах от цели. Приготовься увидеть чудо. Фиддлфорда немного потряхивало, когда они подходили к месту крушения «Омега». Одно дело — слушать рассказы, а другое — самому пройти по коридорам и залам настоящей летающей тарелки! Форд сдвинул камень, под которым был спрятан люк корабля, нацелил магнитный пистолет — и металлическая крышка подскочила вверх, открывая взгляду глубокую шахту, к стенке которой была прилажена верёвочная лестница. — Я слегка одомашнил интерьер! — хвастливо пояснил Форд, кивая в сторону лестницы. Фиддлфорд поперхнулся гудящим молоком. Казалось, лестница уходит в бесконечную темноту. — Я пойду первым, если что, подстрахую тебя. И ещё: вытри руки, чтобы не соскользнуть, — Форд кивнул и начал спускаться по лестнице. Фиддлфорд цокнул языком, удивляясь такой проницательности. Его ладони действительно были влажными от волнения. Энергично вытерев их о толстовку, он глубоко вдохнул, выдохнул и решительно полез вниз вслед за Фордом. Сначала ему казалось, что он вот-вот упадёт или лестница оборвётся. Однако уже через пару-тройку ярдов он чувствовал себя увереннее и спокойнее. В таком спуске даже было что-то приятное и медитативное. Через несколько минут они стояли на полу верхнего яруса. Стены корабля, сделанные из не существующего на Земле металла, были покрыты мхом. В некоторых местах виднелись следы коррозии и заросшие травой трещины. На всех стенах и конструкциях, уходящих в пустоты в полу, были углубления в виде узоров из геометрических фигур. С одинаковой вероятностью они могли оказаться как частью технического оснащения, так и обыкновенным декором. Фиддлфорд рассматривал каждую мелкую деталь, удивляясь всё сильнее. На одной из стен он заметил знаки, интуитивно напоминающие графемы. Неужели инопланетный язык?! — Форд, иди сюда! Что это за иероглифы? — позвал он в надежде получить ответ. — Молодец, что заметил! Я совсем забыл про это, чуть мимо не прошёл. Это их письменность, я немного её изучал. Вот это, — Форд указал на первые несколько символов, — точно означает «двигатель». Я видел такую же надпись на разрушенных двигателях. Вот это — «форма». На большее моих познаний не хватает, а жаль. — Учиться никогда не поздно, — хмыкнул Фиддлфорд. — Выучить космолингву? Заманчивая мысль, — Форд таинственно улыбнулся, — в следующий раз этим и займёмся. Мысль о следующем разе обрадовала Фиддлфорда. Каких-то полчаса назад он с опаской смотрел на люк корабля, а сейчас был бы рад приходить сюда снова и снова! Внезапно Форд остановился и кивнул в сторону нижнего уровня. — Нам туда. Поедешь на мне. Только будь добр, оставь банджо здесь. Не волнуйся, инопланетяне его не украдут. Они мертвы. Наверное. — В каком смысле «на тебе»? — В прямом, — Форд потряс в руке магнитный пистолет. — Хватайся за меня, я зацеплюсь магнитом за стену, и скатимся вниз. Между прочим, в первый раз я на верёвке спускался, там детали для пистолета и нашёл. Фиддлфорд ещё не успел выразить сомнения, как Форд принялся их развеивать: — Стена ровная, даже прыгать никуда не надо. Это ещё ты в трюмах не был. Туда только вниз по колонне можно: едешь и крутишься вокруг неё. Но нам туда не надо. Потом сделаем вторую пушку и будем спускаться по-нормальному, а пока что — как есть. Он сел боком на край отверстия в полу, свесил одну ногу и опёрся руками о пол. — Давай. Фиддлфорд вздохнул и снял банджо, перекинутое ремнём через плечо. Ещё пару секунд постояв в нерешительности, он забрался на спину Форда и крепко сцепил руки в замок вокруг его талии. — Держись крепче, — Форд подполз к самому краю пропасти и оттолкнулся, выбрасывая вперёд руку с магнитным пистолетом. — Оп! Пара секунд полёта — и они уже стояли на гладком переливчато-сером полу. — Идеальная посадка! — самодовольно заявил Форд. — Стесняюсь спросить, а обратно как? Или ты собрался тут жить остаться? — Фиддлфорд был точно уверен, что Форд знает способ возвращения, но ему хотелось немного проявить вредность. — С радостью бы тут жил, да жалко вложенных в дом денег! — засмеялся Форд. — Обратно по воздуху. Включаем пистолет на полную, целимся в потолок, а потом аккуратно лавируем к твёрдой поверхности под ногами. Вернее, я