Учительница на замену

Май. Погода на улице, наконец-то, пришла в норму. Снег окончательно растаял, уступив место пробивающейся зелёной траве. Листья на деревьях проросли из почек, солнце ярко светило, а погода могла достигать 25 градусов. Иногда лишь холодный ветер и пасмурность мешали этой прекрасной весенней атмосфере. Май. А значит — совсем скоро у школьников начнутся каникулы. Все ждут их с нетерпением. Десятые классы в последний раз расслабятся перед самым тяжелым испытанием — ЕГЭ, одиннадцатые классы скорее хотят покончить со всем и покинуть школу, девятиклассники ставятся перед сложным выбором, а остальные просто готовятся отдыхать. Надя тоже ждёт лета. Она работает в школе недолго, но ей, как и другим учителям, дадут отпуск. Эти месяцы работы были пробным этапом, а вот со следующего учебного года Надя будет по-настоящему работать. Так ей сказали, по крайней мере. И Джабраилова рада. Она уже планирует, куда можно полететь на время отпуска. Выбор пал на Санкт-Петербург. Летом принято летать на моря, но у Нади столько денег нет. Да и она давно хотела побывать в Питере. А тут будет не одна, а с любимым человеком. Маша ждёт лето. Это будет её последние беззаботные каникулы. Ведь в следующем году экзамены и поступление. Отец продолжает уговаривать дочь поступить на юридическое, чтобы потом работать в его компании. Если мама уже приняла выбор Маши с ГИТИСом и активно его поддерживает, то отец не может. Ну, это его проблемы. А этим летом Маша может спокойно жить и ни о чём не думать. Тем более рядом с ней будет любимым человек. — Хочешь в Питер? — как-то спросила Надя. Она гладила волосы Маши, пока та лежала у неё на груди. — Ну, я никогда не была там, — ответила Маша и усмехнулась. — А это предложение? — В июле мне дадут отпуск. У меня будет три свободные недели. И я подумала, что хочу их провести с тобой, в Питере. Давно хотела там побывать. А ты? — ответила Надя. Маша посмотрела на неё, улыбнулась и коротко поцеловала в губы. — Жду не дождусь! *** До каникул осталось совсем немного. Какие-то четыре жалких недели. Их осталось только пережить. Майские праздники Маша провела с Надей. Только на девятое мая она приезжала домой, чтобы потом поехать с мамой на кладбище, почтить прадеда, участвовавшего в войне. А все остальные дни Маркова была у Нади. Правда, после отдыха было очень сложно восстановить режим сна, хотя у Маши всегда с ним были проблемы. Среда. Обычный учебный день. Хотя, его сложно назвать именно таким, ведь учиться никто не собирался. Даже учителя халатно проводили уроки. В целом — это неудивительно. В мае всегда так. Тем более все важные контрольные и проекты сданы, поэтому уроки — лишь условность. — Мы с Сашей не пойдём на ОБЖ! — заявила Варя перед выше упомянутым уроком. Маша усмехнулась. — До каникул осталось ещё четыре недели, ну проявите уважение, — ответила Маша. Конечно, она говорила несерьёзно. Какое вообще может быть уважение к ОБЖ. — Саш, ну вот от тебя не ожидала. Это решение Вари, да? Саша цокнула и закатила глаза, поняв, на что намекает Маша. — А ты ходишь на все уроки потому, что Надя говорит, так делать? — язвит Саша. Варя похлопала её по плечу и посмеялась. — Это моя девочка! Маша саркастично усмехнулась. — Нет! Ну, Надя просит меня ходить на уроки, но это моё решение! — ответила Маркова. Щербакова и Муратова залились смехом. — Да, да, да, Маша! Ты очень самостоятельная! — сказала Варя. Маша махнула на них. — Ой, идите вы на… Тут зазвенел звонок, не дав Маше закончить послание в красочные места. Девушка встала с лавочки и направилась в кабинет ОБЖ, но её останавливали подруги. — Маш, скажи, что мне плохо, — попросила Саша. — А я… А я по семейным, или заболела… Ну, в общем, придумай что-нибудь, — попросила Варя. Маша вздохнула. — Ладно. Скажу. Правда учителю, наверно, всё равно. И ему оказалось все равно. Дмитрию Анатольевичу было абсолютно наплевать, где Варя, Саша и ещё половина класса. Он просто включил фильм про Льва Яшина и заполнял журнал. Такой урок Маше нравился. Она смотрела фильм. Ей он был интересен. Наверное, только Маркова и смотрела его. Девушка даже отправила фотографию Наде о том, как увлекательно проходит ОБЖ. Надя ❤️‍🔥: Ха, хорошо вам) Я тоже сейчас не занята. Если фильм надоест, можешь зайти ко мне) Маша ухмыльнулась. У неё даже появилась мысль реально подняться к Наде. — Так, я заполнил ваш журнал. Он мне больше не нужен. Эм… Маркова! Вот возьми его и отнеси Ирине, ну вашему классному руководителю. Она, вроде, на втором этаже в кабинете литературы, — сказал учитель. Маша кивнула. Она встала с места, взяла журнал и вышла из класса. Девушка осмотрелась. Вари с Сашей не было видно. Видимо они сейчас в туалете хорошо проводят время. Маша усмехнулась и пошла к лестнице. После этого можно и к Наде сходить. Дмитрию Анатольевичу всё равно похер. Поднявшись