Угол паденья падающим неведом

— Восемнадцатое января тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, восемь часов пополудни, — бодро говорил Форд в диктофон, — Гравити Фолз, штат Орегон. Мы — исследовательская группа в составе руководителя проекта Стэнфорда Филбрика Пайнса и ассистента Фиддлфорда Адрона Макгакета — приступаем к тестовой активации Вселенского портала. В ходе испытания в портал будет запущен манекен со встроенной моделью ЦНС и жизненно важных органов человека, оснащённый приборами для измерения физических и биологических показателей. Во избежание гравитационных аномалий в черте города будет задействована половина мощности гипердвигателя темпорального смещения. В честь столь торжественного события оба оделись в парадно-выходном стиле. Белые рубашки, галстуки и идеально выглаженные брюки вместо привычных джинсов. Фиддлфорд щеголял в белоснежном пальто, Форд оставил для образа своё бежевое — «счастливое», по его выражению. Форд перевёл приборы на панелях управления в рабочее состояние. Схематичное изображение портала на портативном компьютере Фиддлфорда сменило цвет с зелёного на красный. Снизу появилась надпись «Активно». Фиддлфорд взял в руки верёвку, привязанную к шее манекена. Именно он должен был запустить «Юрия» на ту сторону. Совершить столь знаменательное действие ему доверил Форд — «в знак любви и признательности за помощь». — Эй, Юрий! Сейчас полетишь к звёздам! — пошутил Форд, щёлкнув манекена по носу, кивнул Фиддлфорду, и они вышли из приборного отсека, держа манекена за подмышки. Красавец-портал во всём великолепии стоял перед ними. Столбы голубого свечения шли от нижних частей вспомогательных боковых блоков к верхним металлическим кольцам, держащимся в воздухе на отталкивающей силе магнитов. Перевёрнутый треугольник основной части, будто росший прямо из гипердвигателя темпорального смещения, обрамляли лампы цвета морской волны, взятые на космическом корабле. Вокруг центральной линзы горели шестнадцать символов — пятнадцать Бегенианских звёзд, от Алькаида до Альгораба, на которые ориентировались в своих ритуалах ещё средневековые алхимики, а между ними — родное Солнце. А в кольце Бегенианских звёзд манящим бело-голубым светом сияла дорога в другую Вселенную. Форд и Фиддлфорд встали на ограничительную полосу, отделяющую зону воздействия притягивающей силы портала от безопасной зоны. Форд помедлил секунду и серьёзно сказал: — Готов? И-и… — он толкнул манекена вперёд. То, что происходило дальше, снилось Форду в кошмарах всю оставшуюся жизнь. Почему-то верёвка, которая должна была быть зажата в кулаке Фиддлфорда, оказалась намотанной тому на запястье. Манекен, за секунду исчезнувший в голубом сиянии, потянул Фиддлфорда за собой. — Нет!! — Форд протянул руки и чуть было не бросился вперёд, но вовремя понял, что притяжением портала туда утянет и его. Видимо, сама судьба сжалилась над ними, потому что верёвка, соскользнувшая с руки Фиддлфорда, каким-то невероятным образом перекрутилась вокруг его лодыжки. Форд в последнюю секунду успел ухватиться за конец нити. Круг портала искрил огромными молниями, Фиддлфорд скрылся по грудь в синем пламени, и Форд тянул изо всех сил, он боролся с самой физикой, с самой гравитацией. — Я тебя держу!! — ещё одно усилие, лишь бы выстоять, лишь бы спасти… Фиддлфорд вылетел из портала, кубарем покатившись по полу. Вслед за ним выпал и манекен. Форд, также упавший на пол из-за сильного импульса, вскочил и подполз к неподвижно лежащему Фиддлфорду. — Что там? Получилось?! — воскликнул он. Фиддлфорд тяжело дышал и смотрел куда-то вверх расширенными до предела зрачками. Его глаза дёргались, а губы чуть слышно бормотали невнятный набор звуков. К Форду небывало быстро возвращался оптимистичный настрой: он успел, Фиддс жив и в сознании, и только что своими глазами узрел параллельный мир! Нужно срочно расспросить его об увиденном! — Фиддлфорд?! Фиддлфорд поднялся, садясь к Форду спиной, и трясущимся голосом произнёс: — Когда в Гравити небом станет земля, бойся одноглазого зверья! — Фиддлфорд, приди в себя! Я не понимаю ни слова! — Форд тронул его за плечо. Резким движением сбросив руку Форда, Фиддлфорд обернулся и почти закричал: — Эта машина опасна! Из-за неё наступит конец света! Её нужно немедленно уничтожить! — он схватил Форда за плечи. — Нет, я не могу. Это работа всей жизни! — отчаянно возразил Форд. Фиддлфорд сел на колени и склонил голову: — Мы подвергли наш мир огромной опасности. Но какой именно — я забыл, — он поднялся с колен и сделал шаг к выходу из лаборатории, — я ухожу. — Иди! И без тебя справлюсь!! Ну и подумаешь! Мне никто не нужен!! — заорал Форд вслед. Фиддлфорд не обернулся. Форду показалось, что стены лаборатории издали какой-то насмешливый шёпот. Фиддлфорд долго не выходил из своей комнаты. Форд слышал, как он медленно собирает вещи, и из последних сил собирал в кулак остатки гордости. Он задыхался и перебирал все свои техники по успокоению, но это слабо помогало. Он не станет умолять. Не в этот раз. Если Фиддлфорд хочет уйти — пусть идёт. Неблагодарный, он не осознаёт, что ему выпала уникальная возможность стать первым человеком, заглянувшим за пределы Вселенной! Да, не обошлось без чрезвычайной ситуации — ну и что? Если бы все первооткрыватели вели себя так же, как Фиддлфорд, никаких научно-технических скачков не случилось бы в принципе. Что, если бы Нил Армстронг, ступив на Луну, испугался и закричал бы «Я ухожу!»? Но это было только половиной беды. Самым страшным было то, что Фиддлфорд бросал его после всех пережитых вместе опасностей, от которых они спасали друг друга, после всех страстных ночей и жарких клятв в вечной любви. Он просто перечёркивал всё это двумя словами. Форд молился всем высшим силам о том, чтобы Фиддлфорд изменил своё решение. Но тот продолжал паковать чемодан. — Вали, деревенщина! Ты не понимаешь, какую возможность упустил! Катись к своей мамочке, безвольный ты слабак!! — призывая весь свой гнев, кричал Форд через запертую дверь, а сам готов был сползти на пол и рыдать в голос, пока не кончится воздух в лёгких. Фиддлфорд вышел из комнаты с чемоданом, спустился по лестнице, не проронив ни слова, и вышел из дома, яростно хлопнув дверью. Форд влетел в кухню, схватил со стола чашку и с размаху швырнул её на пол. Он бил и бил посуду, а когда тарелки и кружки закончились, принялся колотить кулаками в стену. Когда острая фаза ярости и отчаяния прошла, он безвольно опустился на пол. Билл оказался во всём прав по поводу Фиддлфорда. Ну почему Форд не послушал того, кто желал ему лишь добра и стремился уберечь от горя! «Муза, спаси меня», — подумал он и попытался заснуть прямо на полу. — После девяти не заселяем, — подвыпивший портье явно не хотел работать. — Сэр, я только приехал в город, не ночевать же мне на улице, — Фиддлфорд усиленно изображал спокойствие, стоя на ресепшне местного мотеля. — Только приехал, говоришь? А не ты ли тот парень, который живёт у того странного типа? Ну, в доме на отшибе! — панибратски заявил портье. Гравити Фолз был слишком маленьким городом, чтобы можно было выдавать себя за кого-то другого, не вызывая подозрений. «Неужели здесь все знают друг друга в лицо?» — подумал Фиддлфорд, а вслух сказал с нажимом: — Вы меня с кем-то путаете, — он положил несколько крупных купюр на стойку. — Что ж вы сразу не сказали, сэр, — портье быстро убрал деньги в карман и выдал Фиддлфорду ключ, подобострастно улыбаясь, — туристам у нас всегда рады! Фиддлфорд дошёл до номера, открыл дверь и попытался собраться с духом. Но он не мог унять злость в душе: как только Форд вытащил его из портала, то первым делом спросил: «Получилось?» Не соизволил даже поинтересоваться, как Фиддлфорд себя чувствует после пережитого. Его волновал только чёртов портал и то, что находилось с другой стороны. В глубине души Фиддлфорд надеялся, что Форд вернётся за ним. День-другой