лавирую, а ты не отвлекаешь меня своим ворчанием. Фиддлфорд сделал жест, будто стреляет себе в висок, и осмотрелся в зале. Эта часть была если не сердцем корабля, то как минимум, одним из важнейших его «органов». Повсюду были расставлены, разложены и раскиданы приборы. По виду и расположению некоторых можно было угадать их функцию, другие оставались загадкой. — Это потрясающе, — вымолвил он, когда смог говорить, — это что-то неземное! Нет, не в том смысле, что это всё не с Земли! Это… по-неземному прекрасно! И мы правда можем всё это использовать? Я точно не сплю? — Точнее не бывает, — улыбнулся Форд, — здесь море оборудования. Только не трогай ничего голыми руками, остатки радиации могут проникать через кожу. Он вытащил из рюкзака две пары защитных радиационных перчаток, одну пару отдал Фиддлфорду, и прежде чем надеть свои, помахал ими перед его лицом: — Не так уж просто было переделать! — сказал он, имея в виду дополнительное отделение для пальца. — Уникальность требует жертв, — усмехнулся Фиддлфорд. Они пошли по залу в поисках заветного гипердвигателя, попутно выбирая, что бы ещё прихватить с собой. Целых двадцать минут Фиддлфорд вытаскивал микросхемы из огромной платы, красовавшейся из-под полуразрушенной облицовки одной из стен, потому что унести плату целиком было невозможно. Форд тем временем нашёл какие-то диоды, заявив, что использует их для подсветки, потому что для Вселенского портала обыкновенные земные лампочки — это несолидно. Удачно уместилось в рюкзак компактное устройство со встроенным табло. Ни Форд, ни Фиддлфорд не знали, что это: это мог быть и хронометр, и сканер, и вообще что угодно, так что они решили разобраться с прибором в лаборатории. Внезапно Фиддлфорд остановился рядом с большим отверстием в стене, где размещался цилиндрический предмет размером с плавательный мяч. Из одного края цилиндра торчали толстые кабели, а на корпусе было с десяток разных кнопок. — Форд, смотри… Это то, о чём я думаю? Форд немедленно подошёл, встал рядом, и его лицо просияло. — Ты просто гений! — восторженно произнёс он, положив руку на плечо Фиддлфорда. — Да, это он. Гипердвигатель темпорального смещения. Признавайся, как ты его узнал? — А что ещё может быть в дыре посреди стены, да ещё и с кучей проводов? Не микроволновка же! — рассмеялся Фиддлфорд. — Миссия выполнена! — с этими словами Форд весёлым, уверенным движением обнял Фиддлфорда, похлопывая по спине как бы в знак поздравления. И Фиддлфорд поймал себя на мысли, что хочет навсегда запомнить, запечатлеть этот момент, будто фотографию, вылетающую из «Полароида». И даже неважно, что будет дальше, подумалось ему. Вселенский портал был пока что проектом, чем-то, что произойдёт лишь в будущем, а это удивительное место, этот поблёскивающий в стене гипердвигатель, эти объятия — всё это было настоящим. Настоящим, которое не хотелось терять. Форд как ни в чём не бывало расцепил объятия и сказал приподнятым голосом: — Давай-ка вытаскивать этого красавца. Аккуратнее с проводами, чем меньше повредим их, тем быстрее подключим. Общими усилиями они извлекли гипердвигатель из стены и аккуратно положили в рюкзак Фиддлфорда. Можно было со спокойной совестью возвращаться домой. На обратном пути из корабля Фиддлфорд даже не стал возмущаться на тему небезопасности вертикального магнитного взлёта в обнимку. Спускаться с горы было куда легче и приятнее, чем подниматься, даже учитывая потяжелевшие от вынесенной аппаратуры рюкзаки. Форд шёл чуть ли не вприпрыжку и с энтузиазмом рассуждал о планах на ближайшее будущее. — Подключим сразу, да? И будем подстраивать под него всю систему. — Можно и сразу, главное — вместе с хронометрами. Иначе не поймём, работает он или нет, — Фиддлфорд, как всегда, осторожничал. — Конечно, работает! А насчёт хронометров ты прав, ставить надо одновременно с двигателем. Займись проводами, а с меня калибровка. — Опять мне паяльник в руки, а сам — за кнопочки? — Не опять, а снова! Не я же виноват, что у тебя ну просто золотые руки! — смеялся Форд. Ему было весело и грустно одновременно. Они возвращались домой с полезнейшей находкой, успев построить планы на