на второй этаж и пошла прямо по коридору к кабинету русского и литературы. Дойдя, она хотела постучаться и войти, но услышала, что Ирина Валерьевна с кем-то разговаривала по телефону, поэтому Маша решила подождать, когда она закончит. Судя по интонации, лучше не вмешиваться. Маркова подслушивать не хотела. Вдруг там что-то очень личное. Любопытство взяло вверх. Хоть Ирина Валерьевна говорила на повышенных тонах, из-за закрытой двери было не слышно, что она говорит. Поэтому Маша прижалась ухом к двери и прислушалась. — … И что? … Послушай, Игорь, хватит мне названивать, это уже третий раз за два дня! Я устала тебя слушать! … Да, раньше помогала, но теперь не буду! … Игорь то, что ты ещё муж Нади, не даёт права мне постоянно названивать! Маша ахнула. Всё вокруг неё словно остановилось. Ноги подкосились, а руки начали дрожать. Нет. Нет. Нет! Этого просто не может быть! В мире много девушек с именем «Надя», не факт, что Ирина Валерьевна говорит именно про её Надю. У неё ведь могут быть другие подруги с этим именем. Могут быть. Могут… В голове появлялось тысяча мыслей и попыток успокоить саму себя, но всё слишком сходиться. Игорь. Брат. Как можно было в такое поверить? Но… У Нади ведь нет обручального кольца. И в ВК у неё не было в семейном положении «замужем». Она же лесбиянка. Она же призналась в этом. У неё было тридцать женщин. У неё не может быть мужа. Не может! Это брат! Точно брат! А Ирина Валерьевна говорит не о её Наде и это не тот Игорь. Да! Точно! Именно так! Так… Сердце стучит с бешеной скоростью. Ещё немного и оно разобьётся. Влетит прямо из грудной клетки и разлетится на мелкие кусочки. Маша находит в себе смелость взять ручку двери и медленно потянуть вниз. Девушка застывает в таком положении на несколько секунд. А готова ли она? Готова ли войти, узнать правду, а не поддаться своим мыслям и не уйти прочь отсюда? Прийти к Наде и умолять её сказать, что это не правда? Это не про неё. Не готова. Маша не готова узнать эту горькую правду. Правду, которая может разрушить её. Но Маркова дёргает ручку, и дверь отрывается. Так быстро и резко. Маша смотрит на Ирину Валерьевну, стоящую к ней спиной. Девушка сглотнула. — У Нади есть муж? — спрашивает Маша. Её голос спокойный. Она сама удивилась, как получилось звучать насколько... Как будто бы ничего не слышала. От ответа Ирины зависит всё. Абсолютно всё. И она понимает это, как только услышала голос Маши. Мягкова замолкает и стоит. Ей уже всё равно на то, что там говорит Игорь. Она сглатывает и отключает звонок, очень медленно поворачивается и смотрит на Машу. Мягкова видит растерянную маленькую девочку. Сердце сжимается. Ну почему именно сейчас? Ну почему именно я? Ирина прикрывает глаза и выдыхает. — Маш… Это не то, что кажется! Этому… Есть объяснение! — растерянно ответила Ирина. Внутри у Маши что-то рухнуло. Она словно упала с большой высоты и не разбилась, а страдает от сильной боли переломанных костей. Руки обмякли и журнал десятого класса оказался на полу. Ирина вздохнула от шума. А Маша тут же выбежала из кабинета. — Маша, стой! — крикнула Мягкова, но девушка уже поднималась по лестнице. Ирина ударила по учительскому столу и прикрыла лицо руками. — Блять. Маша бежала быстро, хотя ей казалось, что она еле передвигается. Ноги не слушались. Хотелось упасть на колени и умолять кого-то угодно, чтобы это оказалось не правдой, а сном. Но Маркова добежала до кабинета и вернулась в реальность. Она резко открыла дверь, так сильно дернув, что ручка чуть не слетела, а затем также резко закрыла. Надя аж вздрогнула. — Маша, ты пришл… — У тебя есть муж? — спросила Маша. Лицо Нади изменилось. Улыбка сменилась слегка приоткрытым ртом. А глаза, секунду назад излучавшие радость от прихода Маши, стали растерянно смотреть куда угодно, но только не на стоящую рядом девушку. Неужели Ирина рассказала? Но она не могла! Она же обещала! Она же не хотела! — Как… Кто… Откуда ты зн… Почему ты так думаешь? — растерянно, с нотками паники в голосе спросила Надя. Убита. Маша прикрыла глаза и вздохнула. Ну этого не может быть… — Ты замужем? — снова спросила Маша, желая услышать ответ, который добьёт окончательно. Надя сжимает губы и выдыхает. — Да. Я замужем, — отвечает Джабраилова и жмурится. Маша ударила рукой воздух и отошла от Нади. Она ходила по кабинету. Сердце просто не хотело принимать этого, а мозг уже раскладывал всё по полочкам, давая понять, что это было очевидно с самого начала. — Игорь — это не брат. Игорь — это твой муж… — сказала Маша самой себе, чтобы обработать эту информацию. Но Надя всё равно кивнула. — Да. Но, Маш, всё не так, как ты думаешь! Правда, мы с ним не живём вместе! Я его не люблю! Я тебя люблю! Этому всему есть объяснение! — в панике говорила Надя, но Маша не слушала. Она опустила голову в пол. — Как ты могла… Как ты могла так