позлится — и обязательно найдёт его и вернётся. И обязательно извинится, желательно с доказательствами своего раскаяния на физическом уровне… Фиддлфорд горестно вздохнул: не нужно тешить себя надеждами, нужно выспаться и утром идти в агентство, чтобы снять квартиру в городе. Но как заснуть, когда перед глазами — один и тот же кошмар? Огромное бесформенное существо снимает собственную плоть. Повсюду слизь и кровь. Оно ест. Оно пожирает себя и саму ткань пространства и времени, и так продолжается целую вечность, и вечно горит адским пламенем единственный глаз. Зверь. Дьявол. Конец всего сущего. Апокалипсис. Забыть. Поскорее забыть! Фиддлфорд достал из чемодана стиратель памяти, напечатал в поле ввода текста «Дьявол», выстрелил лучом себе в голову и рухнул на кровать. Перед тем как отключиться, он слабо порадовался неведению Форда насчёт того, что стиратель памяти не был уничтожен. Начиная с того дня, когда они побывали на ярмарке, Фиддлфорд раз в две-три недели встречался с Айвеном Векслером и парой его приятелей, каждый раз опасаясь, что Форд больше не поверит его отговоркам в ответ на вопрос, почему он так долго ходил за покупками. Когда Айвен позвонил в первый раз, трубку по случайности поднял именно Фиддлфорд. «Я всё обдумал. Неси свою штуковину», — сказал Айвен по телефону. И Фиддлфорд принёс стиратель памяти несчастному простаку, который больше всего на свете хотел забыть о настигшем его ужасе. Тот с большой опаской напечатал на приборе «Дом уродов с привидениями» и долго колебался, прежде чем выстрелить себе в голову, но когда всё-таки пересилил себя и сделал это, то выглядел невероятно повеселевшим. Спустя пару дней Айвен раздал немногочисленным знакомым бумажки с телефонным номером дома 618 на Гофер Роуд. «Привет, дружище, есть проблемы. На Рози напала какая-то неведомая хрень, она сляжет в дурку, если будет это помнить, я могу на тебя рассчитывать?» Желающим стереть память Фиддлфорд строго-настрого приказал: говорить о деле только тогда, когда трубку берёт он. Паролем и отзывом стали слова «до невстречи». «Мистер Макгакет? До невстречи. Это Рози, я была тогда с Айвеном. Мою сестру бросил парень, вы не могли бы стереть ей память о нём?» «Алло, это вы Фиддлфорд? Меня зовут Спротт, Айвен рассказал мне о вас. Нужна ваша помощь. До невстречи». Поначалу сомневаясь в правильности своих решений, со временем Фиддлфорд убеждался, что делает благое дело, даря людям возможность забывать неприятные события. Он даже хотел рассказать об этом Форду, уверить его, что стиратель приносит лишь пользу, но передумал. В их отношениях всё было так замечательно, не стоило устраивать лишнее недопонимание из-за какой-то ерунды. Пускай местные ребята наслаждаются отсутствием плохих воспоминаний, пока у них есть такая возможность, рано или поздно стиратель памяти уедет вместе с Фиддлфордом куда-нибудь в Нью-Йорк или Вашингтон, когда портал будет достроен. Тогда можно будет и поделиться с Фордом этой тайной, вместе посмеявшись над ней. А пока что… «Убедитесь, что трубку взял я. До невстречи». «Обязательно расскажу. Вот только достроим…» — мысленно обещал он Форду. Форд лежал на полу, цепенея от ужаса. Он ждал, что вот-вот заснёт и услышит голос Музы, сможет спросить совета и выплакаться в жилетку. Но вместо этого он слышал другие голоса. Сначала он думал, что ему кажется, но никакое воображение не могло разыграться настолько. Будто тысячи чудовищ хрипели откуда-то из глубин преисподней и тысячи потерянных душ стенали, моля об упокоении. В какую-то секунду он различил среди этой кошмарной симфонии внеземной голос, который бы ни спутал ни с каким другим. Недобрым заливистым смехом засмеялась Муза. Этот смех будто бы управлял остальными голосами, они завыли громче на все лады, Форд начал различать отдельные слова… И короткую фразу злым голосом Музы, заставившую его вскочить с пола. «Дверь открыта». Форд ринулся к кухонному шкафчику, вытащил оттуда припасённую на крайний случай бутылку водки, и, не найдя ни одной целой кружки, выпил прямо из горла едва ли не половину. Кое-как откашлявшись, он добежал до кабинета и склонился над столом. Голова нещадно болела, правый глаз был будто охвачен огнём, и Форд просто ждал той спасительной минуты, когда он отключится естественным путём. …И вновь бесконечная синева вокруг, вновь парящие в воздухе книги, по которым он бежал не спотыкаясь, вновь знакомый жёлтый треугольный силуэт. — Билл! Ты мне лгал! Куда на самом деле ведёт портал?! Билл неспешно повернулся к нему лицом, держа руки на поясе, и недобро сощурил единственный глаз. — Ха-ха! Похоже, мистер тупица наконец поумнел! — воскликнул он, едва ли не пританцовывая, — скажем так: когда этот портал зарядится, ваше измерение научится зажигать! Правда, парни? Билл указал пальцем на пространство позади себя. Будто отделённые прозрачной перегородкой, за ним виднелись очертания каких-то чудовищ. После слов своего предводителя они дружно заухали, зарычали и завизжали на разные голоса. — Я не позволю! Я отключу портал! — Уговор дороже денег, Шестопал! — Билл указал на Форда пальцем, — тебе не удастся уничтожить мост между мирами, но понаблюдать за тобой будет забавно! — Ты не посмеешь… — И да, передавай пламенный привет от Билла Шифра своему ненаглядному ассистенту… ах, прошу прощения: бывшему ассистенту! Здорово я его шуганул! Как хорошо, что ты ничего не рассказал о нашей маленькой сделке, иначе он точно уговорил бы тебя не доверять какому-то сомнительному жёлтому треугольнику, ха-ха! Счастливо оставаться, тупица Фордси! Билл зашёлся в злобном смехе, и всё исчезло. Форд проснулся за столом, охваченный паникой, схватил лежащий рядом дневник и яростно принялся водить ручкой по пустой странице. Ручка оставляла рваные полосы на бумаге, но он всё продолжал закрашивать страницу, оставляя лишь небольшие участки пустого пространства. Все они были в форме глаза. Ещё сильнее нажимая на ручку, Форд пририсовал глазам вертикальные зрачки, а затем взял красные чернила и вывел три фразы: «Моя Муза оказалась монстром». «Я был марионеткой». «Ф был прав». Первые секунды после пробуждения Фиддлфорд пребывал в хорошем настроении. Вставать было лень, и он подумал, что хорошо бы сейчас подольститься к Форду и раскрутить его на поход на кухню за кофе… И сразу же открыл глаза в ужасе. Форда не было рядом, а сам он находился в месте, похожем на гостиничный номер. Рядом на кровати валялся стиратель памяти. В сердце почему-то поселилась уверенность в том, что Форд уже не вернётся. Фиддлфорд сел, обхватил голову руками и попытался восстановить в памяти хронологию событий, которые привели к такому исходу. Он помнил всё. Как они вместе работали над порталом, как встречались лицом к лицу с опасностями, как жарко любили друг друга и как он медленно собирал вещи, ожидая, что Форд вот-вот возьмёт отмычку, откроет запертую изнутри комнату и всё будет как раньше, но вместо этого Форд обозвал его, крикнул что-то об упущенных возможностях… и отпустил. Запросто отпустил, будто между ними ничего и не было. Почему? Что случилось? Фиддлфорд искал и не находил ответ. Он понимал, что стёр себе память о чём-то ужасном, случившемся во время испытания портала. Возможно, ответы могли быть в компьютере, но компьютер он оставил в лаборатории. Фиддлфорда охватила злость. «Иуда», — прошипел он в пустоту. В том, что его уход от Форда был абсолютно справедливым, он почему-то не сомневался. Он помнил и случай с Шейп Шифтером, и случай, из-за которого он изобрёл стиратель памяти — само воспоминание о том эпизоде он стёр, но отлично знал, что виновато в этом было именно извечное безрассудство Форда. Прошло более двенадцати часов с тех пор, как он пришёл в мотель, а Форд до сих пор не нашёл его и не объявился. Он вспомнил, что говорил, когда речь зашла о брате Форда, Стэнли. «Если ты вправду хочешь помириться, тебе стоит заняться его поисками». Форд тогда