следующие экспедиции к летающей тарелке, и уже вечером можно было ставить гипердвигатель в основание корпуса будущего портала. Это значило, что работа над проектом продолжается. И продолжается совместная жизнь, в которой Форд будет каждый день притворяться, будто ничего не случилось. Жизнь, в которой придётся играть в дружбу. Пока они спускались, он гонял по кругу эти мысли, ухитряясь держать весёлое выражение лица, отпускать шутки и с оптимизмом говорить о будущем. Ничего, думал он. Проект закончится. Фиддлфорд вернётся в Калифорнию. А он… что ж, может притворяться сейчас — сможет и дальше. Главное — почаще говорить себе, что притворяться совсем не сложно. Может быть, однажды получится поверить в это. Лес вокруг постепенно сгущался. Форд предусмотрительно взял в руки зеркало, чтобы шныряющий между сосен Прячущийся не застал их врасплох. Но тот не выдавал своего присутствия, лишь длинные двупалые следы на земле красноречиво говорили о том, что существо где-то рядом. А вот огромный скелет птерозавра, в отличие от Прячущегося, был вполне видимым. Останки древней рептилии выглядели так, будто та умерла всего несколько десятков лет назад. Форд сразу же принялся внимательно рассматривать кости со всех сторон, пытаясь понять, почему они не окаменели. Реакция Фиддлфорда не заставила себя ждать. — Т-тебе не кажется, что птерозавр посреди леса — это ненормально? — Скелет птерозавра, — поправил его Форд. — Свежий скелет! — Не спорю, выглядит довольно свежим. Наверное, оголился из-за оползня, может быть, как раз во время Великого Потопа. Возможно, в горной породе шли какие-то процессы, которые предотвратили окаменение. Здесь нужны исследования, но пока им придётся подождать. Сейчас нам явно не до этого летуна. Хотя бы сфотографирую, уже хоть что-то. — Скелета летуна, — передразнил его Фиддлфорд, решительным шагом направившись вперёд. Форд с досадой подумал, что его напарник всё никак не может привыкнуть к аномалиям Гравити Фолз. Летающая тарелка и инопланетная аппаратура более чем радовали Фиддлфорда, а вот к природным явлениям он по-прежнему относился с долей страха. Если не считать узорчатых коров, что можно было списать на ностальгию по проведённому на ферме детству. Нечего было и надеяться, что он нормально воспримет духовную связь Форда с Музой. Больше половины спуска было пройдено, горное плато осталось далеко позади. Чем ближе была лесная опушка, тем больше уменьшалась вероятность встретить что-либо пугающее. Разве что клетчатые утконосы снова сбегутся к месту привала в надежде поживиться крошками хлеба. Внезапно Форд осознал, что ошибся как никогда. Перед ним крепко спала одна из редчайших здешних аномалий. Жуткий в общечеловеческом и восхитительный в научном понимании гибрид. Гремоблин. Эта громадина, помесь гремлина и гоблина, лежала на земле, свернувшись подобно горилле. Массивный буро-зелёный торс, в редких местах покрытый шерстью, был значительно больше нижней части тела, а на плечах виднелась россыпь грибных наростов. Шея у Гремоблина полностью отсутствовала, голова росла прямо из груди. Из-под широкой нижней челюсти торчали два клыка, доходившие почти до ушей, и такие же длинные когти росли на кривых передних лапах. Растопыренные треугольные уши подёргивались во сне, а над закрытыми глазами нависали тяжёлые складчатые веки. Гремоблин был намного уродливее, чем можно было себе представить! Как только Форд взял в руки дневник и карандаш, намереваясь сделать рисунок существа, тут же раздался голос Фиддлфорда: — Что ты делаешь?! Уходим немедленно! — Фиддс, успокойся, — пробормотал Форд, осторожно подкрадываясь к Гремоблину. — Во имя всего святого, идём, пока эта тварь не проснулась! — Не бойся, спящего Гремоблина даже школьник поймает, а я и ловить не собираюсь, просто зарисую. Краем глаза Форд увидел, как Фиддлфорд прячется за деревом и невесело усмехнулся. Минут двадцать назад он мысленно сетовал на его страх перед живыми аномалиями, и вот пожалуйста. Опять. — Форд, ты с ума сошёл? Прошу тебя, отойди от него! — Хватит паниковать, — флегматично ответил Форд, сосредоточившись на рисовании. — Послушай меня хоть раз!! — Не