долго мне врать о своих чувствах? — тихо спросила Маркова. Джабраилова отрицательно покачала головой и подошла к девушке. — Ха, ты даже сейчас это делаешь… — Я не врала и не вру! Правда, Маш, я могу всё объяснить! — Ты встречалась с ним, когда была со мной? — спросила Маша. Она подняла голову и посмотрела на Надю. Джабраилова рыкнула от отвращения к самой себе. Глаза Маши были красные, растерянный, но в них была видна надежда, что это всё не правда. А Надя хочет соврать. Сказать, что это — розыгрыш, но нет. Сейчас она не сможет так сделать. Сейчас нужна правда. Горькая, мерзкая, до тошноты противная правда. — Да. — Вы трахались? — Нет, — ответила Надя и выдохнула. — Мы целовались. Маша усмехнулась. Это было от подступающей истерики. Девушка запустила руку в волосы и сжала. — И это ты меня ревновала. Ты меня в чём-то обвиняла. Ты меня называла шлюхой за то, что я просто обнималась с подругой, а сама трахалась с тридцатью девушками, ещё и муж есть! — голос Маши перешёл на крик. Сейчас было всё равно на то, что их может кто-то услышать. Надя закрыла глаза и сглотнула. Затем она взяла Машу за руку, но та ударила по щеке. Сильно. Настолько, что Надя отлетела в сторону и упала на учительский стол. Она держалась за место удара и болезненно стонала. Маша несколько секунд просто стояла на месте. Перед глазами всё плыло, сердце колотилось с бешеной скоростью, а руки тряслись, словно девушка находится на улице в -30. Маша чувствовала тошноту. Словно её вырвет с минуты на минуту. Взгляд перешёл к лежащей на учительском столе Наде, которая держалась за щеку. Как она могла? Маша дёрнула головой и выбежала из кабинета. Бежать. Хотелось убежать куда подальше от всей этой, разрывающей сердце, правды. — Маша, стой! — отчаянно крикнула Надя. Варя и Саша шли из столовой. Щербакова, неизвестным для Муратовой образом, смогла уговорить кухарок продать пару ватрушек, хотя сейчас и был урок. Девушки держались за руки и улыбались. Они дошли до лавочек и собирались сесть на одну, но тут услышали шаги по лестнице. Быстрые. Видимо, кто-то бежал. Варя и Саша подошли к лестнице и увидели Машу. Она пробежала мимо них, никак не реагируя на подруг. Маркова бежала дальше, к выходу и не замечая возмущение вахтерши, открыла тяжёлую дверь и выбежала из школы. Варя и Саша удивились. Маша выбежала без рюкзака, без сменки, даже без своей весенней куртки. Да и выглядела девушка странно. Те миллисекунды, в которые девушки успели разглядеть подругу, было видно, что она в панике. Щербакова и Муратова недоумённо посмотрели друг на друга. Возле них кто-то остановился. Девушки перевели взгляд и увидели Надю. Вернее, Надежду Сергеевну. Она растерянно осматривалась, ища кого-то. И Варя с Сашей поняли — кого. Надя взглянула на них и вздрогнула, явно не ожидая никого увидеть, а уж тем более подруг Маши. Джабраила нервно сглотнула, развернулась и быстрым шагом пошла к лестнице. Варя и Саша посмотрели друг на друга. Здесь явно что-то не так. — Я позвоню маме Маши, чтобы она домой пришла, — сказала Муратова. Щербакова кивнула. Надя вернулась в кабинет. Она стояла не одном месте, осознавая случившееся. Маша узнала. И убежала. Её больше нет. Джабраилова мощно ударила кулаками стол. Костяшки заболели. Щека, по которой был нанесён удар, слегка вибрировала и покраснела. Маша её очень сильно ударила. Надя почувствовала сухость во рту, а глаза начали слезиться. Девушка медленно опустилась на колени прижавшись лбом к учительскому столу, заплакав. В кабинет вошла Ирина. Она посмотрела на Надю и тяжело вздохнула. — Надь, прости… *** Маша бежала быстро, словно за ней кто-то гнался. Девушка задыхалась, но не останавливалась. Пару раз темнело в глазах. Никогда ещё дорога к дому не казалась такой длинной. Маркова резко открыла тяжёлую, железную дверь, будто она сделала из пластика и бежала по лестнице. Добравшись до своей квартиры, девушка остановилась и прижалась к двери. Маша не взяла рюкзак, а ключи, как и вообще всё, остались там. Но — это не проблема. Под ковриком хранился третий дубликат ключей, чтобы всегда был вход в квартиру. Маркова резким движением руки отбрасывает синий коврик в сторону и берёт ключ. Вставить в замочную скважину получилось не сразу. Руки тряслись, не давая нормально прицелиться. Но дверь была открыта. Её закрытие сопровождалось громким ударом. Настолько, что кот, лежащий на подоконнике, вздрогнул и пошёл на источник шума. Маша пробежала мимо него, направляясь в ванную. Маша сжала руками раковину и громко дышала. Она вдыхала и выдыхала, пытаясь нормализовать дыхание. Но девушка не могла. Казалось, что Маркова задыхается каждую секунду. Перед глазами плыло, пару раз становилось темно. Девушку шатало. Во рту ощущалось неприятное чувство тошноты. Маша посмотрела в зеркало. Расплывчатое отражение показывало Надю. Маркова всхлипнула. Слёзы