ответил, что не собирается навязываться первым. Интересно, переступит ли он через свою гордость сейчас? Вернётся ли за Фиддлфордом, позовёт ли его домой? Пусть это станет испытанием на прочность для их любви, пусть Форд сам сделает выбор. Фиддлфорд тоже не хотел навязываться первым. Он выложил немалую сумму за срочность в агентстве недвижимости «Нортвест» и уже спустя пару часов стоял на пороге съёмной квартиры. Распаковывая вещи, он с удивлением обнаружил в чемодане ватман с графиком зависимости вероятности провала от нестабильности и схематичным изображением портала в левом верхнем углу. Похоже, раз он здесь, нестабильность достигла критического значения. Он повесил график на стену и поставил на тумбочку сувенирную тарелку с уравнением Эйнштейна. Когда-то, вроде ещё летом, они с Фордом купили эту символичную безделушку на барахолке. Фиддлфорд подумал, что лучше бы ему было вообще не знать этой формулы. Появилась мысль стереть себе память ко всем чертям, выкинуть Форда из головы раз и навсегда, но он перебарывал себя. Будет глупо, если Форд придёт к нему с извинениями, а он и не вспомнит его. «Не вернётся», — твердил голос разума, но сердце продолжало верить в обратное. Полностью отключив портал, Форд больше не спускался в подземную лабораторию. По крайней мере, ему хотелось верить, что не спускался. Билл больше не разменивался на встречи во сне. Вместо этого он вселялся в тело Форда, пока тот спал, и Форд два раза просыпался на ногах у дверей в подвал, обнаруживая себя за открыванием двери, которую он перед сном закрыл на сверхсложный замок. Теперь Форд понимал, что означали позапрошлым летом пророчества нострадагнусов — местных насекомых, чьи укусы на теле сливались в слова. «Берег из Уилла». «Держись подачи от борталов». О, если бы эти комары-предсказатели были наделены не только ясновидением, но и грамотностью! Впрочем, даже и без этого Форд мог бы и догадаться, что насекомые призывают его беречься Билла и держаться подальше от порталов. Но он, как и много раз до и после этого, не придал значения очередному предупреждению судьбы. Форду хотелось броситься в Бездонную яму от отчаяния. Он проклинал себя за то, что поддался лести Билла, словно распоследний идиот, сам прыгнул в лапы монстра, и возможно, тем самым обрёк на гибель не только себя, но и весь мир. И что самое страшное, потерял Фиддлфорда. Он продолжал вести дневник в надежде, что если ему самому суждено погибнуть, то записи помогут избежать фатальной ошибки тем, кто этот дневник прочтёт. «Не вызывать ни в коем случае», — крупным почерком писал он о демоне. Из оккультных книг Форд знал, что есть один способ победить Билла. Человеку, в чей разум он вселился, мог помочь другой человек, проследовав в разум одержимого с помощью древнего заклинания. Это заклинание Форд также записал в дневнике. Беда была в том, что ему помочь не мог никто. Если бы он обратился с этой просьбой к первому встречному, его мигом бы упекли в психиатрическую больницу. Единственный человек, которому он доверял, ушёл, хлопнув дверью. Нужно было срочно найти Фиддлфорда, упасть перед ним на колени и вымолить прощение, вместе они одолеют Билла и спасут Вселенную и свою любовь. Но где его искать? Форд не спал трое суток, его уже тошнило от кофе, больше всего хотелось лечь и отключиться, но было нельзя. Он надел пальто и по метели пошёл в город. — Мисс, не могли бы вы мне сказать, не покупал ли кто-нибудь билетов в Калифорнию за последние два-три дня? — спросил Форд у девушки, продающей билеты в кассе на автовокзале. Та замялась. Похоже, что такие сведения не выдавались по первому запросу. — Это конфиденциальная информация, сэр, — смущённо произнесла девушка, — я бы и рада сказать, но… Форд заметил на её форменной жилетке бейджик: «Дори». — Послушайте, Дори, — ласково сказал он, — честное слово, я не воспользуюсь информацией в недобрых целях. Понимаете, я должен был встретиться с другом, но дал ему неправильный адрес, а обнаружил это только сейчас. Возможно, он приехал и не смог меня найти, и потому купил билет обратно в Калифорнию. Я просто хотел бы узнать, уехал ли он домой или мне стоит пойти поискать его в гостинице. Форд врал, почти не краснея. Дори вздохнула и взяла с полки журнал с записями. Полистав его, она сообщила: — Нет, сэр. Билеты в Калифорнию не продавались с прошлой недели. Форд поблагодарил её и направился в мотель. Подвыпивший портье оказался более разговорчив: — Фиддлфорд, говорите, Макгакет? Был такой! Сказал, что турист, хотя я по глазам видел, что врёт. Переночевал и уехал. — Куда уехал? Портье посмотрел на Форда, как на умственно отсталого, и Форд, поняв, что сморозил глупость, молча ушёл. Поиски зашли в тупик. Фиддлфорд мог быть где угодно. Может, он вернулся домой автостопом или снял жильё у какого-нибудь частника. Или же обратился в агентство, но идти туда выведывать информацию не было никакого смысла. Сотрудники агентства работали на Нортвестов, и ни деньгами, ни добрыми словами их было не купить. Вернувшись домой, Форд взял необходимые вещи и пошёл в лес. Он решил переселиться в бункер. Рано или поздно сон одолеет его, и Билл, управляя его телом, вновь попытается активировать портал, но из бункера сложнее добраться до дома, и будет больше шансов проснуться до того, как Билл сделает своё дело. С собой Форд взял портативный компьютер — единственный оставшийся символ их с Фиддлфордом любви. «Где же ты, Фиддс? Возвращайся…» Фиддлфорд устанавливал на штатив камеру. Жить так больше было нельзя. Каждую секунду он думал о Форде, ждал и верил до последнего, что тот постучит в дверь. Он готов был простить. Что бы там ни случилось с проектом, всё можно было пережить вдвоём. Но шли дни, а он всё так же засыпал и просыпался один, проживая один тяжёлый, тоскливый день за другим. Тяжёлые дни сменялись ночами, полными кошмаров. Он видел лишь отрывистые фрагменты, но даже этого хватало, чтобы просыпаться в холодном поту. Наверное, чудовища из книг Лавкрафта были именно такими, каких он видел в снах: бесформенное, не поддающееся описанию нечто, наводящее хтонический ужас. Фиддлфорд не хотел ни засыпать, ни просыпаться. Он не хотел жить. Глядя на висящий на стене график, он по памяти восстановил чертёж портала на доске и понял: машина была дьявольским изобретением. Одному Богу известно, куда мог вести проход между мирами. Кошмары явно были связаны с порталом и Фордом. Нужно было залечить разбитое сердце и истерзанную душу, пока страдания не свели его в могилу. Был только один способ сделать это: стереть память обо всём, что происходило с ним с июля 1982-го. Он встал напротив камеры. — Меня зовут Фиддлфорд Адрон Макгакет, и я хочу забыть то, что я видел. Весь год я работал ассистентом одного крупного исследователя… После произнесённого монолога о провальном проекте и мучающих его кошмарах он взял с полки стиратель. — Поэтому я создал уникальный прибор, который может избирательно стирать память. Он покрутил колёсико, печатая текст на панели. — Испытуемый номер один: Фиддлфорд. С этими словами он выстрелил себе в висок стирающим лучом. Будто камень упал с души. Фиддлфорд чувствовал спокойствие и даже радость. Ему стало интересно, что же такого он себе стёр, что ему резко стало так весело? Он глянул на экран стирателя, ожидая, что там будет написано что-то поистине демоническое, округлил глаза и недоумённо хмыкнул: — Это ещё кто? На дисплее светилась надпись: «Стэнфорд Пайнс». Нежелание жить исчезло, будто вовсе и не бывало. Первые два дня Фиддлфорд был чрезвычайно доволен своим решением. Он снова увлёкся кубиком Кубика, снова играл на банджо и всё больше убеждался в пользе стирателя памяти. Он не мог вспомнить, чем занимался в Гравити Фолз всё это время и почему в итоге оказался в этой квартире. Чертёж на доске он считал проектом одного из своих неудачных изобретений, а что означает график зависимости вероятности провала