мешай… Громкий до звона в ушах звук внезапно пронёсся над поляной, повторяясь с секундными промежутками. Звук раздавался из рюкзака Фиддлфорда. Форд мгновенно понял, что гипердвигатель по какой-то причине включился сам по себе. И похолодел, осознав, к чему это может привести. Веки Гремоблина поднялись, обнажив красные светящиеся глаза. Существо встало во весь рост, издав оглушительный рык, и пошло прямо к источнику звука. Словно в замедленной съёмке Форд наблюдал, как Гремоблин хватает Фиддлфорда огромной когтистой лапой, поднимает над землёй и демоническим взглядом, цвет которого сменился с красного на жёлтый, смотрит прямо в глаза своей жертвы. По легенде, в глазах Гремоблина можно было увидеть свой худший кошмар. Из последних сил стараясь не терять самообладания, Форд судорожно рылся в рюкзаке в поисках чего-то, чем можно напугать Гремоблина. Подходить близко было нельзя, тварь могла схватить и его тоже или же утащить Фиддлфорда глубоко в чащу. Нужно было действовать внезапно, Гремоблины — агрессивные, но глупые существа, неожиданная атака вполне могла сбить тварь с толку и заставить выпустить добычу. Аппаратура — слишком лёгкая, магнитный пистолет бесполезен, свитки с заклинаниями? Нет, мало времени!.. Походная фляжка с водой — вот оно! Достаточно тяжёлая, чтобы Гремоблин почувствовал удар, а вода усилит эффект внезапности. Чёрт, как же сложно открутить крышку трясущимися руками… — Получай, тварь!! — Форд со всего размаху швырнул открытую флягу, целясь в голову Гремоблина. Окаченный водой Гремоблин зарычал, задёргался, сгруппировался, будто перед прыжком — и за секунду стал вдвое больше. На спине вырос шипастый гребень, голову увенчали конусообразные рога, но самым страшным было то, что теперь у Гремоблина были мощные кожистые крылья, похожие на крылья летучей мыши, размахом в полтора роста твари. Одним взмахом крыльев Гремоблин взмыл в воздух и полетел под гору. При этом он не отпустил Фиддлфорда. Форд бежал вниз очертя голову. Ветви деревьев рвали его одежду и до крови царапали кожу, но он не обращал на это внимания. Он несколько раз падал, вновь вставал и бессильно смотрел, как тварь уносит Фиддлфорда всё дальше. Из-за собственного безрассудства и тяги к неоправданному риску Форд на глазах терял самого дорогого человека в его жизни. Он так привык к опасностям, что совсем забыл об осторожности, казалось, что ему всё нипочём и что беды его не коснутся, а теперь… Теперь Фиддлфорд может погибнуть за то, что, видите ли, Форду захотелось нарисовать Гремоблина с натуры. Форд бы никогда не простил себя за это. Нет, так не должно случиться! Не сегодня. Гипердвигатель всё ещё у Фиддлфорда в рюкзаке, и он металлический! Только бы не промахнуться, нацеливая магнитный пистолет… Форд за секунду взлетел на высоту пятиэтажного дома и приземлился Гремоблину на спину. Оставалось нанести удар прямо в затылок твари, магнитный импульс должен вывести её из строя. Выстрел и вправду подействовал. Крылья Гремоблина опустились, и он начал стремительно падать. — Фиддс, сгруппируйся! — крикнул Форд за секунду до столкновения с землёй. Из состояния шока его вывело громкое ржание. Форд аккуратно приподнялся и осмотрелся вокруг. Он лежал на тюках сена в амбаре, в крыше которого зияла большая дыра. По углам жались встревоженные лошади, не осмеливаясь подойти ближе. Им было чего пугаться: огромная туша Гремоблина развалилась на сене. Форда не интересовало, была ли тварь в отключке или мертва. Его интересовало только состояние Фиддлфорда, который всё ещё был зажат в огромной лапе. К огромному облегчению, Фиддлфорд был с виду цел и даже в сознании. Он с трудом выбрался из когтей и сел, дрожа всем телом и озираясь по сторонам. Форд сразу же подскочил к нему, взял за руки и заглянул в глаза. — Фиддс, ты как? Ты в порядке? Прости меня, слышишь, прости, я полный идиот, я… — В-всё нормально, — трясущимся голосом проговорил Фиддлфорд, — мы упали, да? Ты его победил? А где мы? Ой, смотри, лошади! А можно их погладить?.. Он поднялся, чтобы подойти к лошадям, но Форд не дал ему это сделать. — Не делай резких движений, иначе точно упадёшь в обморок. И постарайся не