брызнули из глаз с невероятной силой и количеством. Щёки краснели, а в голове стоял гул, в котором слышался голос Нади. «Здравствуйте, ребята! Меня зовут Джабраилова Надежда Сергеевна. С сегодняшнего дня я буду вести у вас французский язык. Как уже сказала Ира, то есть Ирина Валерьевна, я впервые буду преподавать. Надеюсь, мы с вами подружимся.» Маша рыкнула и сжала раковину сильнее. Да так, что заболели пальцы. «Ну в общем, Мария, я подошла сказать, что у тебя есть все шансы успешно сдать экзамен. А я хочу тебе в этом помочь. Занятия после уроков. Иногда мы с тобой будем встречаться, и я буду тебя готовить к экзамену. Это для всех будет плюсом — для тебя, это шанс подготовиться к экзамену, а для меня практика. Занимаясь с тобой, я сама буду учиться преподавательскому делу. Что скажешь?» Маша ударила рукой стену. Да пропади пропадом этот чертов французский! Не надо было соглашаться! Надо было сказать «нет»! Кот испуганно отшатнулся от хозяйки. Питомец тихо мяукал, чувствуя, что что-то не так. «Живот болит? Отравление? Ты вообще что-то ела сегодня, может от голода? Или менструация? У меня тоже очень болезненно проходят месячные и вот эти обезболивающие мне прописал врач. Они очень хорошие, мне всегда помогают.» Зачем нужна была вся эта забота, если ей было всё равно с самого начала? Зачем она втиралась в доверие? Зачем поддерживала, помогала, если в этом не было ни малейшего смысла? Давала таблетки, отпрашивала с физкультуры, ходила на стендап, интересовалась увлечениями, проводила эти дополнительные. Зачем, если с самого начала, это было игрой? Маша вспомнила их первый поцелуй. Внезапный резкий. Когда девушка сама потянулась и испугалась, когда Надя отстранила. А затем была эта эйфория от прикасания к таким желанным губам. Ненавижу! «Я люблю тебя!» «Я люблю тебя!» «Я люблю тебя!» «Я люблю тебя, Маша!» — Не любишь! — крикнула Маркова и раскрыла заплаканные глаза. Она посмотрела в зеркало. Надя. Маша сжала руки в кулак. — И никогда ты меня не любила! Кулак правой руки резко ударил по зеркалу. Оно моментально треснуло. Осколки падали на холодный кафель с привычным звуком. Стекло сильно порезало руку. Кровь капала в раковину. Маша смотрела на это и сглотнула. Не хочу чувствовать! Не хочу жить! Взгляд девушки привлекла оставленная мамой бритва. Маша взяла её левой рукой. Кровоточащую правую руку она повернула, открывая вены. Маркова застыла. Ей нестрашно. Нестрашно умирать. Наоборот, хочется сделать это как можно скорее. Но голос внутри отговаривал. Умолял не делать ничего. Это был голос Нади. Вот чёрт! Маша приставила бритву к венам и медленно провела вниз, сопровождая это рычанием. Лезвие ловко протаранило нежную кожу. Потекла кровь. Она перемешивалась в раковине вместе со слезами. Маша сжала губы и сделала ещё пару резких движений вниз. На венах было несколько глубоких порезов, из которых ручьём лилась кровь. Руки ослабли, и девушка уронила бритву. Веки тяжелели. В глазах темнело, а тело расслабилось. Ноги не держали и Маша упала на раковины. Она появилась подняться. Тут появилось резкое желание жить. Маша боится умирать. Она не хочет. Но было слишком поздно. Глаза медленно закрывались. Виднелся лишь размытый образ Нади. Безжизненное тело упало на кафель. Маша не дышала. *** Анна быстро поднималась по лестнице на пятый этаж. Звонок подруг Маши застал врасплох. «Анна, здравствуйте! Это я — Саша. Хотела сказать, что Маша убежала из школы без портфеля. Это немного странно. Я решила позвонить, чтобы Вы знали и пришли домой.» Материнское сердце чувствовало, что что-то не так. И с каждой ступенькой внутрення паника лишь возрастала. Дойдя до нужной квартиры, Анна заметила, что коврик был отброшен от двери, а ключа не было. Женщина присмотрелась. Открыто. Внутренняя паника усилилась. Было так страшно заходить в квартиру. Но Анна взялась за ручку и дёрнула. Дверь открылась. Обычно её всегда встречает кот, но его не было. В ногах появилась неприятная дрожь. Сделав пару шагов, женщина оказалась внутри. Она повернула голову вправо. Материнское сердце не подвело. В ванной лежала Маша с перерезанными венами. Возле неё жалобно маукал кот. Анна закричала. — МАША! Женщина подбежала к дочери и стала её трясти, панически произнося её имя. Не отзывалась. Анна сглотнула и огляделась. Зеркало было разбито, но и хер с ним. Женщина поднялась, открыла ящик и взяла жгут. В ванной всегда были средства первой помощи. Анна опустилась к Маше, перевязала руку и согнула. — Маша, Маша, Машенька… Анна достала из сумки телефон м стала искать номер Артёма. Хоть это и первая буква в алфавите, что значит и раньше всех в контактах, женщина долго не могла нажать на нужного человека из-за тряски. — Алло. — Артём, Маша перерезала вены! Ты где сейчас? — прокричала Анна. Мужчина слышно хмыкнул. — Без сознания? — Да! — Долго