от нестабильности, он вообще не понимал, но снимать его со стены не стал. Ему нравилась философская составляющая этого графика. А потом ему начали сниться странные сны. Если кошмары, которые нет-нет, да приходили в виде неясных образов, можно было объяснить кишащими в городе паранормальными явлениями и существами, которых он уже воспринимал как данность, то эти новые сны вызывали куда больше вопросов. В этих снах он был любим. Кто-то крепко обнимал его и шептал нежные слова, от которых хотелось таять и плавиться. Он не мог отложить в сознании черты лица, помнил лишь затуманенный страстью взгляд из-под бликующих очков. Ему снилось слияние на всех уровнях души и тела, ритмичные движения, переплетённые пальцы, рваное дыхание и хриплое, отчаянное «люблю» таким знакомым голосом… Просыпаясь, Фиддлфорд бранился и чертыхался вслух, плюнув на свою суеверность. Не будучи дураком, он догадался, что герой его горячих снов и есть тот загадочный Стэнфорд Пайнс, чьё имя он с удивлением обнаружил на экране стирателя несколько дней назад. Фиддлфорд перебрал в голове море вариантов, кто бы это мог быть, почему жизнь их связала и почему разделила, но ничего определённого придумать не смог. Желание всё выяснить боролось с желанием пребывать в неизвестности. Подискутировав сам с собой, он выбрал второй вариант. Раз этот парень довёл его до того, что он мотается по мотелям и квартирам и отчаянно стирает себе память, то нечего и думать о том, чтобы вернуть былые времена. Лучше ещё раз-другой очистить голову от воспоминаний, главное — не увлечься стирателем сверх меры, иначе такими темпами можно и до полной амнезии дойти. Фиддлфорд повесил на стену лист бумаги с надписью: «Поставь галочку, когда забудешь». В том, что он поймёт, когда нужно сделать отметку, он не сомневался. На четвёртую ночь сновидения оставили его. Проснувшись, он перевёл взгляд на оставленную самому себе записку и понял: попытка забыть что-то увенчалась успехом. Он поставил галочку под надписью, оделся, установил камеру и воодушевлённо обратился к невидимому зрителю: «Ура! Я ничего не помню». К середине февраля Фиддлфорд научился сосуществовать с неясной, иррациональной тоской и постоянным ощущением потери. Эмоции притупились и не сильно мешали жить. Для закрепления эффекта он ещё несколько раз воспользовался стирателем. Он осознавал, что вместе с кем-то ждал чего-то важного, но так как совершенно не понимал, с кем именно и чего именно он ждал, то старался не зацикливаться на этих мыслях — пускай они будут где-то на фоне, там, где осталось прошлое, а сейчас нужно жить настоящим. Фиддлфорд даже захотел с кем-нибудь пообщаться, и в голову пришла гениальная идея. Стиратель памяти уже не раз помогал ему и ещё некоторым, так почему бы не продолжить миссию по спасению людей от плохих воспоминаний? Тем более что всякие аномалии, к которым он уже привык, вызывали у горожан неиллюзорный ужас, бессонницу и паранойю. Так зачем вообще помнить эти встречи со сверхъестественным? Вскочив в ботинки и набросив на плечи пальто, он вприпрыжку спустился к телефону-автомату. «Айвен, это я, Макгакет. Сегодня в девять, Сёркл парк. Зови всех! До невстречи». Наконец-то у него появился шанс совершить благое дело и завести новых друзей. — Макгакет, приятель! Как же мы тебе рады! — Айвен с энтузиазмом тряс ладонь Фиддлфорда, мотая в такт широкой татуированной головой. Рядом стояло чуть меньше десятка человек, в основном молодёжь, но было и пару людей средних лет. Фиддлфорд узнал знакомые лица: Спротт, Рози, ещё какой-то парень, имени которого он не запомнил. Они смотрели без удивления, на лицах остальных читалось любопытство. — Мы уж думали, что ты больше не объявишься, — радостно говорил Айвен, — мы звонили тебе, а трубку брал тот второй чувак. Ещё психовал, когда слышал пароль. — Куда вы звонили? Какой чувак? Я живу один, а в квартире вообще нет телефона! — удивился Фиддлфорд. — В квартире? — Натаниэль Стрит, 17/10, забыл? — Натаниэль Стрит? — переспросил Айвен. — Это же почти центр, ты переехал, что ли? — Переехал? Глаза Айвена забегали. — Кажется, я перепутал, — быстро произнёс он, — точно перепутал, ты живёшь в центре, а на окраине живёт Джефф с каким-то приятелем. Теперь понятно, почему этот парень нас послал. Похоже, у твоего стирателя есть побочные эффекты, раз я начал путать адреса знакомых! Он посмеялся, демонстрируя, что это была шутка. Фиддлфорд пожал плечами и сказал: — Я потому и позвал вас, чтобы вы больше никуда не звонили и не дёргали меня поодиночке. Раз уж вы все не прочь забывать что-то плохое, предлагаю раз в две недели… нет, в неделю собираться в назначенном месте в назначенный час. Я буду приносить стиратель, а ваша задача — помалкивать об этом. Уж не знаю, кому ты там звонил, Айвен, но впредь этого не делай. Я вообще не уверен, что такие вещи легальны, так что нужна конспирация. — Ух ты, тайное общество! — захлопала в ладоши Рози. — Ты угадала, — снисходительно ответил Фиддлфорд, — я и эмблемку набросал, нравится? Он достал толстую тетрадь, на обложке которой красным цветом был нарисован перечёркнутый крест-накрест глаз. Эмблему Фиддлфорд придумал сразу после того, как изобрёл стиратель. Образ глаза почему-то засел в его голове, и когда он размышлял над логотипом, символизирующим редактирование памяти, то первым делом подумал о глазе. И перечеркнул его в знак того, что увиденное будет забыто. Этот символ он изобразил и у себя на доске, и на начавшем отваливаться от стены графике, там, где был изображён треугольник с четырьмя кругами по краям. Символ идеально вписался в это странное изображение. — Ещё бы! — раньше остальных воскликнул Айвен, который видел эту эмблему ещё в первую встречу с Фиддлфордом. — А как мы будем называться? Тут же прозвучали предложения: «Невстреча», «Свидетели стирателя памяти», «Клуб непомнящих»… Всё не то. — Общество Слепого Глаза, — громко сказал Фиддлфорд. Наступила тишина. Первым высказался какой-то шепелявый парень по имени Тоби: — А что, мне нравится! Я до сих пор жалею, что не слепой, после встречи со стоголовым медведем в лесу! Все засмеялись. — Я тут кое-что придумал, — небрежно сказал Айвен, — зацените. Он достал из кармана связку ключей и помахал ими перед собравшимися. — Стащил в музее, я там сторож. В запасниках никогда никого не бывает, устроим там место для тайных собраний. Все закивали, соглашаясь с тем, что в такую погоду собираться в парке как-то не с руки, и похвалили Айвена за вклад в Общество. Похоже, местный изгой теперь пользуется популярностью, подумал Фиддлфорд. Стиратель снова оказался полезен. — Я и реквизит там нашёл, прикиды что надо, увидите на месте. Айда! — позвал всех Айвен. Группа незамедлительно последовала за ним. По пути Фиддлфорд заметил, как Рози толкает Айвена в бок и шёпотом спрашивает: «Почему ты соврал?» Изобразив какой-то сложный жест руками, Айвен так же шёпотом сказал: «По ходу, разбежались», на что Рози присвистнула в ответ и закатила глаза. Оба хихикнули. Фиддлфорд пожал плечами, не понимая, о чём говорит молодёжь. Впрочем, ему это было совершенно неинтересно. Два этажа запасников и архивов Исторического музея Гравити Фолз были едва ли не больше, чем выставочная часть. Повсюду лежали списанные экспонаты и груды документов. Один зал был абсолютно пуст, другой — заставлен столами, а у стены стояла деревянная скульптура, уменьшенная копия статуи Христа-Искупителя в Рио-де-Жанейро. Один из парней ножичком вырезал на статуе символ Общества, за что тотчас получил по рукам от Фиддлфорда. В ещё одном зале находился гардеробный шкаф с одеждой разных эпох. Айвен порылся в шкафу и выудил оттуда несколько красных плащей с капюшонами. Они напоминали одеяние палача, но имели отличие в виде пояса. — Налетайте, — сказал Айвен. Все тут же побросали куртки на пол и облачились в новую униформу. Фиддлфорд не надел плащ, сочтя это глупостью и излишеством, но