Se soucier

Дазай Осаму странный человек. На первый взгляд всегда весёлый, не серьёзный. Постоянно шутит, редко появляется в школке, но каждый его приход запоминается надолго. Чаще всего в цирке, что устраивает Осаму на потеху себе и остальным, главную роль также играет и один рыжий парнишка. Дазай не упускает ни одной возможности задеть, уколоть, расковырять все раны. А Осаму докопается до всего. Он знал всё обо всех, в то время как сам оставался очень таинственной личностью. Никто никогда не знал, что у него н уме. Даже Чуя, что знал этого парня дольше всех, не всегда догадывался о его мыслях. Чуя снова курил на своём излюбленном месте. К сожалению, Ацуши, с которым он в последнее время тут встречается, не смог сбежать от Чуиного младшего брата. Очень жаль, оказалось с ним и правда интересно. Слух Накахары улавливает шаги. Он сразу же тушит сигарету об стену и бросает куда подальше. Если раньше он сам нарывался на проблемы, то теперь пытался от них огородится. Оказалось, что во всех его прошлых действиях не было необходимости, ведь в поле зрения рыжего появился Дазай. — Вау, явился не запылился, — Сказал Чуя, намекая на отсутствие того в школе. — Я тоже рад тебя видеть, — Протянул Осаму со своей бесячей, по мнению Чуи, ухмылкой. Они продолжили обмениваться взаимными колкостями, прямо как в старые добрые, каким—то образом Дазай оказался позади Чуи и уложил свою голову ему на макушку. Накахару, кажется, такая смена положения совершенно не напрягала. — Надеюсь тебя выгонят за прогулы… — Нахмурившись чуть ли не прорычал Чуя. — Специально ради тебя начну появляться в школе, — После этих слов Осаму простонал от боли. Чуя ударил его в коленку. — Чиби, почему ты так жесток?

***

После того дня Дазай и правда начал появляться в школе. Конечно, некоторые уроки он всё же прогуливал. Причиной такой резкой смены поведения стал разговор с Ацуши. Хотя, разговором это было сложно назвать. В сторону Осаму просто сыпались упрёки со стороны заботливого младшего брата, что беспокоился за его успеваемость. Дазай тогда театрально грустно вздыхал, утирал воображаемые слёзы, но Ацуши был непоколебим. И даже жалобное «Ну Суша…» не смогло его переубедить. Какой негодник. А ведь раньше сам с Осаму разные дурости вытворял, и школу прогуливал. Не так часто конечно, но всё же. Неужели младшенький уже забыл, как они вместе убегали от разозлённого Куникиды-сенсея, как перелезали через школьные ограждения, страхуя друг друга. Да и дома они без дела не сидели, устраивали братские посиделки, после которых мать находила их спящими на полу с разбросанными вокруг банками пива. Шумели так, что потом на них жаловались соседи, а они в следующий раз были ещё громче, всем на зло. Наверное, они были такими проказниками, потому что мать их никогда не ругала и не наказывала. Даже когда они сделали Ацуши, по их словам, супер-ультра-мега крутую причёску, с косой чёлкой и длинной болтающейся прядью, женщина лишь вздохнула. Зато нагоняй они всегда получали от Чуи. В большей мере, кто бы сомневался, получал Дазай. Ведь это он плохо влияет на младшего. Сейчас они стали проводить время вместе реже, и это, хоть они и не говорили об этом, расстраивало обоих. А причиной их уменьшения проведённого времени вместе было отсутствие Осаму дома. Это Ацуши также упомянул в своей длинной лекции.