лежит? — Не знаю! Я только с работы прибежала! — Чем вскрылась? Анна стала осматриваться. На полу лежали разбитые стёкла, все в крови. Но после перебинтованной руки лежала кровавая бритва. — Кажется, бритвой! — Жгут нанесла? — Да! - Хорошо. Я сегодня в дневную, уже в машине. Сейчас подъеду и заберу вас. — Быстрее, пожалуйста! Анна ходила из стороны в сторону, сжав руки в кулак. Иногда она садилась возле Маши и гладила её по волосам. — Держись, доченька! Всё будет хорошо! Живи! Пожалуйста, живи! Время шло медленно. Анна успела скурить пять сигарет разом. Она опять может потерять дочь. Нет! Нет! Нет! Раздался стук в дверь. Женщина пулей ринулась к ней и открыла. В квартиру вошёл высокий, зеленоглазый, подтянутый блондин в халате. Он осмотрелся и подбежал к Маше. Артём приложил два пальца к сонной артерии, затем достал из кармана фонарик и приоткрыл чужие глаза, свеча в них. — Так… Она не дышит, но зрачки на свет реагируют. Можно спасти, — спокойно проговорил Артём и взял девушку на руки, понеся к выходу. — Быстрей. Быстро спустившись, мужчина открыл машину и положил Машу на задние сидения. Анна села на переднее. Артём завёл машину и помчался, включив сирену, подаренную коллективом на день рождения. — Я предупредил коллег. Они наготове, — сказал Артём. Анна смотрела только на дочь. — Спасибо, Артём. — А не могу поступить иначе. Вы мне не чужие люди. Да и клятва Гиппократа, как-никак. До больницы доехали довольно быстро, хоть и путь был не из близких. На удивление Артёма, все машины пропускали его, увидев сирену, хоть его автомобиль вообще не медицинский. Мужчина, до сих пор, не понимает, как это работает. Припарковав машину, Артём и Анна вышли. Мужчина забрал Машу, и они вошли внутрь больницы. Там, на неком ресепшене, сидела девушка. Увидев Артёма, она кивнула. — Катенька, я… — Всё готово, Артемий Романович. Вас с пациенткой ожидают, — любезно сказала девушка. Она взглянула на Машу с сочувствием, а затем перевела взгляд на Анну. — Привет, Аня. — Привет, Катя. Анна собиралась пойти вместе с Артёмом, но тот её остановил. — Нет, посиди здесь. Тебе надо успокоиться. Находится вблизи кабинета, может быть очень тяжело, — сказал мужчина. Анна хотела бы поспорить, но это займёт драгоценные минуты, которые должны быть потрачены на спасение жизни её дочери. Женщина кивнула и села на места возле ресепшна. Артём с Машей на руках направился к седьмому кабинету. Он был открыт и там его действительно ожидали коллеги. — Здравствуй, Артём! — сказала медсестра. Мужчина кивнул и вошёл, а девушка закрыла дверь, что объявляет о начале операции. Анна была вся в напряжении. Два часа прошло и ничего. Артёма не было, никаких звуков тоже. Лишь проходили мимо разные люди, спрашивали что-то и шли дальше. Анна никого не слышала. В ушах был пронзительный, такой неприятный, словно вилкой по тарелке, звон. Женщина встала, ходила вперёд-назад, затем снова садилась на стул и закрывала лицо руками. Второй раз её дочь совершает попытку самоубийства. Второй раз она её не уберегла. Но в этот раз она ведь пыталась! Очень сильно! Очень… Нет! Плохо пыталась, раз это произошло вновь! Она ужасная мать… К Анне подсела Катя и протянула пластиковый стакан воды. Женщина пару секунд оставалась неподвижной, но всё же приподняла голову и взяла чашку, залпом выпив. Затем Анна сжала его в руке. — Я — ужасная мать… Второй раз Маша попыталась убить себя… Я снова не смогла это предотвратить, — тихо сказала Анна. Она не плакала. Хотела, но слёзы из глаз не лились. — Воспитание — это сложно. Все родители совершают ошибки, — пыталась поддержать Катя, погладив женщину по спине. Анна нервно усмехнулась. — А я вообще не учусь на своих ошибках. Тут послышались шаги. Женщины подняли головы и увидели Артёма. Мужчина был спокоен. Это не говорит ни о чём. Он всегда спокоен и неэмоционален. Даже если не получалось спасти человека. Анна медленно поднялась со стула и вздохнула. Она ожидала худшего. Самого худшего. — Маша очнулась. Всё прошло успешно. Она будет жить, — проговорил Артём и улыбнулся. Анна облегчённо выдохнула и обняла его. — Спасибо, Артём! Спасибо, спасибо, спасибо! — Ну я был не один и — это моя работа. Должен сказать, что Маше повезло, — ответил мужчина. Анна посмотрела на него нахмурившись. — Маша перерезала то место, которое и два года назад. Повезло, что сделала она это бритвой. Её лезвия не смогли полностью повредить прошлые швы. Если Маша перерезала руку стеклом или ножом, то её было бы уже не спасти. Анна прикрыла глаза. Эти слова заставили сердце неприятно сжаться. Она вспомнила, что Маша лежала на стекле, а зеркало было разбито. — Зеркало в ванной было разбито. Стёкла… — Она ударила его кулаком. Не переживай, мы сделали всё, как надо, — перебил Артём. Катя встала, погладила Анну по плечу и пошла к ресепшну. Артём кашлянул и, кажется, немного