шевелить рукой, похоже, она у тебя сломана. Фиддлфорд с недоумением посмотрел на свою руку. Она была искривлена в локте, а в коже застряло с десяток иголок, оставленных Гремоблином. — Что, правда? Как жаль. Может, просто вывихнул? Это ничего, я же мог вообще умереть, ха-ха, кому расскажешь — не поверят, ой, точно, нельзя же никому рассказывать, а ты никому не расскажешь?.. — он говорил быстро-быстро, а взгляд его расширенных зрачков бегал туда-сюда. Кроме того, что Фиддлфорд был в шоке от пережитого зрительного контакта с Гремоблином, страшного полёта и внезапного приземления, он находился под действием специфического нейротоксина, который выделяли когти Гремоблина. Что из этого больше влияло на его поведение, было непонятно, ясно было только одно: нужно как можно скорее добраться до дома. — Поднимайся аккуратно, не спеши. Сейчас поймаем попутку и поедем домой. — Не надо попутку, хорошо? Нас же спросят, откуда мы такие красивые, — у Фиддлфорда получилось произнести это почти вменяемым тоном, — я в порядке, только голова немного кружится, но мы же потихонечку пойдём, да? Тут же близко, правда? А дома есть ксанакс? А он тут продаётся? — Найдём, — вздохнул Форд, — ты точно в состоянии идти? Фиддлфорд покивал головой. На ногах он держался вполне уверенно, и Форд решил не настаивать на транспорте. До дома было и впрямь недалеко, к тому же, лишние расспросы были бы сейчас совсем некстати. Не заботясь о дальнейшей судьбе лошадей, которых, возможно, ждала встреча с проснувшимся Гремоблином, Форд вышел из амбара, пропустив Фиддлфорда вперёд и ни на секунду не выпуская из поля зрения. На подходе к дому истеричная болтливость Фиддлфорда сменилась полной апатией. Он не произнёс ни слова, и стороны могло показаться, что он обижен или зол, но Форд знал, что это не так. Первым делом нужно было вытащить колючки из его руки и понять, сломана ли кость — благо, рентген-аппарат в доме имелся. Удивительно, но перелома и впрямь не было: как и предположил Фиддлфорд, снимок показал вывих локтя. На все уговоры отправиться к врачу прямо сейчас Форд слышал в ответ лишь апатичное «не пойду» и «отстань». Форд умел вправлять вывихи, курсы медпомощи в школе скаутов в юности не прошли даром, но он категорически не желал причинять боль и без того измученному Фиддлфорду, а принимать обезболивающие поверх яда и антидота было опасно. Отчаявшись воззвать к его инстинкту самосохранения, выключившемуся так не вовремя, Форд сделал импровизированный фиксатор для локтя с поролоновой подушкой и помог Фиддлфорду надеть его, продолжая убеждать в необходимости медицинской помощи. Фиддлфорд клевал носом и собирался заснуть прямо на кухне. Форд отвёл его в комнату, проследив, чтобы он не лёг прямо на больную руку, и осторожными шагами вышел в коридор. Закрыв за собой дверь, он сполз вниз по стене и с нажимом провёл ладонями по лицу, глядя в одну точку. Ещё утром он размышлял о том, как же сложна ситуация со всеми этими его чувствами к Фиддлфорду. Какая наивность! Утром, как и вчера, как и в первый день, когда Фиддлфорд обнимал его на озере, всё было просто. Всё было просто, потому что тогда Форд ещё умел притворяться. Умел держать лицо и вести себя как ни в чём не бывало. Потому что тогда на первом месте ещё оставалась работа. Словно сама судьба послала им всё произошедшее, чтобы Форд осознал, что если бы он не успел или промахнулся, то можно было бы сразу лезть в петлю. Ни портал, ни исследования, ни маячившая на горизонте слава не стали бы причиной, по которой стоило бы жить. Он не знал, сколько ещё получится скрывать любовь. Поделиться своей печалью было решительно не с кем. Промелькнула мысль спросить совета у Музы, однако Форд сразу отбросил эту идею. Он полностью доверял Биллу, тот был его не только его наставником, но и другом — но задавать внепространственной и вневременной сущности вопрос «Я запал на своего ассистента, что делать?» казалось полнейшим абсурдом. К тому же, он не был уверен, что Муза одобрит амурные дела в разгар работы над проектом. Всегда имеющий план на все случаи жизни, Форд впервые не видел выхода из ситуации. Вот это уже было по-настоящему сложно.