отговаривать остальных не стал. — Какая красота! — Рози несколько раз накинула и сняла обратно капюшон, и немного покрутившись, обратилась к Фиддлфорду: — Мистер Макгакет, скажите, мне идёт? — Определённо, юная леди, — усмехнулся он, — давай, ты первая. Что будешь забывать сегодня? — Не скажу, — надулась девица. Фиддлфорд передал ей стиратель и мысленно усмехнулся: «Мне бы их проблемы». По очереди избавившись от неприятных воспоминаний и пожелав друг другу «до невстречи», члены Общества Слепого Глаза сняли плащи и разошлись по домам. Новая невстреча должна была состояться ровно через неделю. Фиддлфорд лежал на кровати и смотрел в потолок. Из головы не выходил подслушанный разговор Айвена и Рози. Тоска в душе усиливалась, и Фиддлфорд не понимал, как это связано с трёпом ребят. Он попытался вспомнить всё, что могло ассоциироваться с переездом. Он переезжал куда-либо задолго до того, как познакомился с Айвеном и его компанией. Сначала из дома в университетское общежитие, затем в Пало-Альто, и наконец — в Гравити Фолз, где он планировал заняться конструированием сверхпродвинутых устройств, но вместо этого почему-то изобрёл противоречащую научной этике штуковину и теперь валяет дурака и создаёт тайные общества. Ничего, что могло бы вызывать обжигающую душевную боль, в этих фактах не было. Ещё хуже обстояли дела с ассоциациями к словам «второй чувак» и «разбежались». Как и раньше, Фиддлфорд чувствовал, что потерял что-то важное, кого-то важного, и нужно во что бы то ни стало вспомнить, но вспомнить он не мог. И поэтому снова решил забыть. Не особенно понимая, какое именно воспоминание стирать, он решил напечатать ровно то, что подслушал. «Переезд. Второй чувак». C горем пополам Форду удалось обеспечить возможность не покинуть бункер незамеченным для самого себя. Он каждый день совершенствовал систему безопасности, разработанную Фиддлфордом, мысленно благодарил его за осторожность и старался не уходить в мысли о потерянной любви. Сначала нужно было остановить Билла и только потом думать о чём-то другом. Он спал настолько мало, насколько это возможно. Когда сон всё-таки подкашивал его, он, управляемый Биллом, шёл к выходу, но натыкался на причиняющие боль ловушки и просыпался. Еда заканчивалась, и нужно было идти в город. В теории он мог бы голодать ещё какое-то время, но это отняло бы последние силы, которые были так нужны для победы над монстром. В сумерках Форд шёл по заснеженной улице, из-за недосыпа холод пробирал его сильнее обычного. Бросив случайный взгляд на стену какого-то дома, он заметил символ, который заставил его вздрогнуть. Это был глаз Билла Шифра, перечёркнутый крест-накрест, и кривая надпись снизу: «Слепой Глаз». Форд побежал вперёд, обращая внимания на стены и заборы, и ещё с десяток раз увидел такой же знак. Ему стало страшно. Неужели Билл завладел сознанием всех горожан? В магазине он вглядывался в лица и подслушивал разговоры, но не заметил ничего необычного. Покупатели обсуждали быт и погоду, выглядели они совершенно нормально. Продавцы — пожилая семейная пара с милыми псевдонимами «Ма» и «Па» — также не вызвали никаких подозрений. Форд решил не оставлять дело просто так. Несмотря на все страхи, спустя два дня он снова вышел в город. Он сворачивал во дворы и тёмные переулки в надежде, что увидит там что-то из ряда вон выходящее, но ничего подобного не наблюдалось. До тех пор, пока он не заметил небольшую группу людей в плащах с капюшонами. На капюшонах виднелся тот самый символ. Видимо, заметив его, странная компания бросилась наутёк с нестройным криком «Мы невидимы!» Форд пустился в погоню, желая вытрясти из этих недопалачей правду. Ему удалось догнать одного из группы, и он схватил его за плечо. — Ещё как видимы, идиоты! — рявкнул он. Из-под капюшона послышался наглый девичий смех, ещё один член группы подскочил и сбросил руку Форда с плеча своей приятельницы. — Эй, мужик, какие-то проблемы? — грубо спросил он. Форду показалось, что под капюшоном промелькнул лоб с татуировками. На секунду Форд растерялся, и в него тут же полетели урны для мусора, запущенные остальной компанией. Увернувшись от них, он побежал прочь от этих странных хулиганов, слыша вслед всё то же «Мы невидимы!» В городе появился какой-то культ, понимал Форд. Как будто мало было других бед, теперь ещё и эти люди в капюшонах. Можно было списать это на очередную массовую эзотерическую забаву, совершенно безобидную, если бы не этот символ. Это не могло быть совпадением. Что если они знают о Билле и пытаются остановить его? Тогда нужно найти их, объединить усилия, и шанс на победу возрастёт в разы. Но может оказаться совсем наоборот. Что если они намерены пресечь его попытки остановить Билла? Не могло быть совпадением и то, что появились эти жутковатые персонажи именно после провальной активации портала. Что было причиной, а что следствием? Символ казался таким знакомым, Форд отчаянно пытался вспомнить, где же он видел его раньше, но не мог. Он решил рискнуть и найти этих культистов. Но сколько бы он ни бродил по улицам, никаких красных плащей больше не встречал. Похоже, они стали осторожны. Форд был слишком вымотан, чтобы продолжать поиски. На новом собрании Фиддлфорд выплёскивал гнев на товарищей, имевших неосторожность показаться в форменном облачении Общества в городе. — Я же ясно выразился, никаких плащей на улице! Кто вас чуть не поймал? Айвен выпалил: — Мы не разглядели, было темно! Зато мы неплохо отбились от него, верно, ребята? Слушай, Макгакет, нам нужен второй экземпляр стирателя. Как раз для таких случаев. — Нет, — отрезал Фиддлфорд, — стирать воспоминания будем только на встречах. Это не игрушка. — А сам-то не заигрался? Сколько ты уже себе стёр? — огрызнулся Айвен. — Сколько я стёр, не твоё дело. Ещё одна такая выходка, и пойдёте вон из Общества. Разговор окончен. До невстречи. — До невстречи, господин основатель, — прошипел вслед Айвен. Фиддлфорд не удостоил его ответом. Стирать память людям против их воли не входило в планы Фиддлфорда, и идея Айвена обеспокоила его всерьёз. Этот парень явно хотел перевести Общество на новый уровень и наверняка жалел, что не он распоряжается стирателем. Фиддлфорд со страхом подумал, что Айвен захочет силой или хитростью отобрать его, будет не лишним вмонтировать в стиратель маячок, чтобы в случае чего отследить его местоположение через… Рука привычно пошарила по тумбочке. Ничего похожего на то, к чему можно было бы подключить стиратель, рядом не было. «И через что, спрашивается, я собрался его отслеживать?» Из колонок бумбокса на весь бункер орал хард-рок. Динамики, не рассчитанные на такую громкость, отвратительно хрипели и шипели, но это было к лучшему. Это помогало не заснуть. Защитив себя респиратором от токсичных паров, Форд выуживал из головы все знания, полученные на курсе химии в университете, и синтезировал невидимые чернила из яда светящегося богомола. Несмотря на то, что чертежи портала были разделены на три дневника, а многие записи сделаны с помощью секретных шифров, его не покидало чувство, что дневник может попасть не в те руки. Он отдавал себе отчёт в том, что сверхсильную сущность не обманут какие-то там невидимые чернила, и делал это скорее для того, чтобы хоть как-нибудь успокоить самого себя. Чтобы занять время, так медленно текущее в бункере, и немного привести мысли в порядок, Форд писал обо всём, что знал раньше, но не решался зафиксировать в дневнике. О правильном трезвучии, останавливающем зомби, о том, как поймать клетчатого утконоса, о символах на космических коровах, которые при правильном расположении складывались в рекламный слоган «Межгалактического дома блинов и оружия Гларбо», о Королеве гномов, о том, как нелепо выглядит Мрачный Жнец, призрак десятой категории, в свете ультрафиолетовой лампы… О том, как Невидимый Волшебник, кажущийся прекрасным через линзу прибора ночного видения, на поверку