напрягся. — Большую часть времени мы пытались вернуть Машу в сознание. Мы всё прооперировали довольно быстро, минут сорок. Пульс был стабилен, как и сердцебиение, но в себя Маша не приходила. Полчаса мы всеми способами пытались вернуть её в чувства. Отсюда мы выяснили, что Маша потеряла сознание не столько от вскрытия вен, а от нервного срыва. У Маши был сильный нервный срыв, — сказал Артём. Он прервался и вздохнул. — Она всё же очнулась. Мы уже боялись, что будет кома. Но это не всё. Маша нужна провести в больнице две недели, чтобы полностью восстановиться от нервного срыва. И… Желательно в вип палате. Это советую я. — Столько стоить будет? — сразу спрашивает Анна. Без раздумий. А какие могут быть сомнения и размышления, когда не кону состояние её дочери. Артём подошел к ресепшну и полистал журнал, лежащий на краю. Через несколько секунд он вернулся к Анне. — Триста тысяч, — сказал мужчина. Женщина сглотнула и вздохнула. Артём положил руки ей на плечи. — Ань, если нужна помощь… — Дай мне пару минут. Анна отошла в сторону, достала телефон из сумки и зашла в контакты. Быстро найдя «Виктор», женщина нажала на номер и поднесла телефон к уху, ожидая тяжёлый разговор. Разговор был долгий. После объявления о том, что Маша перерезала вены, её отец продолжительное время что-то кричал. Анна долго слушала, но её терпение не вечно. — Ты меня обвиняешь? — Да! Она живёт с тобой! — А может в этом и проблема? Что дочь живёт со мной потому что её мега ответственный папаша свалил к любовнице, создавать новую семью? Постоянно ещё забываешь её своей фирмой! — Я вам ничего плохого не делал никогда! Я плачу алименты и даю ей деньги, когда она захочет! — Этого, по-твоему, достаточно? Виктор, я знаю, что для тебя всё меряется деньгами, но вот дочери нужны не только они! Ей нужно внимание! Да, может я и не самая лучшая мать… — Ты настолько внимательна, что Маша чуть себя не убила! — Не перебивай меня! Я всегда была рядом с Машей! Всегда, пока ты сбежал к своей Свете! — Вообще ты тоже… — Я не хочу сейчас обсуждать причины нашего развода! Маше нужна вип палата. У меня сейчас денег на это нет. Ты можешь оплатить лечение? — Сколько? — Триста тысяч. Мужчина на пару секунд замолчал. Анна усмехнулась. Неужели не поможет. — Хорошо. Сейчас я переведу деньги. — Спасибо. Звонок был завершён. Через пять минут Анне на карту пришли триста тысяч рублей. Женщина облегчённо выдохнула и подошла к ресепшну, где её ждал Артём. — Оформляйте. После оплаты, Анну хотели отправить домой, так как Маша слишком слаба, чтобы разговаривать с кем-либо. Но женщина наотрез отказалась уезжать, не желая оставлять свою дочь одну. Артём сразу понял, что её отговаривать невозможно и повел в свой кабинет, где Анна смогла поспать на удобном диване. Сам мужчина вынужден был работать. *** — Аня, просыпайся, — сказал Артём и аккуратно потрепал женщину на плечо. Она приоткрыла глаза и повертела головой. — Вставай. Маша окончательно пришла в себя, и ты можешь с ней поговорить. Анна тут же раскрыла глаза и встала с кровати. Артём протянул ей бокал с кофе. Женщина отпила немного и поставила его на стол, желая отправиться к дочери. *** «А что, если смерть — существо? А мы просто раны на теле его? Я никогда не был к ней так близок» Маша смотрела в окно. Её левое запястье было перебинтовано, как и правая рука, повреждённая стеклом. Девушка не понимала, что ей чувствовать. Она видела тьму. Перед глазами не было ничего, кроме тьмы. А в ушах стоял пронзительный звон. Чувств не было. Маша была погружена в глубокий сон, из которого было невозможно выбраться, как бы она не пыталась. А Маркова и не пыталась. Не могла. Может именно это и есть смерть? Тьма, в которой невозможно что-либо чувствовать. И это замечательно. Маша так не хотела чувствовать. Но было так страшно осознавать, что смерть пришла. Но тут стали слышаться голоса. Неразборчивые. Но, через некоторое время, Маша смогла что-то внятное услышать. — Мы сделали всё, что могли! — Маша! Маша! Давай, Маша, очнись! Борись! Борись со смертью! Дядя Артём. Друг мамы. Маша впервые слышит, что его голос такой обеспокоенный. Бороться? А надо? А хочется, ли? Маркова услышала стук своего сердца. Медленное, тихое. Девушка напрягалась. В голову лезли разные мысли, а глаза стали улавливать яркий свет. — Артемий Романович, пульс нормализовался! Она открывает глаза! Не сегодня, смерть. Не сейчас. Сердце бы до разбито. Маша это чувствовала. Казалось, что внутри стучит ненастоящее сердце, а его замена, чтобы продолжать жить. Девушка услышала скрип двери. Она повернула голову — мама. Женщина села на край койки м взяла дочь за руку. — Маша… Как же я рада, что ты жива! — сказала мать. На её глазах выступали слёзы. Она до конца не могла поверить, что Маша жива. — Дочь, как ты себя чувствуешь? — Не знаю, — ответила Маша. Она