***

После того инцидента с Рюноске прошло уже полторы недели. Теперь Чуя не игнорировал его, но общаться не горел желанием. Тогда в палате Накахара думал, что всё изменилось, что он смирился, но это было совсем не так. То чувство было всего лишь минутным порывом, что рассеялся, как только Чуя вышел из здания больницы. Ему всё равно было одиноко и обидно, и это раздражало. Хотелось рвать и метать, разгромить всё на своём пути. Он был зол. Зол на Рюноске, что забрал всё его, и так небольшое, время с родителями. Был зол на родителей, что пеклись об этой мелочи больше, чем о своём родном сыне. Серьёзно, он ведь даже не их ребёнок. Чуя был зол на себя. Обида пожирала его изнутри, она въелась в его плоть и кровь. Казалось, что больше он не отделается от этого чувства. Она будет жить в нём всегда, обрастая всё новыми ветвями. Даже в гробу, под толстым слоем земли, она не покинет его. Гадкие насекомые, что проберутся через щели в гробу, решив полакомиться свежей плотью, будут давиться в его обиде, умирая на том же месте от её количества. На следующий день у его матери был полноценный выходной, что было довольно редким событием. Они с Чуей были дома одни. Отец, что неудивительно, на работе, а Рюноске, что тоже не очень удивляет, убежал со своим другом. Накахара вышел на кухню за водой, есть не хотелось совсем. Мама старательно что-то готовила. Невольно, у Чуи в воспоминаниях всплыл вкус её еды. Сейчас, чаще всего, он готовит сам, чтобы у матери было время и на сон. Она оторвалась от готовки и посмотрела на сына. — Чуя, — Парень вздрогнул от неожиданного зова, но обернулся. — Сядь за стол. Я хочу поговорить, — Голос был ласковым, но твёрдости не терял. Чуя сел за стол, сжимая пальцы на стакане с водой. От чего-то ему казалось, что этот разговор будет очень сложным для обоих сторон. Что-то в движениях и тоне матери выдавало это. Спустя некоторое время женщина подвинула к себе стул, и села так, чтобы они смотрели друг на друга. — Скажи честно, — Начала она со спокойной улыбкой на губах, но всё её тело было напряжено. — Твоё отношение к Рюноске… Дальше он не слушал. Это была самая худшая тема для обсуждений. Он боялся увидеть материнский взгляд полный осуждения. А соврать ей он точно бы не смог, только не ей. Чуя сидел смотря в пол, костяшки пальцев побелели из-за того, как сильно он сжимал стакан. Кажется, что ещё совсем немного, и прозрачные осколки разлетятся во все стороны. Вместе с ними разобьётся и душа Чуи. Он молчал, но женщине напротив не нужны были слова чтобы всё понять. Её глаза смотрели точно на Чую, но в них не отражалось то, что он представлял в своих мыслях. В её взгляде читалась грусть. Невольно руки Накахары расслабились и отпустили стакан, спустя мгновенье он уже был окутан теплом чужих рук. — Чуя, твоя мама такая бестолковая, — она прижала его ближе к себе. — Нет! Это не так! — Он взглянул матери в лицо. — Прости меня, — Она уткнулась носом в чуину макушку. — Я уделяла тебе так мало времени… Тебе было грустно, да? Мы с папой заставили тебя думать, что не любим тебя? Я так хотела, чтобы Рюноске чувствовал себя комфортно в нашей семье что… — Окончание фразы снова ушло мимо Чуи. — Мам, всё хорошо… — Он заключил женщину в ответные объятья. Они сидели говорили так много, сколько не получалось за последние годы. Только в этот миг Чуя понял, что его до сих пор любят. Только тогда, в тёплых объятьях матери, он смог спокойно время, наконец исчез. Наконец, Чуя был свободен. Именно после этого момента, они все вместе создали график семьи.

***

После появления Дазая в школе дни стали не такими скучными. На самом деле Накахара скучал по чужим подколам, но этому подонку это точно знать необязательно. Теперь Чуя мог спокойно спустить пар, пиная Дазая на переменах. Они шли домой и в школу вместе, это была уже привычка. Они были знакомы с самого детства, и пусть их дружба могла показаться кому-то ненормальной, их всё устраивало. На самом деле Чую устраивало не всё. С самого первого дня их знакомства Чуя понял одну вещь: Осаму другой. Он не был похож на других детей, хоть и пытался это скрыть. С течением лет это не изменилось. Дазай никогда не был так счастлив, как пытался притворится. Неужели, больше никому это не было понятно? Если посмотреть в его тёмные глаза, там не увидишь ничего. Даже искры той показной радости. Дазай говорил, что смысла жить нет. Чуя никогда его не понимал. Разве для того, чтобы жить, нужен смысл? Неужели, так сложно просто прожить данные тебе годы? Дазай часто пытался покончить с собой. Иногда, это были очень глупые, точно обречённые на провал попытки, но иногда, Осаму был в шаге от того, чтобы исполнить свой замысел. В последний раз его грандиозная попытка суицида была в ванной, но мать нашла его. Тогда она долго сидела у его больничной койки и тихо плакала. На самом деле это мало походило на плач, она просто сидела, пока из глаз капали маленькие шарики слёз. Ацуши, у которого всегда была непредсказуемая, а иногда и пугающая, реакция на стресс, просто сидел на стуле у стены и смотрел в одну точку почти не моргая.

***

Но сегодня Осаму, почему-то, не появился. Чую, как бы он не хотел признавать, это беспокоило. В начале дня в его сердце томилась надежда что Дазай просто решил подольше поспать, но с течением времени Чуя понял, что он не придёт. Так и произошло. Тревога не покидала его, и Чуя сам не мог понять почему. У него было плохое, просто отвратительное предчувствие. Выйдя за территорию школы, он сразу ускорил шаг, через полпути сорвался на бег. Непослушные рыжие локоны лезли в глаза, но это сейчас волновало его меньше всего. Зайдя в знакомый подъезд, вместо своей двери, Чуя потянулся к другой, соседней. Та, к его удивлению, была не заперта. В доме было тихо, он сразу же направился к комнате Осаму, дверь была немного приоткрыта. Перед тем, как распахнуть её полностью, Накахара глубоко вдохнул. Свет в комнату пробивался через щель между шторами, Осаму сидел на полу глядя в одну точку, на руке, что не была как обычно скрыта бинтами, виднелись свежие порезы. — Ты идиот, — Чуя нахмурился, поджав губы. На это Дазай лишь печально улыбнулся. Сжав руки в кулаки Накахара сбросил школьную сумку с плеч, вот сейчас он подойдёт и задаст этому придурку, но этого не произошло. Осаму даже не поднял на него взгляд, продолжая пустыми глазами глядеть в стену. С вымученным вздохом Чуя опускается на пол и прижимается к родной груди, прикрывая глаза он прислушивается, чтобы услышать чужое сердцебиение. Рука Дазая тут же прижимает его ближе. — Ненавижу, — Это последнее что говорит Чуя. В ответ он получает что-то неразборчивое, да ему уже плевать, что там бормочет этот перебинтованный придурок. Главное, что тот жив. Главное, что он рядом.