оказался настолько уродливым, что стала понятна причина постоянной тошноты рвотных фей — единственных созданий, которые могли видеть его невооружённым глазом. Всего-то достаточно было посмотреть на невидимку через всеспектральные очки Фиддлфорда… Форд минуту смотрел на запись, а потом с размаху ударил себя по щеке: «Соберись, тряпка!» Он захлопнул дневник, выключил музыку и начал собираться на новую вылазку в город. В этот раз он решил всерьёз запастись провизией и, если повезёт, оружием. Проходя мимо «Обеда Жирнушки», он заметил, как та самая полноватая официантка оттирала шваброй от стены граффити: перечёркнутый крест-накрест глаз. Форд очень хотел спросить женщину, не в курсе ли она, что за символ красуется по всему городу, но он решил не привлекать к себе внимания. Под подозрительные взгляды Ма и Па он скупил весь запас тушёнки, втридорога заплатил в оружейном магазине за набор кинжалов, пистолет и старинную охотничью винтовку, вряд ли пригодную для стрельбы, и вернулся домой. Он снова включил бумбокс и сел за записи, пообещав себе не отвлекаться на непрошеные мысли и сосредоточиться на рассказе о Билле. «Моя Муза лгала мне. Как я мог быть настолько глуп?» В дневнике Форд обличал Билла во лжи, что сгубила многих. Ещё на заре человеческой цивилизации Билл пытался заставить людей построить портал в его измерение, чтобы воплотиться в физическом облике в этой Вселенной. Первыми жертвами стали древние египтяне, их примитивный «портал» проработал десять минут, и его энергии хватило только на то, чтобы из Царства Кошмаров вышел человек с головой шакала. Разъярённый Билл насылал проклятия и наводил ужас на египтян. В надежде задобрить злое божество они построили его гигантские статуи. Спустя века, когда глаза, руки и цилиндры статуй разрушились из-за естественных процессов, они вошли в историю как одно из семи чудес света — египетские пирамиды. «Что если он победит?» Ещё одной пешкой в игре Билла был Джордж Вашингтон. Соединённые Штаты обрели независимость от Британии благодаря военным стратегиям, которыми Билл поделился с будущим президентом, но за это Вашингтон расплачивался ночными кошмарами, во время которых он так скрежетал зубами, что они стачивались в порошок. К власти Вашингтон пришёл уже беззубым и до конца жизни носил протезы, в том числе деревянные. «Если он обретёт физическую форму, то всё потеряно». Стэнли Кубрику, по сравнению с другими жертвами Билла, повезло. Было то легендой или нет, но можно было сделать вывод, что Билл помог ему срежиссировать высадку на Луну в расчёте на то, что Кубрик убедит NASA построить портал. Но космическое агентство лишь посмеялось над этим предложением, и Билл мучил беднягу кошмарами по сей день, что, однако, лишь поспособствовало развитию его режиссёрского дара. «Космическая одиссея 2001 года» была одним из любимых фильмов Форда. Расспросить бы о Билле самого Кубрика — но Форд понимал, что просто не доедет до Нью-Йорка. «Ущерб, который он нанес моим мыслям, невозможно подсчитать». В истории Земли существовал человек, который сумел на время остановить Билла ценой своей жизни. То был шаман Модок Мудрый, живший в месте, которое тысячелетия спустя стало называться Гравити Фолз. Обманутый Биллом, он позволил ему вселиться в себя и заставил племя туземцев построить «межзвёздные врата» из прутьев, но узнав о пророчестве, сам шагнул в костёр и принял мучительную смерть, чтобы Билл не смог управлять его телом. Перед этим он оставил в пещере послание, которое лучше бы Форд никогда не находил. Избежавшее страшной участи племя оставило проклятую землю, и постоянное население появилось здесь лишь сотню с лишним лет назад. «Какой хаос он мог причинить?» Всё, о чём писал Форд, он узнал из старинных оккультных фолиантов, музейных экспонатов, исторических и альтернативно-исторических трудов и документов разной степени секретности. За семь лет научной работы в городе он накопил немало таких источников, и теперь они все пригождались ему, чтобы оставить, возможно, последнее послание миру. Разумеется, ни в одной книге или газете не было сказано прямым текстом о причине тех или иных событий, ни на одном древнем талисмане не было выбито имя «Билл Шифр», но Форд умел сопоставлять факты и работать с информацией. Он строил предположения, проверял догадки, читал, записывал и снова читал… И больше всего на свете мечтал просто выспаться. Спустя неделю Форд обнаружил одну странную вещь. Его подсознание начало подкидывать ему образы, которым раньше он не придавал значения, не мог выхватить их из общей картины жизни. Он в который раз прокручивал в голове полное счастья лето, первую экспедицию к месту крушения «Омега», которая чуть не стала для Фиддлфорда последней и помогла Форду осознать, насколько же тот для него ценен, поход на фестиваль… И Ручную ведьму. Пророчицу, что нагадала ему недолгую любовь, «ибо никто не хочет держать розу с шипами». Если бы только он прислушался к её предсказаниям, если бы свернул проект до того, как кольцо стало чёрным! Память цеплялась за детали той встречи, перед глазами вставали карты, и Форд будто вживую видел, что на них изображено не то, что ему казалось. Словно в рисунке, который взгляд выхватывает сразу, был спрятан ещё один. Пока образ не улетучился, Форд зарисовал невидимыми чернилами карты, которые смог вспомнить. Человек с лентой «мэр» через плечо, свинья, девочка, мальчик со свечой, девушка с двумя топорами… Толстяк, ребёнок в парике XVIII века, парень с гитарой, ещё одна девочка, козёл и… и ещё какой-то образ, ускользающий из головы. Форд был уверен, что обязательно встретит эти образы в своей жизни. Пророчица не могла ошибаться. Не могла ошибаться, и это значило, что его жизнь оборвётся и начнётся вновь спустя время, неизвестно когда, как было предсказано. Форд не знал, когда это случится, и надеялся, что до этого момента он успеет остановить Билла. А воспоминания продолжали всплывать. Правый глаз всё так же болел и иногда слезился кровью, это уже мало беспокоило Форда, но полностью абстрагироваться от этого он не мог. Глаз как образ неизбежно ассоциировался с символом, который преследовал Форда повсюду. Теперь и в снах. Когда Форд всё-таки засыпал, он часто видел во сне Фиддлфорда, это были прекрасные и светлые видения — но не в этот раз. В этот раз Фиддлфорд предстал перед ним в красном плаще с капюшоном — таком же, какие были на странных людях, бежавших от Форда с криками «мы невидимы». Он вышел из тени, смотря в никуда полным злобы взглядом, и молча нацелил на Форда пистолет, так похожий на… Стиратель памяти! — Нет!! — Форд с криком проснулся. Картинки завертелись перед глазами с ошеломляющей скоростью: вот Фиддлфорд демонстрирует ему свежесобранный стиратель, вот кладёт его на стол, перед тем, как… как они… Нет, сейчас это лишний образ, нужно вспоминать дальше! «Выкинь его» — «Я тебе выкину!» Где стиратель сейчас?! После того знаменательного утра Форд не видел его, убедил себя в том, что Фиддлфорд его уничтожил, но сейчас отчётливо вспомнил: не уничтожил. И стирал себе воспоминания прямо в присутствии Форда, заодно стреляя лучом и в него — чтобы не задавал вопросов. Он явно не рассчитывал, что Форд дойдёт до такого физического и морального истощения, что его мозг начнёт сам перестраивать нейронные связи и заново собирать разрушенные стирателем образы. Форду даже показалось, что и для постройки портала Фиддлфорд нанимал каких-то рабочих. Или не портала, а бункера? Или не нанимал? Или всё это было лишь игрой больного воображения? Так или иначе, это была его вина. Он должен был проследить, чтобы Фиддлфорд разбил или разобрал стиратель, или сделать это самому, но он пустил всё на самотёк. — Фиддс, зачем… — простонал Форд в пустоту. Он не понимал, почему Фиддлфорд и стиратель памяти проассоциировались с теми людьми в капюшонах и зловещим символом. Но был уверен, что Фиддлфорд как-то в этом замешан