прижалась головой к подушке и тяжело вздохнула. Анна опустила голову. Хотелось расспрашивать Машу о её самочувствии, чтобы получить внятный ответ. Но этими вопросами она может сделать только хуже. Сейчас женщина собиралась с мыслями, чтобы задать самый важный вопрос, на который было страшно получить ответ. — Маш, почему ты это сделала? — Анна пыталась сделать свой голос мягким, чтобы дочь не слышала осуждения и принуждения к ответу. Маша смотрела в потолок. Сказать ли маме правду? Было немного страшно. Но она была так близка к смерти, да и всё уже закончилась поэтому какой смысл скрывать. Маша подняла голову и посмотрела на мать. — Ты же помнишь, что у меня был кавалер? — спросила Маркова. Анна кивнула, а внутри зажёгся огонь. Бросил? Изменил? Неужели из-за какого парня, она могла лишиться дочери? Маша сглотнула и выдохнула ком, застрявший в горле. — Этим кавалером был не парень… А девушка… Анна раскрыла глаза и повернула голову в сторону, пытаясь найти лучший ответ. Она подозревала. Ещё до того, как Маша призналась, что у неё появился новый кавалер, Анна чувствовало, что это — ложь. От дочери всегда пахло женскими духами. Был такой мягкий приятный аромат. Парни таким не пользуется, а у Маши таких духов не было. Анна это знает, потому что сама покупает ей духи. Ещё у дочери иногда на губах были следы от чужой помады. Анна знала, что это не её, потому что цвет был тёмно-красным, а Маша такой оттенок не любит. А как-то Анна решила проверить пачку презервативов, которые дала дочери, когда ты ехала праздновать Новый год к "кавалеру". И там не хватало только одного. Упаковку даже тронутой нельзя было назвать. Тогда Анна стала серьёзно задумываться об ориентации Маши. Маркова зажмурилась ожидая, что мать с отвращением посмотрит, отпустит руку и уйдёт. Но женщина лишь сильнее сжала её руку и мягко посмотрела на дочь. — Маша, ты — мой ребёнок! Я люблю тебя, хоть и иногда, кажется, что это не так. Но я очень сильно люблю тебя! Без тебя моя жизнь будет разрушена! Я приму и буду любить тебя любой, ты слышишь? — сказала Анна. Она старалась выбрать самые корректные слова. Размышлять она будет потом. Сейчас главное — это оказать поддержку. Маша улыбается. Она чувствует, как глаза начинает сжечь от наступающих слёз. — Я боялась, что ты не примешь… — прошептала Маша. Анна поцеловала её руку. — Ты из-за этого… — Нет, — сказала Маша и вздохнула. По щеке покатилась одинокая слеза. — Я у этой девушки оказалась не единственной… Сердце внутри неприятно сжалось, видя как Маша плачет. Анна обняла дочь. — Машенька, запомни, ты не должна убиваться из-за какого-то человека. Никто этого не достоин. Насколько бы сильно ты не любила, — сказала Анна. Маша прижалась головой к материнскому плечу. Даже если любишь её больше жизни? Маркова выдохнула. — Спасибо… Мам, я бы хотела одна побыть сейчас, — сказала Маша. Женщина отстранилась. — Хорошо. Вечером к тебе придут Варя с Сашей. Очень проведать хотят. Ты не против? — спросила Анна. Маша слабо улыбнулась. — Не против. Женщина кивнула и вышла из палаты. Закрыв дверь, женщина села на стул напротив кабинета и прикрыла лицо руками. К ней пошёл Артём. — Как она? — спросил мужчина. Анна вздохнула. — Маша только что мне призналась, что встречалась с девушкой, — сказала женщина. Артём хмыкнул. — Маша — лесбиянка? — Бисексуалка, — ответила Анна. Мужчина положил руку ей на плечо. — И… Как ты? Прияла? — Тём, а у меня есть выбор? Я дважды могла потерять свою дочь и не собираюсь терять третий раз. Бог, конечно, любит троицу, но я не хочу, чтобы Маша пришла к нему настолько рано, — сказала Анна. Артём слегка усмехнулся. Женщина краем глаза взглянула на него и слабо улыбнулась. — Тем более — это не конец света. Я, конечно, сейчас в шоке, но буду работать над собой, чтобы точно принять Машу. *** Ирина гладит Надю по спине, пытаясь как-то успокоить свою подругу. Второй день она только и делает, что плачет и пьёт. Сну сейчас не место, как и еде. Надя прижалась лбом к столу и кричит в него. — Надя, ну пожалуйста, успокойся! — в очередной раз просит Ирина. Она не знает, что делать. Впервые её подруга в такой мощной истерике. — Она ушла… Ирина… Её нет… Её не будет рядом… Я хочу Машу назад… Я люблю её! — сказала Надя и заплакала с новой силой. Мягкова тяжело вздохнула. — Прости, Надь… Если бы я знала, что Маша стоит за дверью, то сбросила бы вызов! Надя не винит Ирину. Она даже не винит Игоря за то, что тот снова начал активно появляться в её жизни. Надя винит себя. Она ненавидит себя. Она сама проебала своё счастье. Единственного человека, который любил её. И, которого она любила. — Надо было сразу правду говорить! Не надо было к ней лезть! — истерично кричала Надя. Ирина это знает. Она знала это с самого начала. Но сейчас ей совсем не хотелось использовать фразу: А я же говорила!». Сейчас хотелось только успокоить Надю. Как-нибудь вытащить её из этой истерики. — Надь, ну хотя бы не пей, — сказала Ирина, когда Джабраилова снова потянулась к бокалу. Зазвонил телефон. Мягкова посмотрела на него и напряглась. Мама Маши. — Алло. — Ирина Валерьевна, здравствуйте! Я хотела поговорить, вернее, попросить кое о чём. Это касается Маши. Мягкова нервно сглотнула. — Я Вас внимательно слушаю. — Маши не будет в школе две недели. Я хочу, чтобы Вы придумали оправдание для учителей и класса. Как в тот раз. Ирина напряглась сильнее. — То есть… — Да. Я очень надеюсь на Ваше понимание. — Конечно, конечно. Я всё сделаю, Анна. — Спасибо, до свидания! — До свидания… Ирина медленно положила телефон на стол и посмотрела на Надю. А та, словно чуяла неладное, смотрела на Мягкову в ответ. — Надь… Маша в больнице. Она… Видимо, предприняла попытку уйти из жизни. Опять… — медленно, с паузами, проговорила Ирина. Внутри у Нади что-то взорвалось. Она чувствовала этот болезненный взрыв. Девушка смотрела прямо, в одну точку, а из глаз текли слёзы, не давая нормально видеть. Маша вскрылась. Из-за неё! Она во всём виновата! Она и только она! Дрожащая рука Нади взяла стакан с вином и сжала. Сильно. Настолько, что через несколько секунд, толстый стакан треснул, словно упав на пол. Осколки вонзились в кожу. Надя не чувствовала боли. Она услышала, как Ирина ахнула и побежала к холодильнику, чтобы достать перекись. Надя посмотрела на руку. В ней находился большой осколок, являющийся низом стакан. Джабраилова протянула перед собой левую руку и приставила осколок к нему. Одно резкое движение… Но осколок начинает отбирать Ирина. — Надя, что ты делаешь? Не надо! — кричала Ирина. Но Джабраилова не отпускала. — Я должна умереть! Не Маша! Я! Лучше я — чем она! — Надя! — Ирина вырвала осколок и выбросила его. — Ты Маше вот так не поможешь. Ей легче от твоей смерти не станет. Надя истошно закричала, прикрыв лицо руками. Ирина вздохнула и приобняла её. Послышался стук в дверь. Мягкова повернулась на него и пошла к двери, думая, что это соседи, которые переживают из-за криков. Но, открыв дверь, Ирина увидела… Игоря. Она даже сначала не поверила. — Что тебе надо? Я русским языком тебе написала: «не звони, не пиши, не присылай почтовых голубей и забудь дорогу в эту квартиру!», — сказала Ирина. Парень хотел войти, но ему перегородили проход рукой. — Мне на английском сказать? — Я пришёл к Наде. — Она тебя не ждёт. Пока! — Мягкова попыталась закрыть дверь, но Игорь придержал её. — Ты совсем тупой? Пошёл на хуй отсюда! — Ириш, мне надо поговорить с Надей, — сказал Игорь. Его желание было услышано. К двери шла разъярённая Надя. Она сжатым до боли кулаком ударила Игоря. Парень упал, болезненно простонав. Ирина испуганно ахнула. Надя взяла Игоря за края футболки и прижала к стене. Удар был действительно мощным. У парня была разбита губа. — Н-Надь… — Слушай меня сюда, ты — уёбище! Если завтра ты опять не явишься в этот ебучий ЗАГС и не подпишешь этот сранный документ о расторжении брака, я тебя не то, что без квартиры и машины оставлю, ты без волос на жопе останешься! Понял, блять?! — спросила Надя. Ирина ещё никогда не слышала такого голоса. Озлобленного, грубого. Аж холод по спине прошёл. Игорь пытался что-то возразить, но Надя прижала его к стене сильнее. — Понял, сука?! — Д-Да, понял, — сдавленно ответил Игорь. Надя грубо бросила его на пол и вернулась в квартиру. Ирина последовала за ней, но её взяли за ногу. — Ир, послушай… — Нет, Игорь. Сделай так, как сказала Надя, — холодно проговорила Мягкова, но парень не отпускал. — Н-Но… — Нет никаких «но»! Игорь, исчезни из её жизни! Иначе хуже будет, — сказала Ирина. Она отдернула ногу и закрыла дверь. *** — … И, оказалось, что она замужем. Поэтому я и убежала, и вскрылась, — рассказала Маша. Варя рыкнула и ударила рукой воздух, а Саша гладила руку Марковой и была в шоке. — Вот же сука! Попользовалась, поигралась и к муженьку побежала! — прокомментировала Щербакова. Маша зажмурилась. В груди неприятно закололо. Саша ударила Варю в плечо, хотя та уже успела понять, что не стоило говорить то, что она сказала. — Извини, Маш. — Ничего. — Как ты дальше будешь? — осторожно спрашивает Саша. Маша вздыхает. — Ты не волнуйся. Мы все тебя прикроем перед классом. — Спасибо, — Маша усмехнулась. — Дальше… Лежать тут две недели. А потом лето, каникулы, поступление. — Маш, ты… — Саша запнулась, думая, что лучше сказать. — Уверена, что сможешь жить дальше? — Да. Время лечит. Я забуду Надю. Маша посмотрела в окно. Сегодня впервые за сколько времени льёт дождь. Маркова вздохнула, а по щеке покатилась слеза. Забудет. Забудет… Очень постарается… "Пока, пора Завтра точно будет лучше, чем вчера Пока, пора Разбиваемся о стены бытия Пока, пора Стены слышат наши голоса Пока, пора Завтра точно будет лучше, лучше, лучше"