и что устройство может принести много бед. Искать по городу красные плащи было бессмысленно. Внезапно Форд понял, где может быть спрятана нить, ведущая к ответам на его вопросы. В портативном компьютере Фиддлфорда. До этого Форд не включал его — было просто незачем. Он нажал на кнопку включения, и на мерцающем бирюзово-сером экране появилась неоново-зелёная надпись «запуск системы» с полосой загрузки внизу. А потом по экрану побежали того же цвета круги и сетки, они вращались, накладывались друг на друга и сливались, пока не превратились в пять соединённых друг с другом колец — одно центральное и четыре боковых. Кольца разделились, уменьшились, и боковые отъехали от центрального, вокруг которого появился треугольник. «Добро пожаловать», — высветилось сверху. Форд закусил губу, стараясь держать эмоции в узде. Эту анимацию Фиддлфорд придумал во время работы над порталом, он так много говорил о том, как это символично… Предупреждение красного цвета «несанкционированный доступ запрещён» в такой же рамке появилось вместе с коротким звуковым сигналом, а затем изображение вновь сменилось на зелёное: «введите пароль» и линию из восьми отдельных штрихов. Форд почесал голову. О том, что компьютер может быть запаролен, он не подумал. Зная Фиддлфорда, пароль можно было подбирать бесконечно. Он вздохнул и решил начать с малого: «12345678». «Несанкционированный доступ запрещён». «QWERTYUI» — запрещён. Это было ожидаемо. «МАКГАКЕТ» — доступ запрещён. Дата рождения тоже не подошла. «ДЕВАЙС№1» — доступ запрещён, «КОМП1982» — нет, «ПАЛОАЛТО», «ОРЕГОНГФ» — снова нет! А может, любимые музыканты? «КЕНДАЛЛС», «МАНДРЕЛЛ», «ХАРТФОРД»… Так, стоп. Последний из вспомнившихся музыкантов натолкнул Форда на слишком смелую догадку. Что если… «СТЭНФОРД». На экране высветился символ электромагнитной волны — ещё одна из личных фишек Фиддлфорда. «Доступ разрешён». Форд несколько секунд смотрел на экран широко распахнутыми глазами, а потом в отчаянии уронил голову на стол. — Прости… Пожалуйста, прости меня… Насколько же сильной была любовь Фиддлфорда, что он поставил в качестве пароля его имя!.. Поступок, который мог бы убить эту любовь, должен был быть поистине ужасным — и Форд проклинал себя за то, что именно такой поступок и совершил. Разрушил счастье своими руками, потерял своё личное солнце, оставшись в темноте и холоде. И погасил свет в сердце Фиддлфорда. Бункер был напичкан смертельными ловушками. Форд боролся с желанием одним нажатием кнопки навсегда избавиться от невыносимых страданий. Словно древний шаман Модок, что сжёг себя тысячи лет назад. Нельзя. Это путь слабака, подумал Форд — эгоистично сбежать в небытие, бросив на погибель весь мир и тех, кто дорог. Он не слабак. У него есть миссия, и он должен её выполнить. Победить Билла. Спасти мир. Вернуть любовь Фиддлфорда. Он листал содержимое компьютера, вглядываясь в каждую букву и каждый символ. «Это моя битва. Я выстою». Подсказок в компьютере Фиддлфорда он не нашёл. Вся информация на тему стирателя памяти ограничивалась лишь чертежом устройства и детальным объяснением принципа его работы, никакого символа в виде перечёркнутого глаза и никаких сведений о тайных культах не было и в помине. Форд ещё много раз включал компьютер и печатал в строке ввода пароля собственное имя. Так он хоть как-то ощущал отголоски связи с Фиддлфордом, на секунды воскрешал в сердце веру, что тот всё ещё любит его и обязательно за ним вернётся… Но время шло, а Фиддлфорд не возвращался. Паранойя Форда росла. Он решил перепрограммировать код доступа в бункер. Прежний код стал слишком привычным, Форд мог с закрытыми глазами найти нужные блоки, а значит, если он заснёт, Билл, вселившись в его тело, с лёгкостью повторит доведённые до автоматизма движения. Он перестраивал микросхемы в блоках на стенах охранной комнаты, когда услышал свистящий шёпот, будто доносившийся со всех сторон сразу. «Границ-ца миров… ждёт…» Форд выронил инструменты и ринулся в жилой отсек собирать вещи. Бункер перестал быть убежищем, несмотря на внушительный запас оружия и взрывчатки кустарного производства. Да и глупо было полагать, что обыкновенные клинки, гранаты или огнестрел как-то помогут в борьбе с бестелесным созданием. Может, правы были школьные хулиганы, что когда-то дразнили Форда параноиком, может, шёпот был лишь в его голове — но проверять это и оставаться здесь он больше не желал. Его тело и разум были пристанищем для демона, если остаться в бункере и проиграть Биллу, то первое, что тот сделает после осуществления своего дьявольского плана — избавится от ставшего слишком тесным сосуда. Убьёт Форда с помощью им же запрограммированной ловушки. Форд наспех собрал часть вещей и приборов, выбрался из бункера и, постоянно оглядываясь, пошёл через лес обратно в дом. Но находиться в доме было так же невыносимо. Всё напоминало о Фиддлфорде и прекрасных днях вдвоём. И чехол для очков, который он забыл на подоконнике, и раскиданные по столу в кабинете микросхемы, и диван, на котором… Форд всё отдал бы за то, чтобы ещё хотя бы раз пережить момент, когда тонкие музыкальные пальцы Фиддлфорда вцепляются до побелевших костяшек в грубую ткань обшивки, когда он утыкается лицом в диван в попытке заглушить вскрики, но под обжигающим «нет-нет-не стесняйся» лишь начинает стонать ещё громче и вскидывается навстречу, и это окончательно сносит крышу, и… Всё бы отдал — да поздно. В городе больше не было места, где Форд мог бы чувствовать себя спокойно. Такого места не было во всём мире. Необходимость бодрствовать как можно больше времени требовала новых решений. Обычный кофе уже не помогал, а с психоактивными веществами Форд побоялся связываться: психика и так была расшатана донельзя и бросать в этот костёр дополнительное химическое топливо было нельзя. На Шоссе 14 на окраине города находился магазин грузовиков с дурацким названием «Три цифры». При нём были и заправка, и придорожное кафе, где останавливались на привал дальнобойщики. Они-то были мастерами отгонять сон и знали, какие напитки употреблять и при этом не иметь проблем с законом. Каждый день Форд приходил в это кафе и пил кофе поистине заводской крепости. На первое время это стало спасением, но потом эффект пропал. Даже шесть выпитых подряд чашек не возымели никакого действия. — Эй, парень! Ты как поедешь в таком состоянии? Ты же вырубаешься! Форд оглянулся. Усатый мужчина с добродушным лицом смотрел на него обеспокоенным взглядом. Похоже, это был дальнобойщик, принявший его за коллегу по цеху. — У тебя ставни закрываются, — съязвил дальнобойщик, изображая руками закрытые глаза. — Поверь, я знаю что это такое, двадцать лет баранку кручу. Знаешь, почему я ещё жив и ни разу ни заснул за рулём? Сейчас расскажу. Форд непонимающе смотрел на водителя, а тот доверительно вещал: — Сначала ущипни себя. Потом ущипни кого-нибудь. Если один в рейсе, сними на трассе проститутку, ущипни её посильнее и надейся, что она врежет тебе по морде. Больше с ней ничего не делай, а то мало ли. У тебя есть собака, приятель? Бери её в рейс, сажай рядом и как почувствуешь, что вырубаешься, намажь лицо арахисовым маслом. Псина будет слизывать его и не даст тебе спать. Главное не отвлекаться от дороги. Я бы посоветовал тебе перца в глаза сыпануть, но ты ещё салага, тебе сколько лет? А сколько уже за баранкой? Как по мне, ты ещё не сможешь следить за дорогой, когда в глазах как будто сто ножей натыкано. А вот я могу. Хочешь продемонстрирую? — похвастался дальнобойщик. Форд только хлопал глазами в ответ на эту речь. — С-спасибо за совет, мистер, — выдавил он. — Не за что, приятель, — хмыкнул усач, — водила водиле друг. Тебя ж, поди, жена дома ждёт! Не хочу, чтобы ты в расцвете лет отдал Богу душу в отбойнике. Давай, ущипни себя. Или просто сдайся, Шестопал!! Форд вскинулся и заморгал в ужасе. Он всё-таки заснул и услышал во сне, как дальнобойщик назвал его Шестопалом? — Что ты сказал?! — он вскочил, нечаянно смахнув со стола тарелку с беконом, к которому так и не притронулся. На всё кафе раздался звон разбивающегося фарфора. Посетители кафе обернулись и посмотрели в его сторону. Посмотрели жёлтыми, с вертикальным зрачком, глазами. — Прочь из моего разума, Шифр!! — заорал Форд и опрометью выбежал из кафе, краем уха слыша голос усатого дальнобойщика: «Парень, стой, разобьёшься же!» Он бежал не разбирая дороги. Нужно было быстрее добраться до дома, да, там разрывалось сердце от воспоминаний, но там не было никого — не было людей, в облике которых мог преследовать его Билл… Никому нельзя было доверять, оставалось только одно: бежать. Просто бежать. Он споткнулся и упал на какой-то парковке. Поднявшись, он уставился на вывеску и глядел на неё несколько минут. «Мотель “Близнецы”. 3 мили». Форд немного перевёл дыхание и решил, что сама судьба посылает ему знак. На свете остался лишь один человек, которому он мог безоговорочно доверять. Его брат-близнец Стэнли, с которым он не общался больше десяти лет. И была лишь единственная ниточка, ведущая к нему… Форд наконец-то дошёл до дома. Время было позднее для звонков, но он не колеблясь подошёл к телефону и набрал номер старшего брата. — Шерман? — Ого-го, какие люди нам звонят! Рад тебя слышать, мелкий! — раздался в трубке голос Шермана Пайнса, — ещё не зачах там над своими книгами? Когда мы уже увидим тебя в телеке? — Здравствуй, Шерми, — Форд улыбнулся в трубку. Он никогда не общался с братом тесно из-за разницы в возрасте, а сейчас Шерман был единственным членом семьи, с кем он мог нормально разговаривать. Отца интересовали только миллионы, которые Форд должен был заработать, мать вообще ничего не интересовало, а Стэнли… — Когда в гости? Мама с папой соскучились, да и мы с женой и детьми, вообще-то, тоже! Устрой уже себе отпуск! — весело говорил Шерман. — Обязательно приеду, просто сейчас очень много работы, — соврал Форд, — Шерман, я по делу. Скажи, ты же ещё общаешься со Стэнли? Форд знал, что его братья обменивались редкими письмами втайне от родителей, и очень надеялся, что их общение не прервалось. — Да, — голос Шермана посерьёзнел, — а что? — Пожалуйста, дай мне его адрес. Тот, с которого пришло последнее письмо. — Неужели ты решил помириться с ним? Я думал, что я единственный нормальный человек в нашей семейке упрямцев. Что родители, что он, что ты… Форд, это очень мудрое решение. Помирись с ним поскорее, а потом все вместе как-нибудь уговорим родителей перестать быть идиотами. Записывай, — Шерман продиктовал адрес. — Спасибо, Шерми, — сказал Форд, — и… мне жаль, что мы так мало общались в детстве. — Не жалей, лучше приезжай в Нью-Джерси, там и пообщаемся! До скорого, братишка! Форд долго смотрел на записанный адрес. «005, Тупиковые квартиры, Нью-Мексико». Он взял почтовую открытку и широкими буквами вывел на ней: «Пожалуйста, приезжай! Форд». Поверх чертежей портала, разделённых на три дневника, Форд невидимыми чернилами писал последнее отчаянное предупреждение. «Машина должна давать знания, но она слишком мощная. Если машину запустить на полную… …Вселенную разорвёт на части. Я понял, что ошибался… …Машина не должна попасть в злые руки. Если отсчёт дойдёт до нуля, нашей Вселенной конец. Полное глобальное разрушение». Он рисовал пропасть с падающими в неё людьми и раскалывающуюся на две части планету. Даже при таком состоянии и в такой ситуации художественный дар не покидал его. «Лучше бы я занялся искусством. Был бы вторым Гигером», — едва ли не со слезами думал Форд. Его последней надеждой стал проект Mentem — машина, способная перекодировать мысли, проецирующиеся на несколько мониторов в виде текста, звука и визуальных образов. Форд сконструировал машину кое-как и прекрасно осознавал, что слишком сильный импульс прямо в мозг может его погубить, но на карту было поставлено уже абсолютно всё. Надевая шлем с проводами и подключаясь к компьютерам, он понижал звук до минимума и закрывал глаза, чтобы не смотреть на мониторы, чтобы не видеть свои мысли воочию. Помогал Mentem или нет, Форд не знал, он ощущал присутствие Билла в своём разуме постоянно. Дневник № 2 он спрятал около начальной школы в городе, для третьего дневника присмотрел местечко в земле недалеко от входа в бункер. Он лихорадочно раздумывал, куда деть дневник № 1. Форд собирался в путешествие. Он планировал вдоль и поперёк исследовать пещеры Гравити Фолз. Там он нашёл ключ к вызову Билла — там же должен быть и ключ к победе над ним. О том, чтобы взять первый дневник с собой, не могло быть и речи. Форд был слишком уязвим перед Биллом, тот мог в любой момент завладеть его разумом и телом, нельзя было держать все данные под рукой. «Пусть Стэн заберёт дневник», — решил он. Из переписки с Шерманом Форд знал, что Стэнли пошёл по скользкой дорожке. Он воровал, мошенничал, якшался с бандитами… и значит, точно знал, где можно надёжно спрятать дневник и спрятаться самому. «Пусть Стэн заберёт дневник. Пусть исправит ошибки прошлого», — повторял себе Форд. Он всё ещё злился на брата за то, что тот разрушил его вечный двигатель, пропуск в Западный Технологический университет, но злился уже не так сильно. Форд находил в дневнике записи, которые он точно не делал. Это был какой-то шифр, язык, похожий на тот, что использовали инопланетяне, разбившиеся в месте крушения «Омега», но он даже не мог выхватить отдельные слова из набора символов. Худшие подозрения подтверждались. В дневнике писал Билл. Времени оставалось катастрофически мало. «Никому не доверять», — крупным шрифтом выводил Форд, едва не разрывая страницу дневника нажатием ручки. Закрывая глаза, он видел эти странные символы. Просыпаясь, он находил их в дневнике. Он так устал… «Больше никаких записей. Настало время зарыть этот том. Всё, что мне остаётся — ждать С. И спасти мир. Или проститься с жизнью, спасая мир». Поставив точку, Форд захлопнул дневник, дошёл до леса и оставил его в тайнике. Тайник, открывающийся с того же пульта в полом стволе дерева, что и бункер, не обнаружила бы ни одна живая душа. Он зачёркивал дни в календаре и вслушивался в пустоту, надеясь услышать стук в дверь. Возможно, Стэн не только спрячет дневник, но и поможет ему одержать победу над Биллом. Возможно, Стэн даже посоветует что-нибудь дельное насчёт Фиддлфорда — в любовных вопросах брат был весьма не дураком — после того, как закончит долго и громко смеяться. Форд ждал.

***

«ЛАЧУГА СТРАХА: МИР ЗАГАДОК И ЧУДЕС», — гласил заголовок. В статье рассказывалось о новой достопримечательности Гравити Фолз: музее и сувенирном магазине в одном флаконе с мистическим и паранормальным уклоном. Загадочные существа, футуристические аппараты, аномальные объекты… — Это же фальшивки, — усмехнулся Фиддлфорд, листая «Сплетник Гравити Фолз», — ну кто отдаст за это деньги? Статью сопровождала фотография. На ней был запечатлён двухэтажный дом с покатой крышей. На стене у входа были прибиты таблички «Что это? Что внутри?» и «Тайна!», а указатели перед домом гласили: «Шагни вперёд!», «Возврата нет» и «15$». Облокотившись на «Возврата нет», на дом указывал рукой темноволосый парень с весёлым лицом. «Стэнфорд Пайнс приглашает туристов», — значилось в подписи к фото. «Стэнфорд Пайнс никогда бы не…» — мысль не успела сформироваться и оборвалась на полпути. Фиддлфорд уже не удивлялся приходящей тоске. Он смирился с тем, что есть вещи, которые он никогда не вспомнит. Он даже не пытался логически подумать, почему именно это имя и этот кадр заново включили иррациональную грусть. Он не знал, почему за эти два-три месяца его квартира, как и его мозг, обросли каким-то хламом. Он знал только то, что от миража утраченной любви нужно избавиться навсегда и любой ценою. Стиратель памяти лежал на столе, и последствия не имели значения. «Стэнфорд Пайнс». Выстрел.

1 ноября 2022-18 января 2023 Астана — Минск — Санкт-Петербург